Ньирбатор

Понедельник, 12 апреля 1964 года Я немного умоталась за последние несколько дней. В моей прежней жизни инертности было предостаточно, и теперь её нехватка ощущается особо остро. Вот бы почувствовать себя нарглом или магглой, необремененной ни мозгами, ни Лордом Волдемортом... Сначала вся эта суета с люками; имени предателя я пока что не узнала, но надеюсь, что Лорд сдержит слово. Затем суета с магглом, который обошёлся мне в испуг на всю жизнь, — я имею в виду произошедшее не в подвале, а в холле. Ко всему прочему шестой крестраж надвигается на меня, точно заключительная часть моей жизни. В придачу новые очерки. Бегло ознакомившись с их содержимым, я поняла, что здесь будет попроще. Второй был чём-то вроде инициации, введения в запретное. Третий очерк на первый взгляд кажется обычным Бестиарием, но сразу же увлекает. Шифр Кудесника отсутствует, но иносказательный язык довольно плотный. Толкование требует скорее вдохновения, нежели магической эрудиции. Я боюсь разочаровать Лорда. Иногда мне мерещится смертельная скука в его глазах, а его отношение свидетельствует о том, что он недооценивает меня. Ещё в четверг меня охватило на редкость гадкое уныние. В бессонные часы, наступившие для меня, когда я улеглась в постель, мне в голову полезли мысли касательно здравомыслия Лорда Волдеморта. Мысли нежелательные, болезненные. Знать бы его замыслы в отношении себя... Вчера был запланирован отчёт, но Лорд не дожидался у себя, а снова ворвался в мою комнату без стука, и что самое досадное — на несколько часов раньше. А я уже понадеялась, что выкроила немного времени для себя, приняла ванну и решила почитать нечто приятное. Лорд застал меня с книгой. «Окклюменция: новейшие методики защиты сознания от чужого влияния». Я мало что успела прочесть. Несколько минут я ублажала взор созерцанием иллюстраций с пошаговыми инструкциями. Что-то будто удерживало меня от изучения этой науки. Хорошей, полезной науки, которая желает мне только добра. Которая хочет защитить моё сознание от влияния Лорда Волдеморта. «Всё, что я читаю, вертится вокруг хоркруксии. Если Лорд узнает, он может неправильно это понять», — вялая отговорка мелькала в моей голове, пока я не увидела, как дверь моей комнаты буднично отворилась. — Можно пройти? — Не дожидаясь ответа, Лорд твердым шагом прошел внутрь. Покрутился там и сям, потрогал корешки книг. К тому времени, как он поинтересовался, что это такое интересное у меня в руках, я уже слегка ошалела от его вторжения. Я испытала дикую ярость. Потом я испытала странную истому и необъяснимое чувство, словно знаю его всю свою жизнь. Потом я задумалась о собственной вменяемости. Лорд недоверчиво поглядывал на меня. Он наверняка прочёл по глазам мои терзания. «Пища для ума, милорд. Как вы любите» — Уж не знаю, что ты там делаешь... — лениво протянул он. — Ничего я не делаю. Милорд, — ответила я. — Оно и видно. Акцио книга! И улетела моя «Окклюменция» Просьбу вернуть мне мой подарок Лорд проигнорировал. — Вам, должно быть, по вкусу беззащитность всего мира перед вами, верно, милорд? — с горечью спросила я. — Ты даже не представляешь. Но, представь себе: одно другому не мешает. — Лорд прожег меня убийственным взглядом, и я поняла, что он с радостью перешел бы к Круциатусу. На том закончилась история защиты моего сознания. Я тогда даже толком не осознала, что произошло. Шок замедлил мою реакцию. Лорд между тем ушел в созерцание семейных снимков, развешанных там, где раньше висел портрет Барона. Он стоял спиной ко мне, но вопросительная посадка его головы говорила сама за себя. «Никогда не прощу ему, если станет насмехаться», — я решила для себя. — Блузка в полоску и соломенная шляпка, — прозвучал его высокий загробный голос. — Судя по фотографии, в детстве ты была улыбчивее. Лорд смотрел на фотографию, где я стою между родителями, они крепко держат меня за руки, вздымают их, и я взлетаю всё выше и выше. Когда Лорд обернулся ко мне, я с облегчением отметила отсутствие ухмылки. — А прямо сейчас ты выглядишь воплощением скорби, — сказал он, присаживаясь на диван напротив меня. — Ради своего же блага постарайся при мне выглядеть более радушно. — Окинув меня высокомерным взглядом, Лорд добавил: — Это не просьба, Присцилла. Я почувствовала, как покосился намотанный на голове тюрбан. Cняв полотенце, я мгновенно высушила влажные волосы. В глазах Лорда полыхнул красный блеск. Затем он похлопал рукой по дивану рядом с собой. — Садись сюда. Я встала со своего места, но, поддавшись импульсу, подошла к креслу и устроилась там. — Глупый выбор, — будто невзначай обронил он. — Боишься, что я укушу тебя? — Нет, конечно. Милорд. — Но