Трактир "У Висельника". Начало (Цикл "Перекрёсток миров")

Бабах!!! Грохот, сотрясший Трактир, подбросил Маэ и Даэрона на ноги, заставив предпринять совершенно противоположные действия: дроу потянул с лязгом меч из ножен и с воинственным рыком прыгнул к двери, а принц — с заполошенным воплем ринулся к окну. Там и застрял, прыгая на одной ноге, скованный цепью с тяжёлой кроватью. Поняв, что в окно сигануть не выйдет, тан Крэсс развернулся к тёмному. — Валл!.. Дроу резким жестом оборвал его, настороженно ощупывая окружающее пространство магией. За стеной медленно утихала столь мощная волшба, что подняла волоски на затылке. — Кого только сюда не приносит… — разобрав, что чует вонь магии некромантов, дроу непоэтично выругался и, сунув меч обратно в ножны, принялся плести защитный кокон. Принц завороженно следил за замысловатыми пассами его рук, изредка оставлявших в воздухе еле видимые нити из света. Сам Джарамаэ тан Крэсс даром магии не обладал и ощутил зависть. От недостойных мыслей его отвлекло предательское урчание в животе. Между лопаток вновь отчаянно заскребло, да так, что тан Крэсс едва не взвыл. Втянув воздух сквозь зубы, принц попытался почесать спину, но не дотянулся и уселся на пол. Дроу остановился, удивленно глядя на то, как Маэ трётся о сундук, извиваясь, закатывая глаза и постанывая от получаемого удовольствия. За стеной вновь сгустилась магия, и Валл, спохватившись, продолжил оплетать их комнатушку непроницаемым для чуждой силы покровом. Закончив с защитой, дроу открыл дверь и, выйдя в коридор, завертел головой по сторонам. На галерее серой пахло куда сильнее, но паники не наблюдалось. Бывалые путники привыкли к чудесам, творившимся в Трактире, и в чужие дела предпочитали не вмешиваться. Крепкие двери служили надёжной защитой от чужого любопытства. Дроу шагнул к перилам. С его места была видна стойка. Трактирщик с невозмутимым видом царапал что-то гусиным пером в большом гроссбухе. Поставив кляксу, Трактирщик соскрёб её ножом и продолжил выводить закорючки — чего только не видал Саркар за годы службы этому месту. Длинный двуручный меч, стоявший у стены, дремал в ножнах. Даэрон успокоенно отступил к порогу. Раз Трактирщик не хватался за меч, причины для волнений не имел и дроу. Правило было неизменным: пока Трактирщик не вступил в рукопашную, что бы ни происходило — нос свой в чужие дела не суй. Закрыв двери, Валл уставился на своего пленника. Маэ перебрался на кровать и, окопавшись в подушках, настороженно наблюдал за дроу. Рубашка, соскользнув с худого плеча, открыла хрупкие ключицы. Валл нервно дёрнул носом. Вид одетого в одну рубашку тан Крэсса порождал желание, что заставляло закипать кровь. Слишком давно он не укладывал кого-либо в свою постель. Что последним был сам Маэ, не признался бы и под пытками. — Прикрылся бы, бесстыдник, — бросил хмуро, отрываясь от голых коленок принца. Джарамаэ с вызовом выпятил острый подбородок: — А чем так плохо? Ты сказал, что мы чужаки, волновать не должно. Не должно, — мысленно согласился дроу. Вот только всё равно волновало… Хоть в колодец прыгай, голову охладить. Да и остальные части тела тоже. Смятение уступило место досаде. Даэрон, нагнувшись, поднял с пола плащ и бросил его принцу. — Делай, что говорят. Но, если хочешь голым задом сверкать, твоё дело. В защиту и пальцем не шевельну, коль кто охочий тебя прогнуть найдётся. Маэ, поймав плащ, покраснел щеками: — Если не заметил, — выцедил сквозь зубы, упаковываясь в плащ, — голым задом щеголяю с твоей вины! Если ты хотел не только похитить меня, а и растоптать мою гордость — утешься, ты своего достиг! Шелка да кружева костюма тан Крэсса не выдержали долгого конного перехода и ночёвок под открытым небом. К концу пути роскошный наряд принца, пригодный лишь для королевского дворца, пришёл почти в полную негодность, но дроу плачевного состояния своего пленника не замечал. — В твоём унижении я не нуждаюсь, тан Крэсс, — надменно