Ньирбатор

Пятница, 15 февраля 1964 года Всё утро я провела с госпожой Катариной, внимательно наблюдая за ней, чтобы подметить малейший сдвиг, но ничего такого я не заметила. Госпожа пребывает в непривычно благодушном расположении духа, что ей несвойственно, но жаловаться мне не на что. Знать бы, что именно Волдеморт накопал в её голове... Но питаю надежду, что те сведения он не обратит против меня и Ньирбатора. Я ведь тут не по чаинкам гадаю — я полезна ему, и он, безусловно, понимает, как далеко мои мысли ускачут от хоркруксии, если он на каждом шагу будет тиранить меня или госпожу. А эти его запугивания — полагаю, он по-другому не умеет. Мне вспоминается, как Розье передёрнуло, когда я еле слышно произнесла «Лорд Волдеморт». Если даже он так трепещет, то Лорд, надо полагать, до жути запугал своё окружение; потому я не вижу особых причин отчаиваться. Другое дело, если бы он слыл милейшим существом, и только нам перепадало от его злости — тогда я подумывала бы о том, чтобы пуститься в бега. *** Сегодня в два часа пополудни я пошла к Варегу. Он послал мне записку, сообщив, что ему понадобиться моя помощь в комнате зелий, чтобы наколдовать защиту на тигель с алмазами. Сперва я подумала, что он только ищет предлог, чтобы уединиться со мной. Но я ошиблась. Тяжело не заметить, что всего за пару дней мы с Варегом отдалились друг от друга. Минуты нежности теперь всё чаще пepeмежаются спорами и размoлвками по всяким мелочам. Сегодняшняя встреча не стала исключением. Мы успели два раза поругаться, но не мирились: привыкли к тому, что перемирие наступает после того, как одна из сторон заговорит. У нас так всегда происходит. Это довольно удобно. Обидно только, что такая привычка не может сократить ту дистанцию, которая внезапно выросла между нами. Причиной тому стала наша обоюдная занятость. Варег с головой ушёл в эксперименты, а у меня на них времени больше нет. Он успел два раза закончить зелье и заклинание разряда kairos, которое у меня не получилось ещё ни разу только в силу того, что времени не осталось его оттачивать. Сомневаюсь, что успею в скором времени наверстать упущенное. Лорд требует от меня полной отдачи хоркруксии, и увиливать я не могу. Как говорится, не садись в чужие сани, а если уж сел — не раскаивайся... В общих чертах kairos — это классификация сильнодействующих укрепляющих зелий. Они очищают кровь от следа предыдущих проклятий, и магия впоследствии становится гибче. После больницы мне бы не помешало. Варег предложил мне подкрепиться своим, но мне не нужны его подачки. Я сама сварю что мне нужно, а пока что буду довольствоваться чаем с беленой, которая составляет основу kairos, даром что самую примитивную. Посредине комнаты зелий у Варега располагается новый стол, на нём стоят замысловатые бронзовые механизмы и репистолы — мозаика из двухсот маленьких стеклянных сосудов, размером каждый с мизинец. Восемь из них содержат по капле крови от отцов-основателей Дурмстранга. Для Варега это сокровищница величайшей ценности. К слову, это реликвия Гонтарёков, но Варег не боится задействовать её в своих экспериментах. Опасности в его комнате зелий изрядно приумножилось; запах желчи стал сильнее; изобилие хаотического свинца пугает. Но опаснее всего тигель: когда в нём начинают зарождаться алмазы, внутри пылает неукротимый жар. Такие алмазы полагаются для изготовления магических объектов, предусмотренных для проклятия или защиты — в зависимости от волеизъявления алхимика. Не знаю, что Варег собирается с ними делать; он сам пока не уверен. Возможно, будет снабжать лавку Лемаршана. Ему понадобилась моя помощь в заклинании особой защиты, чтобы обезопасить его родных, которым не очень повезло делить дом с алхимиком. После завершения заклинания я отвлеченно рассматривала яркие жидкости, которые булькали в сосудах и текли по стеклянным трубкам, словно кровь по венам. Мой взгляд побежал по строкам, написанным на стене: «Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, а