Трактир "У Висельника". Начало (Цикл "Перекрёсток миров")

Волшба оставила Серафима без сил. Покинув демона и его человека, что отныне мог зваться так лишь отчасти, крылатый, скрыв свой истинный облик, сошёл по лестнице в кухню. В уютном царстве кастрюль и сковород царила пустота и тишина, лишь в большом круглом очаге догорала янтарно-алым соцветием горка поленец, с треском выбрасывая искры. Присев на скамью, маг устало перекинул растрепавшуюся косу на плечо. Ловкие пальцы принялись переплетать пряди шёлковым шнуром. Рядом вспрыгнул на скамью и привалился мягким боком Амброзий. Кот басовито заурчал, ластясь. Поднявшись, Серафим сорвал с крюка на стене круг колбасы и потянулся к большому тесаку, вбитому острым краем в доску для разделки мяса. Истертая рукоять напомнила о Саркаре. Тесаком любил ловко орудовать Трактирщик. Разрубал бычьи окорока в один удар, да травил байки о том, как лихо лишал врагов их голов на поле брани. В сознании Серафима всплыло совсем иное воспоминание — первый день Саркара, принявшего пост Трактирщика. Как же негодовал бывший король, слушая наставления Серафима! — Мне им брагу подавать? — воин жаром из глаз исходил, глядя на стоявшего перед ним шатена. — Столы прибирать да мясо нарезать? Да ты, юнец, видать, меня за кухарку держишь?! То, что Серафим был старше воина на добрых три сотни лет, королю было неведомо. Время остановилось для Привратника с момента его проклятия. — Если понадобится, и на кухне мне помогать будешь, — подтвердил Серафим, с вызовом вздёрнув острый подбородок. — А надо — и метлу в руки возьмёшь. Саркар едва ушами пар не пустил. — Метлу я возьму, — пообещал злобно, шагнув к наглецу, — пополам переломлю и знаешь, куда её засуну? Лапища Саркара под самый нос мага поднялась, пальцы с хрустом сложились в пудовый кулак. Серафим, сбрасывая ехидную улыбку, руки расплёл и опасливо сделал шаг назад. — Остынь, Трактирщик, — посоветовал по-доброму. — Я — король, а не трактирщик, — прорычал воин, — я прошёл сотни боёв, взял двенадцать крепостей, одиннадцать княжеств подмял, два бунта зажравшейся знати подавил, чтобы вот этим закончить?! — Твоя миссия почётна… — Почётна?! — взревел воин. — Да что ты знаешь о почёте, пигалица пернатая?! — И о почёте знаю, и о славе, — ответил Серафим, бледнея. — И о том, как долг важен. А твой отныне — Трактир беречь, и, гордыню умерив, свою ношу на плечах нести с честью. Смирись, Король-без-королевства, своего прошлого ты уже не вернёшь. — А кто сказал, что не верну? — Ты сам свою долю выбрал. — Ни хрена я не выбирал! — рявкнул Саркар, с силой опустив кулаки на соседний стол и заорал, задрав голову к потолку. — Верни меня обратно! Мне здесь не место!!! Серафим медленно покачал головой. — Трактир — глух к мольбам. Трактирщик и его Привратник — узники этого места. Пока не отбудешь положенное, Трактира не покинешь. А я не покину и вовсе, — пробормотал с тоской, отвернув лицо. — Смирись, Саркар. Прошлого не вернуть. Воин умолк, глядя на него без прежней злости. — За что так со мной? — прохрипел со стоном. — За то, что не ценил то, что имеешь, — без жалости пояснил Серафим и выставил на стойку пустой кувшин. — Наполни доверху, Трактирщик. Скоро гости пожалуют. Из воспоминаний Серафим вынырнул под яростное шипение кота. Анимаг поднялся на лапы, и, выгнув спину, нервно закрутил хвостом. — Что с тобой, дружище? — спросил маг. Кот спрыгнул со скамьи, и задрав голову к потолку, приглушённо заворчал совсем по-собачьи. Амброзий много чего делал не так, как полагалось коту. Серафим давно подозревал, что к роду-племени кошачьих одноглазый хвостатый принадлежал лишь отчасти. Подняв голову, Серафим узрел тень, мелькнувшую под дубовыми балками и, опознав того, кто встревожил кота, усмехнулся. — Не бойся, Амброзий — это магические арахны с путниками прибыли. По Трактиру шастают, любопытствуют. Детеныши ещё совсем. Смотревшая на них с балки восемью глазами-пуговками арахна, подняв толстое брюшко с белым крестом, растворилась во тьме угла. — Забавная