Ньирбатор

Среда, 17 марта 1964 года Сегодня я проснулась тогда, когда солнце уже было высоко в небе, хотя обычно встаю в семь. Ни кошмары, ни какие-либо другие сны не тревожили меня. Не вылезая из кровати, я лениво наблюдала, как солнечный свет щедро струился через окно, и комната стала похожа на лепесток белой розы, поднесенный близко к люмосу, прозрачный и сияющий. Первым делом я выглянула в окно. Вокруг замка царило безмолвие, человеческого присутствия не наблюдалось. Останки кентавра уже убрали. «И этот подарок не менее приятен», — подумалось. Вчерашнее происшествие взбудоражило наших людей, и Лорд предсказуемо возвысился в их глазах, кентавры угрожали не только Ньирбатору. Жестокость этого убийства не пошатнёт веру наших колдунов в целесообразность действий Волдеморта; любой скажет, что риг-латноки заслужили участи и похуже. На луговине я увидела кота-гуляку, который украдкой пробежал и прыгнул на Свиное Сердце. И так тихонько, и так осторожно, будто его репутация навеки погибнет, если кто узнает о его похождениях. Затем пришёл второй кот. Третий. Восьмой. Около дюжины кошек блуждали по луговине, будто их что-то приманивало. Я как зачарованная наблюдала за кошачьим действом. Если б не эти признаки жизни, можно было бы подумать, что мир у подножия Ньирбатора вымер, остались только я, умалишённая госпожа, эльф-домовик, который тщится заменить мне родителей и одиозный бессмертный, каких свет не видал. События прошедших дней смешались в моём сознании в беспорядочную кучу, я не стараюсь придать своим мыслям какую-либо стройность, меня более всего занимает предчувствие перемен в отношениях с Лордом. Полагаю, о моей боязни кентавров он узнал либо после легилименции, либо от портрета Барона. Что-то из двух. Подарок подарком, но взвешивая все намерения, с которыми Лорд мог преподнести мне его, я склоняюсь к тому, что его способ держать меня в повиновении — это держать в долгу. Проще было бы запугать, но меня это могло бы отпугнуть. Если Лорд уловил это, значит, понял что к чему. Возможно, я утрирую, и логики здесь не сыскать, но я пытаюсь мыслить инстинктивно. Меня пронзает нечто более молниеносное, чем мысль — ощущение какой-то игры Волдеморта, правила которой мне неизвестны. Я отметаю все варианты неправдоподобных объяснений этого подарка, поскольку Лорд слишком хитер, чтобы подарок из его рук можно было назвать подарком. Впрочем, такое неведение не препятствует мне в восхищении его личностью, магией и могуществом. *** Я сидела на подоконнике и, слегка откинувшись назад, обмахивалась веером. Да, знаю, это ужасно, но всё из-за Фери. Сначала я заняла свой наблюдательный пункт, чтобы поймать Лорда, когда он будет выходить; просто так идти к нему и стучать в дверь мне было неловко. Когда Фери принёс мне графин с живительным соком, он поинтересовался, «почему юная госпожа суетливо восседает на подоконнике». Я ответила, что мне душно. Тогда Фери распахнул окно и подал мне веер, «чтоб было, как на той картине, где Ксилла Годелот обмахивается веером в ожидании новой партии пленных магглов». Если можно было б сделать одну ужасную вещь, а потом вернуть всё обратно, я бы схватила эльфа с его веером и выбросила б из окна. Но я была занята, мне нужно было поймать Лорда, и желательно не в замке, чтобы Фери не подслушивал, — поэтому я смиренно приняла веер и обмахивалась. «Только потерявшие человеческий облик существа могут равнодушно или с наслаждением наблюдать за тем, как совершается злодеяние. Варваpcтво. Дикость. Разгул cтрастей. Бecчестие. Для людей не осталось ничего святого. Вот-вот разлетится в клочья этот преступный Сабольч-Сатмар-Берег», — было написано на обороте фотографии, подписанной «Ниниэль». Хоть убей, я не помню, как прихватила с собой эту странную вещицу, на которой ничего не движется. После обнаруженного в доме Мазуревича я ещё долго не забуду господина инспектора. На самом деле он не был обычным магглом. Под кроватью у него хранилась жуткая тайна, а возле кровати лежала жемчужина любовного колдовства. Он углубился в «Лучафэрула» на свой страх и риск. Мне ясно, почему этот труд смутил бесхитростный маггловский ум, воспринявший магию как мистику; инспектор всё таки был немного безумен. И мне у него понравилось. В гостиной всё было не