Ньирбатор

Пятница, 29 апреля 1964 года Сегодня Лорд отвёл на Фери душу. Он обругал его за «разгильдяйство» и пнул ногой, прошипев: «Ocточертела мне эта дрянь», причем в глазах его мелькнуло то, что глубоко потрясло меня: сладострастное упоение чужим страданием. Под предлогом наказания он удовлетворил на моём домашнем эльфе свою потребность. Фери и так от природы впечатлительный, а тут он шагал по чулану взад-вперед, натянув на глаза ночной колпак, болезненно покачивая головой в такт звукам лютни, которые я выколдовала из своей палочки. Я сидела там с ним. Это всё таки мой домашний эльф, он мне дороже десяти волшебников и десяти тысяч магглов. Поэтому я не сочла трудом притащить ему картину Ксиллы с Йог-Сототом, которую он тут же повесил поверх своего рисунка с великолепно выполненным черепом и остатками гниющего мяса на рёбрах. — Фери, ты не раскисай... может, приготовь себе свой любимый паштет, а? — предложила я, опасаясь, что он ещё, чего доброго, разрыдается. — А то ты на нервной почве, наверное, проголодался. Эльф разлепил губы и загробным голосом промолвил: — Я очень признателен вам за заботу, юная госпожа Присцилла. Утречком состряпаю себе что-нибудь, не беспокойтесь за меня. — Ты должен взять себя в руки, слышишь? Скоро сюда заявится увалень. Мы должны быть готовы к наступлению. Фери выдавил улыбку. Затем стянул свой колпак, перебросил его через плечо и сел на ящик, демонстрируя готовность к деловому разговору. — Да, моя госпожа. Я сделаю всё, что нужно. Хоть живот ему вспорю да расплавленный свинец залью. — Ты молодец, Фери, я знала, что на тебя всегда можно положиться, — я улыбнулась, инициатива эльфа, даром что мрачная, обрадовала меня. — Но прежде всего тебе нужно как-нибудь склонить госпожу к тому, чтобы она переместила комнату Мальсибера и его гостьи с моего этажа на второй. От меня эта просьба прозвучит странно, а ты можешь сказать под предлогом какого-то особого уюта, что ли. Мальсибера я не боюсь, но лишние меры предосторожности не помешают, ты сам понимаешь. — Да это и ослу понятно, госпожа! Я не позволю, чтобы вы жили на одном этаже с наркоманкой! — проквакал Фери, приглаживая на висках волосы-пружинки. Я чуть не взвыла от этой эльфийской логики. — Фери, а чтоб тебя! Об этом пока ни слова! Госпожа не должна узнать преждевременно. Это же конечная задумка. — В ответ на выпученные глаза эльфа я продолжала: — Она должна своими глазами увидеть несчастную Берту и понять, что её дражайший Криспин чудовище. — А если госпожа не заметит? — вкрадчиво предположил эльф. — Ещё как заметит. Они же собираются здесь пожить, а как долго, зависит от нас с тобой, — сказала я. «Ну, и от Лорда, конечно», — вспомнилось, но при Фери я избегала упоминать о его мучителе. — Может, в их Министерстве и работают болваны, но госпожа заметит, что с Бертой творится неладное. — А представьте себе тако-о-е... — понизив голос, Фери медово сощурил свои болотистые глаза. — Криспин заклял Берту Империусом... Берта ведёт себя безупречно... Госпожа нахваливает Криспина... Мы в проигрыше. — Не выдумывай тут! — я категорично мотнула головой. — Госпожа за версту учует Империус. С Лордом она перенесла помрачение ума, но теперь-то она ясно соображает. Поверь, по Берте... э-э... будет заметно... я читала о галлюциногенах. Ими приходится пичкать постоянно, иначе одно мгновение прозрения может сорвать всю пелену. — А зачем Мальсиберу вообще нужна Берта Джоркинз, будьте добры объяснить мне, юная госпожа, а то я теряюсь в догадках? — любопытствовал Фери. — Ну, во-первых, это его коллега в Министерстве, следовательно, проще выполнять задания Лорда, а в случае чего можно спихнуть всё на неё. Во-вторых, это отменная маскировка. То есть завёл себе женщину, чтобы казаться нормальным. Ему скоро сорок стукнет, а у него никого нет. — Была у него девица, я припоминаю. Девица, с которой его помолвили в детстве, но она скончалась от вируса флоббер-червя. А такая куколка была... — Да, я знаю, госпожа рассказывала. Эта трагедия послужила ему оправданием на некоторое время. Жалобная отмазка, понимаешь? Любви-то ему не надо, он карьерист. — И он претендует на ваш дом, — отчеканил эльф, его пушистые ресницы гневно затрепетали. — Но вы должны иметь в виду, что он хитрец. Он, подобно