Ньирбатор

Each time I make my mother cry, An angel dies and falls from heaven. When the boy is still a worm, It's hard to learn the number seven Cryptorchid, Marilyn Manson

Вторник, 9 марта 1964 года Какой прелестной была малиновая дымка... У меня с головы не выходит конфуз, имевший место в библиотеке. Лорд понял, что мои мысли очень не вовремя бросились врассыпную, и мне за это неловко. Небось счёл меня рассеянной и не шибко умной, если в таком месте позволила себе подобное. Я впервые испытала на себе обратную сторону библиотеки Ньирбатора — впервые за восемь лет. Я всегда была настороже, когда в одиночку проводила там многочисленные вечера, — только в присутствии Лорда меня одолело необъяснимое наваждение. Не то мысли, не то грёзы заволакивали мой разум, и я потихоньку уходила в тридесятое царство. Я могла, грубо говоря, умереть от недостаточного притока крови к мозгу. А если бы я не очнулась и не выбежала? Вернулся бы он за мной? Разве я не нужна ему? Кровь Годелота спасла меня на дуэли, но я считаю, что такое мнимое равнодушие Лорда может служить ширмой для чего угодно. Я огорчила Лорда тем, что прервала его время в библиотеке, ведь он, как я теперь осознала, не собирается ходить туда без моего сопровождения. Подозреваю, что он опасается заходить туда в одиночку и пользуется мной, как щитом от потенциальной угрозы со стороны духов Ньирбатора. Впрочем, это умно, так как его опасения небезосновательны, но вчерашний вечер продемонстрировал, что и я не меньше нуждаюсь в защите. Если б не было так горько, я бы посмеялась над такой нелепостью. Это же мой дом. Моя крепость. Я не должна бояться. Я попыталась отвлечься от навязчивых мыслей, уткнувшись в сегодняшний выпуск «Ведовских известий». Доди принесла его, эффектно сорвав на своём пути преграду из салатовых занавесок. Газета была, по обыкновению, полна описаний всевозможного насилия, «адепты которого называют себя Пожирателями Смерти и служат Тому-Кто-Несёт-Смерть». Очередная порция серийных исчезновений, покушений и скорбных находок. Пожиратели пригрозили сорвать Чемпионат мира по квиддичу в следующую субботу, если магглорожденный Министр Магии не уйдёт в отставку. Лич, ясное дело, никуда не уйдёт, поэтому им всё таки придётся сорвать чемпионат, чтобы сдержать слово. Стало быть, это не так уж и сложно провернуть, но там же наверняка будут сотни мракоборцев, подготовленные встречать адептов. Намного логичнее атаковать, застав врага врасплох. Придётся Малфоям покорячиться. На последней странице газеты подробно изложены колдовские массажи с применением мака и растирания камфорным маслом. После тёплой ванны они способствуют тому, что на следующий день «тело порхает, а магия парит». Малфоям после их трудов это бы пригодилось. Но кто там, в той Англии, читает наши «Ведовские известия»? *** Сегодня мне предстоит идти в кабинет Лорда. С твоей помощью, дорогой мой дневник, я подсчитала, что он собирает Пожирателей в доме Бартока два раза в неделю. И сегодня как раз тот день. Я знаю, он нарочно велел мне прийти сегодня из-за того, что я вчера сболтнула лишнего. Зачем я только призналась, что мне неловко приходить из-за Пожирателей?! После «Розы ветров» мне, конечно же, не терпится ознакомиться с очерками по хоркруксии за пятнадцатый век, но я не думала, что дело столь срочное. Ну не угодил Лорду свиток вельвы Дагни... Подумаешь, беда... Но зачем было так его комкать? А если б духи Ньирбатора наказали его за это? Или хуже — наказали б меня за то, что я привела в библиотеку волшебника, не уважающего скальдические писания? После сумерек я собралась в дом Бартока. Фери, шаркая шлёпанцами, провожал меня и желал удачи. «И да пребудут с вами все Батории!» — он всплакнул. Нет, ну к чему это? Какой же несносный этот эльф! Когти над входной дверью были серебристые. Значит, Лорд уже там. Может, так даже лучше, что я приду туда в день собрания. Всё