то, и Варег подпортил впечатление, но в спальне инспектора чёрная магия расцвела полнокровно. Вот держу в руках эту кровавую фотографию и не знаю, что с ней делать: сжечь или спрятать. Может, Беллатрисе в открытке прислать? Подойду как-нибудь к Лорду и скажу: «Передайте, пожалуйста, Белле на память», а в открытке напишу: «Вы достойно боролись, мадам. Магглу была оказана честь умереть от рук чистокровной волшебницы» Потом последует вторая дуэль, на которой я погибну, как должна была на первой. Оглядываясь назад, я только сейчас осознаю, что должна была погибнуть. А теперь я задолжала самому Лорду Волдеморту. «Этот долг ты мне вернёшь». Гадкое чувство — быть в долгу. Но живой быть отрадно. *** — Я и не думала рассчитывать на столь драгоценную привилегию, как ваша помощь, милорд, — сказала я Лорду, настигнув его у калитки замка. Когда я выбежала из замка и окликнула его, он остановился и медленно повернулся. Лорд смотрел на меня выжидательно, изящные брови взвились вверх. — Хорошо, что ты рассматриваешь это как привилегию, — ответил он весьма деловито. — Только я один сохраняю за собой право предоставлять в отдельных случаях особые привилегии. Можешь даже рассматривать это как своего рода вознаграждение, — он ухмыльнулся и чуть громче продолжил: — За смелость мысли, Присцилла. Я улыбнулась от уха до уха. В словах Лорда был подтекст, который я была бы рада уловить ещё во время нашей первой встречи. Я метнула ему полную признательности улыбку. — Вы очень добры, милорд. Я хотела спросить, откуда вы узнали об угрозе риг-латноков? — Ты забываешь, что я побывал в твоей голове? Я думал, впечатления от первой легилименции будут более незабываемы. Кроме того, Барон мне много чего рассказывает. — Я предполагала оба варианта, но не знала, какой верный. Он коротко кивнул. — Если б вы ещё имя предателя назвали... — вырвалась вслух моя мысль. — С чего это тебе вздумалось заводить об этом речь? — резко спросил Лорд. — Сомневаешься в том, что я сдержу слово? Говори откровенно. — Я знаю, что сдержите, милорд, — ответила я, проявляя настойчивый интерес к острию на калитке. — И я всегда говорю вам правду. — Правда это понятие растяжимое. А я требую от тебя кристальной честности и полной откровенности, — произнёс он с крайней степенью ехидства. Почти непроизвольно, почти не отдавая себе отчета в том, что я собиралась сказать, движимая импульсом, я ответила: — Моя откровенность состоит в том, что я ни за что не подведу вас, милорд. Ведь я обязана вам жизнью. И даже если б не была обязана, всё равно я бы восхищалась вами не меньше. Возможность познакомиться с вами, беседовать с вами... Вы посвятили меня в свою тайну. Показали мне Диадему... — Мои слова выстраивались плавно, без усилия. Лорд смотрел мне прямо в глаза, но я не могла в них ничего прочесть, его выражение лица казалось пустующим. — Уверена, многие охотно заняли бы сейчас моё место и, движимые пустым любопытством, слушали бы вас, делая вид, будто почитают вас. Но я не умею притворяться. — Давай начистоту, Приска, — в несколько шагов сокращая расстояние между нами, проговорил Лорд. — Ты уже не дрожишь, напротив — усердствуешь в выражениях признательности. Подобное я, знаешь ли, мог бы услышать только от носителей моей Метки и самых безропотных почитателей. Внезапно он схватил меня за запястье и до боли сжал его. В этом странном порыве его равнодушие сочеталась с какой-то игривостью. Я не подала виду, что мне больно, лишь взглянула на его руку. Потом бегло ему в глаза. Опять эта красная кайма... — Любишь, значит, притворяться смелой? — сказал он, и его глаза насмешливо сощурились. — Это не притворство, милорд. — Неужели? — саркастически переспросил он. Во взгляде его холодных глаз читался вызов. Ледяное спокойствие Лорда пугало меня. Сердце гулко стучало в груди. — А что тогда? Тебе же больно. Почему ты не морщишься от боли? Как тогда, на скамейке? Так и стоит у меня перед глазами твой страх. Увлекательное было зрелище. А если ты перестанешь меня бояться, как ты тогда будешь себя вести? Я отвечу тебе: ты нарвёшься на неприятности. Застигнутая врасплох его откровением об «увлекательном зрелище», я пристально посмотрела на Лорда. Мoю кожу начало пoкалывать. — Попытка скрыть свою слабость не считается