Тёмному Лорду, умеет запрятать поглубже своё хищное естество и производить впечатление невинного ягненка, играющего на лужайке. — Фери, не ты ли мне рассказывал, что Мальсибер «резвился на холмах»? Какое такое хищное естество? — Резвился, ох, как резвился — Фери наглядно взвихрил руками воздух. — Пока не вырос. Когда он впервые вернулся из Хогвартса на летние каникулы, я уже заметил в нём перемену. Говорил об этом с госпожой Катариной и господином Готлибом, что малец, должно быть, попал в плохую компанию, но они утверждали, что Хогвартс — престижная школа и что там с мальцом ничего не случится. Не знаю, чем измеряют престижность той школы, но я помню, что печатали газеты в конце тридцатых — начале сороковых, что в хогвартском экспрессе устроили опиокурильню! Они сидели там и пыхтели, представляете? С каждым годом, когда Криспин возвращался на каникулы, я замечал, что ум юнца не сдвинулся с мёртвой точки, а вот коварства у него приумножилось. Толку от вашего Хогвартса, как от козла молока! Так я ему и сказал, не удержался, а он пальнул в меня Даклифорсом. Заметил его деградацию и господин Готлиб. Он настоятельно советовал господину Мальсиберу перевести сына в Дурмстранг, где учатся все нормальные волшебники, но тот наплевал с высокого дерева на его совет. Выговорившись, эльф на несколько минут превратился в безмолвного сфинкса. Я обдумывала его слова, музыка из моей палочки утихла. Со слов Фери я поняла, что Мальсибер мог вырасти вполне нормальным, если б не поехал в Хогвартс и не учился вместе с Лордом Волдемортом. Но Розье ведь нормальный, да и Эйвери, в некотором смысле, тоже. — Поэтому нам важно быть хитрее, Фери, — я тяжело вздохнула. — Необдуманные действия могут оказаться роковыми. Но в любом случае мы с ним справимся... — Ой, а как мне жаль эту Берту, — внезапно заскулил Фери. — Криспин превратит её жизнь в ад! Растопчет чувство собственного достоинства! Затем бросит ради какой-то финтифлюшки в том районе Лондона, что кишит притонами! Я покатилась со смеху, согнувшись пополам. Ушастый намекал на то, чтобы мы спасали Берту. Черта с два. Нужно спасать Ньирбатор, себя и госпожу. Но мой смех оказался заразителен — Фери заулыбался от уха до уха. Наверное, подумал, что я одобрила спасательную миссию. Тут в коридоре послышались чьи-то шаги. Мы забились поглубже во мрак и затаились. С крошечным остатком надежды я шептала: «Только не он. Только не сейчас...» Стук в дверь. Медлительный. Зловещий. Моё сердце заколотилось в столь бешеном ритме, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и ускачет, как лягушка. — Пойду дверь открою, — сказал Фери с интонацией, ясно доказывавшей, что в случае возможности выбора он предпочел бы этого не делать. Дверь чулана распахнулась настежь — показалась тёмная фигура. Лорд Волдеморт собственной персоной. При виде ужаса и трепета магического мира у меня внутри всё упало. Его глаза горели от ярости. От него веяло холодом. — Вот ты где, — сказал он высоким голосом, держась за ручку двери. Я увидела плотно сжатые губы, будто он изо всех сил старался держать себя в руках. — Пошла спать. У меня поджилки затряслись. Я машинально встала и пошла к выходу, норовя проскользнуть мимо Лорда. Не тут-то было. Цепкие пальцы вцепились мне в плечи и крутанули обратно. — Ты не умеешь вести себя с прислугой, — выплюнул он. — Где твоё воспитание? Постыдись, Присцилла. На минуту поджав губы, я откликнулась: — А вам не приходило в голову, что эльфы имеют чувства? Милорд. — Ты никогда не станешь великой волшебницей, если будешь позволять себе сантименты. Но в твоём случае этот труд бесполезен, поскольку ты для него не годишься. Стиснув зубы, я промолчала на эту колкость. «Только Лорд умеет нести такую чушь с серьёзными видом» Когда мы вышли, он обернулся и обвёл чулан пристальным взглядом, тогда я сделала запоздалую попытку взбежать по лестнице наверх. Но Лорд схватил меня за запястье и потащил в гостиную. Cпустя мгновение мы oказались внутри, я — прижимаясь cпиной к cтене, он — прислонившись к закpытой двери, co сложенными на гpуди руками. Сердце моё стучало тяжело, как кузнечный мoлот. — Уж не собираешься ли ты поиграть в воительницу? Уверяю тебя, Приска, борец из тебя никудышный. — Милорд, ночь уже, — проговорила