дрожащий голос выдал меня. И тут совсем рядом с Лордом, за стеной, заскребло — будто огромный коготь неторопливо пробовал стену, как бы пытался процарапаться насквозь. «Птица залетела небось?» Но коготь корябал стену с нажимом, для птиц непосильным. Лорд, казалось, совсем не удивился. — Милорд, что это? — вполголоса спросила я. Его прищуренные глаза сверлили меня, словно буравчики. — Ньирбатор советует мне удалиться из твоей комнаты, — ответил он с едва заметным раздражением. — Вы уверены? — Мои глаза округлились. — Не был уверен. До сих пор, — процедил он. — Я ему жертву, а он... — Лорд замолчал. Черты его лица исказились в презрении. — Зато замок подпустил вас к люкам, — я попыталась смягчить острые углы и не выказать свою радость оттого, что Ньирбатор защищает меня. — Я знаю, о чём ты думаешь, — вкрадчиво повёл он. — Не питай ложных иллюзий. Магия Ньирбатора изобре­тательная и гибкая, но в сравнении с моей магией всякая защита меркнет. Лорд встал и отошёл к двери. Прислонившись к ней спиной, он на несколько минут замер. Скрежет прекратился. Дальнейшая беседа стала ещё менее живой и производила тягостное впечатление. — Расскажи мне о своих ночных кошмарах, о которых ты не перестаешь упоминать, будто умоляешь, чтобы я о них спросил. На минуту я растерялась. Никогда не думала, что Лорд сам затронет эту животрепещущую тему. — Эти кошмары будто явь, милорд. Просыпаюсь внезапно, и вот уже сна ни в одном глазу. Ощущение такое, будто я только что шагнула из комнаты сна в комнату яви, но не полностью закрыла за собой дверь. — Поподробнее, Присцилла. — Мне снятся змеи. Они разговаривают. Угрожают. Заманивают. — Я попыталась немного завуалировать василиска, назвав его «змеями». Вроде и не ложь. — Разве у тебя раньше не было кошмаров? — Почему они должны были быть? — Твои родители трагически погибли. Разве это не почва для кошмаров? Я замешкалась. Ироническая ухмылка Лорда задела меня за живое. — Много времени прошло, милорд. Достаточно, чтобы почва изжила себя. — Произнося эти слова, я будто слышала себя со стороны. С одной стороны, я должна тосковать по родителям, но с другой — у меня есть госпожа, воспитавшая меня. — Тогда скажи на милость, когда начались эти кошмары? — в его тоне не было ни капли заинтересованности. Он спрашивал так, словно пытался докопаться до чего-то другого. — Милорд, всё началось с тех пор, как я взяла в руки «Розу ветров»... — Я вопросительно смотрела на Лорда. Он так и не сказал мне, каким обетом заколдовал книгу. Я побаиваюсь, что это ловушка длиною в жизнь. — С того самого дня, как я... Взмахом руки Лорд заставил меня умолкнуть. — Изучение хоркруксии может оказывать такое воздействие. Тебе это известно, Присцилла. А это твоё удивлённое выражение указывает на то, что ты, должно быть, считала себя неким высшим существом, неуязвимым и неподвластным последствиям чёрной магии, не так ли? — теперь его голос прозвучал словно удар хлыста. — Нет, милорд. Я знаю свои пределы. Хотя, сказать по правде, я предполагала, что кровь Годелота послужит мне щитом. «А ещё вы говорили о секрете использования кошмаров в высшей категории, которой не желаете со мной делиться», — промелькнула мысль, желавшая быть обнаруженной. — Всему своё время, — загадочно произнёс он. — А теперь... Помнится, предыдущие три дня ты занималась только тем, что выводила меня из себя. Теперь постарайся порадовать. Приступай к отчёту. В тот вечер я удвоила усилия. Мне надо было заполучить одобрение Лорда во что бы то ни стало. Инстинкт не подвел меня — Лорд действительно слушал меня внимательно и смотрел пристально, не отрываясь. Он ни разу не повысил голоса и не метнул в меня заряд презрения. Однако отчёт в стенах моей комнаты я бы не назвала плодотворным. Я чувствовала себя неловко. Уж лучше бы я сидела напротив Эржебеты. Даже Доди на подоконнике замерла, будто жертва Конфундуса. Фамильярность и одновременно предельная замкнутость Лорда тяжело воздействовали на меня. На мои вопросы касательно предыдущих пяти крестражей он наотрез отказался отвечать, мол, нет в этом необходимости. — Милорд, а что там с колодцем? — осторожно осведомилась я. — Вы обнаружили какие-либо следы шкатулки? — Возможно, — последовал исчерпывающий ответ. В воздухе витал тяжкий осадок недосказанного. *** В городе сегодня было очень неспокойно. Толпа суетилась. И на то есть причина — Лугоши пропал. Я узнала об этом, стоило мне сегодня выйти из замка. Люди шушукались, обмениваясь своими фантастическими догадками. У меня уши гудели от соседских сплетен, и я бы так и стояла там, выслушивая самые безумные версии, если б Агнеса вовремя не оттащила меня. Она потянула