таки присутствие Лорда обезопасит меня. Выйдя за калитку замка, я трансгрессировала прямо к воротам дома Бартока. В холле никого не было. Значит, собрание шло полным ходом. Прошмыгнув коридор, я торопливо поднялась на второй этаж, пошла к двери третьей комнаты слева. Когда на мой стук никто не ответил, я вошла. Мой взгляд сразу упал на того, кого я боялась увидеть. Портрет Бауглира висел возле окна, выходящего на улицу. Справа от него стояла астролябия. Когда я подошла к портрету и вежливо поздоровалась, Бауглир никак не отреагировал, только чёрные глаза сверкнули жёстче. От его невозмутимости меня прямо в дрожь бросило. Взглянув на него во второй раз, я отметила его сходство с Волдемортом. Но глаза не те: у Бауглира они скорее похожи на агатовые камни в кольцах госпожи. Чем дольше я смотрела на портрет, тем отчётливее ощущала изнурение, но отвести взгляд не могла. Я уже не пыталась оторваться от него и, к своему удивлению, исступлённо тянулась к чёрному омуту. Мне казалось, что его глаза впиваются в меня co всеx cторон cразу. «Ты видишь меня насквозь», — я мысленно сформулировала свои ощущения. Как только эта мысль промелькнула в моей голове, Бауглир закивал. Один раз. Два. Три. «Он прочёл мои мысли?!» У меня ноги подкосились. Я почувствовала, как чужая воля давит на меня, заманивает меня и больше всего на свете мне хочется пасть на колени перед портретом и бить поклоны. Меня словно сковали, не давали расправить плечи и встряхнуть головой. Спасло меня то, что я краешком глаза глянула на астролябию и вспомнила, что пришла в кабинет Лорда, а не в молельню древних богов. От одной занозы избавилась, как дала знать о себе вторая — «Горбин и Бэрк». Интересно, как Бауглиру там живётся? Он мог бы столько всего рассказать, и я бы с удовольствием послушала. Барона он бы, конечно, не заменил... Досадно как-то, в кабинете никого нет, можно было б воспользоваться ситуацией. Перед Лордом он наверняка каждый день отчитывается. Любопытно, есть ли там что-нибудь такое, чего не найдёшь в лавке Лемаршана... Мое воображение нарисовало умопомрачительные диковины, и я тяжело вздохнула. Хотелось бы мне туда наведаться. Тина бы меня отвела... Наверное, весь Орден Феникса там отоваривается. Осмотревшись вдоволь, я приступила к поискам рукописей пятнадцатого века. Долго искать не пришлось. Ребром стоял другой вопрос: садиться за письменный стол или на диван? Недолго думая, я села на диван, а кофейный столик, расположенный перед ним, трансфигурировала на свой лад. Я обнаружила хорошо сохранившееся собрание очерков, выполненное последователями Годелота, о которых раньше ничего не знала. В семье было принято считать хоркруксию Годелота не только капризом кратковременным, но и таким, в котором он не обрёл ни одного единомышленника. Эти очерки доказывают обратное. Получив небывалую возможность, я сразу же принялась изучать очерк пятнадцатого века, как и советовал Лорд, хотя, будь моя воля, я бы охотно начала с рукописи четырнадцатого. На изучение первого очерка у меня ушло чуть более часа. По правде говоря, я была настроена слишком позитивно и в первом же очерке ожидала найти какую-то чёткую магическую формулу или заклинание. Но будь это так, Лорд бы не обращался ко мне; кровь Годелота должна вывести меня на след единственно верного обряда. Можно только догадываться, что будет, когда я обнаружу его и отчитаюсь перед Лордом в последний раз. Он сотрёт мне память или избавится от меня; что-то из двух. Сама не знаю, почему я так охотно тружусь, ведая, что устремилась к неизбежному. Возможен и третий вариант, но пока не могу сказать с уверенностью, какой именно. «В твоих силах это исправить», — Лорд сказал недвусмысленно. Если я найду способ и выжить и сберечь свою память, я ухвачусь за него. Можно было бы броситься в ноги Лорда с мольбой пощадить меня и стереть мне память о хоркруксии и позволить жить дальше, но я не