я, вне себя от ужаса. — Разрешите мне пойти к се... — Я задам тебе всего один вопрос: где ты сегодня была? — Я была занята в комнате зелий. Ставила новый эксперимент, — ответила я, пытаясь под напускной бравадой скрыть нарастающий страх. — Не могу же я растерять свои навыки... — А теперь послушай меня, паршивка, — прошипел он, приближаясь ко мне. — Знаю я твои навыки зельевара. Ты вообще ничего не умеешь. Лорд подошел ещё ближе. Я шагнула влево в попытке его обойти — он пpocто передвинулся, загораживая мне путь. Когда я подняла руки, чтобы oтпихнуть его в cторону, oн cxватил мои запястья. — Мы не закончили, — его голос прозвучал жёстче. Я ещё раз попыталась высвободиться из его тисков, но он держал меня крепко и, приоткрыв губы в ухмылке, процедил: — Ты должна была сегодня явиться на отчёт, или ты забыла, дорогая? — Вы не велели сегодня приходить, милорд. — Ну и ну! Я и не знал, что тебя ещё звать нужно. Ты приползала ко мне, разве нет? — Я не приползала. Я приходила настоять на обряде Тенебрис. — А что же ты сегодня не приходила настаивать? Возишься тут с прислугой, как маггловка. Мой знак отличия тебе не по вкусу, а? — его губы искривила презрительная ухмылка. — Фери было больно, — ответила я, метнув в Лорда взгляд с упрёком. — Ты не понимаешь, когда надо замолчать, — тихо проговорил он. — Этот недостаток может навлечь на тебя неприятности, как сейчас. Ты ведёшь себя не так, как пристало леди. — Разве тот факт, что я не валюсь в обмороке к вашим ногам, не делает из меня леди? Я могу постоять за себя. Милорд. — Ты это так называешь? — Его руки скользнули вверх к моим плечам, впиваясь в них цепкими пальцами. — Умение постоять за себя? Внезапно Лорд шагнул вперёд, и ткань его сюртука соприкоснулась с моей одеждой. Ещё шаг — и я была вне себя от ужаса. От него уже не веяло холодом. Жар его тела был пугающим, и этой близости недоставало мягкости, она производила впечатление наказания. Мои руки дрожали, правую я прижала к бедру, а левую сжала в кулак. Я смотрела в черноту на груди Лорда, а глаза подняла лишь тогда, когда его рука соскользнула с моего левого плеча и поднялась к моему лицу. Когда он коснулся моей щеки костяшками пальцев, его немигающий взгляд выражал решимость. — Боишься? Дрожь пробежала вдоль моего позвоночника. Я оказалась плотно прижатой к нему. Он выше меня на целую голову, но когда он наклонился, наши глаза и рты выстроились в одну линию. Дыхание смешалось. Его ровное, моё прерывистое. — Сделаем так... Представь, что у тебя больше нет выбора и нет выхода. Даже надежды выжить больше нет. Есть только я. Осознав это, ты будешь вести себя так, как мне нравится. Вместо ответа у меня получился какой-то всхлип. Лорд обрушился на меня с презрением в голосе и во взгляде: — Тебя так беспокоят мои разборки с прислугой? Сколько раз тебе напоминать, что ты не в том положении, чтобы упрекать меня. Ты ничего не решаешь, поняла? И не имеешь права сопротивляться мне. Вне зависимости от того, о чём идёт речь. — Он провел указательным пальцем по темно-пурпурной складке на моей груди. — Что скажешь, Приска? — Д-да... Лорд пристально глядел на меня, словно стараясь парализовать мою волю и рассудок. — Твой замок наделён такими волшебными когтями... Ты всегда знаешь, когда я присутствую, разве это не удивительно? — Вы зовёте меня при помощи Метки, почему же сегодня не позвали? И зачем мне беспокоить вас, когда вы дома, милорд? — После этой реплики я была готова прикусить себе язык. Прозвучало, как будто это его дом. — Мне нравится, когда ко мне приползают. Я потупила взгляд, ощущая движения его руки на своей шее. Он заправил прядь мне за ухо. И снова тихий смех, от которого внутри скрутился тугой клубок. — Ах, эти зеленые, как трилистник, глаза, — бормотал он. Прикосновения его пальцев мало чем отличались от ласки Пифона. Либо я схожу с ума, либо он навеял на меня иллюзию. В обществе Лорда все мои чувства обостряются, и весь окружающий мир уступает место ему одному. Вpeмя от времени мне случается лoвить на себе такой взгляд, что xoчется бежать. И говорит этот взгляд бoльше, чем тысячи cлов. Но мой страх сильнее других чувств. Страх имеет здравый смысл, а влечение — это слабость. — Сейчас же прекрати это представление, — шептал он, склонившись к