злоба плодит ложь». Николя Фламель. Алхимическое правило гласит, что магии дозволено дополнять природу, но никоим образом она не должна нарушать её законы. Что бы сказал Варег, узнай он о хоркруксии? Что я пошла против всего живого, вернее всего. В продолжении всего времени, проведённого у Варега, мои мысли невольно устремлялись к Волдеморту. Я подумала, что мне понадобится собственная комната зелий, чтобы сварить Лорду зелье из сборника Бартоломью. Моя прежняя комната зелий потерпела крушение после одного эксперимента — к слову, удачного, — и превратилась в один из люков; его-то я не собираюсь открывать ни за что. Я воспринимала алхимию Варега как кратковременное увлечение, но я его недооценила. Наверное, я должна радоваться, что у него есть чем занять себя, когда меня нет рядом. Он знает, что я что-то исследую для Лорда, он сам сказал, но добавил, что не будет изводить меня расспросами, ведь знает, что поставит меня под угрозу. Когда он это говорил, в его глазах не было противной мне жалости, но было сочувствие. А немного погодя мне показалось, что он смотрел на меня не столько с сочувствием, сколько с опаской. Если всё это, конечно, не игра моего воображения. Когда разговор зашёл о последних успешных атаках Пожирателей на орденовцев и мракоборцев, Варег резко ответил, что ему без разницы, и он не хочет это обсуждать. Я старалась сохранить дружеский тон и с честью выйти из щекотливого положения. Но получилось как всегда — когда речь зашла о кентаврах. Варег запричитал, что о них и вовсе не надо заикаться и не трогать их. Когда я возразила, что это они всех трогают, он пренебрежительно махнул рукой, мол, я не смыслю в таких вещах. Говopил он короткo, категopично, почти не cлушая моих возражений, что выгляделo нecколько смешно: хмурое лицо и ямка на подбopoдкe делали егo похожим на подpocтка. В общем, мы успели два раза поругаться. Закончилось тем, что он мимоходом вспомнил об Агнесе. Оказывается, она ему пожаловалась, что я больше «не захаживаю на их ужины». Я удивилась, ведь просто так приходить не принято, а «захаживала» я только по её приглашению. Кроме того, мне не очень приятно наблюдать за их семейными ссорами. Старик Каркаров совсем разбуянился, а причиной тому — своенравная дочь, которую всё это забавляет. Неспроста Агнеса пожаловалась на меня Варегу. А вдруг она подозревает меня в том, что я подозреваю её? Это плохо. Очень, очень плохо. Она может нанести первый удар. Если я добуду доказательства её предательства, я не смогу это так оставить; я просто не выдержу, зная, что по этим улицам спокойно разгуливает ведьма, которая послала меня на смерть. Тем более, она видела меня в унизительном, беспомощном состоянии, а наличие такого свидетеля оставляет гадкий осадок. Как посмотрю ей в глаза, так и вижу себя со стороны, лежащей в койке... Нет свидетеля — нет позора, говорит госпожа Катарина. Всё медье видело меня в амфитеатре, но хотя бы не в больничной палате! Короче говоря, с Агнесой дело нечисто. Я могла бы напрямик спросить Лорда, кто на меня донёс. Он должен знать, но, боюсь, что могу этим усугубить своё положение: поди, станет ещё больше потешаться надо мной. Агнеса не числится среди Пожирателей, как её отец и кузен, но, возможно, её наделили какими-то особыми привилегиями?.. Если она окажется невиновной, мало мне будет чести за то, что я так подозревала подругу. Но меня злит то, что Варег, упомянув её в разговоре, перешёл на обвинительный тон. — Короче, не отталкивай Агнесу, — поучал он меня, перетирая скарабея в металлической ступке. — Она же у тебя единственная подруга. Тины у тебя больше нет. — Спасибо, что напомнил, — огрызнулась я. — Агнесу я не отталкиваю. Мне сейчас не до посиделок. — Ты понимаешь, что ты в том замке пропадешь? ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ С НИМ?! — раскричался Варег ни с того ни с сего. Я оторопело смотрела на него. — В каком таком замке я пропаду? Это мой дом, болван! — Просто не глупи! Не отталкивай своих друзей ради такого самозабвенного потакания английскому лорду. Позови Агнесу погулять... Сходите к Лемаршану, там новые сумки завезли. — Какие, к чёрту, сумки, Варег? Что ты несёшь? — Ведьмовские сумки — полуартефакты, полуаксессуары, — сквозь зубы процедил он, словно я должна быть в курсе. — Позови Агнесу, отвлекись. Выберешь себе сумку, а я подарю. — Не нужны мне никакие сумки! Как захочу, то сама пойду и куплю! — Тут меня уже понесло и я зашлась таким хохотом, от которого у меня челюсть разболелась. Я тут надрываюсь ради души самого великого тёмного волшебника, а он мне о сумках. Я была рассержена. Варег мало смыслит в том, во что меня впутали. Впрочем, это не его вина, он хотел бы знать, но обет вряд ли оставит меня в живых, если я его нарушу. На столе стoял большой кувшин сидpа; вылакав eго, Варег c грохотом тpecнул им об пол. Его глаза загорелись бeзумным огнем. Я попрощалась с ним в ту самую минуту, когда он крикнул эльфу, чтобы тот накрывал на стол. Хотелось поскорее скрыться от своего "сумчатого" жениха. Да и время уже подходило к шести. *** Возвратившись домой, я узнала, что Фери уже второй день не убирает мою комнату. Вернее, я это заметила. В комнате воцарился бедлам, вдобавок обосновалась некая тварюга, или как её почтительно называли — боггарт. Я видела его всего два раза, и второй раз — сегодня. Распахнув свой шкаф, ни единого платья я не обнаружила, но моему взору предстала огромная чернильная туча, которая тотчас обрела вид разрушенного Ньирбатора. Я сразу догадалась, что это за тварюга, ведь я много чего боюсь, но сокровенный страх у меня только один. В Дурмстранге нас раньше учили, что если хочешь прогнать боггарта, следует от всей души на него выругаться. Лишь недавно светлые умы изобрели «Ридикулус» — не такой феодальный, как предыдущий способ и более терпимый для ушей. Я потребовала от Фери объяснений, насчёт бедлама. Про боггарта я промолчала: это не его вина. Фери только скорбно покачал головой и сказал: «Это всё Барон». Обратившись к портрету с вопросом, что он сделал эльфу, я услышала: — Что творится-то, люди добрые! Подходит ко мне этот ушастый и говорит: «Помогите спасти юную Присциллу! Она измотана страшно, а какая была раньше — прямо лебедь, кровь с молоком!» — Барон радостно повёл. — Вот я и послал его... на кухню и пригрозил, чтоб от дел тебя не отрывал. Недовольная таким поведением и тем, что госпоже Катарине совсем нет дела до того, что творится в замке, я немедленно позвала эльфа, чтобы уладить ситуацию. Разумеется, Барон бы ни за что не извинился, поэтому я просто свела их обоих в комнате и огласила, что конфликт исчерпан, и они должны возвращаться к своим обязанностям: Барон — быть советником, а Фери — домовым эльфом. Когда я произносила последние слова, Барон фыркнул, и вспыхнула словесная перепалка. Эльф вцепился в раму своими жилистыми ручками, а Барон начал тыкать шпагой. Время уже подходило к семи. Выбежав наружу, я увидела, что когти почернели. Велев эльфу сорвать злость на боггарте, я оставила троих нелюдей и пошла на четвертый этаж. *** Во второй раз войдя в комнату Волдеморта, я уже не была похожа на трясущуюся от страха душеньку. Хотя он напугал меня до полусмерти, у него нет тех инфернальных намерений, которые он поначалу себе приписывал. Пока что я ему полезна, а что будет потом, буду думать потом. Предпочитаю не думать о будущем; составлять планы — это не мое. Бык Стюарт — наглядное тому доказательство. Ровно в семь я подошла к двери Лорда, держа в руке тетрадь. Я постучала — мне никто не отворил. Я стучала два раза. Стоя под дверью, я уловила звуки листания и шипения. Почему Лорд шипит, читая книгу? Хорошая книжка небось. Любопытство взыграло в моей голове, оставляя страх позади. Когда моя рука поднялась, чтобы в третий раз постучать, дверь отворилась, да с таким зловещим скрипом, какой слышен лишь в склепе Баториев. Волдеморт сидел за письменным столом, а перед ним была