Ньирбатор

Понедельник, 18 февраля 1964 года В дверь моей комнаты настойчиво стучали, но я не решалась по-настоящему проснуться. Уже добрых полчаса я томилась в полусне. Приоткрывая глаза, я вспоминала о вчерашнем дне — и снова засыпала. Ещё минутку, ещё чуть-чуть... Скоро я буду вырвана из безмятежных снов и отдана в распоряжение нового мира под владычеством Тёмного Лорда. Я вспомнила о Вареге. Его крик стоял в моих ушах. Треклятые МакКинноны. Отвоевали б свое право на жизнь — их было пятеро, целая армия! Учили бы непростительные заклятия, на упырях тренировались бы. Или, может, у них там приветствуется только бытовая магия? У нас здесь совершенно иной мир. Лорд подчинил себе половину магической Европы. Авторитетные и сановитые маги идут за ним. Он — сила, закон и власть. Великобритания остается оплотом сопротивления; там живут дети, которые слушают сказки всяких Дамбидеров... Домбилдодеров... Не то чтобы я спала, или даже дремала. Скорее всего, я бодрствовала с крепко закрытыми глазами. Богатырский стук в дверь разбудил меня со всей определённостью. — Юная госпожа Присцилла! — пропищал голосок. — Чего тебе, Фери? — прохрипела я из-под одеяла. — Тёмный Лорд требует, чтобы вы спустились! — Не выдумывай тут! Уходи, не то накажу! — Темный Лорд велел мне: иди разбуди ту бездельницу, — эльф не то пищал, не то визжал. — Не в обиду вам цитирую дословно. — Чего это ты по замку шатаешься? Ты же говорил, что больше не выйдешь из кухни? — Госпожа приказала выходить, иначе она казнит меня! Но если вы не выйдете, Тёмный Лорд казнит меня первый. — Тебе лучше выйти, — вдруг подал голос Барон Баторий. Сверля меня взглядом матовой темноты, его пальцы поглаживали меховую оборку, а тон прозвучал, как констатация последнего факта моей жизни. Я соскользнула с постели и стала одеваться, чувствуя, что Барон улыбается, но, быстро взглянув на него, не успела поймать улыбки: только слегка приподнятый уголок жёстко сложенных усов. Принарядившись я не спеша спустилась по лестнице в холл. Оставалось ещё шесть ступенек, когда я услышала холодный высокий голос: — Знаешь ли ты разницу между дисциплиной и субординацией? — Я не настолько искушена в обоих, как вы, милорд, — ответила я. У меня было такое ощущение, словно очень больной человек спрашивает меня, не больна ли я. Лорд скривился. Его склеры горели красным огнем, идущим из глубины его... души. — Возможно, ты предпочла бы, чтобы я растаял, как порождение твоего сонного разума? — прошипел он. — Куда ты пропала вчера? — Вы не пришли, — тихо сказала я. — Я думала, вы забыли о встрече. Я пошла спать, уставшая от дел. Что мне б... — Замолчи! — резко оборвал он меня. — У тебя нет никаких дел. У тебя всего одно дело! Ты не имеешь права растрачивать попусту подаренное тебе время! — он шипел так противно, что хотелось заткнуть уши. Красная кайма его глаз парализовала меня. Я не могла отвести взгляда. — Как ты смеешь заставлять меня ждать? Я что, должен посылать за тобой прислугу? Запомни раз и навсегда: когда я вхожу в Ньирбатор, ты должна бодрствовать и дрожать в страхе за свою никчёмную жизнь. — Да, милорд, простите. Усталость вогнала меня в долгий сон. — От чего ты устала, бездельница? — фыркнул он точь-в-точь как Барон. — Я четыре часа ждала под вашей дверью. — И что с того? Я могу хоть каждый вечер назначать встречу и не приходить, но ты должна быть там. Ты — никто, тебе понятно? Если ты ещё раз посмеешь мне прекословить, то узнаешь, почему меня не называют по имени. «Как странно, — я подумала, — что я до сих пор не удосужилась поинтересоваться, почему его действительно именуют Тем-Кого-Нельзя-Называть. С