моему виску. — Могла просто попросить прощения. Я бы тебя простил. Я была обескуражена. «После того, как побил Фери?» — Ты такая беззащитная, — продолжал он шептать. — Сидишь и дрожишь в том вонючем чулане, надеясь, что я пройду мимо. А я останавливаюсь, представь себе. И ты ещё больше дрожишь. Ты уже трепещешь. Это доставляет мне огромное удовольствие. «А ты сидишь в моём замке, ни черта не делая, и бесишься оттого, что ничего не делаешь», — мне хотелось вопить, но здравый смысл вразумил меня. — П-простите м-меня... милорд, — промямлила я, наивно полагая, что этого унижения ему будет достаточно. — Твой голос так дрожит... и в горле пересохло, — бормотал он, опустив руку мне на талию. — Хочешь пить? Это был чисто риторический вопрос, ведь он не отпустил меня, когда я ответила утвердительно. Напротив, Лорд продолжал шептать мне на ухо, какая я беззащитная, какой из меня никудышний боец, и что без него я никто. Он склонился так низко, что его дыхание щекотало мне шею. Мне казалось, что своими издевками он пытался нащупать мой болевой порог. Когда он назвал меня папиной дочкой, милой мордашкой и бездарной дуэлянткой, влюблённой в портрет, мне стало так дурно, что из глаз сами собой потекли слезы, как я ни пыталась их сдержать. Плакать при посторонних нехорошо. Госпожа перевоспитала во мне плаксу, хотя поначалу мне это казалось насилием над собой. Немного отстранившись, Лорд оглянул моё лицо и казался удовлетворённым моей реакцией. Он смотрел на меня в упор холодным взглядом, словно удав на свою жертву. — Тшш. Всё уже... всё, — шептал он, настойчиво притянув меня к себе, а я проклинала себя за то, что считала обаятельным того, кто унижает меня, получая от этого наслаждение. Я сдавленно всхлипывала и никак не могла остановиться. — Я не буду больше. — Тон, с каким он произнёс эту пустую фразу, ещё сильнее выбила меня из равновесия. Я ощутила прикосновение его волос на своём виске. Он прижимался ко мне, склонив голову к моему лбу, его рука обхватила мою кисть, гладя пальцами ладонь. Сквозь застлавшую глаза пелену я смотрела на Лорда, когда он тянул меня наружу, на одну из извилистых дорожек, тянувшихся вокруг замка. Он остановился у восточной стены, которая служит хорошим укромным уголком. У меня было ещё несколько поводов для надежды, и я перебирала их в уме, чтобы не поддаваться страху, позволяя ему волочить меня куда ему захочется. Прислонившись к стене, он смотрел на меня изучающим взглядом, то склоняя голову набок, то иронически поднимая брови, то цинично ухмыляясь. Мне уже было всё равно. День выдался суматошным. Страшным. Это была жуть. Ему не нужно моё тело. Только мой страх. Когда мы вернулись в замок, он скользнул за мной в мою комнату. На одеревенелых ногах я обошла кровать и села, согнув ноги в коленях и обняв их руками. Натянув одеяло до самой макушки, я безмолвно наблюдала за Лордом, который величаво прохаживался по комнате. — Нос торчит, — проронил он непринужденным тоном. — За-зачем вы так со мной? — Опять старая песня... Послушать тебя, так выходит, как будто я только и делаю, что мучаю тебя. — Вы довели меня до слёз. Ответа я не добилась. Лорд лишь пожал плечами как бы говоря, что он понятия не имеет. Его взгляд скользил по корешкам книг. Наверное, вынюхивал учебник по окклюменции. Было такое ощущение, словно на меня надвигается боггартова туча, которая принимает очертания разрушенного Ньирбатора. Это придало новую окраску моим чувствам и мои мысли нашли выход в словах: — Между нами происходит что-то непонятное, не поддающееся моему пониманию. Когда я с вами, всё идет кувырком, coвсем не так, как я oжидаю. — Ты весьма наблюдательна. — Лорд повернулся. Его красные глаза мерцали в темноте, как жидкое пламя. Мгновение он смотрел на меня, и после паузы добавил: — Мне нравится этот твой взгляд. Это выражение зависимого существа. Смотри на меня так почаще — и всё у тебя наладится. — Зависимое существо — так меня ещё никто не называл. — Ничего, привыкнешь, — проговорил он таким тоном, точно во всём этом не было ничего особенного. — Ты должна мне в ноги падать за то, что я так расщедрился. — Настолько, что позвали сюда Мальсибера? — Это для твоего же добра. Чтобы ты не... — силясь лучше подобрать слова, Лорд очертил в воздухе нечто