нынче собралась компания в Трактире, — задумчиво пробормотал Серафим, положив перед котом кругляшок колбасы. Амброзий согласился мяуканьем. Уцелевшее ухо кота то и дело плясало вверх-вниз. — Надо ли беду ждать, Амброзий? — спросил у кота Привратник. Магического отклика не почувствовал и поднялся. Оставив кота лакомиться колбасой, Серафим снял со стены тёплый плащ и вышел через неприметную дверцу в стене на задний двор Трактира. Миновав ограду грядок с зеленью и душистыми травами, маг подошёл к старому саду, и, вложив пальцы в рот, свистнул на особый манер. В ответ раздалось ржание и цокот копыт. В воздухе будто сияние разлилось и к Привратнику приблизился белый единорог. Блестящий золотой рог рос из широкого лба, заканчиваясь устрашающе острым концом. Белоснежная грива, не тронутая ни единой колючкой, вилась кольцами до самой земли. — Миал лейя сай, — напевно произнёс Серафим, — здравствуй, Златокрылый. Маг погладил нежный розовый нос чудо-коня. — Сегодня ты пришёл один. Здрав ли ты и твой род? Единорог фыркнул, обдав его лицо тёплым дыханием: подтверждал, что здрав, как и его племя, жившее в Зачарованном лесу. Серафим прижался лбом к опустившейся голове единорога. — Отвези меня, сам знаешь куда, — попросил шепотом. Златокрылый, мотнув головой, повернулся к нему боком. Ухватившись за длинную гриву, маг взлетел на широкую спину. Единорог взял с места в галоп. Ветер, растрепав косу мага, сорвал с волос шёлковый шнурок и Серафим радостно рассмеялся, ловя в ладонь шаловливую стихию. Хотелось петь на радостях, чувствуя пусть и недолгую, но такую сладкую и желанную свободу. Доскакав до леса, единорог влетел в чащу и помчался по тропе, проложенной лесным зверьем, уверено лавируя между деревьев-исполинов. Пригнувшись к шее Златокрылого, Серафим закрыл глаза, сливаясь с силой, что бушевала в единороге, а когда поднял веки, Златокрылый уже вынес его на поляну, центр которой занимало круглое озеро с прозрачной, как слеза водой. Зелёный камыш окружал озеро, укрывая от взгляда каменистые берега, покрытые мхом, и крошечный остров посреди воды. Спрыгнув со спины Златокрылого, Серафим направился к озеру. Единорог призывно заржал, не тая беспокойства. — Я побуду немного сам, — бросил ему, не оглядываясь, Серафим. — И призову тебя, когда придёт время вернуться. Злотокрылый всхрапнул с недовольством, но ослушаться не посмел и, развернувшись, поскакал к стене деревьев. Маг тем временем добрался до озера и ненадолго застыл, ступив на камень босыми ногами. Башмаки сбросил рядом и стянул с плеч тяжёлый плащ. На поляне царило вечное лето. У вод озера, звавшегося на истинном языке богов Гох тал — Слезы неба, всегда было тепло и пахло медовым ароматом кувшинок тумшит. Опустившись на колени, Серафим зачерпнул пригоршню воды и плеснул в лицо. — Покажись, Саммюэль, — бросил тихо, оттерев руки о рубаху. — Я знаю, что ты видишь меня. Шелест смеха сопроводил плеск воды. Над гладью показалась голова, облепленная длинными зелеными волосами. С лица дивной красоты с тонким носом, пухлыми губами и изящно очерченными скулами на мага смотрели удивительные изумрудные глаза без зрачка. Хранитель Гох тал — с ленивой грацией перевернулся на спину, показав мускулистое тело с широкими плечами и толкнул себя к Привратнику, рассекая воду с небрежностью, присущей только русалочьему роду. — Давно ты не приходил, Серафим, — выскользнув на выступавший из воды плоский камень, русал лёг на мокрый мох и подпер подбородок ладонью. — Я уж думал, и вовсе обо мне забыл. — Заботы о постояльцах всё время отнимали. — Нехорошо забывать друзей, — укорил хранитель озера. — Знаю, — Серафим опустил босые ноги в воду и с наслаждением пошевелил пальцами, — прости. — Я скучал, маленький маг. Серафим усмехнулся: по сравнению с тысячелетним хранителем озера, он и вправду был «мал». — В трактир пришёл Новый, — сказал он, растворяя улыбку. — Балинар покинул меня. — Мир его душе, — мелодично пропел Саммюэль, не испытывая никакого сожаления. Ни одного из