ума сойти, да я даже имени его не знаю!» В ответ я покорно кивнула, уставившись на последнюю ступеньку, которую не осмеливалась перешагнуть. Шорох многих юбок возвестил о пришествии госпожи Катарины. Позади неё шлёпал Фери, но по пути он успел затеряться в складках штор: гаденыш боится наказания, но ему невтерпёж подслушивать. Госпожа похвалила меня за то, что я наконец проснулась, как будто это что-то фантастически неподъемное. «Представьте себя, я наделена способностью просыпаться! Я на что-то гожусь!», — у меня чуть не вырвался тяжелый стон. А госпожа более всего, разумеется, была рада видеть Волдеморта в нашем мрачном холле. Не знаю, где были её глаза; она как бы не замечала, что он нешуточно взбешён. Лорд между тем продолжал сверлить меня взглядом. — Что ж, Приска, расскажи-ка мне о своих делах? Я подняла на него глаза, недоумевая; затем посмотрела на шторы, высматривая эльфа, чтобы подставить его под горячую руку Волдеморта, — но тот исхитрившись вовремя испарился. — Мои дела недостойны вашего внимания, милорд, это всё пустяки... — бормотала я себе под нос. — Милорд, у Присциллы очень много дел, — вмешалась госпожа, сверкая светской улыбкой, — но прежде всего она прекрасно осознает свой женский долг и не позволяет себе пренебрегать узами будущего брака... Под презрительным взглядом Лорда глаза госпожи прямо-таки заюлили. Она начала городить такую околесицу, сам дементор ногу сломит: о старой семейной традиции дарить помолвленной девушке лошадь. — ... тогда мне приобрели превосходного жеребца, дабы предоставить мне возможность упражняться в верховой езде. Я зарекомендовала себя опытной всадницей. Вечерами я скакала на конный променад по деревне вокруг Ньирбатора. Живи Приска лет тридцать назад, ей бы тоже пришлось учиться. А ты что думаешь по этому поводу, душенька? «Ради всех Баториев, заткнитесь вы наконец! — я вложила в свой умоляющий взгляд, — иначе Милорд сейчас пришьёт нас обеих!» Восковая личина чернокнижника ничем не выдавала того, что таилось в его голове. Мрак погуще тьмы. Время поджимать хвост... — А не проще перерезать горло этим твоим узам? — вдруг обратился ко мне Лорд, кривя краешек рта. Я оторопела. Госпожа заливчато рассмеялась, приняв это за шутку, и захлопала в ладоши. Как эксцентрично она себя ведёт! Что с ней стало? Она совсем тронулась умом. Так было гадко, что, думала, вот-вот ударюсь в слёзы. — Почему ты молчишь, Приска? Тебе трудно излагать свои мысли? Мне говорить за тебя? — холодно напирал Волдеморт. — Да всё отлично, милорд... Меня ничего не отвлекает, я всецело посвятила себя вашему заданию. — Эти узы отнимают у тебя время, которое ты могла бы проводить с пользой, исполняя свои обязанности. Я наделяю своих слуг могуществом куда большим, чем им может дать что-либо другое. Ты это понимаешь? — Понимаю. «Тёмный Лорд награждает тех, кто служит ему верно», Шиндер мне втолковал, — ответила я, прежде чем я успела прикусить свой язык. — Н-да, — тихо произнёс Лорд. Я не сводила с него глаз. Что было в них — нетерпение, скука, угроза? Я не смогла разобраться. — Дело с тобой обстоит ещё хуже, чем я думал. Твой страх пошёл на убыль, но я это исправлю. Я ощутила знакомую дрожь в пальцах — возникло мучительное желание схватить Лорда за шею, треснуть головой о перила, полюбоваться багровыми брызгами, заглянуть в закатывающиеся глаза... А он лишь смотрел на меня непроницаемым взглядом, выпятив свой подбородок — с вызовом, мол, дерзай, я знаю, о чём ты втайне мечтаешь. Вторник, 19 февраля Дождавшись, когда Волдеморт сегодня удалился из замка, я пошла в Аквинкум, чтобы немного вернуться в свет и пообщаться с