притворством, милорд, — ответила я, недолго поразмыслив. — Просто не хочу выглядеть слабой. После той дуэли бремя поражения висит на мне. Поэтому мне так важно узнать, кто предал меня. И... я ни на что не нарвусь. Внезапно Лорд отпустил мою руку, уже довольно покрасневшую. Не теряя времени, я прошептала заклинание, которое мгновенно сняло боль. Пытливый взгляд Лорда скользил по мне. Он вдруг рассмеялся и его глаза зловеще сверкнули. — Ну знаешь, это уже походит на детский каприз, — сказал он. — Ты требуешь чего-то от меня? Как ты смеешь? Я с досадой мотнула головой, но промолчала. — Ну же, — настаивал он. — Отвечай. — Это не каприз, милорд. Это естественная потребность, — ответила я, пожимая плечами, словно этим могла смягчить свою оплошность. «На улице Март, а тишина такая, какая бывает только зимой. Взгляд Лорда проникает до костей» Я резко отвела взгляд в сторону. Солнечные лучи превратили обычную калитку в какие-то перламутровые врата. Я мечтательно засмотрелась. «Он не будет тратить на меня своё драгоценное время, сейчас просто уйдёт, и этот разговор не выльется в нападки и угрозы...» — Смотри на меня, — послышался суровый тон. Я подняла глаза на Лорда. — Я польщен, что ты так доверяешь мне, Присцилла, дорогая, — процедил он едко. — И даже не допускаешь мысли, что я могу назвать тебе любое имя. Каково тебе будет, когда ты обагришь руки невинной кровью? — Волшебники лгут, а чернокнижники нет, — ответила я деланным знающим тоном. — Кто сказал? — спросил он, сдвинув брови. — Это народная пословица, милорд. Он тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. «Он смеется над тобой, — шептал едкий голосок в моей голове. — Над твоим графством, над твоими обычаями и пословицами» — Вот что, — произнёс Лорд наконец, — я назову тебе имя когда захочу. Может, завтра. Может, никогда. А ты между тем откроешь мне все люки. — Так нельзя… — еле выговорила я. — Тебе нельзя, — уточнил он. — А мне можно всё. Резкие черты Лорда вдруг смягчились. Но перемена была мимолетной. Прежде чем я успела ответить, Лорд продолжил: — Терпение научит тебя повиновению. — Я и так повинуюсь вам, милорд, — возразила я, хотя прозвучало это почти как детский лепет. — Да неужели? — скептически изрёк он. — А взамен я должен отвечать на твои расспросы? Чего ты ожидала? — Я ожидала даже большего, милорд, — выпалила я всю правду. — Что назовёте имя и разрешите сделать с предателем всё, что придёт мне в голову. Извините за откровенность. — Ну ничего себе, — прошептал он с полуулыбкой. — Знаешь, я не стану мешать твоему воображению. Я бы даже сказал, артистическому порыву. Я молчала, невзирая на то, что хотела ответить. Но я боялась всё испортить. — Не притворяйся, будто не понимаешь, что я имею в виду, — обманчиво мягко протянул Лорд. — Мои желания всегда имеют иметь для меня первостепенное значение. Свои желания оставь при себе. В следующий миг мне показалось, что Лорд норовил улизнуть за калитку, и я попыталась вопросами удержать его и сосредоточить его внимание на своей скромной персоне. Я не хотела заканчивать разговор на неприятной ноте. — Милорд, — обратилась я как можно мягче, — а откуда вы узнали, что та легилименция была первой? Лорд уставился на меня сверху вниз и выгнул бровь, словно не горел желанием объяснять мне элементарные, на его взгляд, вещи. — Ты позволила мне прощупать почву. Твоя сопротивляемость вторжению оставляет желать лучшего. Но... ты не огорчайся. — Как не огорчаться? Вы сами указываете мне на эту слабость и.. — А разве ты не должна действовать в моих интересах? — резко перебил он меня. — Как я смогу доверять тебе, если ты вдруг станешь окклюментом? — А почему нельзя просто доверять, милорд? Вы ведь всё знаете обо мне. Разве я бы пыталась что-нибудь скрыть, если заведомо знаю, что вы в миг меня раскусите? — Да, Присцилла, я всё знаю о тебе и вижу гораздо больше, чем тебе известно. Прежде всего я убедился, что ты готова служить мне во что бы то ни стало. Но доверию я не очень-то доверяю. Слишком громкое слово. В моей голове роилось много аргументов, чтобы возражать, опровергать и доказывать обратное, и я бы не сдержалась, но просто не успела открыть рот. — Избавь меня от своих рассуждений по этому поводу, — процедил он. — Как скажете, милорд. Повисла