бросил остроухий и, переведя перевязь с мечом за спину, вышел за дверь. Появление Даэрона возле стойки Трактирщик встретил, поставив перед собой две глиняных кружки с пивом. Будто знал, что вскоре окажется в его компании. Подняв кружку, тёмный сделал глоток. Трактирщик последовал его примеру и со стуком поставил кружку на стойку. — Отпустил бы ты его с миром, — проворчал добродушно. — И себя не травил. — Думаешь, что знаешь меня, Король-без-королевства? — он с угрюмой миной воззрился на Трактирщика. Саркар стёр пену с бороды. — Народ я здесь разный вижу, — сказал, опустив себя на локоть, — тешусь надеждой, что понимать люд, как и нелюдь — научился. Позволишь ли дать тебе совет, Князь-без-рода? Дроу зло сощурился. Трактирщик вернул ему обиду той же монетой. — Ну, давай. — Забудь прошлое и прислушайся к своему сердцу. — И что, по-твоему, оно мне говорит? — Что тебе следует схватить своего принца в охапку и отправиться в мир, в котором вас обоих никто не знает. Начать жизнь заново, простив друг другу долг, навязанный вашими отцами… — Забывший о своём долге — лишается чести, — напыщенно перебил дроу. — А отказавшийся от любви — никогда не узнает счастья, — подхватил Трактирщик. — Может, ты и прожил сотню лет, княжий сын, а ума так и не набрался. Истину не зришь. Дроу вызов не принял. Вытащив из кошеля два золотых, бросил их на стойку. — Моему пленнику нужна одежда — поизносился в дороге. И плотный завтрак, а то уже кишками поёт. Мне кружку эля подай, этого хватит. — Одежду найдёшь в сундуках, — Саркар, наполнив кружку тёмным элем, смахнул монеты в мозолистую ладонь. — По размеру и по поре. Долго его высочество на цепи держать намерен? — Получу своё — отпущу, а нет — так на цепи и останется, — ответил дроу, берясь за кружку. — Пока не продам его тому, кто больше звонкой монеты отсыпет. — Неправое дело ты задумал, кер Валлар Даэрон. И сам не знаешь, какие последствия породишь, если не отступишься. Валл его слова снова пропустил мимо своих длинных ушей. — Скажи Серафиму, что вскоре призову его в путь. Пусть готов будет. Вместе пойдём. Трактирщик нахмурился: — Мне Привратник здесь нужен. — Не бойся за своего крылатого. Спину мне прикрывать не понадобится. Бородач, поджав губы, сложил руки на груди. Отказать тёмному всё равно не сможет. Да и Серафимом он не распоряжается. А крылатый само бытиё в бараний рог скручивает, себя оборонить сумеет. Вот только тревога сердце да кольнула. Человеческая, так Трактирщика и не покинувшая. Уход дроу Саркар пропустил, задумавшись о своём. Топот лёгких ног выловил краем сознания и поднял голову, зная, кого увидит. Серафим слетел с лестницы, напевая под нос. Взметнул косой, украшенной разноцветными пёрышками и исчез за дверью, ведущей на кухню. Захлопнув гроссбух, Трактирщик огладил рубаху на крепкой груди, сунул руку под стойку и, достав старую лютню, погладил струны. *** Опустившись за стол в углу, подальше от занимавших два крайних стола путников, дроу поставил кружку и, вынув меч из ножен, уложил его на скамью рядом с собой. С оружием не расставался. С ним спал, с ним ел, с ним в воду ступал пот да грязь с себя смыть. С ним и Маэ любил, уложив на ложе рядом с возлюбленным, до ласки охочим. Принц напоминал ему любимый клинок: такой же тонкий, гибкий, с блеском серебра по белой коже. И ведь знал Даэрон, что ничего доброго их не ждало, хоть и родовит был князь, да недостаточно, чтобы принца королевской крови в младшие позвать, но желать не переставал. Не принял бы их союза и его собственный род. Чистоту крови дроу блюли свято. Не звали людей даже в брак, что не мог потомства дать. Ни вторым, ни третьим супругом или супругой. Таков был закон предков, и тех, кто нарушал его — отрезали от рода на веки вечные. Обречённой была их любовь. Обреченной на гибель, и чем дольше оба увязали в своём чувстве, тем мучительнее была предстоящая разлука. Из памяти дроу не уходила их последняя ночь. Даэрон знал, что утром