раскрыта книга. Его cпокойная поза была исполнена свойсвенной ему надменной гpацией, как будто ничто егo нe волновалo. Освещение было скудным — свечи в канделябре едва мерцали. В камине приплясывали языки пламени. Бросив на меня беглый взгляд, он нетерпеливо что-то прошипел. Книга захлопнулась, а она... весьма страховидная, что не ускользнуло от меня. Лорд провёл указательным пальцем по облезлому сафьяну, активируя какое-то заклинание. Наверное, защитное. Неужто боится, что я проникну в его комнату полистать книгу? Запретное — это почти всегда что-то стоящее. В полутьме я подошла и присела. Лорд откинулся на спинку кресла, бесстрастно глядя на меня. Подумав, что мне следует просто отчитаться и поскорее убраться, я вонзила ногти левой руки в ладонь правой и заговорила: — Милорд, я начала изучать зелье под названием Mora. В вашем обряде оно должно преобразоваться в Morа Hostiis Promeretur, промедление жертвы — на тот случай, если принесённой в жертву жизненной силы будет недостаточно для завершения шестого обряда. А с его помощью удастся расширить интервал, тогда шестой произведется пластичнее, без ущербности обычного действия... — Ну же, смелее, — перебил меня Лорд, как будто мне не хватало смелости открыть рот. Но я же спокойно говорила! Он нарочно хотел вывести меня из равновесия! Пересилив себя, я сохранила учтивую маску, оставила издёвку без внимания и продолжила: — Я пришла к выводу, что концепция крестражей не может ограничиваться какой-то одной категорией, но, напротив — в «Розе» имеются сведения, указывающие на существование нескольких. Значит, и обрядов должно быть несколько. Тот, которым вы пользуетесь, скорее всего, требует слишком много отдачи. Я ознакомилась с ним ещё в Дурмстранге, его считают базовым для первого и второго. Особое место в шестом будет отводится магии солипсизму, в рамках которой возможны различные манипуляции. Пространственно-временные отношения во время обряда должны быть доведены до такого понимания, когда они являются не отношениями, а способом представления, уподобляющему шестой новому генезису. Солипсизм третьего-четвертого не использует механизм первого-второго за ненадобностью. То же самое касается пятого-шестого. Я говорю о них в парном отношении, поскольку, как я предположила в прошлый раз, исход шестого зависит от успеха пятого. Меня насторожило выражение лица Лорда, точнее, отсутствие на нем всякого выражения. Он смотрел на меня свысока и качал головой. Проклятье. — Присцилла, дорогая, — едко протянул он, — я весьма впечатлён твоей пламенной речью, но... ты разве не говоришь о зелье, которое зависит от определённой комбинации небесных тел? Я и без тебя знаю, насколько важна солипсическая магия в хоркруксии, но даже при такой чудной комбинации мне придётся ждать немало времени. Ты бы ещё придумала, как перенаправить течение времени. Убийственный взгляд. А секунду спустя — медоточивый голос: — А теперь будь так добра и напомни, что требуется для Mora? Лорд откровенно издевался. Сложно очертить пределы его радости, когда он вот так потешается, ожидая, что мой ответ даст ему больше поводов для насмешек. — Mora требует затмения Луны в противостоянии с Марсом, которое происходит каждые пять-шесть лет. — Я подумала, что Лорд сейчас во второй раз подавил желание прикончить меня или хотя бы скрутить в бараний рог. — И ты говоришь мне это без зазрения совести? — Его глаза полыхнули красным. Я вздрогнула. — Думаешь, я буду играть с тобой, точно кошка с мышкой, даже если ты будешь играть в поддавки? Ты только тянешь время, глупая девчонка! — Милорд, не упрекайте меня в желании жить, — процедила я, вонзая ногти глубже. — Вы ведь сами сказали, что у меня достаточно времени, чтобы получилось «безболезненно и в совершенстве». Если я подставлю вам зеркало, в котором вы себя не узнаете, не корите меня потом за то, что вам не понравилось отражение. Синие глаза с багpoвыми искpами на дне зрачков испытующе смотрели на меня, а я не