неопределённое, — не прикусила удила. — Приезд Мальсибера ничего для меня не значит. Но он многое значит для тебя, и я использую этот рычаг. Можешь злиться, если хочешь. Но тебе следует помнить, что он уедет тогда, когда я прикажу. Хоть до рассвета. Любой из Пожирателей уберётся отсюда, стоит мне свистнуть. Вся эта орава, Кэрроу, Эйвери, Розье... они будут только рады вернуться домой, хотя он и ближе к Азкабану. — Вам хорошо известно, что Розье ухаживает за моей подругой. Он уже пообещал ей... — И что же, любопытно, он ей пообещал? — перебил Лорд, иронически склонив голову набок. — Стать отцом её детей? У меня глаза полезли на лоб. Я сдернула с себя одеяло и выпрямилась. — На что вы намекаете? — Задействуй воображение, Присцилла. Уверен, у тебя получится. Сидя на краю кровати, я молча наблюдала за Лордом. На моём столе лежал развернутый «Ежедневный Пророк», и Лорд взял его, устроившись за столом. Взмахом пальца он зажег настенный канделябр, и совсем уж беззаботно закинул ногу на ногу. Продолжительное время его глаза блуждали по строчкам, и я вздрогнула, когда в комнате вновь прозвучал этот холодный безжалостный голос: «Нобби Лич поступил правильно, уйдя в отставку, — говорит Юджина Дженкинс, — ибо он не был готов к угрозе, нависшей над волшебным сообществом в лице Того-Кого-Нельзя-Называть и не смог бы одержать победу в этой войне. Но он победил в другой войне. Он наотрез отказался заручится поддержкой Малфоя, который своими интригами и деньгами то и дело жаждет подправлять параграфы закона. Я продолжу этот курс и не позволю себя запугать, а это многие пытаются сделать, заявляя, что я не заняла пост министра, а была брошена на эту должность, поскольку Тот-Кого-Нельзя-Называть поможет мне скоропостижно скончаться. Дудки! Я буду действовать без опаски! Я остановлю его террор! До конца года он уже будет скулить в Азкабане! Вчера Министерство объявило рейд в домах волшебников, под которых копает лично Бартемиус Крауч. Разрешение он получил с лёгкой руки министра Дженкинс, которая делает первые шаги по реформированию министерского аппарата...» Лорд опустил газету на колени и, запустив руку в мою шкатулку с безделушками, стал рассеяно их теребить. — Что думаешь? Стоит убить её сейчас или отложить сенсацию под конец года? — холодно спросил он, бросив беглый взгляд в мою сторону. — Она сильная женщина. Таких убивать нельзя, — не мудрствуя ответила я, выдохнув с облегчением, ведь внимание Лорда переключилось на другую жертву. — А слабых, значит, можно, — апатично произнес он, разглядывая колдографию министра Дженкинс. Высокая женщина с благородной осанкой; завитые белые волосы; овальное лицо с выступающими скулами, а взгляд — свирепый. Несмотря на то, что колдография должна воспроизводить какое-то движение, Дженкинс стояла недвижно, столь внушительной была её свирепость. Лорд переменил позу и стал читать дальше, а я прислушивалась к малейшему звуку в комнате, стараясь угадать, что будет дальше. Когда он наконец заговорил, его голос был обманчиво спокойным и ровным. — Малфой — чистокровный радикал не потому, что его идея привлекает, а потому, что это отвечает его деловым интересам. Ты понимаешь, как это убого? — Понимаю. Лорд положил газету обратно. — Ну что ж, мы мило побеседовали. Я подумал, что будет лучше, если я прямо всё скажу... насчёт удил, чтобы мы подошли к ситуации разумно. Таким образом я не… — Не заболеете манией величия? — Не вкладывай слова мне в рот, — отрезал он. — Я... м-м, увлечен тобой, но не советую тебе вступать со мной в пререкания. — Настолько увлечены, что с прохладным великодушием разрешаете мне жить, я правильно поняла? — Умница Присцилла. А тебе хочется чего-нибудь другого? — Мне много чего хочется, — буркнула я скорее себе. Лорд рассмеялся высоким смехом, точно доносившимся из какой-то башни вместо живого человека. — Запереть Мальсибера в библиотеке, я в курсе. Знаешь, для меня нет ничего отраднее, чем наблюдать в тебе пробуждение честолюбивых стремлений. Я пожала плечами и промолчала. — Можем вместе это устроить. Отвечать было лишним, Лорд просто дразнил меня. Безмолвно воззрившись на него, я рисовала в уме кинжалы, пронзающие его глаза и выходящие из затылка. Лицо Лорда застыло восковой маской, лишь в глазах вспыхнула