кем-то, кроме «ужаса и трепета». Я чувствовала себя гораздо свободнее, чем раньше; в городе не было видно Пожирателей. Быть может, они сожрали столько смертей, что теперь боятся загореть на зимнем солнце. Я вошла в «Немезиду», как в свой дом. Не передать словами, как я люблю это место. У меня столько хороших воспоминаний, связанных с «Немезидой»... Когда мой взгляд упал на столик, где мы с Варегом бездельничали сотни раз, от горечи я слегка пошатнулась. А потом я увидела Матяша Балога. Этот... этот друг Варега выпучил на меня глаза, ничего не сказал и бросился к выходу. Меня это озадачило. Немного позже, когда я вышла из «Немезиды», на углу я едва не столкнулась с Лугоши. Его глаза зашмыгали туда-сюда, он резко повернулся и ускорил шаг к своей булочной. Это меня покоробило. Неужели ко мне предвзято относятся из-за того, что в Ньирбаторе живёт Волдеморт? Кентавры. Затем Варег. Теперь местные. Отморозки.. А как насчёт Агнесы?.. Проходя мимо трактира Каркаровых, я не решилась зайти, что-то меня сдержало, слишком тягостное ощущение. Снова зашевелились угасшие подозрения. Мне не даёт покоя предположение, что это Агнеса на меня донесла. Я ведь тогда не просто ввалилась в трактир и бросила записку на столик — я дождалась времени, когда внутри не было ни единого посетителя; никаких свидетелей быть не могло. Кто-то может подумать, что Агнеса работает в трактире отца, но у неё там скорее наблюдательный пункт, она в курсе всего и часто становится посредником в разных делах и переговорах. Я уже допускала мысль, что моя записка могла вывести на мой след, но она была заколдована анонимностью, заклинанием, которое я отлично усвоила и которое не раз выручало меня в Дурмстранге. Также меня удручает тот факт, что Агнеса часто навещала меня в больнице. Госпожа сказала, что прислала её ко мне только раз, значит, все остальные визиты были по её воле. И зачем это она ко мне приходила? Мы не особо дружим, только колдуем вместе. Погрузившись в такие раздумья, я очень кстати столкнулась с Игорем Каркаровым в лавке Лемаршана, и мы разговорились. Он сообщил, что некоторые Пожиратели на время покинули медье, потому что в Англии у них намечается очень много дел. Ещё много Люпинов, Финниганов, Пруэттов и МакКиннонов. Согласно международному магическому статуту, трансгрессировать между странами запрещено; у нас нужно добираться железнодорожными путями к пограничному городку Чокаш. В общем, здесь нет ничего сложного, всего сутки в пути, но Каркаров рассказал, что для некоторых Пожирателей этот маршрут закончился плачевно, потому что сюда заявились мракоборцы. Ситуация в медье мгновенно обострилась; Лорд приказал выследить волшебников, которые помогли мракоборцам организовать засаду на железнодорожных путях. Два Пожиратели — Макнейр и Кэрроу, отвечавшие за безопасность пути — были жестко наказаны. Я испугалась — но не того, что мракоборцев поймают, а того, что их могут не поймать, и те начнут сеять смуту, и местные пострадают меж двух огней. Только этого не хватало. Дошло до того, что Пожиратели поймали в лесу группу малолетних волшебников, и решили разузнать, что те делали в лесу в столь поздний час, когда все почтенные горожане наxoдятся в кровати или по кpайней мepe в стенах coбственного дoма, а не бoлтаются по oкрестностям под покpoвом ночи. Пожиратели решили, что легковерные подростки могли быть как-то связаны с пришествием мракоборцем и устроили им допрос с пристрастием. Каркаров говорит, все «живы, но бывало лучше». — А ты случайно не знаешь, что творится с Гонтарёком? — внезапно спросил он меня. — Он ведёт себя странно. Я видел его сегодня с Матяшем, они