хочу ничего забывать; в этом я категорична, так как память определяет человека. Потеря драгоценных знаний о хоркруксии для меня равнозначна потере половине моих магических дарований. Я старательно и методично стала продвигаться черепашьим шагом по дороге, доселе неведомой мне, кропотливо исследуя каждую подсказку. Наличие многиx раcxoждений, повторов и неяснocтей, которые вносят двусмыслицу в то, что сперва казалось ясным, озадачивает меня. Я ненадолго отложила первый очерк и мельком взглянула на второй, а тот оказался ещё изощренней: он написан шифрованной записью, составленной с использованием искусственного алфавита, ни на что не похожего; языковое заклинание показывает лишь то, что он не лишён сходства с наречием племени пиктов. Присмотревшись к манере изменения обычных письменных знаков, я заметила закономерность: одни начертания перевёрнуты вниз головой или в обратную сторону, к ним прибавлены черточки, другие надломанные или затушёванные таким образом, что смысл становится двояким. Наверно, такие суровые меры сокрытия были приняты в связи с инквизицией и любознательными магглами, которым от нечего делать нравится изучать всякие тайные учения, не предназначенные для их неокрепших умов. С одной стороны, для меня это предлог, чтобы подольше копаться, то есть жить; а с другой стороны, Лорду может не понравиться, если я буду затягивать процесс, — а он в два счёта меня раскусит. Похоже, немало времени мне придётся посвятить изучению материалов по криптографии. Но, собственно, зачем мне это? Попросту спрошу Лорда и буду надеяться, что он соизволит объяснить мне расшифровку. Эта мысль помогла мне выйти из состояния оцепенения, в которое меня повергло созерцание этой диковины. Вопрос в том, знает ли он сам... Или он думает, что кровь Годелота — это какой-то отдельный мозг, который направит меня сразу после того, как я увижу, что насочиняли последователи культа моего предка... На полях я заметила пометки карандашом, почерк я узнала сразу: таким же Лорд оставил запись в моей тетради. Должно быть, он не мог удержаться, чтобы не запечатлеть собственные впечатления. «Это — система «изменённых знаков» зафиксированная уже в XIV в. Выделяют две её pазновидности: а) систему знаков, измененныx путём прибавок к oбычным начepтаниям, б) построенную на принципе, сходном с греческой тахиграфией, когда вместо буквы пишется лишь часть её». Похожих пометок я насчитала восемь. И на том спасибо, милорд. Между тем я вернулась к первому очерку, который хоть и является набором аллегорий, но всё же написан человеческим языком. Мне удалось сделать кое-какие выводы из наведённых обрядов, представленных в форме средневековой процессии. Среди прочих моё внимание привлёк этот: «Обряд начинается спустя час после захода солнца и должен исполняться на пустыре рядом с водоёмом: рекой или прудом. Идеальным местом проведения будет естественная каменная пещера у кромки воды. Освещение должно исходить исключительно от света звёзд и луны. Рядом не должно быть открытого огня, за исключением одной жаровни или горшка с огнём. Если небо затянуто густыми тучами, обряд следует перенести. Какие-либо атрибуты, как, например, особая мантия или артефакты, не используются. Присутствует один лишь сосуд для крестража. Господин поручает своим слугам вести жертву, сидящую задом наперёд на козле. Господин сопровождает процессию и осыпает жертву проклятиями, швыряет в неё грязью и мелкими камнями. Лица господина и жертвы должны быть открыты; лица слуг должны быть скрыты масками или уборами, искажающими и делающими неузнаваемыми их черты. Когда жертва полностью покрыта кровавыми пятнами вперемешку с грязью, козла отводят в сторону, а её вместе с сосудом следует обездвижить. Все слуги становятся лицом к жертве так, чтобы образовать половину шестиугольника. Господин становится спиной к жертве и лицом к слугам. Затем он произносит...» Дверь