продолжительная тишина. — Итак, раз уж ты так доверяешь мне, — заговорил он вдруг насмешливым тоном, — так скажи на милость: где тебя вчера носило? Катарина сообщила мне, что ты очень шумно взбиралась по лecтнице и с гpoxoтом cкидывала туфли. Говорит, ты чуть ли не умирала, — с ударением на последних словах сказал он. — Кто бы мог подумать, что сегодня ты будешь такой бодрой. По-видимому, особы твоего пола необыкновенно быстро переходят от одной крайности к другой. У меня челюсть отвисла. Во-первых, оттого, что Лорд так резко сменил тему, во-вторых, от слов госпожи. «Как она могла такое обо мне сказать? Но... если подумать... ему ведь невозможно солгать. Пусть говорит, что угодно, лишь бы он не рылся в её голове, чтобы хуже не стало...» — Знаешь, Катарина пожаловалась мне на тебя, — продолжал он с откровенным злорадством, неотрывно смотря мне в глаза. — «Сиротка, которой я оказывала благодеяния, выросла бесчувственной и неблагодарной». Н-да, Присцилла. Я замерла, не произнося ни слова. Слова госпожи кольнули меня. «Мыслимое ли дело говорить такое о своей подопечной... И кому-кому, но Лорду...» А потом мне захотелось рассмеяться. Она почти всегда пребывает в прострации, но заметила такие детали! Может, госпожа идёт на поправку? Лорд подошёл ближе и буквально навис надо мной. Я не сделала попытку отодвинуться. Да и отступать было некуда. Я же прислонилась к калитке. Но потом луч солнца заслонил мне лицо Лорда, и я отошла левее, чтобы щуриться. Он повернулся всем корпусом вслед за мной. Я улыбнулась. — Скажешь что-нибудь в своё оправдание? — вяло спросил он.  — Милорд, это всё пустяки, — ответила я невозмутимо и снова улыбнулась. Лорд удивлённо выгнул бровь. — Я просто хорошо отпраздновала день рождения. Мне же так много теперь, целых двадцать и один. Лорд смерил меня непроницаемым взглядом. Я поняла, что он не собирается отпускать язвительных реплик, и решила задействовать на практике своё доверие: поведала ему о праздновании в общих чертах, не упоминая всяких неуместных подробностей. Чтобы Лорд не принял меня за праздную девицу, я рассказала, что время зря не теряла, а воспользовалась подходящим местом для проведения двух обрядов. Ради пущего эффекта я напомнила ему, что это благодаря мне дом Мазуревича стал обрядовым местом, и многие молодые ведьмы стали туда захаживать и творить чистейшую чёрную магию. Немигающиe, как у рeптилии, глаза cледили за мной, и по мере того, как я рассказывала свою эпопею, лицо Лорда постепенно смягчалось, и становилось более оживлённым. К концу моего рассказа он буднично прислонился к калитке, успел и ухмыльнуться, и улыбнуться, и покачать головой, и задумчиво почесать подбородок. — Могла бы взять «Лучафэрула» как трофей, — произнёс он наконец. — Жалко, книга такая пропадает. «Да уж. Кому что» — Милорд, в любой день можно сходить и забрать. — Вот и сходи, — велел он. — Принесёшь мне. — Хорошо, милорд. Я смотрела, как он открыл калитку, нарочно взявшись за самое длинное острие. — Милорд, а вы видели, что творилось на луговине? Множество кошек — сплошь чёрные да рыжие, и все такие вкрадчивые. Я видела их сразу с целую дюжину. Лорд остановился и приподнял брови. — Не было там никаких кошек, Присцилла. Иди проспись. Пятница, 19 марта День сегодня выдался солнечный, и под горячим полуденным небом стояла непривычная тишина. Я испытываю то своеобразное чувство облегчения, которое наступает тогда, когда позади осталась тяжелая передряга. И в то же время я чувствую некую опустошенность. Предводителя кентавров больше нет. Стало быть, бояться больше нечего. Но я не была готова к тому, что угроза, едва мелькнув на горизонте, так быстро испарится. И я до сих пор испугана: я впервые увидела, как далеко распространяется могущество Лорда. Далеко, широко, рельефно и очень сочно. На всю луговину. Стадо кентавров, скорее всего, откочует. Возможно, набредут где-нибудь на стадо Албанского леса, объединятся в своём несчастье и уйдут куда-нибудь в поисках места, куда не простирается рука Лорда Волдеморта. *** После завтрака я отправила Агнесе сову и мы договорились встретиться возле часовой башни в Аквинкуме. Сегодня я вдруг ясно поняла, что у меня нет больше подруг и поговорить по душам мне совершенно не с кем. С Варегом видеться