еле рты раскрыли, чтобы поздороваться. В его голосе слышалось раздражение, и я не сомневалась, что Каркаров очень зол на Гонтарёка за такое анти-сотрудничество. Дело ведь не в дружбе; он в неё уже не верит. Варег, Лугоши, Матяш... Какой мозгошмыг их укусил? — У него... возникли трудности с... комнатой зелий... — начала мямлить я, инстинктивно выгораживая жениха, — алмазы разборзелись.. Я вдруг заметила, что Каркаров что-то держал в руке. Увидев, что я присматриваюсь, он гордо поднял вещь. Это был говорящий портрет Бауглира, корифея древности, который прославился тем, что вывел новую расу и навлёк много бед на всех, кому повстречался. Он одет в чёрные доспехи, а на голове у него корона с тремя сильмариллами. Его последователи до сих пор населяют скандинавские леса: их можно узнать по черно-белой раскраске и булаве с воткнутыми спицами, которыми те сокрушают магглов. — Ты выкупил его у Лемаршана? — удивленно воскликнула я. — Это приказ Лорда, — хмуро улыбнулся Каркаров. — В общем, мне не стоит об этом распространяться... но это вроде и не секрет. Один такой есть в «Горбин и Бэрк» в Лондоне, а второй был здесь. Налаживаем полезные связи. — Ты несёшь его к себе? — Нет, в дом Бартока, в кабинет милорда. — У него там есть свой кабинет? — А ты не знала? Третья комната слева, второй этаж. Я остолбенела. — Бароновы кальсоны! Я думала, это кабинет Розье. Каркаров рассмеялся. — Ну уж нет, своих кабинетов нам не дают. Но было б неплохо. *** Уже почти смеркалось, когда я возвращалась домой. Достигнув деревни, я пошла по тропинке, к удивлению, совсем безлюдной, и подумала о том, что не следует мне отлучаться на столько. Меня зачастую пугает мысль, что я уйду, а когда вернусь — никого не останется. Все исчезнут. Мне несколько раз снилось, что я возвращаюсь в вымершую деревню, в заброшенный город, в дома, где никто уже не живет... Все уйдут, кроме Волдеморта. Он-то будет жить. Безумец. Не передать словами трепет моего сердца, когда я увидела мой Ньирбатор, который между луговиной и луной смотрелся как доисторический белый монолит. *** Когда я пришла к Лорду, мне сначала показалось, что он забыл об утреннем недоразумении. Я не могла верно прочесть его восковое лицо. Его глаза были неподвижны, как два замёрзших колодца. Войдя я увидела, что Лорд стоял возле сундука с драгоценностями Эржебеты. Поддавшись неясному импульсу, я тоже подошла. Там была небольшая коллекция тиар и фибул, усеянных камнями; несколько были без оправы; все они выглядели так словно только-только вышли из-под руки ювелира. Мне пришла в голову безумная мысль, что Лорд ухаживает за драгоценностями. Ему заняться больше нечем...? — Драгоценности графини, — почти шепотом протянул Волдеморт, не оборачиваясь. — Что, тянет посмотреть? Он издевался. В моём доме он собрался мне показывать мои вещи. Его длинные пальцы извлекли бархатную коробку, внутри которой лежало сверкающее ожерелье из зелёных камней, соединенных посредине трёхглавой змеей. Кажется, Лорд вовсе не мне показывал, а сам поддался мимолётному желанию притронуться к украшению. От моего внимания не ускользнул его алчный взгляд. Возможно, это некий артефакт? Теперь я уже не узнаю. Попытаться отобрать? Пожаловаться госпоже? «Безделушки ничего не стоят; важно то, что заключено в них», — промелькнуло у меня в голове. Вдруг Лорд уставился на меня, словно я высказала прямое желание забрать ожерелье. Он смотрел на меня пытливо. Озабоченность его была неприязненной. «Да уж, он прочитал мои мысли», — я подумала и мигом отвернулась. Лорд вернул ожерелье в бархатный футляр и запер в сундуке. Затем пошел к письменному столу, сел