кабинета резко распахнулась. Я подпрыгнула на диване. Вошёл Лорд, а вслед за ним Розье. Увидев меня, Лорд еле заметно ухмыльнулся. Розье с подчеркнутой холодностью поздоровался, при том его взгляд был несколько рассеян. Не успела я подняться, чтобы уйти поскорее, как Лорд поднял руку в предупредительном жесте, который я поняла, как «останься». Они остановились посередине комнаты. Розье стоял перед Лордом, сцепив руки за спиной. Его манера держаться показалась мне очень беспокойной. — Ну, чего тебе ещё? — осведомился Лорд. — Мало высказался? — Милорд, вы же... — робким голосом повёл Розье, — вы же сами велели доложить остальное вам лично... — У меня, видишь ли, — Лорд кивнул в мою сторону, — безотлагательные дела. Розье растерялся, его взгляд блуждал; он опустил его, затем нерешительно поднял; глубоко в серых глазах тлела мольба. Складывалось такое впечатление, что Лорд проделывает это не впервые: сам вызывает, а потом заставляет умолять его. Он сановито засунул руки в карманы своего черного костюма и сказал: — Ладно. Выкладывай. Розье начал излагать ему что-то вполголоса. Много чего я не расслышала. Лорд стоял как несокрушимая черная башня, ни одна эмоция не отражалась на его мраморно-восковой личине. Розье, как мне казалось, расстилался, разбиваясь в лепёшку, чтобы угодить и самым лучшим образом выслужиться. Лорд сухо кивнул в ответ на его монолог, а затем сказал: — Прикажи следить за ним, приставь к нему кого-нибудь из опытных, чтобы ходил за ним по пятам. — Будет сделано, милорд. Его подчиненные уже разобщены. Дожа старшего можно в любое время захватить. Между тем я соберу нужный компромат, а министр через несколько недель согласится на все. — Несколько недель, — повторил Лорд, смерив Розье недобрым взглядом. — Ну-ну, я запомню. — Когда он произнёс эти слова, Розье опустил голову, и Лорд тоже опустил свою, чтобы заглянуть ему в лицо. Устрашение удалось. Розье опустил голову ещё ниже. Лорд продолжил: — Что с отделом магических игр и спорта? Мальсибер справился? — Всё под контролем, милорд. Джоркинс и Смиту дали... — Розье прошептал что-то, наклонившись вперёд. — В больших количествах вызывает галлюцинации и параноидальные страхи. Только Уизли осторожничают. — Уизли? — задумчиво повторил Лорд. — Ах да, как же я мог забыть о них... Добрые малые, не наделённые здравым рассудком. Что с ними? — Всё шло исправно, милорд... проклятую мебель расставили со вкусом, прикрыли чехлами, чтобы нельзя было засечь следов. Но они осторожничают и всё. На следующий день заметили и как завелись, заявили о покушении... — Довольно! — нетерпеливо перебил его Лорд. — Предотврати распространение информации об этом инциденте. — Прикажите устранить, милорд? — Посмотрим... Имей их про запас, — сумрачно промолвил Лорд — Меня всегда изображают таким жестоким; нужно показать, что я умею быть любезным. Что ещё? — Нотт говорит, что хорошо бы отложить совершение дела на два месяца. Он жалуется, что не успевает следить за должностными обязанностями коллег по отделу. Тем не менее, он навёл нужные справки, собрал достаточно материала. У младшего Боунса длинный язык. — А что со старшим Боунсом?— осведомился Лорд. — Ну как же, милорд... Неужели вы забыли? — Розье вдруг запнулся. — Старшего мы устранили ещё на Хэллоуин... — А длинный язык — это хорошая новость, — Лорд задумчиво протянул. — Его не трогать. Дадим ему время растрепаться. До Вальпургиевой ночи, по меньшей мере, ради зрелища. Будет вам время подготовиться. Розье энергично закивал. Хитрые огоньки засверкали в его глазах. — А как быть Нотту, милорд? — Главное, чтобы заискивал у Крауча; сделался необходимым, забавлял его. Тот обязательно пожелает корчить из себя большую шишку. Он нуждается, чтобы при нём постоянно был подчинённый, он легко привыкает к людям; обо всём этом нужно постоянно помнить. — А если... — лицо Розье по-детски сморщилось, словно от боли. — А если