меня к себе домой. А перед тем мы прогулялись. По пути нам повстречалась Нина, жена старьёвщика. На наше приветствие она не ответила. После инцидента с Каркаровым она больше не здоровается ни со мной, ни с Агнесой. Однажды я извинилась перед ней, но она не приняла моих извинений. Нина вроде безобидная, но её муж старше её вдвое и умеет создавать проблемы. Пока что он не создал, но всегда нужно быть наготове. Исчезновение Лугоши, каким бы придурком он ни был, подействовало на меня удручающе. Чему тут радоваться, если я не знаю, что происходит? Я бы спросила у Лорда, но как-то неловко обращаться по такому пустячному делу к самому тёмному волшебнику всех времён. — В чём твоя проблема, Приска? — возмущалась Агнеса. — Ну пропал так пропал. Он здорово фуфырился, и мы давненько не захаживали в его булочную. Старше нас на целых шесть лет, а вёл себя, как сосунок. — Раньше мы дружили, как-никак. Когда-то он тебе нравился, уже не помнишь? — Давно это было — ещё до войны, — парировала Агнеса. — Да, пять месяцев назад. Очень давно. По пути мы заглянули к Лемаршану. У Агнесы к нему было особое дело. — Разбирая старые гримуары, сваленные в кучу на чердаке, — рассказывала она между тем, — я обнаружила в одном листок бумаги с подписью Делии Норбески, моей прабабушки. Сам гримуар рассыпался в руках по причине отвратительных условий хранения. Страницы наполовину сожрали мыши. Агнеса достала из сумки какой-то свёрток, похожий на морщерогого кизляка, и торжественно продемонстрировала обрывок пергамента со следами мышиных зубов. На обрывке был грубо, от руки набросан рисунок каких-то растений. Правда, мыши в сговоре со временем внесли в рисунок значительные коррективы. Агнеса говорит, это рецепт. Не проще было б просто записать его? Но нет, Делия Норбеска изобрела его и нарисовала для пущей важности, чтобы её правнучка когда-то наведалась к Лемаршану с вопросом: «Что это за диковина?» Только Лемаршан специализируется на таких вещах. В общем, Агнеса оставила у хозяина лавки свой свёрток, и мы решили ещё осмотреться, что у него там новенького завезли. На втором этаже до сих пор пустует одно место, бывшее некогда самым устрашающим местом в Аквинкуме — ниша, где одиноко лежал портрет Бауглира. Над пустующей нишей до сих пор висит табличка: «Тень моего замысла лежит на Арде, и все, что только есть в ней, медленно и неуклонно подпадает под мою власть. Все, кто тебе дорог, ощутят тяжкий гнет моей мысли, точно мглистое марево Рока, и ввергнуты будут во тьму отчаяния»* Мы с Агнесой вздрогнули, но это дело привычки. После того, как я рассказала ей о том, что портрет пытался сломить мою волю в кабинете Лорда, она рассмеялась: — Значит, не так страшен черт! Не сломил же! Хотя я бы тебя не назвала такой уж неуязвимой к угнетению воли. — Ну спасибо тебе, подруга! Нахваливаешь. Мы пропетляли под аркадой и остановились под сенью старой сосны. Медовый тон гипюрового платья Агнесы чудесно сочетается с моим багровым. Но я была вымотана. Мне хотелось побыстрее вернуться домой и выспаться перед очередной поедающей душу встречей с Лордом. — Приска? — с беспокойством окликнула меня Агнеса. — Все нормально, Несс. Я немного устала. — Так отдохнем. Пойдём искупаемся в Пеште. — А если Варег туда заглянет? Захочет посидеть на берегу, а? Я проклята. Я не могу разжечь ему чёртов костёр. Агнеса смешливо поглядывала на меня, совсем не воспринимая мои аргументы. Весь Аквинкум в комплекте с толпящимися на развалинах ломбарда суетился в лучах послеобеденного солнца. Среди монотонного гула я услышала резковатый женский голос: — Греемся на солнышке? Резко обернувшись, я увидела Алекто Кэрроу. Пока все вокруг суетились, она, скрестив руки на груди, сохраняла видимое равнодушие, которое и отталкивало и притягивало. Казалось, она привлекает к себе внимание, совершенно к этому не стремясь. — Мне тут перчатку порвали, — сказала Алекто. — У Лемаршана. Я видела вас. Я хотела спросить что-то вроде: «Перчатки в апреле?», но промолчала, вспомнив спор с госпожой на тему, надобно ли ведьме носить перчатки в апреле ввиду того что на дворе шестидесятые годы. К тому же я посчитала это явной провокацией. Знаю я все эти подзаборные повадки. Любимое занятие — задеть фразой, вроде бы случайно оброненной, и посмотреть на реакцию. — На кой бумсланг нам твоя перчатка? — возмутилась Агнеса. — Троллева задница! Да при чём тут вы? Впереди меня стоял какой-то грёбаный голем в старомодном плаще без капюшона. Это он порвал перчатку. Зацепил её рукояткой грёбаной трости. Я даже лица его не увидела, — она издала какой-то животный гортанный звук, которым выражается еле подавляемая ярость. — Вообще, знаете, я