искра... понимания? «Иди ты со своим пониманием». Я была слишком измотана его давлением. Хотела, чтобы он поскорее ушёл. — Спи беспробудно, — с этими словами, прозвучавшими как угроза, Лорд покинул мою комнату. *** Ночью я испытывала сонливость, и всё же мои отяжелевшие веки упрямо отказывались опускаться. Будто какой-то неприятный зуд заставлял их открываться вновь и вновь. Этот зуд находился исключительно у меня в голове и носил имя Лорда Волдеморта. Тёмные пятна в его биографии лишили меня ночного покоя. Это всё Варег виноват. После разговора с ним я испытываю некую щемящую опустошенность. В книжке, которую дала мне госпожа, написано: «В основе брака лежит расположение друг к другу и сходство характеров, но брак иногда является самой неприятной из всех деловых сделок. Если супруги мало разговаривают между собой, у них не может возникнуть разногласий». Стало быть, с Варегом мне вообще лучше не разговаривать. Эта, на первый взгляд, несусветица всё же имеет смысл. Я пустилась в раздумья о том, чего же Лорд хочет от меня. Не плотских утех и верной службы в роли Пожирательницы, в этом я убедилась. Если он требует зависимого существа, значит, жаждет заграбастать мою душу. Намокшая от пота подушка липла к щеке. Мысль о том, что придется лечь спать с подобным настрoем, приводила в содрогание. Истерзавшись сомнениями, я села на краешек кровати, шаря рукой по тумбочке в поисках палочки. Поднявшись на ватные ноги, я побродила взад-вперед по комнате, подошла к зеркалу проверить, не раскраснелись ли у меня глаза. Мои волосы совершенно растрепались, соорудив такое гнездо, какого я давно у себя не видела. Три месяца под одной крышей с Лордом довели меня до предела. За окном висела непроглядная тьма. Собравшись с духом, я решила пойти в библиотеку. «Разузнаю о нём хоть что-то помимо того, что он безнаказанный лорд-наследник» *** Обойдя по периметру стеллажи, я остановила свой взгляд на самом покорёженном из них и, сняв книжку с полки, прочитала её название: «Волшебные родословные» Эта книга вывела меня на род Гонтов, прямых потомков Слизерина. Я была потрясена, ведь мне они известны прежде всего из истории Гонтарёков. Родственники Варега, стремясь избежать преследования за пособничество режиму Ангреногена, бежали в Англию и в попытке ассимилироваться не придумали ничего лучшего, как выдавать себя за Гонтов. Как выяснилось позже, подлинных Гонтов ни с кем нельзя спутать. В книге мне бросилось в глаза отсутствие у Гонтов каких-либо титулов. Более того, никаких упоминаний о Волдеморте я не нашла, что повергло меня в продолжительный ступор. Когда ступор спал, я с остервенением принялась листать родословные — и нашла всех. Нашла Эйвери, Розье, Мальсибера и так далее. Нашла даже Пруэттов, Фенвиков и массу треклятых Маккиннонов. О Волдеморте ни слова, при том, что библиотека Ньирбатора даже для Оливера Твиста нашла место! Больше сведений о Гонтах я обнаружила в подшивках криминальных хроник, собранных в Ньирбаторе за последние сто лет. На этих стеллажах вместе с затхлым запахом спрессованными рядами хранятся засаленные пачки газет. К слову, криминальная хроника пользуется большим спросом в нашей газетной лавке. Наши волшебники пристрастились к данной литературе по разным причинам: для некоторых это увлекательное чтиво, но для темнейших это подручная литература. Говорят, что идеальное преступление можно спланировать, только исходя из чужих ошибок. Даже в Дурмстранге в классной комнате Истории Магии на стенде значится надпись: «Учитель злого гения — это его предшественник». Лорд неспроста зачитывается биографией Гриндельвальда, должно быть, старается избежать его ошибок. А надпись — отголосок тех времён, когда там учился Ангреноген. В общем, хроника содержит многочисленные записи из расследования громких дел, беглые записи следователей из мракоборческого департамента, протоколы, фотографии, заявления об изначально безобидных правонарушениях, которые переросли в полноценные преступления. Между кипой обвинительных заключений имеется множество заметок о достижениях мракоборцев, об их наградах за заслуги перед магическим обществом. Мракоборцы составили ежедневные, еженедельные и ежегодные планы, написали столбиком двадцать пунктов, из которых сделают, если повезёт, половину, например, поощрят свидетелей говорить правду без сыворотки правды. Ecть там и несколько страниц философских размышлений — весьма гнетущих, сделанных под впечатлeнием непocpедственного контакта с убийцами. Из записей следователя, мракоборца Рэдклиффа. 