не справится, то пойдёт наводить справки в колонию великанов, так и передашь ему. Может быть, и сам с ним отправишься. Что выберешь: полувеликанов в Шропшире или великанов в Озёрном Крае? Розье побледнел и отпрянул назад; Лорд усмехнулся. Он отвернулся и начать лениво мерить комнату шагами. — Знаешь, мой друг, — заговорил он, — когда я в последний раз был в Лондоне шесть лет назад, я долго гулял по городу, медленным шагом я проделал длинный путь от проспекта Оливера Твиста до Чаринг-Кросс. Оглянувшись на ещё сонный предрассветный город, я подумал: если бы все эти мирно спящие магглы подозревали о том, что надвигается на них, какой понёсся бы к небу страшный вопль... Затем Лорд что-то прошипел, отстранённо глядя в сторону окна. Розье смотрел на него в испуге. Баглир еле заметно ухмыльнулся. Мне на миг показалось, будто передо мной стоял змей из моего сна, который терзал меня, в пасти которого вспенилась моя кровь. У меня мурашки побежали как маленькие ящерицы. — Позволите, милорд, сказать вам одну мысль? — робко спросил Розье. — Даже две, мой друг, — ответил Лорд и обернулся. Он смотрел на него свысока, а Розье вообще-то долговязый. — Милорд, на прошлой неделе я трудился вдвое больше обычного, так же как и на позапрошлой. Я не покладая рук привожу в порядок все ваши дела. Наводки на ложный след привели мракоборцев в замешательство, популярность Ордена Феникса пала ниже некуда, — Розье говорил взахлёб. — Я ничего не упускаю из поля зрения, милорд. Сведения, собранные мной, в высшей степени определяют успех каждой нашей акции... — Да что ты говоришь? — перебил его Лорд. — Я с завидным терпением пытаюсь сыскать логику в твоем трепе, однако вовсе не собираюсь делать это и дальше. Розье, что с тобой? Тебе нельзя петь дифирамбы самому себе. Это.. — он задумчиво посмотрел на палочку в своих руках, — позволено лишь мне. В течение нескольких секунд Розье побледнел ещё больше, его лицо подергивалось от волнения, словно он страшился услышать свой приговор. Своим молчанием Лорд как будто накликал беду. — Я… я… не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, — пробормотал Розье. — Ну, разумеется, — ответил Лорд, качая головой. — Но это не имеет значения. Розье был так ошарашен, что только хлопал глазами с тупым изумлением, но стоял неподвижно, ожидая распоряжений. Лорд смотрел на него с великoдушным и вceпрощающим выражением, словно милocтивo выговаривал пpoвинившeмуся. Я мельком поглядывала на них, изредка отрываясь от пергамента — пока Лорд не поймал мой взгляд. Он обратился ко мне: — О, прошу прощения за то, что мешаем тебе, — сказал он с издевкой, словно только теперь заметил моё присутствие. — Приска, видишь этого человека? — он театрально покосился в сторону Розье. — Он знает меня очень хорошо, но я вижу его насквозь. Это человек со связями и влиянием, но без особых способностей. Годелот сказал бы, что это — смертный, лишённый характера и мужественного подбородка, помесь человека и цветка боярышника. Я узнала цитату из «Розы ветров» и рассмеялась, хотя не имела ни малейшего желания насмехаться над Розье. Лорд ухмыльнулся. Лицо Розье вдруг показалось мне таким исхудалым. Когда он входил в кабинет, я этого не заметила. Чёрные круги под глазами, во всём облике какая-то неизбывная усталость. Похоже, он чем-то не угодил Лорду и теперь пытается всеми силами доказать свою полезность. А Лорд пользуется этим, чтобы всласть посмеяться. — Свободен, — тихо сказал он. Розье быстро вышел, провожаемый ироническим взглядом Лорда. Я сидела молча, ещё не вполне оправившись от увиденного. Я впервые стала свидетелем того, как Лорд обращается со своими подчиненными. То было жуткое зрелище. Будучи одних лет с Розье, Лорд обращается с ним, как с мальчишкой и относится к нему наплевательски. Его нисколько не занимают человеческие чувства. Кажется, ничто не сможет пробиться сквозь мрак такого полного