уже усекла, что на таких здесь говорят «представительный мужчина», но я называю вещи своими именами — говно в пальто. Ну я окликнула его, а он бросился к выходу. Я пошла за ним, и вот нате — улетучился говнюк где-то в зарослях жасмина. Он ещё напевал себе под нос. — Ты узнала мелодию? — спросила Агнеса. — Нет, я не злоупотребляю. Мой взгляд блуждал между ними, и новое озарение снизошло на меня. Не зря же Пожиратели облюбовали трактир Каркаровых... хотя я думала, это всё заслуга старика. Оказывается, нет. Агнеса заняла удобную позицию: не примыкая к Лорду, она поддерживает деловые отношения с Пожирателями; в трактире они у неё под надзором; она в курсе всех новостей и от её внимания ничего не ускользает; ей незачем опасаться и бояться непредвиденного. Возможно, она устранила старика из тщеславия, так как он командовал, важничал и повторял, что только благодаря ему семья может чувствовать себя в безопасности. Агнеса доказала всем, что дипломатические качества у неё тоже имеются и она сама может обезопасить себя. Даже смотря с практической стороны, устранение отца пошло всем на пользу. При нём эльфы в трактире вели себя разнузданно, а теперь трудятся прилежно. И что с того, что Агнесу боится родная мать? Такую подругу не каждый день встретишь. — Ну? И что? Чего ты от нас хочешь? — Агнеса смотрела на Пожирательницу со скучающим видом. — Как чего? Расскажите, какая козлина здесь у вас любит мурлыкать себе под нос? Я не успокоюсь, пока не кокну гада. — Таких у нас пруд пруди, — ответила я, еле сдерживаясь, чтоб не расхохотаться от абсурдности ситуации. — Наш народ очень поющий. Сейчас не поют разве что ведьмы, скорбящие по ломбарду Розаски. Я почувствовала на себе внимательный взгляд Пожирательницы, и мне казалось, будто мои насмешливые мысли высвечивают со всех сторон. Она вдруг заговорила, не сводя с меня глаз: — А вообще хорошо, что Беллу отослали. Сумасбродка хренова. — Что-то... произошло? — осторожно спросила я. — Ну знаешь, она последнее время меня сильно доставала, обещала отретушировать... Толковала, что Пожирательница может быть только одна, пузыри пускала. Надо сказать, сперва я закрывала на это глаза. Ну, что здоровому до больного? — с пафосом вещала Алекто. — Но она вконец оборзела. Угрожала, что выведет меня на чистую воду. Истощив запасы терпения, Пожирательница витиевато выругалась. Агнеса хихикнула. — Может быть, это Игорь? Ну, с тростью? — обратилась я к Агнесе. Она уловила мой игривый тон и подмигнула. — На него смахивает, — ответила она. — Слушай, Алекто, а это правда, что твой брат... ну, он с тобой вроде... тудысюдыкается? Пожирательницу этот вопрос не удивил, не смутил и даже не отнял много времени на ответ. — Ну почему меня все об этом спрашивают? — Кузен говорит, что вы сами даёте повод для пересудов. Что Амикус стережёт тебя, как адская гончая. Упомянешь черта... Мы заметили Каркарова, праздношатающегося неподалёку от нас. Он как раз попрощался с кучкой Пожирателей и направился в нашу сторону. Его взгляд был сфокусирован исключительно на Алекто Кэрроу. На свою кузину и подругу кузины он совершенно не обращал внимания. Он был настроен на захват. — Ну так что, ты уже решила? Пойдешь? — обратился он к Алекто. Стало быть, сегодня они уже успели пообщаться. — По-моему, ты ошибся адресом. — Да ну, детка, мы же вроде всё уладили. То, что ты тогда сказала... это... ну… — Каркаров погладил себя рукой по сердцу, — ух-х-х! Алекто издала презрительный смешок. Я почуяла неладное. Я толкнула Агнесу локтем, мол, спасай кузена, но она с каким-то злорадством наблюдала за флиртом между Пожирателями. Лучезарно улыбнувшись, Каркаров сделал странный жест — поманил Пожирательницу своим узловатым пальцем. Она, как оказалось, очень благоразумная, не приняла его приглашения. — Катись отсюда, кобель шелудивый, — ответила Алекто. Каркаров бегло посмотрел в сторону Пожирателей, наблюдавшими за его успехами, словно впервые понял, что ударил лицом в грязь. Он не сводил глаз с Алекто, притом одной рукой он поглаживал рукоять своей волшебной палочки, а вторую настолько сильно сжимал в кулаке, что костяшки пальцев побелели. Ситуация накалялась в полной тишине. Молчали Пожиратели, молчали птицы. Весь мир молчал в надежде засвидетельствовать встречу двух сердец. — Вот ты какая... — процедил Каркаров. — Сейчас ты у меня получишь по заслугам! Коза дра... Закончить фразу он не успел. Алекто Кэрроу молниеносно выхватила палочку, заклятие обрушилось на Каркарова и свернуло ему челюсть. Он рухнул навзничь, гулко ударившись головой. Пряжки на его плаще, брюках и ботинках противно проскрежетали, жёстко соприкоснувшись с брусчаткой, одной из самых древних в Европе. Каркаров лежал без сознания. Агнеса равнодушно наблюдала за позором кузена. Я бы не поверила, если б не видела собственными глазами — ей действительно было всё равно. — Тётки вон как зыркают, — Алекто покосилась в сторону ведьм, стоявших на развалинах ломбарда. — Чтоб у вас гляделки полопались! По целой площади пронёсся заливистый хохот Пожирателей. — Ничего, — сказала Агнеса, — пускай полежит здесь, мхом не зарастет. Пойдём. Она взяла меня за руку и потянула в сторону своего дома. — Несс, только не тащи меня опять в покои своего отца, ладно? — взмолилась я, вспоминая о причине, почему в последнее время отказывалась заходить к ней в гости. — Неужели тебе его жаль? — Немного, — ответила я. — Смотря на него, я не могу не представлять, а что если б... если б мой отец был жив. — Он бы не очень отличался от моего, уж поверь мне, — ирония, прозвучавшая в её реплике, задела меня за живое. — В смысле? — Подумай сама, Приска, — по лицу Агнесы поползла мрачная тень. — Он сосватал тебя в девять лет. Это неправильно. Так диктует обычай, но времена уже не те. Даже мой старик такого не делал. Это с ума сойти как глупо. С самого детства знать, что растешь навстречу вынужденному браку, а за это время столько всего может произойти. Можно влюбиться в кого-то, выбрать кого хочешь, сама возможность выбора это и есть свобода. Даже у магглов дела обстоят получше. Ваши с Гонтарёком отношения всегда колебались между любовью и ненавистью. Так не должно быть. Твой отец подставил тебя, но ты пока что не осознаешь этого. — Почему не осознаю? Да я постоянно об этом думаю! Отец же... — я чувствовала, что задеваю нечто неприкосновенное, — он даже не спросил меня... Но я знаю, что он желал мне только добра. Я давно простила отцу... — Прощать — это долг христианина, — сказала Агнеса, поправляя неукротимую копну волос, — а ты должна следовать рекомендациям Графини Батори. Я вяло кивнула. Ну что тут скажешь? Агнеса в своём репертуаре. — Устранишь Варега и поделом ему, — подытожила она. — Нет-нет, я так с ним не поступлю. — Никогда не знаешь, на что ты способна, пока не окажешься припертой к стенке, — философски рассуждала Агнеса. — Беда в том, что ты путаешь друга с женихом. Друг из него отличный, но жених не ахти. Он слишком слаб для тебя, к тому же, слишком зелёный. Твой сверстник не может тебя удовлетворить, и даже не вздумай мне возражать. Я не нашлась что ответить. Понимала, на какого не-сверстника Агнеса намекает. Если я позволю себе думать о Лорде в таком ключе, то уже не смогу взаимодействовать с ним в рамках хоркруксии. Эти мысли я гоню прочь, хотя часто ощущаю их присутствие. Стоит дать им волю, как у них вырастут крылья, они выйдут из-под контроля и станут опасны. Вся наша работа может пойти прахом. Это того не стоит. В третьем очерке описывается обряд под названием «По обе стороны головы мертвеца» Этот обряд включает ритуальное совокупление, но почему-то не с мертвецом, а с ассистирующей ведьмой. К моему горлу подкатила тошнота, когда я нарисовала в уме эту сцену. Зачем привлекать третьего лишнего? Насколько я знаю, чернокнижники и некроманты не видят ничего зазорного в некрофилии, если того требует отдельная категория магии. Этот обряд я не беру в расчёт, но он накрепко засел в моей голове. — Доброго здоровьечка вам, юная госпожа Присцилла, — проворковал Бэби на крыльце дома Каркаровых. Выпив две кружки сливочного пива с бисквитами, я устало уронила голову на подушку. В окне виднелись апрельские сумерки — на самом деле лишь безжизненное мутное небо. Я вымоталась не только физически, но и умственно, и была совершенно опустошена. Остались силы думать лишь о Лорде и его намеках. Он рассчитывает на нечто большее, чем совместная работа. Он не рассчитывает — он требует. У него нехватка Беллы. Наверное... не знаю... Может, Каркаров присочиняет, и между ними не было ничего? Нужно было спросить Алекто Кэрроу, пока была возможность... Нужно спросить Агнесу, чтобы спросила Алекто... Но с чего это вдруг должно занимать мои мысли?! Бэби принес плед, чтобы я укрылась, на случай, если мне захочется вздремнуть на диване. Агнеса уныло рассуждала на тему отцов и детей, раскладывая руны судьбы. Я собиралась сострить по этому поводу, чтобы обратить в шутку свою грусть, но еле шевелила губами, была столь вымотана. Вскоре я действительно вздремнула. А когда проснулась почти три часа спустя, мне хотелось спать дальше. Но я не собиралась злоупотреблять гостеприимством. Я набросила капюшон на голову, поплотнее запахнула плащ и пошагала в Ньирбатор — средоточие смерти, бессмертия и всего неизведанного. Набережная была почти пуста. Водная рябь Пешты масляно переливалась, а чернеющее небо пронзала часовая башня, на которую уже восемь лет никто не поднимался. *** Когда я вернулась, Фери встретил меня и вёл себя как-то слишком назойливо. — Взбейте вoлосы, госпoжа Присцилла, и подрумяньте щeки, — ни с того ни с сего запричитал он. — Нельзя, чтобы Тёмный Лорд увидел, какая вы у нас стали бледненькая. — А то что, гаденыш? Фери истерично прикрыл глаза ладошками, будто внезапно понял, что переходит границы. — Не ты ли обещал мне найти портрет Барона? — я со всей злостью бросила в него. — Так иди займись делом, иначе обменяю тебя на Бэби. Он давно уже напрашивается на дружественный обмен. Фери пал на колени и стал молить о пощаде. У меня не было сил возиться с причудами пожилого эльфа и я отослала его на кухню готовить крем-брюле, обронив первое, что пришло на ум. Войдя в обеденный зал, я застала Лорда Волдеморта в компании госпожи Катарины. Она ужинала, а он, как обычно, прохаживался вдоль стены своей змеиной походкой. В воздухе чувствовался осадок чего-то тяжелого. Что-то произошло. Госпожа выглядела лучше. В её белокурых волосах больше не осталось седины. Взгляд её карих глаз жecткий и цeпкий. Она всё больше напоминает мне женщину, играющую свою роль с уверенностью хорошей актрисы. Мы перемолвились с ней парой-тройкой слов, и она при мне приняла положенную дозу сыворотки. Присутствие Лорда её не смутило, что показалось мне подозрительным. Что-то определённо произошло. Когда мы с Лордом встретилась глазами, он ухмыльнулся, а я опустила глаза. Я знаю этот взгляд. Я будто снова почувствовала его руку на своём бедре; вспоминала его мимику и поражалась, как подробно я запомнила все детали его внешности, пока он тискал меня. И всё это в нескольких метрах от трупа. Но теперь я отчётливо видела под его глазами синие пятна; он похож на восковое привидение, которое, однако, осознаёт всю свою власть и наслаждается ею. Да, я восхищаюсь им, но стоит мне вспомнить о крестражах, как я беззвучно хлопаю ртом, таращась на его налитые кровью глаза. Мой страх подобен ядовитой мгле, и она медленно выползала из углов обеденного зала. Я видела перед собой лишь приподнятые брови и мерцающие угольки зрачков. Я смотрела на Лорда, словно сраженная какой-то догадкой. Проскользнуло выражение всеведения. Улыбка спала с его лица. Дело приняло опасный оборот. Я вышла из обеденного зала и плотно заперла за собой дверь. На миг меня охватило чувство успешного бегства. Оглянуться не успела, как Лорд настиг меня, взял за руку и широким шагом повел прочь. Притянув меня к кушетке под огромным зеркалом, он усадил меня и тотчас навис надо мной. В его глазах сверкала беспредельная злоба. — Почему ты позволяешь оборванцу входить в Ньирбатор? Я недоуменно посмотрела на Лорда. Оборванец? Какого оборванца я знаю? Только одного... Я вспомнила. Я приглашала Миклоса на ужин... Но он не ответил мне... Я ещё раз заглянула в алые омуты. У меня от ужаса зазвенело в ушах. К горлу подкатил приступ удушья. Оставив Лорда, я метнулась обратно в обеденный зал. — ГДЕ МИКЛОС? — Он поужинал и ушёл домой, — спокойно ответила госпожа на мой крик. — А... а что Тёмный Лорд? Он тоже... присутствовал? — Нет, Приска. Они встретились на выходе. — Госпожа начала фразу вполголоса, а закончила — шепотом. В её взгляде читалась жалость. Не к мальчику. «Жалость ко мне?!» — Госпожа, почему вы так смотрите на меня? Что произошло? Скажите мне! — Ничего, душенька. Я наблюдала из окна, Миклос спокойно потопал домой. Впервые в жизни я пожалела, что не владею легилименцией. — Вы правду говорите? Пожалуйста, скажите правду. Госпожа окинула меня убийственным взглядом. Я второпях извинилась и вышла. Возвратившись в холл, я опять села на кушетку, несмотря на то, что над ней тенью по прежнему нависал Лорд Волдеморт. У него выражение было такое, словно он доходил до белого каления. Встретившись с его пронзительным взглядом, я буквально шарахнулась. — Снова оборачиваешься ко мне спиной, — сказал он. — Милорд, не сердитесь, пожалуйста. Поймите, мальчик этот круглый сирота, а его опекун жестокий человек, не следит ни за его питанием, ни за поведением, ни за чем. Госпожа частенько зовёт его на обед... — Думаешь, я не знаю?! — выпалил он. Мне стало не по себе. Я вжалась поглубже в кушетку. — В твоей голове насмотрелся. Я спрашиваю: почему ТЫ позволяешь оборванцу входить в Ньирбатор? Я смотрела в одну точку на мантии Лорда и не решалась поднять взгляд. Я не понимала, что на него нашло. Его резкие перепады настроения пугают меня до чёртиков. — Чтоб ноги его здесь больше не было, — прошипел он и уставился на меня, мол, попробуй воспротивиться. Я сухо кивнула. Язык мой словно прирос к гортани и плохо слушался меня. — Я не слышу тебя. — Его здесь больше не будет. — Так-то лучше. Его реплика прозвучала так слащаво, так мерзко, что мне хотелось плюнуть ему под ноги в знак презрения. Судя по тому, что произошло потом, он прочёл это в моём взгляде. Лорд схватил меня за оба запястья и сдёрнул с кушетки. Его грубое обращение шокировало меня, но я не позволила роковым словам сорваться с моих губ. Между лопатками пробежал мороз. На лице Лорда не было ничего наигранного; выражение чистой ненависти. — ВОТ КАК?! — в дюйме от моего лица раздалось неистовое шипение. — ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ БЫЛА МНЕ НУЖНА, Я БЫ ТЕБЯ РАСТЕРЗАЛ, КАК ТОГО МАГГЛА! Ледяные руки Волдеморта продолжали сжимать мои запястья. Инстинктивно, руководствуясь каким-то животным испугом, я дотянулась кончиками пальцев до его запястья. Этого оказалось достаточно, чтобы он вздрогнул. Набравшись смелости, я высвободила одну руку, но отпрянуть не смогла. — Что за игру ты затеяла? — прошептал он, окидывая меня таким взглядом, будто собирался съесть живьем, без соли. — Ничего я не затеяла, милорд. Просто вы... — мой голос дрожал, — вы должны успокоиться. — Да как ты смеешь? — шипел он. — Говоришь мне о спокойствии? На себя посмотри, девчонка. Я попыталась расправить плечи, но с головы до пят меня била мелкая дрожь. — Не издевайтесь. Милорд. Пожалуйста. — А мне так нравится. Скажем, я так питаюсь. «А завтракаете вполне по-английски», — я подумала, не сводя глаз с его впалых щек. — Хочешь лишить меня пищи? — не унимался он. Я чувствовала себя подавленной. Напряжение между нами было удушающим. Внезапно он отбросил мою руку и отошёл на шаг. Фирменная ухмылка вернулась. Приходится напоминать себе, что этот человек — прирождённый актер, расчётливый и коварный. Я взяла себя в руки и села обратно на кушетку. — Знаешь что, Приска? Твоей опрометчивости вполне достаточно, чтобы заподозрить тебя в кознях. Ученик кентавров? Ты в своей уме? Дружишь с моими врагами? — его голос звучал донельзя холодно. — Нет, не ученик, — возразила я. — Просто мальчишка. Тем более кентавров здесь больше нет. Он сам по себе. — Да, но почву-то они подготовили. Кто знает, какой враг вырастет из него. — Я об этом даже не думала, милорд. Зачем вы торопитесь с выводами? Мы погрузились в молчание. Взгляд Лорда скользил по моему лицу; в том взгляде было много чего намешано, прежде всего — неодобрение. — Боец из тебя никудышный, Присцилла. Так что будем считать инцидент исчерпанным. Вряд ли тебе хватит смелости идти против меня, даже в таком пустячном для тебя вопросе, как приглашение в дом того, кого не приглашал я. Я лишь пролепетала: «Да, милорд», после чего он устроился на кушетке возле меня. Я сочла это маленькой победой, втайне сердясь на себя за то, что пытаюсь угодить Волдеморту. — Скоро ты станешь достаточно дисциплинированной для того, чтобы вступить в ряды моих верных слуг. Мои глаза округлились. Я упомянула о том, что читала о побеге Эйвери. По правде говоря, мне хотелось спросить, почему Лорд делает наше медье средоточием Пожирателей. В Венгрии имеется девятнадцать медье, залечь на дно Эйвери может в любом из них. В нашем Сабольче Пожиратели уже испортили себе репутацию. Они могли завоевать доверие людей, но вместо этого разрушили ломбард Розаски, занимавший важное место в жизни местных волшебниц. — Да, он скоро будет в медье, — ответил Лорд. — Я дам ему возможность реабилитироваться в моих глазах. Ему предстоит доказать, что он на что-то способен. — Лорд задумчиво потер подбородок, пристально глядя на меня. Его мраморное лицо исказилось в усмешке. — Мальсибера я ожидаю несколько позже. Я решила, что мне послышалось. — Простите, милорд, вы сказали «Мальсибера»? — Да, Присцилла, вижу тебе это не по душе, — произнёс он мягким наигранным тоном, — но здесь я решаю, кому позволено входить в Ньирбатор. Как-никак, Мальсибер приходится тебе дальним родственником, и общение с более вменяемой родней пойдёт тебе на пользу. Лорд говорил тоном цивилизованного джентльмена, который вынужден объясняться с дремучей дикаркой. Моя реакция была вполне «дикарской». — Зачем?! — выпалила я, чувствуя, сейчас просто лопну от гнева. — Сбавь свой тон, глупая девчонка! — прикрикнул он. — Заруби себе на носу: всё, что тебя усмиряет, идёт тебе на пользу. Так у тебя возрастают шансы выжить. — Лорд расслабленно откинулся назад и отбросил руку на спинку кушетки. — Кроме того, Мальсибер приедет не сам, а со своей избранницей. Так что всеми уважаемая Берта Джоркинс составит тебе компанию, и тебе незачем будет искать общества беспризорников. Моё дыхание сбилось. Мне казалось, бешеные удары моего сердца сейчас разнесут вдребезги мой рассудок. — Я не считаю хорошей компанией женщину, накачанную наркотиками. — Зачем же так грубо, Присцилла? — рассмеялся Лорд. — Я оставляю за собой право решать, что есть хорошая компания. Не противься моим предпочтениям. Я наклонилась вперёд и подперла голову руками. Будто сквозь стену я услышала его следующую реплику: — Тебе незачем так волноваться. Я обо всём... позабочусь. Это прозвучало более жутко, чем если б он сказал, что прикончит меня. Мне подумалось, что я сижу рядом с психопатом, которому всё нипочём — ни смерть, ни Азкабан. Посему он вечно будет ходить по белому свету, и нет от него избавления. Он ворвался в мою жизнь, преследуя личные цели, и он избавится от меня, когда выжмет из меня все соки. — Он не беспризорник, — я не сдержалась. — Что ты сказала? — Миклос — не беспризорник. У него есть опекун и крыша над головой. — Это поправимо. Я могу это изменить, представь себе. Чтобы донести свою мысль. — Вы мне мстите, милорд? За то, что было вчера? — я еле сдерживала слезы. — А что было вчера? — Лорд состроил недоуменную гримасу. — Вы были в моей комнате. — Ах, да, припоминаю. Он издевался. Ничего другого в его тоне я не заметила. — Что за игру вы затеяли? — вырвалось у меня. Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — На твоем месте я бы умолял, чтобы тебе нашлось место в этой игре. — У меня уже есть место. Милорд. — Да, место, которое тебе обеспечил я, — обманчиво мягко прошептал он, наклонившись поближе. — Без меня ты — никто. Ты должна быть благодарна, Присцилла. Я единственный человек в мире, который ценит по достоинству кровь Годелота, потому что кроме меня крестражей никто не создаёт. Слабые людишки боятся последствий, а меня ничем не запугать. — Но вам есть что терять. Слишком многое стоит на кону, чтобы так обращаться с ведьмой, которой вы поручили проведение шестого обряда. — Ты бы помалкивала, если б знала, как я могу с тобой обращаться. А если ты сию же секунду не умолкнешь, то испытаешь это обращение во всей красе, — угрожающе шептал он, сверкая алыми бликами в своих глазах. — Но зачем? — не унималась я. — Зачем Мальсибера пускать сюда? Он переманит госпожу на свою сторону. Она оформит завещание в его пользу... — Это зависит только от меня, как я тебе уже говорил. К Мальсиберу у меня особое дело. Я бы рассказал какое, если б ты не дерзила. Впрочем, это же так нормально и человечно — старые друзья в прежнем сборе. Одного нет, но, как ты прекрасно понимаешь, незаменимых людей нет. — Если б я была заменимой, вы бы не остановили Беллатрису на дуэли. Не так ли, милорд? «Жаль сводить в могилу кровь Годелота». Разве это не ваши слова? В кои то веки я хотела выглядеть рациональной и полной достоинства. Но Волдеморт мне этого не позволил. С его лица не сходила играющая усмешка. — Я тебе вот что скажу, дорогуша... Эта твоя пресловутая незаменимость может обернуться кратковременным недоразумением. Найду шкатулку — верну Годелота. Он справится куда быстрее тебя и не будет морочить мне голову фантазиями о питомцах. — Но согласится ли он помогать вам, если узнает, что вы избавились от его родной кровинки? — моя прямолинейность в тот миг зашкаливала. Однако Лорда она не впечатлила. — А он ничего не узнает, — прошептал он гнусавым мягким тоном. — Что бы здесь не случилось, никто не узнает, если это не в моих интересах. Я не знала, что ответить. В уголках глаз собрались слезы, готовые сорваться, если я не выдержу натиска. — Что ты о себе возомнила, а? — шептал он дальше. — Я определяю, живешь ты или умираешь. И это лишь малость из того, над чем я господствую — здесь и где бы то ни было. Ты никто. Только служа мне, ты представляешь из себя ценность. Без меня ты просто нервная девица. Дальше произошло непредвиденное. Голова закружилась, мысли рассыпались. По телу прокатился озноб, и оно как бы сделалось чужим и невесомым; казалось, будто ветер подхватил меня и понec в такую даль, oткуда нет вoзврата… Мне запомнилось падение, удар и жёлтые искры из глаз. Я могу поклясться, что видела, как ковёр с поздними розами нарочно испарился в ту самую секунду, когда моя голова ударилась об каменный пол. — Имей совесть, Приска. Не вздумай кричать, — прошипел мне на ухо насмешливый голос. Крик госпожи. Шлёпанцы Фери. — ... от чего, от чего. От переутомления, любезная. Видели, в котором часу она вернулась? Вот к чему приводят длительные прогулки с женихом. Я почувствовала цепкие пальцы на своей спине и под коленками. Чёрные ветви подхватили меня на руки. Ледяная глыба держала меня крепко-крепко, унося в неизвестность.