Трактирщиков ему видеть не приходилось. — И каков Новый? — Упрям, как сто ослов, а самодовольство, как у павлина, — в сердцах выдал маг, — всё никак не может отпустить своей прошлой жизни, где он был королём. Русал насмешливо присвистнул. — Королей в Трактире ещё не было. — Были, — буркнул Серафим, — попался как-то император Вселенной, утверждал, что правит целой звёздной системой, но долго не выдержал, век себе укоротил. Веселее было с певцом-суперзвездой, веселил меня песнями. Вечно напевал «Мы потерялись в облаке со слишком большим количеством дождя»*. Русал изогнул зелёную бровь: — Что это значит? — Понятия не имею, — он пожал плечами, — говорил, что эта песня всем нравилась и женщины забрасывали его бельём. — Если его забрасывали подштанниками, то она вряд ли нравилась, — Саммюэль усмехнулся. — Возможно, в его мире таков был обычай восхваления трубадуров. — Странный мир, — русал почесал подбородок перламутровым коготком, задумчиво разглядывая мага. Серафим сидел на камне, лениво болтая ногами в воде. Волосы мага, волной спадавшие по его плечам, обрамляя лицо в причудливую раму. Саммюэль, облизнув губы, скользнул обратно в воду и отправил себя нескольким гребками к крылатому. Серафим вздрогнул, когда его колена коснулась прохладная рука с длинными пальцами и тонкими прозрачными перепонками у основания. Вынырнув из воды до бёдер, укрытых блестящей бирюзовой чешуей, русал обхватил его за шею и увлёк в поцелуй, долгий и умелый. Маг отвечал, сплетаясь с русалом языком, позволяя скользнуть ладонью под рубашкой по рёбрам, груди, сжать сосок, но сам не отрывал рук от камня. Заметив это, Саммюэль разочарованно выпустил его и отплыл. — В чём дело, Серафим? — Я… не могу, — он покачал головой. — Не сегодня. Взметнувшийся широкий хвост хранителя озера с шумом ударил по воде, подняв брызги. — Тогда зачем пришёл? — спросил сердито. — Увидеться с тобой. Но если я тебя обидел — прости. Русал, смягчившись, подплыл обратно. — Что тебя тревожит, друг мой? — спросил мягко. Губы Серафима тронула печальная улыбка. Саммюэль и вправду был его единственным другом. И любовником. Так же единственным. Вот только приходили они друг к другу в объятия от безысходности. Богатством «коренных» обитателей мир Перекрестка похвастаться не мог. — Саркар… — вырвалось с его губ, прежде, чем он сумел прикусить язык. — Твой новый Трактирщик? Полыхнувшие румянцем щеки Серафима подтвердили его догадку. Саммюэль хмыкнул. — Неужто он задел твоё сердце, крылатый? Серафим, вспыхнув, собрался было отрицать, но так и не рискнул солгать. Кусая губы, маг отвернулся. Хранитель озера, покачав головой, подплыл ближе. Дотронувшись до колена задумавшегося мага, он бережно взял в холодные ладони его руку и, раскрыв, легко подул на пальцы. С ладони Серафима поднялась сфера размером с кулачок ребёнка, сотканная из золотистых тычинок одуванчика. Приглядевшись, Серафим вскинув брови, узрев внутри шара ртутную каплю. — Саммюэль… — поражённо выдавил он. — Не благодари, — перебил русал, — употреби её магию с умом. Когда придёт время. Серафим кивнул, любуясь чудом, что звалось у его народа Зерном жизни. — Спасибо. Хранитель озера хитро улыбнулся. — Теперь я заслужил хоть немного твоей ласки, крылатый? — спросил, маня игрой в изумрудных глазах и нетерпеливым желанием. Серафим сложил пальцы, и сфера исчезла, прячась в созданном им магическом кармане подвселенной. — Задабривал меня, значит, — спросил, ответив той же улыбкой. — А если и да, то что? Серафим соскочил с камня в воду, погрузился по пояс и шагнул по вязкому илу ближе — прилипнуть к сильному телу. Саммуэль с жарким стоном сжал его в объятиях. — Пока не его, то и моим побыть ненадолго можешь, — выдохнул в покорно открывшиеся губы Привратника, задирая на нём рубашку и распуская завязки штанов. На этот раз возражать Серафим не стал, промычал согласие в терзающий его рот, отыскивая рукой выскользнувший из-под пластин чешуи крепкий член и дал утянуть себя к острову. *песня Элвиса Пресли «If I Can Dream».