безразличия. Если Дамиану Розье и случалось где-нибудь блистать, то никак не в присутствии своего «друга». Лорд медленно обернулся ко мне: сначала взглядом, затем головой и, наконец, всем корпусом. — Вот ты куда забралась, — произнёс он напускным жизнеутверждающим тоном. Его взгляд сквозил издевкой ещё сильнее, чем в начале. — Как успехи, Присцилла? — Отлично, милорд, — звонко ответила я. — Я исследую ваши очерки. Милорд, я хотела попросить вас объяснить мне замысловатый шифр во втором очерке. — Хочешь сказать, — он слегка вздёрнул брови кверху, — ты уже справилась с первым? — Нет, милорд. Я как раз изучаю его. Просто... одного взгляда на второй мне достаточно, чтобы понять, что без вашей помощи я пропаду. Ваши пометки проливают свет на происхождение и структуру, но было б неплохо, если бы вы объяснили мне саму суть шифра. Засунув руки в карманы поглубже и прохаживаясь вдоль дивана, Лорд начал излагать: — Эта азбука была изобретена, по преданию, великим волшебником Мордредом, создавшим её на основе алфавита пиктов, но на практике она не прижилась и уже в ХV в., как малоизвестная, получила значение тайнописи. А создателем тайнописи в данном очерке является Ральф Кудесник, ученик Мордреда, один из последователей Годелота. Он прекрасно владел искусством тайнописи и применял три её вида: одна — измененных начертаний, вторая — счётная, третья — системной вязи. Разумеется, в ХV веке появление магической тайнописи было обусловлено нашествием инквизиции. В последующие века её употребление связывают с определённой традицией, бытующей в среде последователей Годелота. Расшифровку я объясню тебе после того, как ты добросовестно справишься с первым. Наберись терпения, и я приобщу тебя к тайне, — Лорд договорил с нажимом и окинул меня надменным взглядом. — Просто удивительно, милорд! Шифр для хоркруксии! — воскликнула я с невиданным с самого утра энтузиазмом. — В Дурмстранге нам совсем об этом не рассказывали, хотя я хорошо помню, как мы проходили тему криптографии, как средства сокрытия информации в узкой среде и между последователями культов, запрещённых в разные времена. В Дурмстранге мы активно пользовались шифром Гриндельвальда. — Каким именно? — спросил он. — У него были две системы. — Тем, которым он пользовался ещё во времена переписки с Дамблдором, — ответила я. Поймав в глазах Лорда оживленные огоньки, я продолжила: — Это шифрование производится следующим образом: над шифpуемым текстом указывается условное слово, а в cамом текстe все цифры и знаки пpeпинания пишутся пpoписью. Пользуясь горизонтальным и вертикальным алфавитами таблицы как cистемой кoopдинат, находят первый знак условного cлова в вepxнем алфавите, а первый знак шифpуемого тeкста — в вертикальном алфавите и... — И cooтветствующую этим координатам букву выписывают как первую букву pасшифровки, — договорил он за меня и мрачно усмехнулся. — Для переписки вполне сойдёт. Но шифр Кудесника куда занимательнее, тем более, он изобретён исключительно в контексте хоркруксии. — Это немного странно, милорд, учитывая то, что в библиотеке Ньирбатора среди всех рукописей более-менее связанных с крестражами, я не встречала ничего похожего на тайнопись Кудесника. — Видишь ли, Присцилла, — в тоне Лорда засквозил сарказм, — книги из библиотеки Ньирбатора, хотя и являются исключительно ценными и в ряде случаев дают возможность открыть новые перспективы для моего следующего крестража, тем не менее они ничем не могут помочь в расшифровке второго очерка. Одна из книг Ньирбатора — объёмистый том с медной застежкой — была написана с использованием похожей азбуки... но ты, по-видимому, этого не заметила. Исходя из своей ветрености, ты, должно быть, не часто сидишь в библиотеке. Иначе давно бы уже познакомились с ядовитыми розовыми клубами, — последние слова Лорд процедил и уставился на меня, как немного ранее на Розье — с тем издевательским всепрощающим