и, взмахнув рукой, дал знак, чтобы я приступала к отчёту. По мере того, как мой отчёт продвигался, Лорд раскрывал некие подробности со своего опыта. Например, он признался, что после четвёртого крестража не мог выполнять определённые заклинания, но со временем он это исправил. Затем Волдеморт решил всё же поведать в подробностях о пятом крестраже: — Я чувствовал, будто мой внутренний мир разошелся и распоролся вглубь, вширь и ввысь... Болезненная усталость, и кровь — как после сильного жара. По окончании обряда мне пришло на мысль, что этот крестраж, который причинил мне столько мучений, представляет собой некую коварную подмену, которая внедрилась из глубин сознания, чтобы моя собственная личность потерпела смещение. — Хотите сказать, что пятый крестраж вражески к вам настроен? Последовала небольшая пауза. — Это ты мне скажи. — Покажите мне его, — сказала я, — и я буду иметь лучшее представление. Лорд насмешливо покачал головой. Спустя некоторое время он спросил у меня, не снится ли мне что-нибудь особенное с того дня, как я взяла в руки «Розу ветров». Я призналась, что запомнила только несколько кошмаров. По словам Лорда так и должно быть; он объяснил, что ночные кошмары пригодятся при выполнении заклятий тёмного разряда, ведь силу можно черпать с чего угодно, если знать как. Черпание из боли принадлежит к искусной магии. Меня учили, что это касается только чужой боли, ведь своя может напротив — ослабить магию. Но Лорду, как я поняла, известен иной путь. — Объясните тогда, пожалуйста, как мне использовать кошмары себе во благо? Лорд вздёрнул брови вверх и сказал: — Ты пока не заслужила подобных знаний. Посмотрим, сможешь ли ты это исправить. Я ограничилась молчаливым кивком. От меня не ускользнуло то, что его лицо вдруг растянулось в невозмутимую личину. — Посмотрим, что у тебя в голове, — сказал он очень тихо. — Что, простите? — меня прошиб пот. — Неужели ты думаешь, что я могу принять твою службу, не зная, кем ты являешься на самом деле? Прибереги для других свою учтивую маску. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть, что же скрывается в голове этой пугающей своими повадками... особи. У меня перед глазами поплыло от страха. — Пожалуйста, не надо... — я опустила голову и вперилась взглядом в колени. Лорд спокойно произнёс: — К тому же, как я могу быть уверен, что передо мной не сидит истеричная дурочка, желающая выглядеть разумной? Подними голову, — сказал он вполголоса. — Или страдание наступит незамедлительно. Я перевела взгляд на узор на ковре и сосредоточилась, отчаянно пытаясь задействовать всё, что знала о легилименции. «Мысленный блок... вытеснение постороннего разума... пружинистое отторжение ... фальшивые воспоминания-конфетти... стена... забор... ограждение... бетонный блок... стена высокая-высокая... каменная стена, мощные врата, засов железный, не открыть ни за что... не открывай, не впускай», — мои мысли кричали как резанные. С утробным рыком Лорд сорвался с кресла и навис над письменным столом. Я отпрянула. — Не испытывай моё терпение, — еле слышно произнёс он. — Я сказал: подними ГОЛОВУ! — Крикнул он, нацелив на меня палочку. Я почувствовала, как поднималась невольно моя голова. Я попыталась закрыть глаза руками, но не могла ими двигать. Волдеморт возвышался надо мной как чёрная башня. Он глядел на меня сверху вниз, его пустые глаза были лишены выражения, но багреца в них было очень много. Он утопил меня в нем. Не в силах сопротивляться, я чувствовала, как моё сознание выносится и подается на блюде. Я ощущала, как его сила прикасается к моему мозгу. Меня воротило от его присутствия в моей