Трактир "У Висельника". Начало (Цикл "Перекрёсток миров")

Свобода, как недостижимая мечта, преследовала Амброзия многие сотни лет, дразня невозможностью её достижения. Фамильяры просто не могли выжить без своего Хозяина, напрямую завися от уровня его силы. