Ньирбатор

Знаю, звучит романтически, байронически, ерундово, только я здесь в плену. Э. Берджесс

Вторник, 13 апреля 1964 года Мне грезилось, что я снова оказалась в лесу. Но на сей раз был день, было солнечно и пели птицы. Вдалеке блестела серебристая лента реки. Я сидела на опушке большого леса. Неподалёку стоял красивый кирпичный дом. Тропинку к дому по обеим сторонам обрамляли карликовые вишни. Я хотела отведать их, но боялась чего-то. Послышался свисток паровоза, похожий на пение авгурея, и внезапно передо мной возникла молодая женщина, закутанная в чёрный поношенный плащ. Тёмные миндалевидные глаза и рот, изогнутый в горькой улыбке. Когда она скользнула ближе, я перенеслась в комнату, тонущую в полумраке. На деревянном полу была набросана пентаграмма, а в середине стояла та самая женщина. — Источник к северу от Бержиты есть сама опасность, — ровным голосом промолвила она. — Он помнит ещё твоего отца. — Мой отец бывал там? — изумилась я. — Ему пришлось бежать, когда местные прознали о его необычной палочке. — Эти слова привели меня в ещё большее замешательство. Что я ответила, не помню. — Как печально, — только и сказала женщина. Её темные глаза были пусты; казалось, там обитала абсолютная пустошь. Она медленно приближалась, оставляя за собой сплошную тень. Я притихла и замерла, наблюдая за происходящим широко открытыми глазами. Женщина сделала рукой какой-то жест, и линии пентаграммы внезапно вспыхнули. Перед глазами у меня замелькали невнятные, ни на что непохожие фрагменты. Затем я увидела змею. Шея у неё была толщиной с бедро мужчины, а глаза с вертикальными прорезями зрачков не мигали. Она раскинулась там, где до сих пор стояла женщина. — Крупные гроздья ожидаются осенью, — прошипела змея. — Если всё провернуть как надо, ты не испугаешься и, может быть, даже захочешь испытать это снова. — Что вы имеете в виду? — Крестраж, — послышался голос сзади меня. Резко обернувшись, я увидела лицом к лицу Елену Рэйвенкло — и снова оказалась в лесу. Не было уже ни дома, ни вишен, ни солнца. На земле передо мной были разостланы листья лопухов, а в них лежали яства: обглоданные кости и черви. Внезапно я услышала свист в воздухе над собой. Увидела искажённое злостью лицо Елены. Она всадила мне прямо в сердце что-то наподобие кинжала. Изо всей силы. До самой рукояти. Крик задохнулся в моей груди. *** Первым, что я почувствовала, очнувшись, было тупое пульсирование в левом виске, словно от удара молотком. Где-то на задворках моего сознания мелькали образы огромной змеи. Холодный пот каплей стекал с правого виска, пока я преодолевала дpoжь oт новогo кошмара. «Бержита. Где это вообще? Отец... зачем? Елена. Почему она мучает меня?.. Мерзавка. В любом случае надо бежать в библиотеку» Чуть-чуть приподнявшись, я увидела два расплывающиеся силуэта по обе стороны от кровати. Я была в своей спальне. Я попыталась восстановить в памяти вчерашний вечер. Помню, что мне стало плохо, перед глазами завертелись тёмные круги, всё вокруг закачалось, и я упала. Сквозь ресницы я видела мельтешащий свет и чувствовала, что меня несли на руках, а потом уложили на плоскую поверхность. А ещё я слышала голос Лорда. Это он на меня воздействовал. — Душенька! Приска, милая! Что вчера случилось? — надтреснутым голосом воскликнула госпожа. Я наконец рассмотрела её. Она сидела справа от меня. У изножья кровати топтался Фери. Госпожа плакала, суетилась и забрасывала меня вопросами. Я успокаивала её, как могла. — Я просто сильно устала, резко почувствовала недомогание и потеряла сознание, — твердила я ей. «Лорд хотел стукнуть меня по голове, но провернул всё так, что я сама стукнулась», — я бы сказала правду, но мне незачем вредить самой себе. Всхлипывание госпожи прервал лепет Фери. — Я уже видел такое. То же самое было с августейшей Марой Стржеховски, а на следующий день она окочурились. Мне показалось, что госпожа упадёт в обморок прямо на меня. А Фери продолжал: — Это всё проделки пакостного полтергейста! Он мог проникнуть в Ньирбатор под личиной одного из духов. Но я знаю, что делать, госпожа! Доверьтесь мне! Госпожа скорбно кивнула, дав согласие на эльфийский беспредел. Фери начал обходить мою кровать полукругом, делая лихорадочные пассы и дергая жилистыми пальцами за четыре концы одеяла, в процессе наматывая простынь на какие-то самодельные катушки, которые взялись из ниоткуда. От абсурдности происходящего мне хотелось выть. — А я не знала, что ты увлекаешься вуду. Неужто бабушка, обучившая тебя, была магглой, а, Фери? — съязвив, я отдёрнула ноги подальше от катушек. — Прекрати суетиться, Присцилла! — суровый тон госпожи огорошил меня. — Видишь, как Фери старается! А если с тобой что-нибудь случится, что скажет Тёмный Лорд?! Как мы здесь справимся без тебя? Госпожа резко встала и обняла меня за мои напрягшиеся плечи. Меня тронули её слова. А если со мной действительно что-то случится, что станет с ними? Пощадит ли Лорд госпожу? Она же ничего ему не сделала. Но он непредсказуем. Следующие полчаса я лежала тихо-мирно ради госпожи, позволив эльфу разыгрывать из себя целителя. Потом Фери давал мне нюхать флакон, запах которого должен был рассеять спеленавший мой мозг туман. С таким эльфом и полтергейста не надо. *** Вскоре госпожа ушла к себе. Она хотела остаться и почитать мне мемуары волшебницы Фортинбрас, чтобы отвлечь меня, но я попросила её распорядиться своим временем с большей пользой и не драматизировать моё недомогание. — Фери! — вполголоса позвала я эльфа, как только госпожа ушла. Он явился в мгновение ока. — Фери, мне нужно с тобой поговорить. Эльф навострил уши, видимо, думал, что буду просить открыть мне секреты его чар. — Скоро к нам приедет тот увалень, — без вступлений сказала я. Огромные глаза эльфа стали похожи на коровьи лепёшки. — Да, это ужасно, знаю. — Что прикажете делать, юная Присцилла? — Мы устроим ему радушный приём, чтобы... не расстраивать госпожу, но сделаем всё возможное, чтобы он поскорее убрался, тебе ясно? Будем действовать исподтишка. Ты будешь следовать моим указаниям. — С удовольствием, юная госпожа, — пролепетал Фери дрожащим голосом. — Мерзопакостный англичанишка ещё пожалеет, что побеспокоил вас, госпожу и Тёмного Лорда. «Надо же, Фери думает, что Мальсибер приезжает вопреки запрету Лорда. До чего наивны бывают эти существа...» — Да, Фери, он очень побеспокоит Тёмного Лорда, — я бодро закивала, ощутив прилив сил. — Увалень попросту хочет испоганить уют Тёмного Лорда... Убить его за такое мало. — Значит, мы всё-таки его убьём? — подытожил эльф, деловито шмыгнув носом. «Убить его не составит труда, — отметила я про себя, — но действовать нужно иначе. Ещё не хватало загреметь в Азкабан. Или того хуже — разочаровать госпожу. Из Азкабана-то хоть выйти можно, а Ньирбатор наследуешь всего раз» — Нет, Фери, не придётся. Разве можно госпоже сердце разбивать? Я должна оградить её от таких огорчений. В этом состоит моя благодарность за то, что она приютила меня. На глаза Фери навернулись слезы, а я почувствовала решимость, хотя говорила искренне. После той безобразной влюбленности, после которой госпожа еле оклемалась, я должна лучше заботиться о ней. Пока Фери беззвучно шевелил губами, очевидно, изрыгая проклятия в адрес Мальсибера, я потянулась, выпрямила спину и уже собиралась слезать с кровати, когда раздался пронзительный вопль. — НЕТ! Ради всех Баториев! — взмолился Фери. Я на минуту потеряла дар речи. Эльф совсем спятил. Он начал с остервенением затыкать углы моего одеяла, будто таким образом удержит меня от побега с кровати. — Госпожа велела, чтобы вы отдыхали, юная Присцилла! — пропищал он уже немного успокоившись. — А я почитаю вам газету, чтобы вы были в курсе событий и не слишком переживали за Тёмного Лорда. Какого акромантула, Фери?.. Агрессивная опека эльфа меня ошарашила. Не горя желанием обижать такое заботливое существо, я устроилась в кровати поудобнее. Фери прокашлялся и начал читать газету, призвав её прямо из своей кельи, которую называет чуланчиком. Он радовался возможности проявить прирождённого диктора. «МИНИСТР ИДЁТ В ОТСТАВКУ» 12 апреля 1964 года в Лондоне произошло первое и последнее покушение на Нобби Лича, двадцать восьмого министра магии. Согласно данным следствия, вчера в трактире «Кабанья голова» собралось тринадцать министерских чиновников. В столь непринужденной обстановке министр выступил с двухчасовой речью, в которой подводил итоги своей работы за прошлый месяц. Покушение произошло ровно в 17:00 по окончанию речи. — Вечером нас ожидал ужин в доме министра; а перед тем мы все дружно зашли выпить сливочное пиво в «Кабанью голову». Но у меня с самого начала были недобрые предчувствия, — говорит начальник охраны Лича, мракоборец Скримджер, всюду сопровождавший министра. — В «Кабаньей голове» нас было тринадцать человек, — говорит Перкинс, глава управления по связям с магглами, — и когда я обратил на это внимание, то так и сказал: «Тринадцать волшебников за столом! Дурное предзнаменование». Внезапно в трактир ввалилась агрессивно настроенная толпа. Какой-то <i>юноша в маске, резко рассекая толпу, приближался к нам. Он прокричал: «Мужайтесь, свиньи!» Ещё больше, чем этой фразой, мы были поражены его поведением. Он был совершенно вне себя, но безоружен, потому мы ничего не предприняли. Согласно словам мракоборцев, неизвестный в маске резко выхватил волшебную палочку, пальнул Конфундусом в двух мракоборцев, охранявших министра, затем в министра полетела Авада Кедавра. Нобби Лич продемонстрировал удивительную прыткость, когда в последнюю секунду увернулся от заклятия. Министерские чиновники среагировали не сразу; в сторону преступника полетела волна заклятий, которая, однако, не достигла цели, а обрушила часть крыши прямо на чиновников. Девять погибли на месте, четверо получили травмы лёгкой тяжести. В тот самый вечер Нобби Лич подал в отставку, аргументируя это «потребностью прийти в себя» Редакция «Ежедневного пророка» выражает искренние соболезнования семьям погибших и хочет акцентировать внимание на нецелесообразности министерского «выхода в народ». — Действия Лича следует считать не соответствующими протоколу, но, руководствуясь словами Дамблдора, давайте попытаемся его понять и простить, он ведь первый магглорожденный. Что с него взять?.. — прокомментировал Сигнус Блэк, один из самых влиятельных лоббистов и чистокровных радикалов, который тщетно попытался занять пост временно исполняющего обязанности министра магии. Тем временем на пост двадцать девятого министра магии вступила Юджиния Дженкинс, волевая женщина, великая волшебница, а также известная защитница прав сквибов. Надеемся, её заслуги перед общественностью не ограничатся только этим и она сумеет достойно противостоять козням Того-Кого-Нельзя-Называть»</i> — Да хранит Мерлин этого Лича, магглишку мерзопакостного, за то, что освободил почетное место для... — Фери осекся, вспомнив о главной загвоздке. — Ой, не нравится мне это, хозяюшка... Бедный Тёмный Лорд! Столько помех на его пути! Столько сброда в той Англии! А наследник великого Салах-аз-зара вынужден скрываться здесь! У меня глаза округлились от такого внезапного признания в любви. Вот уж не ожидала от Фери! — Читай дальше! — насмеявшись, велела я. «Вчера, в возрасте 89 лет после продолжительной драконьей оспы скончался Абраксас Малфой, уважаемый член британского магического сообщества и яростный сторонник доктрины чистокровия. Абраксас Малфой имеет продолжателя своего дела в лице своего сына Люциуса, про которого пока мало что известно за исключением того, что он обладает аналитическим умом и по примеру отца метит в дальнейшем будущем на пост министра магии. Поскольку Люциус Малфой предлагает отменить налоги на изделия гоблинской работы, он завоевал симпатию гоблинского авторитета Урмдукхука, негласного владельца Гринготтса. Кроме того, Малфой выступает за свободную торговлю в Лютном переулке, чем удовлетворяет потребности самых опасных элементов британского магического общества. Напоминаем, благодаря стараниям покойного Абраксаса Малфоя, Тот-Кого-Нельзя-Называть начинал кампанию заигрывания с главами чистокровных семейств, в ходе которой обещал покровительство взамен на доброжелательность в отношении его противозаконной организации. — Люциус Малфой достаточно богат, чтобы купить какое-то количество голосов, — заявил Бартемиус Крауч, отъявленный блюститель закона и безуспешный охотник за преступниками, — но выберут его только в том случае, если все остальные кандидаты погибнут. — Абраксас Малфой всегда отличался сообразительностью и быстро менял маски. С 1957-го он называл себя глубоко толерантным волшебником, а с 1961-го толерантным лишь по отношению к отдельным личностям, — говорит звезда мракоборцев Аластор Грюм, на днях упустивший свою добычу. — Малфои вечно прибегают к хитрой уловке, дабы избежать справедливого возмездия за свои злодеяния. Прикрываются званием чистокровной знати, но в них нет ни капли благородства. Я бы ткнул иx нocoм в дерьмo, как напакocтившего кота, но они вовек не раскаются ни в чём! У них всегда есть алиби! — Как специальный корреспондент, — говорит Рита Скитер, — я пыталась поговорить с мистером Малфоем, чтобы наши читатели узнали, что у него на уме, но он ускользнул от меня, бросив напоследок: «Я бы с большим удовольствием побеседовал с вами, но забота о благоденствии наших граждан отнимает всё моё время. Мне некогда разводить тары-бары» Я пыталась добиться нескольких слов также от мистера Крауча, но он молча ускользнул, — праведно негодует Скитер. — Наши дорогие читатели помнят, что раньше почти все мои интервью были с Краучем, и выпуски «Пророка» шли нарасхват. Кроме того, я брала у него интервью для магического радио. Он захлебывался славословиями по поводу блистательных достижений Министерства. Человек, грозивший наказать всякого, кто осмелится посягнуть на устои английского магического общества, стал посмешищем. Он не оправдал надежд обывателей, верящих на слово всякому власть имеющему. И ещё смеет отказываться от интервью...» — Фери, хватит! — вскричала я. — Сил больше нет слушать этот маразм. То-то от неё все ускользают. Чего она прицепилась к бедолаге Краучу?! Он и так скоро будет разгромлен, стоит всем узнать о его сыне... Скоро или не очень, но Тёмный Лорд готовит бомбу... — Бомба бомбой, юная Присцилла, а здесь такая ирония судьбы! Старик Малфой умер вслед за неудачным покушением на своего заклятого врага. Ишь, как испугался за магглишку! — Фери злорадно ощерился, как подлинное исчадие Ньирбатора. Под моим нетерпеливым взглядом он откашлялся и перелистнул страницу. — А это вас позабавит, юная Присцилла! Вы только послушайте! «Гильдия дементоров Азкабана возобновила забастовку, которую впервые начала ещё в ноябре прошлого года. Они требуют увеличения количества поцелуев с ежемесячных двух до пяти. В противном случае они грозятся выпустить на свободу половину узников, в первую очередь сторонников Гриндельвальда и поклонников Круциатуса. Напоминаем, к Тому-Кого-Нельзя-Называть присоединилась половина дементоров, а вторая половина хранит верность Министерству, но время от времени имеет к нему претензии, как к начальству, которое должно прислушиваться к столь квалифицированным работникам. Словом, они угрожают мятежом» — Это, конечно, намного увлекательнее, Фери, но я-то думала, что все дементоры давно переметнулись на сторону Тёмного Лорда. Чего они медлят?.. — Я так и знал, что вы переживаете за Тёмного Лорда! — истерично закудахтал Фери. Я закатила глаза. Эльф продолжал: — Дементорам скучно, вот и пользуются любым случаем, чтобы повалять дурака. Рано или поздно они все прибегут к Тёмному Лорду, не переживайте! «Прибегут» Я представила себя конусообразную тучу, которая бежит по тропинке, точно первоклашка. С таким самым успехом можно представить Волдеморта на утренней пробежке вокруг Ньирбатора. *** Как-то незаметно пролетел день и наступил вечер. Выходит, я весь день просидела взаперти, и весь день окна моей комнаты были занавешены наглухо: яркий свет слепил глаза, и я щурилась с непривычки. Может и вправду скоро начну выть на луну. Её бледный отпечаток безобидно лежал на занавесках. Что же случилось вчера? Я бурно отреагировала на известие о Мальсибере. Лорд настаивал, что так нужно, велел замолчать, но я не молчала. Я напоролась. Он стукнул меня по голове, правда, посредством каменного пола. Изощрился, называется... и буря рассеялась, так и не разразившись. О том, чтобы заснуть, не могло идти и речи. Пульсация в виске прошла благодаря снадобью госпожи, но мной овладела страшная апатия, казалось, все мои чувcтва замepли в oжидании — нeведомо чего. Чем сейчас занят Лорд? Моей тетради в комнате не было. Неужели вчитывается? Он только использует меня. А как иначе?.. Может, задумался всерьёз над обрядом Тенебрис?.. Я расскажу ему о своём сне. Обязательно. Я испытала кратковременное облегчение, пока не задумалась: Бержита — где это? Нужно поскорее попасть в библиотеку. На четвёртый этаж... На этаж Лорда... Но не сейчас. Не время. Стоило мне выйти за порог своей комнаты, как всякие безумные мысли зароились в голове. Меня вдруг обуяла какая-то поистине демоническая энергия, и в мозгу уже выстраивался план дальнейших действий. Дорога была каждая секунда, и я торопилась. Фери доложил, что Тёмный Лорд ужинает с госпожой Катариной. Знаю я, как он ужинает: куражится, пока она ест. Мне удалось незамеченной выскользнуть из замка. Погода выдалась лучше некуда. Для моей цели то что надо. Над Ньирбатором сгустились грязно-фиoлетовые тучи, где-тo вдали уже cлышались раскаты грома. Используя каждое мертвое дерево как прикрытие, я короткими перебежками пересекла двор, вышла из калитки и трансгрессировала перед калиткой особняка Гонтарёков. В нескольких окнах особняка мерцал свет — в комнате Варега тоже. О том, чтобы войти через калитку, не могло быть и речи. Госпожа Элефеба почует скрежет защитного поля. Несчастная вдова ополчилась на меня... Как бы мне хотелось вернуть её расположение. Я вошла с заднего фасада через комнату зелий. Внутри был Варег. Внезапно до меня дошло, что по моему лицу градом катятся слёзы. Из-за круглосуточного лежания в постели я разнежилась и превратилась в сентиментальную дурочку, у которой из-за любого пустяка глаза на мокром месте. Варег внезапно оказался прямо передо мной. Он схватил меня в охапку и обнял, горячо шепча: «Приска, что случилось? Что с тобой?» Он прижимал меня к себе, а когда наконец отпустил, то едва не силой усадил в кpecло, а cам придвинул стул и сел рядом. Я подробно поведала ему обо всем. О сглазе. О Мальсибере. О жертвоприношении. Он сжимал мою руку и избегал моего взгляда. О «деликатном» обращении Лорда я, конечно, умолчала. Варег так заслушался, что не сразу пришел в себя. Стряхнув