неохота. На моём дне рождения он отстранил меня, а прильнул ко мне только под воздействием поганок. О том, чтобы откровенно поговорить о Лорде и кентаврах, вообще речи быть не может; он не поймёт. Жестокое убийство кентавра вывело его из себя. Возможно, его влюблённость охладела. Возможно, я стала ему даже противной из-за того, что не разделяю его сострадания, сочувствия и нравственного негодования. Эти громкие слова не имеют ничего общего с тем, чем я занята и тем, к чему я стремлюсь. Мы с Агнесой медленно прогуливались под аркадами Аквинкума. Старые вязы отбрасывали на нас косые тени. Она внимательно слушала меня, а я о многом ей поведала: о Лорде, о кентаврах, о неопределённости нашего с Варегом будущего; о многом, за исключением хоркруксии. — Я думаю, это из-за тамошнего воздуха, — говорила Агнеса, — от земляных испарений в лесу. Кентавры там все становятся со временем такими гордецами. Одни раньше, другие позже, если только не передохнут прежде. Тёмный Лорд всё правильно сделал. Иначе нам бы самим пришлось разбираться с риг-латноком. Ты, как и все наши ведьмы, зачуяла угрозу. Здесь что-то в воздухе носилось. Что-то готовилось. А теперь... — Агнеса зашлась заливистым смехом. — Подарок добротный. А о Вареге не беспокойся. Он порхает вокруг тебя, как шмель вокруг розы. Его попустит. Мы около двух часов гуляли, а когда Агнеса засобиралась домой, я предложила пойти ко мне. А она как замешкалась, как засомневалась; одним словом, на Агнесу это было не похоже. — А если Тёмный Лорд в замке? — спросила она, болезненно щурясь от непривычно яркого мартовского солнца. — Но ты же в прошлый раз не боялась, — я недоуменно заглянула ей в глаза. — Откуда в тебе взялась эта робость? — А теперь боюсь, — промолвила она непривычным для неё тоном. — После того, что с отцом... Мне лучше не попадаться ему на глаза. — Со мной ты в безопасности, уж поверь, — я настаивала, инстинктивно убеждённая в своей правоте. — Разве я смогла бы спокойно жить с Лордом под одной крышей, если б он лишил меня единственной подругой? Думаешь, он этого не знает? К тому же, вспомни Игоря на празднике. Он веселился больше всех нас. Ему на дядю наплевать. Думаешь, Лорду нет? *** Мы отобедали с Агнесой в обществе госпожи Катарины. Мне показалось, она сегодня чувствовала себя гораздо лучше. Замок испил крови риг-латнока и прогрелся; госпожа тоже почувствовала это и не переставала изумляться тому, как уютно ей спалось в тепле. Присутствие гости тоже подействовало на неё ободряюще, она механически вела себя как подобает и поддерживала учтивый разговор. Госпожа даже похвалила меня за то, что я пригласила Агнесу к нам отобедать и «не пошла дальше невесть куда усердствовать в своём празднике» Я мысленно простила госпоже те слова о сиротке, неблагодарности и бесчувственности; не могу злиться на неё, ведь она приютила меня и пригрела у себя на груди. Моя благодарность состоит в том, что я приготовлю ей отменное лекарство, а мои тёплые чувства — это надежда, что она придёт в себя и мы снова сможем быть родней в полном смысле этого слова. Госпожа держала в руках книжицу со жребиями: внутри неё хранится множество билетов с предсказаниями и пожеланиями. Она нередко прибегает к ней, хотя не считает это похвальным занятием, скорее глупой игрой, недостойной настоящей волшебницы. Я считаю, что умные волшебницы не совершают глупостей, как только намеренно и с пользой для себя. На сей раз польза состояла в приподнятом настроении всех участвующих в этой глупости. Госпожа вытянула себе одно, в котором прочла: «Вот и любовь явилась не запылилась». Госпожа изнеженно хмыкнула, и мы с Агнесой обменялись растерянными взглядами. Агнесе выпал билет со словами: «Нашла на перец горчица» Здесь всё ясно. Я вынула билет, и он гласил: «Спесь зарождается на болоте» На каком таком болоте? На ум мне приходит лишь Салазар Слизерин, живший на болотах Уэльса. Но это же метафора, причём она не меня касается, ведь я тянула билет, думая о Лорде... Дверь в гостиную начала медленно отворяться. Почти с вежливой медлительностью. Я бы сказала — угрожающе-медлительно. У Агнесы кровь отлила от лица, а госпожа посветлела и поправила серьги. Кто бы это мог быть, как ты думаешь, дорогой мой дневник? «Это может быть лишь тот, на чьи