17 июня 1921. Утром допрашивал свидетеля по делу убийства маггловских близняшек. Попросил охарактеризовать подозреваемого Мердока Гонта. Свидетель думал-думал и наконец произнес: «У него ум с телом не в согласии». После длительного разговора выяснилось, что Мердок Гонт женился на сестре, а та вскоре скончалась, что привело его к аморальному поведению. 18 июня. Соседка Гонтов, колдунья миссис К., притворяясь, что поливает лужайку, перекинулась со мной парой слов. «По морально-этическим соображениям, — заявляет она, — их следует изолировать от общества. Они начинают убивать, когда им нет ещё пятнадцати» 20 июня. Совещание у главы мракоборцев. Рассмотрев свидетельские показания, следствие установило, что для суда улики не требуются. Набросал обвинительное заключение. 22 июня. Мердок Гонт бесследно исчез. Подал в розыск. Мракоборец Шанпайк, ответственный за склад вещдоков, убит. Изъяты почки. В департаменте не удивлены, говорят, это из области тёмных искусств. Такой тип не мог обойтись без пафоса. 25 июня. Допрашивал Марволо Гонта, брата Мердока. Лицо с выдающейся вперёд нижней челюстью, которую он угрожающе выдвигает вперёд. Расхристанная фигура с трясущимися руками. Заросшее щетиной лицо. Конченый человек. Его показания состояли из двух фраз: «Сдох уже! И ты скоро сдохнешь!» Чем ниже культурный уровень, тем труднее допрашивать. По словам соседей, своё состояние Гонты давно промотали, но окончательно слетели с катушек в конце прошлого века, когда «случилось то, что унесли с собой в могилу жившие тогда» 3 марта 1922. Марволо Гонт под наблюдением Группы обеспечения магического правопорядка. Подозревается в сокрытии информации о брате-беглеце. 19 февраля 1923. На счету Морфина Гонта уже четыре правонарушения по хулиганству. Растёт подражатель дяди. Малолетняя дочь Гонта следила за мной из-за занавески. Безобидная. Кормит собак. Но все они змееусты. Под наблюдением ГОМП. Следующее упоминание о Гонтах в хрониках относится к 1924 году. Записи составлены новым мракоборцем Огденом. Вкратце упоминается, что с Рэдклиффом произошел несчастный случай. 11 апреля 1924. В департаменте говорят, что мы привлекаем внимание прессы, а это нежелательно. Они и так следят за каждым нашим шагом. После Рэдклиффа в Литтл-Хэнглтоне уже побывали представители радиостанций и несколько репортеров печатных изданий. 7 мая. Перераспределил текущие дела. Требуется больше оснований или хотя бы она улика для привлечения Гонта. Рудиментарный инстинкт мракоборца безошибочно влечёт к злоумышленнику. Под наблюдением ГОМП. 6 октября. Мердока Гонта взяли с поличным в Кентской Пещере. Репортеры «Пророка» прибыли раньше сотрудников Управления по связям с магглами и Обливиаторов. Шёл по следам изверга долгие месяцы. Пожизненное заключение в Азкабане. Далее статья о посмертном награждении Рэдклиффа, лучшего офицера мракоборческого отдела, чьи методы сыскали популярность среди мракоборцев и оказались эффективными при поимке Гонта. 13 октября. Марволо Гонт совершил нападение на маггла, применив заклятие асфиксии. Шесть месяцев в Азкабане. 30 августа. Четверо магглов напали на лачугу Гонтов. Прибыли с канистрой бензина. Пинками сшибли забор и зашли на территорию. Поджечь не успели, навстречу им выступил Марволо Гонт. Он окончательно взбеленился и с размаху ударил ножом. Промахнулся. Подкрасили глаз внушительным фингалом, выбили два передних зуба. Неизвестно, что магглы предприняли бы дальше, но тут вмешался Морфин Гонт. Он воспользовался пыточным заклятием. Хвала Мерлину, мы с обливиаторами прибыли раньше репортёров. 