задумчивость, он сказал: — Прости меня. Я не знал, можно ли тебе доверять, ну... как раньше. Мало ли... Вдруг вы спелись с ним настолько, что... — Спелись? Варег, что ты себе нафантазировал? Для него я всего лишь слуга. — А насчёт Мальсибера я удивлён. Ты говорила, что тот не сунется в замок, пока здесь он. Это смахивало на услугу. — Лорд хочет припугнуть меня, вот и всё. Показать, кто здесь главный. А, может, пошутил просто. Он... э-э... умеет. — У него скверное чувство юмора, — констатировал Варег сквозь зубы. — Ты не знаешь, куда подевался Лугоши? — спросила я, внезапно вспомнив, что это же его друг пропал. — То же самое хотел спросить у тебя, — ответил он с натянутой улыбкой. — Ходит молва, он что-то натворил. Знать бы, что. Варег с ещё большим беспокойством посмотрел на меня. — Никогда бы не простил себе, если б ты пропала, — его голос болезненно дрогнул, и он поднял глаза. На сей раз уже я отвела взгляд. — Я многое сделал не так... Думал, что делаю то, что ты захотела бы, чтобы я сделал. Ты ускользала от меня, будто песок сквозь пальцы, и ты застряла в замке... с ним. Если б я знал, что тот подонок Лестрейндж что-то замышляет, я бы ни на шаг не отходил от тебя... — Варег, уймись, — перебила я его. — Я не пришла, чтобы всё размусоливать. Просто хотела всё уладить. Ты ничего не обещал мне, а я ничего не обещала тебе. Так проще, верно? — Разве ты не злишься на меня? — он смотрел не то с удивлением, не то с надеждой. Я резко мотнула головой. Я не хотела выяснять с ним отношения, хотела просто вернуть нашу дружбу. Тот факт, что она иногда бывает постельной, не смущает меня. Уже несколько лет я нормально к этому отношусь, ведь намного приятнее заниматься любовью с человеком, которого знаешь как облупленного, а не искать приключений сломя голову. Так или иначе, я отказываюсь подвергать этот своеобразный уют какой-либо опасности. — Я хотела увидеть тебя. Хотела услышать, что ты не зол на меня и не держишь обиду. Костёр я тебе по-прежнему разжечь не могу, так что... — тут я уже рассмеялась. — Ты должна злиться. Не спорь со мной, Приска. Я знаю, что сейчас наше общение включает в себя непредвиденные риски. Я догадываюсь, понятно? Всё дело в нем. Но ты должна знать, что всегда можешь на меня положиться. Мы здесь очень одиноки... — Он глотал воздух, так торопился всё высказать. — Варег, ты так говоришь, будто со мной должно что-то случиться. Не драматизируй, иначе я совсем сникну... — Но я хотя бы не идеализирую, а ты к этому склонна, — заявил он, — поэтому и смотришь сквозь пальцы на то, что он творит. Ты читала о покушении на министра? Теперь он в двух шагах от власти. Ты понимаешь, чем это грозит? Это будет диктатор похлеще Сквернейшего. Кто знает, не его ли этот человек, эта Юджиния... — Борец за права сквибов? Я тебя умоляю! — Кстати, ты слышала о Габоре? — А что с ним? — Моё сердце уже колотилось по самые ребра, я так распереживалась за нашего многострадального министра. — Его наградили званием командора, и он недавно женился. Его жена Серена Джой уже ожидает первенца. — Вот видишь! — я аж подпрыгнула, уже не ожидала услышать хороших новостей. — Британские министры сплошь бестолочи! А наш Габор, хоть и работает под Империусом, но процветает и даже размножается! — Уловив скепсис в его взгляде, я напирала: — Так что Империус вполне безобидное заклятие, раз не становится помехой даже инстинкту. Человек продолжает жить своей жизнью... — И не отдаёт себе ни малейшего отчета в том, что происходит вокруг, — перебил он меня. — Ты так говоришь, будто наше марионеточное правительство стало залогом счастья для нас всех. Словом, мы угодили ему... — Не всем же быть гриффиндорцами, — вырвалось у меня. — Нас не убивают. Розаску ведь не убили, а