находила себе места. Дрожащие руки-то можно спрятать, но как спрятать лицо... — Жить хочешь... — протянул он лениво с напускным удивлением, будто я обмолвилась о каком-то неправдоподобном капризе. Взял в руку палочку, Лорд отвлеченно начать её поглаживать. — Похвально, похвально. Ты, как я вижу, уже не дрожишь? Прекрасно. Иметь дело с особью, поминутно теряющей от страха сознание, было для меня довольно-таки неудобно. — Не могу понять, за что вы ко мне так придираетесь... Я тружусь не покладая рук для вашего блага. — Иначе и быть не может, дурочка. — Могло быть иначе. Я могла избрать смерть, но... — Замолчи! Ты должна благодарить меня, — прошипел он злобно. — Я спас тебя. — От чего? — нахмурилась я. — «От чего, милорд», соблюдаем манеры, юная Присцилла, — поддразнил он, упиваясь своим превосходством. — От чего вы спасли меня, милорд? — послушно спросила я. — От посредственности. Немного помедлив, Лорд продолжил: — Моя репутация величайшего темного волшебника незыблема. Я раздвинул границы магии. Я сам себя создал. Cлава cкоротeчна, но мне нет дела до cлавы, я жажду бeccмертия. И я ожидаю от тебя результатов. Лучше тебе дать мне толковый отчёт, чем уклоняться. — Я не уклоняюсь, милорд, — был мой ответ, и я тяжело вздохнула из-за того гадкого ощущения, когда тебя обвиняют безосновательно. — У меня даже времени нет отвлекаться на свои дела... — Да какие у тебя могут быть дела! — небрежно отрезал он. — У тебя всего одно дело. Слышала, какие дела я поручаю своим слугам? — Слышала, милорд. Это был тонко рассчитанный маневp с целью вовлечь меня в cпор, cxватиться со мной и выйти побeдителем. Но я не ввязывалась ни в какой спор. Я лишь тихо взбесилась и надеялась, что Лорд этого не заметит. — Когда ты злишься, у тебя на щеках вспыхивает такой гневный румянец, — вкрадчиво заговорил он, — и в твоих чертах проступает сходство с папашей. Но где он теперь, подумай. Что бы он почувствовал, узнай он, как неважно обращаются с его дочерью? Если б он только знал, что пребывающая в душевном смятении Катарина не может больше защитить маленькую Присциллу, а умеет только нахваливать подливку, тряпки и обивку. Внезапно на пылающие поленья в камине обрушились жёсткие удары кочергой. Звук был похож на дробление костей. — Что бы подумал папенька, узнай он, что малышка Присцилла бродит по тёмным коридорам Ньирбатора, зажав рот ладонями, чтобы не закричать... Испытующий взгляд Лорда медленно скользил по моему лицу. Казалось, он хотел уловить мою реакцию и насытиться моим страданием. Но я не страдала. Слишком много времени прошло — девятый год уже. Мои злободневные заботы вытеснили потребность сокрушаться о былом. — Такого я никогда не делала... милорд, — ответила я, и от страха перед тем, что он ещё придумает, невольно улыбнулась. — Хорошо, — ответил он ровным тоном. Кровь прилила к моей голове. Я ощутила, как по всему телу растеклась приятная усталость, как будто я выдержала тяжкий поединок и магия предвкушала отдых. Пауза продлилась недолго. Неожиданно Лорд потребовал мою тетрадь. Положив её на стол, он что-то прошипел на парселтанге, тетрадь наполнилась мягким сиянием. Я наблюдала и никак не могла понять, что это значит. — Можно спросить, что это было, милорд? Ответа не последовало. Лорд откинулся на спинку кресла, как в начале, и упрямо смотрел на меня. Около минуты я продержалась, не отводя взгляда из-за какого-то упрямства, но затем опустила глаза, будто мой взор был прожжен насквозь. Это не была легилименция, я точно знаю... или была? Ну почему так сложилось, что у нас легилименция считается постыдным делом? Лучше б нас тщательно обучали ей. Или хотя бы той же безобидной окклюменции! Тогда я бы точно знала, когда Лорд смотрит, чтобы просто смотреть, а когда он листает меня... Я взяла на заметку попробовать самостоятельно освоить, по меньшей мере, начальные навыки данных отраслей магии. Ещё говорит, у меня дел больше нет. Да у меня уйма дел! Лишь из-за него я ничего не успеваю.