выражением. Он не хочет забывать. Не хочет прощать. Так и будет напоминать мне о вчерашнем недоразумении. Упрекает меня за то, что я не помню каждую книгу у себя дома. Пожалуй, мне было б неловко, если б тех книг насчитывалось не сотни, а десятки. — Я уже извинилась за вчерашнее, — ответила я, деловито вцепившись пальцами в пергамент перед собой. — Вам незачем напоминать мне о случившемся. Я больше не допущу подобного. А что касается объёмистого тома с медной застёжкой, то я не могу знать все пятьсот сорок четыре книги Ньирбатора. Милорд. Тихий деланный смех сорвался с его губ, и он, слегка нагнувшись над моим трансфигурированным столом, промолвил: — Да брось, Приска! Как можно столько времени прожить в замке и не знать объёмистого тома с медной застёжкой, — он рассмеялся. Я подняла на него глаза и увидела самодовольную мину. — А ты правильно сделала, что не расположилась за столом. Я не разрешаю, — сказал он, а спустя минуту прибавил: — Ты продолжай, продолжай, не обращай на меня внимания. То ли мне показалось, то ли на своей территории Лорд ведёт себя более нахально. Более фамильярно. Сулит ли такое настроение что-то хорошее, не знаю, но мне было спокойнее, когда Лорд вёл себя отрешенно. Он медленно обошёл диван и стал у меня за спиной. Я видела его тень, падающую на пергаменты и тетрадь на моих коленях. Если ему с такого расстояния было видно, что я там начеркала, то он уже не рептилия, а птица пернатая. Лорд так и стоял там. Время тянулось очень медленно. Я продолжала работать, боясь, что если сейчас отвлекусь, он сочтёт меня рассеянной. — Скажи, Присцилла, — раздался властный голос у меня за спиной, — какой урок ты извлекла из поражения на дуэли? Я удивилась этому вопросу, но не долго думала перед тем, как ответила. Нужно говорить правду, ведь он почувствует ложь. Поэтому я без раздумий ответила честно, хотя от честности этой повеяло лестью. — Правду говорят, что Беллатрису учил Тёмный Лорд. Я не видела его выражения и по тону его ровного голоса не могла определить его реакцию. — А тебя кто учил? — осведомился он. — Профессор Сэлвин и Варег. — Кто-кто? — Варег Гонтарёк. Госпожа рассказывала о нём за тем... ужином. Милорд. — Ну знаешь ли, меня нельзя заподозрить в том, что слушаю всякую чепуху, — съязвил он. — А фамилия странновата. — Я думала, вы их знаете, милорд. Большая часть семейства переехала в Англию. Лорд обошёл диван и направился к письменному столу. Он сел и, опершись локтями о стол, переплел пальцы перед собой; смотрел на меня задумчиво, ничего не отвечая. Я подумала, что продолжать изучение очерка было б невежливо, когда человек вот так смотрит на тебя, всем своим видом выказывая намерение продолжать разговор. Я теребила то кончик своей косы, то край пергамента и ждала, когда он заговорит. Молчание затягивалось. Не дождавшись, пока он заговорит, я спросила о том, что мучило меня с того самого дня, когда я очнулась в больнице. — Милорд, можно задать вам вопрос? Лорд коротко кивнул. — Вы могли бы мне сказать, кто донёс на меня Беллатрисе? Лицо Лорда утратило свойственную ему невозмутимость. Я прочла любопытство. У меня не было уверенности насчёт того, как Лорд отнесётся к этому вопросу. Заxoчет ли этот властелин, привыкший вopoчать делами крупного маcштаба, размениваться на мелочи, какими для него бeccпорно являются мои терзания. — Думаешь, я знаю? — спросил он с иронией. — Конечно, вы знаете. Ещё до того, как вы сюда прибыли, вы уже всё о нас знали... Пока я сомневалась в вашем существовании, вы уже отдавали обо мне распоряжения. Вы всё знаете, милорд. — Я выжидательно не сводила с него глаз. — Пожалуйста, скажите мне. — А что ты будешь делать после? Отомстишь? — Да, несомненно. — Я не намерен удовлетворять твоё любопытство... пока что, — лукаво усмехнувшись, Лорд склонил голову набок. — Видишь ли, мне самому любопытно, как ты это выдержишь. Терпение, скажем так, отобьёт