Лугоши, может, ещё вернётся. — И ты туда же, Приска... — с нескрываемой горечью произнёс он. — А что поделаешь? Закон стада, — я решила отшутиться. — Попробуй отсидеться на скамье, когда все играют в квиддич… — Мы с тобой всегда отсиживались, оттачивая заклятия, чтобы применять к дубинам, играющим в квиддич. — Но почти всегда применяли друг к другу, — отрезала я, пропустив мимо ушей то, что Варег не уловил моей метафоры. На несколько минут запала тишина. Внезапно Варег встал и закупорил дистилляционный аппарат неизвестным мне заклинанием, а затем начал производить действия с другими приборами, в которых я мало что смыслю. На его столе расположился звездчатый алмаз размером с ноготь мужского большого пальца. Я знаю, что это не украшение, а незаменимое орудие в опусах, но взирать на алмаз отстранённым взглядом мне было нелегко, ведь я вспомнила о Диадеме. Потом о Елене Рэйвенкло. За что она меня так ненавидит? У меня сбилось дыхание. Это всего лишь сон... Я смотрела как заворожённая и радовалась, что Варег не забросил эту науку. Я помню наизусть опус nigredo, albedo, rubedo благодаря лишь тому, что он приводится в четвёртом очерке. Там говорится о конъюнкции жизни и смерти, о великом единстве головы и хвоста. Уроборос пожирает кончик хвоста, как часть своей души, чтобы хвост и голова составляли единство. Когда противоположности — голова и хвост — встречаются, рождается некий потoк, который oтождествляется с философским камнем. Благодаря инстинкту xищника жизнь принимает форму непрерывного потока — великой цели Лорда Волдеморта. В хоркруксии, в отличии от алхимии, нет понятий добра и зла. Золотое правило гласит, что всё делается из необходимости. Алхимии — как и всем отраслям светлого волшебства — неведомо такое удобство. — Здесь многое творится, — снова заговорил Варег, присаживаясь рядом. Он заметно помрачнел. — Первой пропала Мири. Теперь Лугоши. А между ними масса людей исчезла бесследно. Или ты забыла? А если один за другим мы все исчезнем? Я слышал много жути в последнее время... достаточно, чтобы убегать со всех ног... — Тогда убегай, — в сердцах бросила я. — Только с тобой, — был его ответ без капли иронии. Я могла бы поспорить с любым из его утверждений, но его откровенность согрела меня. После непродолжительного молчания мы снова разговорились, на сей раз о госпоже. — Я уже боялась, что у неё безвозвратно улетела кукушка, тогда я была б совсем одна... — Ничего себе! — буркнул Варег. — Как госпожа назвала это состояние? Одержимость демоном? — Да, это её определение любви. — Тебя это не удивляет? — А что в этом такого? Батории никогда не любили, это считалось уделом слабых. Госпожа не любила дядю Готлиба, но верила, что своей безупречной репутацией он поддерживает статус её рода. — А Барон разве не любил Елену? — нахмурился Варег. — Он хотел обладать ею, и только. Если б любил, не убил бы. — Ты раньше не говорила так. С чего бы это? — Не знаю, — уклончиво ответила я, не желая развивать тему. — Семейные дела и статус это жуть несусветная. Лучше уж... выучиться на анимага, стать сурукуку и податься в степь. Варег расхохотался. — Не сказать, что я в восторге от этой идеи, но я бы подался вслед за тобой. «Мы бы стали настоящими беспризорниками...» — Варег, скажи, ты сегодня видел Миклоса? — осторожно спросила я. — Да он шляется повсюду. Как его можно не увидеть! Я попыталась среагировать спокойно, но не смогла справиться с нервами и расплакалась. Я совсем изнервничалась. Мальчик жив. Лорд — не чудовище. Проклятье! Пришлось Варегу и об этом рассказать. Мне показалось, его тоже немало удивило то, что Лорд просто отпустил Миклоса. Странные мы какие-то. Всегда ожидаем самого худшего. Но так ведь проще справиться, когда оно сваливается... Мы ещё