тайно покинет королевский замок, чтобы присоединиться к отцу, готовившему восстание, оттого не мог оторваться от Маэ. Нежил с особой страстью: метя губами от ключиц до розовых пяточек, поочередно втягивая да посасывая пальчики на ногах, поглаживая чувствительные местечки под коленками, метя поцелуями рёбра, ключицы… И вбивался в размякшее от томления тело, жадно перехватывая губами каждый стон любимого. А оставив в нём своё семя, уложил тяжёлую от дум голову на подрагивавший живот тан Крэса и прижал его ладонь к лицу. Запах вдыхал, запоминал да прощался… Потянувшись к груди, Даэрон нашарил под рубахой гревший кожу медальон и сжал в кулаке. Открывшаяся ему тайна Маэ сделала их союз ещё более невозможным, а жизнь самого принца подвесила на тонкой нити. Не понимал того только сам, не ведавший о своей истинной сути, Маэ. Из безрадостных размышлений его вырвал скрип скамьи — напротив за соседний стол уселся Мэрдок. Нагло глянув на дроу, охотник отсалютовал ему взмахом руки. Даэрон на приветствие не ответил, углубившись в поглощение эля, но Мэрдок не отстал и, поднявшись, подсел к дроу. — Здоров будь, кэл Даэрон! — Надо же, — пробормотал дроу, — титул мне вернул. — Не сердись, тёмный, я не ссоры ищу. — И что же тебе от меня надобно? — спросил он без интереса. Мэрдок, оглядевшись, придвинулся к столу. — Союзничества ищу, — сказал, дыхнув на Даэрона кислой брагой. — Помощь твоя нужна, и в накладе оба не останемся. Дроу брезгливо задрал губу: — Союзничества? С тобой? — Магия твоя нужна в предстоящей охоте. А куш такой светит, что оба в королях ходить станем. — Мэрдок вновь воровато огляделся. — Видал, кто в Трактир пожаловал? Целых три арахны-анимага! С брюшком, набитым ценным ядом, за каплю которого горшок золота дают в дюжине миров! Если отловить хоть одну… — Да ты совсем ополоумел, Мэрдок, — перебил его дроу. — Любая из арахн путником оказаться может. А Трактир тебе покуситься на путника не даст. — Брось, тёмный, — протянул охотник. — Путники здесь не раз мечами махались, головы друг другу проламывали. — Да вот только гибли лишь их спутники. Потому как жизнь путников Трактир бережёт, и по той же причине учинить задуманное непотребство тебе не позволит. Враз вышвырнет — и без права возврата. Застрянешь на путях междумирья, и дорогу домой уже не найдёшь. — Не вечно же им тут сидеть, — пробормотал Мэрдок, отчасти соглашаясь. — А когда семейство двинет в обратный путь, перехватим по пути и заберём паучих. Продавать их не обязательно, сами доить будем. Ты только магией нам подсоби, самим не справиться, а мы тебе долю отвалим щедрую. Хочешь, одну арахну себе заберёшь, нам и двух хватит. Валл хмыкнул — в щедрость Мэрдока не поверил. Использовав его боевую магию, охотники просто перережут ему горло при первой же возможности, и рука не дрогнет. До чего же ты пал, кер Даэрон, если к тебе в союзники подобное отребье набивается? Горькая мысль заставила сжать зубы. — Не по пути нам, Мэрдок, — сказал, потянув себя со скамьи и цепляя меч к поясу. — А если ещё не совсем разум утратил, откажись от своей идеи и возвращайся к прежнему промыслу — от нечисти миры чистить. Мэрдок не пошевелился, глядя на него снизу вверх с прищуром:  — Правдив, значит, слух о тебе, кел Даэрон. Валл, уже было повернувшийся к нему спиной, вновь обратился к столу. — И какие же слухи обо мне ходят? — О том, что ты струсил, да с поля боя сбежал, — злобно выдал охотник. — Дело своего рода предав и отца на плаху возведя. Не отмщённая его душа к тебе по ночам не приходит, князь? Дроу, вспыхнув багрянцем в глазах, шагнул было к наглецу, но тут же, остыв, отступил. В воздухе ощутимо сгустилась магия. Мэрдок того не чуял, но тёмный предупреждению Трактира внял. Видать, даже эта ничтожная душонка была для магической сущности этого места священна, раз на его защиту встал. Но за стенами Трактира он был волен припомнить Мэрдоку его оскорбление. Что ж, Валл подождёт. Память имел долгую.