у тебя охоту к неповиновению... Я была сражена его первой репликой, но решила не отвлекаться на свою неудачу и кратко изложить ему суть дела. Поведала о том, что подозревала свою подругу; что мне было стыдно, когда мои подозрения не оправдались; что больше не хочу мучаться, подозревая друзей и знакомых; и что решила спросить у него, потому что его благосклонность ко мне не должна пропадать даром. Договорив, я тяжело вздохнула. — Твоя сбивчивая речь и срывающийся от волнения голос говорят о такой глубокой обиде, что трудно остаться равнодушным. — Уголки кривого рта подрагивали, Лорд как будто еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Немного погодя он добавил: — Запомни на будущее, душенька: никогда не выпускай из рук врага, не погубив его окончательно. — Вы намекаете, что мне следует довести до конца дело с Беллатрисой? Лорд с мнимой задумчивостью потёр подбородок. — Знаешь, Присцилла, когда я заглянул в твою голову, я обозрел не только воспоминания, но также самые сокровенные мысли... Скажи, ты догадывалась? — Н-нет, милорд... Как вы сами поняли, мне прежде никогда не встречались легилименты. У нас не принято интересоваться этой... областью магию. — Такая милая головка, а напичкана знаешь чем? — вкрадчиво продолжал он. Его голос был сплошной издевкой. — Пожеланиями смерти. Тихий ужас, Присцилла. Слов нет. А ты случайно... не загибаешь пальцы, поимённо вспоминая своих обречённых? Я медленно покачала головой, а Лорд уже встал из-за стола и принялся мерить комнату ленивыми шагами. Бауглир внимательно водил за ним глазами-булавками, — а я была как на иголках. Став перед диваном, Лорд сказал: — От тебя только и требуется, что корпеть над книжками, и ты должна благодарить меня за это, Присцилла. Трудишься в неприкосновенном Ньирбаторе, под сенью тайны, вдали от взоров простых смертных. Советую тебе выбросить всю ерунду из своей головы и сосредоточиться на главном, а не строить из себя орудие Немезиды. При упоминании о ерунде и Немезиде меня осенила одна мысль, и я решила сменить тактику. Язвительный упрёк Лорда вызвал во мне какое-то болезненное раздражение, которое избавило меня от робости и развязало мой язык: — Милорд, позвольте мне объясниться. Наказав предателя, я избавлюсь от грызущей меня обиды, от неудачи, запятнавшей меня... Тогда я смогу самозабвенно сосредоточиться на шестом крестраже. Пожалуйста, назовите мне имя предателя. Взамен я сделаю что угодно. Хотите, открою люк, и то, что там... — Хочу, — резко оборвал Лорд. — Пожалуй, это... достойный обмен. Знаешь, я ведь ждал когда ты предложишь. Ждал ради должного... почтения к роду Баториев, — Лорд скривился, выговаривая это, до такой степени ему сложно выказывать почтение кому-то помимо себя. Тут я поняла, что жребий брошен, но воспрянула духом оттого, что удалось заключить сделку. — Но люк ты откроешь для меня не один, — ни с того ни с сего добавил Лорд, внушительно вскинув брови, — а столько, сколько я пожелаю. Я помрачнела, а он, подойдя к дивану вплотную, хищно воззрился на меня. Я тяжело сглотнула. «Да уж. Быть может, все до единого, милорд? Проклятие». Мой порхающий дух опустился до нулевой отметки, а Лорд требовал ответа. Я подняла на него глаза, и, сделав над собой мучительное усилие, дала утвердительный ответ. — Всё таки забавно, как ты выкрутилась... Но похвально, похвально. Есть над чем работать, — это заключение он сделал, поглядывая меня с торжеством. Молчание длилось несколько мгновений. Я хотела нарушить его, хотя на ум не приходило ничего, кроме вопроса «Кого на козла будем сажать, милорд?» Вернувшись к письменному столу, он деловито побарабанил по нему пальцами, многозначительно бросив взгляд на мою тетрадь. Я подошла и положила её перед ним, — по мягкой поверхности барабанить куда приятнее. Лорд самодовольно улыбнулся. Сев обратно на диван, я начала излагать свой положительно душераздирающий отчёт.