голове. Теперь я хорошо знаю улыбку Лорда, освещающую его черты и так легко вводящую в заблуждение. Внезапно всё прекратилось. Лорд прошипел что-то на парселтанге. Он снова сел за письменный стол и расслабленно откинулся в кресле. В комнате повисло продолжительное молчание. Я прикрыла свои сонливые глаза, массируя виски, которые ныли будто по ним cтукнули мoлотком. Спустя некоторое время Лорд прочистил горло и сказал высоким голосом: — Это даже больше, чем я ожидал увидеть. Присцилла, какой мрак... Подумать только, на кого я трачу свое время... — я услышала гортанный смех. — Право, я очень обескуражен. Надежда на то, что в начале вечера со мной был настоящий Волдеморт, ушла, как песок сквозь пальцы. Наcтоящим oн был сейчас — искусный тёмный волшебник. — Но с этим можно работать, — сказал он и цокнул языком. — Знаешь, достигни ты успеха, тебе бы самой пришлось искать Белле замену. Или занять её место. Возможно, тебе бы понравилось: выполнять настоящие поручения, намного кровавее, чем то, что ты устроила... Намного проще платья примерять или с юнцами в снегу валяться, — он договорил и бросил на меня презрительный взгляд. Мне хотелось провалиться сквозь землю. — Нравится читать статейки об Ордене Феникса? — скривился Лорд. — Я разорву его как тряпичную куклу. Не надо никого жалеть. Величие не знает ни жалости, ни других сантиментов. Лорд шагал по комнате, засунув руки в карманы своего черного сюртука. Видимо, в его голове роилось много мыслей. Когда он, наконец, снова сел за письменный стол, то взял в руки палочку и начал крутить. Он смотрел на меня своим обычным высокомерным взглядом. — Ньирбатор — это в высшей степени живой организм, источник и хищник одновременно, и он влечет к себе с неодолимой силой. Ума не приложу, как вам, двум ведьмам, удаётся не подпускать к нему чужаков. И дело даже не в родовой защите. Ты, наверное, заметила: на меня она не сильно действует. В его глазах сверкнули алчные угли. — И много люков ты открыла за последний год? — Достаточно, — прошептала я от сочетания злости и страха. — «Достаточно, милорд», соблюдай манеры... юная Присцилла, — передразнил он голосок эльфа. Лорду, похоже, было очень весело. У него теперь появилось широкое поле для издевок. — Гм, а твой круг общения меня порадовал... Я хочу видеть Кровавого Барона. Я окинула его недоумевающим взглядом. — Барона Батория. Ты, по всей видимости, совсем не знаешь его. Я хотела возразить, но моя усталость не позволила мне. «Почему он так назвал его? Фери говорил, что Барон кровожадный, но это не то же самое, что «кровавый». Речь ведь шла о черте характера... И Волдеморт хочет его видеть. О нет. Только не это. Барон — это моя находка, мой источник информации», — в спутанных мыслях я перебирала все способы уберечь Барона от Лорда. — Сначала мне нужно спросить у него разрешения, милорд, — сказала я с напускной невозмутимостью. — Да неужели? — Да, он весьма грозный, злопамятный и любит церемонии. Впрочем, м-милорд, у вас уже есть Бауглир.... Он хмыкнул. — Хорошо поболтали с Каркаровым? — Он ваш новоиспеченный Пожиратель, правда? — Я попыталась направить беседу в другое русло. — Каркаров — необузданное животное, — небрежно сказал Лорд, склонив голову набок. — Я дал ему то, что сможет его облагородить. — Нелестно же вы отзываетесь о ваших слугах, милорд. — Ах, Приска... твоя жизнь так ужасающе коротка, что мне не вынести, если хотя бы один её миг будет потерян. — Лорд встал с кресла, подошёл ко мне, и сказал с расстановкой: — Ты сейчас умолкнешь, встанешь и отведёшь меня к Барону. Не желая больше испытывать его терпение, я медленно встала. И мы пошли.