пуговицы ты пялишься, чтобы омут красных глаз не увлёк тебя», — ты скажешь со всей откровенностью и будешь прав. Лорд Волдеморт вошёл в гостиную своим обычным твёрдым и в то же время грациозным шагом. Его глаза сразу пали на Агнесу, сидевшую подле меня, и он удивлённо выгнул бровь. Первым делом он поприветствовал госпожу и осведомился о её здоровье. Тут-то я почуяла угрозу: за ширмой этого вежливого обхождения может настигнуть что угодно, а вводящая в заблуждение улыбка Лорда — это гибрид капкана и мышеловки. Подойдя с Агнесой к Лорду, я представила её и с грустью наблюдала, как моя смелая подруга обрела робость. Лорд смерил её взглядом и поздоровался первым: — Приветствую вас в Ньирбаторе, — сказал он то, что обычно говорит госпожа. Если б это позволил себе кто-нибудь другой, я бы пнула его ногой изо всех сил. — Отрадно знать, что у Присциллы имеются друзья помимо затхлых фолиантов. Эта реплика сразила меня наповал. Я уставилась на Лорда, разинув рот. Получается, я терзаю себя учением, невзирая на его советы побольше отдыхать и развлекаться. Обманщик бессовестный. Он только на днях обронил, что я «лодырничаю, повинуясь непонятному капризу». Агнеса не дура; она всё поймёт. Лорд перехватил мой взгляд и, убедившись, что задел меня, самодовольно ухмыльнулся. — Большая честь наконец-то познакомиться с вами, милорд, — проговорила Агнеса и слегка наклонила голову. Нет, не вперёд — набок. — Вы присаживайтесь, — задушевно обратился к нам Волдеморт. В воздухе сочился густой яд, хоть ножом режь. — Прошу прощения, если смутил вас своим внезапным вторжением. Мы с Агнесой переглянулись и вернулись к кушетке. Лорд направился к противолежащей кушетке возле бюста Витуса и уселся, тщательно поправив стрелку на брюках. В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая только расспросами госпожи о самочувствии Лорда и его лаконичными ответами. От предложения пригубить огненный херес Лорд отказался, но высказал предположение, что херес, должно быть, отменный, если предлагает его сама госпожа. Мне эти реплики о хересе показались странными, и Агнесе, по-видимому, тоже: она закинула ногу на ногу и нервно заёрзала. — Милорд, а показать вам, что у меня есть? — не очень загадочно обратилась госпожа к Волдеморту. — Я буду рад увидеть всё, что любезная Катарина желает показать мне, — учтиво отозвался Лорд. Госпожа хихикнула и протянула ему книжицу со жребиями. Лорд взял книжицу в свои паучьи руки и с важным видом вытянул билетик. Он внимательно прочёл его и улыбнулся; а когда госпожа спросила, не желает ли он поделиться с ней содержимым своего жребия, улыбка Волдеморта стала ещё лучезарнее. Госпожа не устояла и простила ему его скромность. Мы с Агнесой сидели тихо, как мышки, поглядывая то на Лорда, то на госпожу. Подруга подмигнула мне в сторону двери, дескать, пора уносить ноги, пока Лорд не переключил внимание на неё. С тех пор, как у меня дома обитает Волдеморт, я научилась читать во взгляде просто неописуемые вещи. Я не поняла сразу, почему Агнеса так нервирует, пока не раздался прохладный голос: — Агнеса, как отец поживает? — спросил Лорд, приняв выжидательную позу. На его лице появился предвкушение какой-то услады. То есть издевательства. — Он пребывает в тяжком состоянии, милорд, — Агнеса ответила печальным тоном. Лорд не торопился спрашивать дальше, а сверлил её взглядом, точь-в-точь как меня в тот вечер, когда мы впервые встретились. Лицевая пантомима. Змеиное искусство. Сплошное превосходство. Я бы здорово испугалась, если б не восхищалась способностями Лорда вгонять в ужас на пустом месте. Старик того не стоит. — А не хочешь вернуть его мне? — спросил он едко. — Исправиться не хочешь? Ничуть? Агнеса на миг возвела глаза к потолку, как если бы собиралась молиться духам Ньирбатора, чтобы унесли её отсюда подальше. Она взглянула на меня, надув губы, словно это была моя вина. Но разве я могла предугадать, что Лорд заглянет в гостиную в дневное время? Обычно он делает это поздно вечером. — Простите, милорд, но что вы имеете в виду? — тихо спросила она. — То, что я сказал. — О чём идёт речь? — вдруг к разговору присоединилась госпожа. — Что-то случилось с Драганом, милорд? Лорд медленно повернул взгляд к госпоже, и ответил: — Да, любезная, да, ещё как случилось. Драган, видите ли... — он снова повернулся к Агнесе, предварительно бросив на меня колкий взгляд, — подвергся чудовищному, ну просто нечеловеческому нападению. Катарина, вы бы видели, что с ним... даже злейший враг и тот смягчился бы при виде Драгана в таком печальном состоянии. Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Лорд тот ещё хитрый лис. Как можно так откровенно играть? И зачем ему понадобился старик Каркаров? Тот, грубо говоря, ничего из себя не представляет. Конечно, он не мог поверить в ту версию, что тот вдруг заболел, тем более, когда у него дочь — перец на горчице. Госпожа была совершенно ошеломлена этим удручающим известием. Она всплеснула руками и на её глаза навернулись слёзы. Интересно, плакала ли она, когда меня положили в больницу... Далее следовали её трогательные расспросы о том, как-так-почему-зачем-что делать-за-что-ах-ах. — Бедняга! — воскликнула госпожа. — Мои родители знали четыре поколения Каркаровых. Все они были донельзя здоровы, настоящие упрямцы в долголетии, отличные пловцы в бурном житейском море. Ой, Агнеса! Бедная девочка моя! Мы поможем тебе подыскать себе платье с плерезами и гагатами, — жалобно простонала она, имея в виду траурный наряд. — Он не бедняга, — раздался твёрдый голос Агнесы. Мы все обернулись в её сторону, но эмоции у всех были разными: я побаивалась, госпожа недоумевала, Лорд искривился в злой усмешке. — Что, прости? — спросил Лорд, изящно выгнув бровь. — Он не бедняга, — повторила тем же тоном Агнеса. Похоже, сочувственные возгласы госпожи насчёт её непутёвого отца надавили на больное место. — Он домашний тиран. Я дотянулась до её руки и ущипнула её за локоть, чтобы она не сболтнула лишнего. Взгляд Лорда не сулил ничего хорошего. В воздухе среди всей этой подгнившей вежливости летало что-то гадкое. Госпожа опять проваливалась в прострацию. — Он мой слуга, — холодно прорезал тишину Лорд. — Плевать я хотел на то, какой из него семьянин. Я не могла спокойно смотреть Лорду в лицо, затянутое наглым торжеством. Мне надо было что-то сказать. Агнеса потом упрекать меня будет за молчание. — Милорд, извините, что мешаю вашей беседе, — вежливо вклинилась я в их перепалку. — Дело в том, что он всячески притеснял Агнесу и... — Помолчи, — оборвал он меня, даже не удостоив взглядом. Я тяжело сглотнула, поняв всю тяжесть курьёзного обстоятельства. Отделаться от Лорда будет не так-то просто. Физически на чернокнижника не воздействуешь, а некроманта жалостью не проймёшь. — Я считаю, милорд, — ответила Агнеса, отвлеченно смотря на свои ногти, — у вас найдутся более достойные слуги, внушающие куда больше доверия, чем мой мнительный отец, преданность которого заключается лишь в боязни оказаться на задворках. — На задворках? — Лорд изящно поднял бровь. — А где вы сейчас? Под солнцем, что ли? Не заговаривай мне зубы. Агнеса вдруг покрылась мелкими розовыми пятнами. Лорд совсем разошёлся. Мне хотелось вскочить с кушетки, подойти к нему и попросить не обижать мою подругу, с которой мы хорошо проводим время, и которая всего час назад была в прекрасном расположении духа и составляя нам компанию в этом одиноком Ньирбаторе. — Агнеса, скажи мне, — язвительно продолжил он. — Правда, что отец собирался отправить тебя в маггловский пансион? Чтобы тебя... хм-м... подлечили? Агнеса молча кивнула. Выражение лица у неё было такое, словно ей уже нечего терять и она не надеется выжить. — А ты здорова, как считаешь? — Я здорова, — ответила она. — Я бы не был так уверен на твоём месте, более того я со всей серьёзностью говорю тебе, что твои достоинства поражают, как удары кузнечного молота по голове. — Лорд холодно рассмеялся. Госпожа вынула платок и вытерла вспотевший лоб, всем своим видом выказывая Лорду поддержку. — Что ты себе вообразила? — шипел он дальше. На его точеных скулах проступила угрожающая бледность. Мертвецкий бланманже. — Я… я… — замялась Агнеса. — Чем ты его прокляла? Я удивлённо посмотрела на Лорда. Конечно же он знает чем. У меня сложилось впечатление, что он хотел унизить Агнесу, вынудив её вслух при свидетелях признать свою вину. «Слава Баториям, — я подумала, — что нет больше полиции, комиссаров и инквизиции, и никто не возьмёт под стражу мою подругу» — Ангустикамом долорификамом, — ответила