27 июля 1925. Морфин Гонт фигурирует как главный подозреваемый в деле о нанесении увечий соседу-магглу. Под наблюдением ГОМП. 4 августа. Произошла утечка информации, Гонт был предупрежден о готовящемся аресте и заблаговременно покинул лачугу. Поймали в землянке, рядом со змеиным гнездом. Еле вытащили. Приговорён к трём годам Азкабана. Я прижала пальцы к вискам, у меня голова гудела от этого мрака. Наследник происходит от прямых потомков, следовательно, это семья Лорда, но к тому времени, как он родился, их уже упрятали в Азкабан. Мердока, Марволо, Морфина... Но не дочь. Малолетней она была в 1923 году, а к 1926, стало быть, выросла. Если учитывать, что Гонты, как средневековые чистокровки, женились на сестрах, то Лорд является сыном этого Морфина и его сестры!.. Я была поражена до глубины души. Онемевшими пальцами я принялась листать дальше. Последнее упоминание о Гонтах в хрониках относится к 1942-1943 годам. 16 декабря 1942. В Литтл-Хэнглтоне наблюдение за Морфином Гонтом согласно графику ГОМП. Кроме вербальной агрессии, его не в чем обвинить, но кое-что настораживает: змея, распятая на двери, уже с другим окрасом. За убийство змей Азкабан не предусмотрен, но это неправильно. 31 июня 1943. Морфин Гонт осуждён на пожизненное заключение в Азкабане за убийство троих магглов. Соседи в своих показаниях коснулись событий, случившихся после того, как Морфин Гонт вернулся из первого заключения. Сведения противоречивые. Дело нечисто. Репортёров держали на расстоянии. Репутация департамента под угрозой. Следующие два часа я листала хроники за конец девятнадцатого века, там те же Гонты с той же безудержной агрессией и невменяемостью. Грязно-кровавый шлейф их преступлений тянулся непрерывно, и члены этой семьи из поколения в поколение пополняли Азкабан. Благодаря им Англию регулярно захлестывали ужасные сенсации, к примеру, только за последние две декады девятнадцатого века четырех Гонтов, включая одну женщину, приговорили к поцелую дементора. В нашем медье говорят, что преступление становится дурным тоном только в случае его раскрытия, а если волшебника поймали с поличным, то грош ему цена. Словом, если ты дал себя поймать, то так тебе и надо. Уверена, госпожа ничего не знает о Гонтах, иначе она переосмыслила бы своё восхищение Салах-аз-заром. По-моему, Лорду нечем бахвалиться, это скорее груда камней в огороде доктрины чистокровности. Ничего удивительного, что его воспитывали на историях о голове на блюде. Его мать, наверное, до сих пор живёт в Литтл-Хэнглтоне, а отец сидит в Азкабане. В некотором смысле характер Лорда вписывается в жуткий образ этой семьи. Библиотека ходуном ходила перед моими глазами. В головe теснилось множествo противopeчивыx мыслей, порождавшиx столь жe противopeчивые чувства. «Сидишь и дрожишь в том вонючем чулане, надеясь, что я пройду мимо. А я останавливаюсь, представь себе». Из светильников, висевших по обе стороны струился голубоватый свет. Меня колотил озноб. Стол под локтями казался каким-то слишком холодным. Этот холод, просачиваясь через ткань одежды, проникал в плоть и медленно подбирался к сердцу. Я отложила Гонтов подальше и углубилась в фоновую историю, где развёрнуто описан рост преступности в 1925 году, когда английским Министром Магии стал Фоули, который по причине своей бесхарактерности вскоре был вынужден уйти в отставку. К власти пришёл Спенсер-Мун, а с ним и новый свод законов. Впоследствии многие виды магических существ были лишены прав, а разработка новых видов усмиряющих зелий помогла взять под контроль популяции, что на деле поспособствовало их вымиранию. Кратко говоря, законы Спенсера-Муна запустили процесс сегрегации, определившей, кого и в какой степени наделять гражданскими правами, а кого последовательно уничтожать. Мало-помалу мои размышления снова перекинулись на Гонтов, что было гораздо хуже — разгадка происхождения Лорда отрезвила меня, будто огрела огромной твёрдой подушкой. В его жилах течёт кровь преступников до мозга костей. «Какой вздор! — я пыталась урезонить себя. — Лорд не виноват, что у него такая родня. Судьбу можно переиграть, а кровь разбавить. У него странные увлечения, но он вменяем» «Ты уверена?» — прошептал внутренний голосок, слишком похож на игривое шипение василиска. «Он не стал бы распинать на двери змею!» «И ты считаешь это доводом в пользу вменяемости?» Глухо выругавшись на этот голосок, я опять взялась за родословные, чтобы поискать, роднились ли Гонты с кем-нибудь, кроме самих себя, но в последний момент встрепенулась. «Я и так полночи просидела здесь. А вдруг моё любопытство повлечёт за собой ужасные последствия?» Скрепя сердце я захлопнула книгу и свернула хроники.