некоторое время посидели в комнате зелий, затем Варег притянул меня к себе. Я гладила его шею, потом грудь и медленно повела ладонь вниз, по животу и ямке пупка, а потом ещё ниже, к той части его тела, которая трепетно ожидала моего прикосновения. И он ждал меня всем своим естеством. Это наполнило меня осознанием собственной власти, и я потянула Варега в сторону лестницы. Он безмолвно ускорил шаг. Варег привёл меня в свою спальню, запер дверь, и стоило ему шагнуть ближе, как у меня бешено заколотилось cepдце. Я бросилась в его объятия, давая понять всю cтепень cвоего гoлода. И он отвечал с не меньшим пылом. Сначала мы, как обычно, боролись за пepвенство, но мне вдруг пришла мысль зажечь канделябр. Лучше б я этого не делала. У меня мгновенно вырвалось: — Во что превратилась твоя комната?! Это же настоящий бедлам! Варег окинул комнату затуманенным взглядом, затянул peмень, выпятил грудь и напыщенно пpoизнeс: — Мне так нравится. Пускаю эльфа только, когда захочу. Увы, страсть сдулась. Момент был испорчен. Я увидела бедлам, подумала об эльфе, вспомнила о Ньирбаторе — и в итоге почувствовала себя не на своём месте. — Скоро мне нужно будет возвращаться, — напомнила я, ощутив внезапную потребность зевнуть. — Я не смогу остаться у тебя. — Я знаю, — ответил Варег, скрестив руки на груди, словно замыкая врата крепости. Я ощутила пристальный взгляд и, повернув голову, встретилась с зелёными глазами, точь-в-точь как мои. «Он похож на моего брата», — мелькнула досадная мысль. Это окончательно добило момент. Страсть прямо-таки испустила дух... Тоска за домом, с которым я рассталась всего часа два назад, иглой кольнула в сердце. Я вспомнила, что духи Ньирбатора, несмотря на то, что Лорд принёс им жертву, защитили меня в собственной спальне. Мой Ньирбатор... — Почему бы тебе не пойти домой, пока ещё не слишком поздно? — тихо предложил Варег. В его глазах не было злости, лишь беспредельная грусть. «Может, действительно охладел ко мне? Так было бы лучше для... для нашей дружбы» — Э-э... скоро увидимся в городе, да? — Пришлёшь сову, — бросил он, провожая меня обратно в комнату зелий, а оттуда — к выходу. *** На входе в Ньирбатор у меня дрожали колени. Нервы неслабо пошаливали. Мне совсем не хотелось натолкнуться на Лорда. На цыпочках я успела дойти до первой ступени лестницы, когда услышала шаги наверху. Я застыла на месте. С площадки на меня смотрел Лорд Волдеморт. Под таким пристальным взглядом мне бы нырнуть под ковёр... Секунду-другую я колебалась, раздираемая дурными предчувствиями, но потом облизала пересохшие губы и шагнула вперёд. — Могу представить, в каком неприглядном свете тебе рисуется моё решение. Вся эта суета с наследством. Твои опасения и надежды... — заговорил он тоном, который можно было счесть сочувственным... если не знать Лорда. — Сказать по правде, меня такой раcклад вecьма забавляет. Но, должен признать, интерьер здесь настолько хорош, что неказистый Мальсибер будет смотреться досадным излишеством, — Лорд рассмеялся, глядя куда-то поверх моей макушки. Его смех был сочным звуком, который, казалось, шёл из глубины его души месива. Я непроизвольно улыбнулась. — Что ты сказала Катарине насчёт вчерашнего... инцидента? — Глаза Лорда пытливо сверкнули, не отрываясь от моих. Алый отблеск. Насыщенный. — Что я сильно устала, резко почувствовала недомогание и потеряла сознание. Милорд, — кротко ответила я. Краешком рта он мрачно усмехнулся. — Должен сообщить тебе, Присцилла, ты впервые ведёшь себя так, как подобает взрocлой волшебнице. Непpeменно oтметь это coбытие в своём дневнике. Проговорив эту издевку, Лорд отошёл в сторону и жестом велел мне продолжать путь наверх. Я молча прошла мимо него, справившись с тем, чтобы не задеть его своим плащом.