Агнеса, не сводя с Лорда глаз. Маска на её лице выражала полное безразличие. — Ишь ты! — воскликнула госпожа, выйдя из прострации от самого наименования мощного проклятия. — Не отсох бы у тебя язык сказать об этом пораньше? — Госпожа, пожалуйста, успокойтесь, — воскликнула я и поймала на себе пронзающий взгляд Лорда. Я ответила ему умоляющим. — В чём дело, Приска? — вполголоса спросил он, понижая свой голос с каким-то особым намерением. — Хочешь высказаться? Дать тебе разрешение? — Прозвучало довольно унизительно, но я проглотила обиду и закивала как последняя грязнокровка. — Ну что ж, говори, я тебя слушаю. — Милорд, всем известно, что родственные чувства зачастую подтачивают нас, — начала говорить я, подражая его вкрадчивому тону, — и становятся причиной необдуманных поступков. Отец Агнесы унижал её и угнетал её магию; ему было невыгодно, чтобы в семье был кто-то более талантлив, чем он. Будь его воля, он бы довёл свою семью до сквибского уровня. То, что его постигло, я бы сказала — справедливое наказание для самовлюблённого тирана. Вечно не в духе; смертельно завидующий чужому авторитету; необузданный прелюбодей. Я вдаюсь в подробности, милорд, чтобы донести до вас мысль, что эти качества — не из тех, которые сгодятся вашему слуге. То, что с ним случилось.. это было необходимо, — договорила я последний избитый аргумент, причём я крепко сжимала руку Агнесы, не осознавая этого. Только проследив за любопытным взглядом Лорда, я выпустила её руку из своих тисков. Я вспомнила, как он позавчера схватил меня за руку ради «увлекательного зрелища», и ощутила, что краснею до корней волос. Не знаю, что и думать, но меня коробит то, что я даже имени его не знаю. У кого бы спросить? Я бросила взгляд на госпожу: судя по тому, что она сняла со своей шеи жемчужное ожерелье и принялась пересчитывать бусинки, она снова проваливалась в прострацию. Её нос мелко вздрагивал, как у кролика, налицо потеря интереса к действительности. Агнеса в свою очередь ущипнула меня за локоть и благодарно улыбнулась. — Необузданный прелюбодей? — переспросил Лорд, окинув меня пытливым взглядом. — Гм... Скажи на милость, Приска, а откуда тебе это известно? На миг мне послышалось нечто мерзостное в его тоне. Я даже думать не хочу, что он себе навоображал. — Агнеса рассказала мне, — ответила я, отворачиваясь к подруге. — Да, милорд, я всё видела, — подтвердила она. — Зачем вам слуга, который не способен держать себя в руках? — Агнеса состроила многозначительную гримасу. За полтора месяца у меня выработалась привычка внимательно наблюдать за Лордом, подмечать каждый взгляд, выражение лица, каждый мимолетный жест. По тысяче подобных признаков я пытаюсь раскусить его, проникнуть через лабиринт его души к самому сокровенному. Но сейчас я была в растерянности. После слов Агнесы о держании себя в руках, у меня перед глазами стояла одна картина: Лорд, хватающий меня за руку. Мой взгляд был прикован к своим рукам, но я чувствовала на себе его глаза. Интуиция снова не подвела меня — он действительно смотрел на меня. Смотрел пристально, не отрываясь. — Надо полагать, что идея доблестной мести является вашим общим коньком? — спросил он насмешливо, переводя взгляд с Агнесы на меня. Я улыбнулась. Агнеса, казалось, была не прочь подчиниться, но её гнев лишь усиливался. — У вас богатое воображение, милорд, — процедила она. Окинув Агнесу презрительным взглядом, Лорд ответил: — А у тебя оно присутствует? Или ты даже не подозреваешь, что смерть — это самое милосердное из того, что может с тобой случиться? Его слова ударили по воздуху, сметая всё на своем пути, и я содрогнулись. Всё пространство гостиной оказалось заполненным звуками этого тихого, почти неслышного голоса. — Милорд, прошу вас, — взмолилась я и, впившись ему в глаза, продолжала шевелить губами ради безмолвного «пожалуйста» Лорд смотрел на меня с непроницаемым выражением лица, но его глаза смеялись. Я тяжело сглотнула, не понимая, зачем он так со мной. Моя мольба его словно раззадорила и он опять наслаждался зрелищем. — Видишь, Приска, — отозвался он внезапно, — сегодня я внял твоей мольбе. Подготовься хорошенько к завтрашнему отчёту. — Да, милорд. Он степенно поднялся с кресла, вежливо простился с отрешённой госпожой, и вышел.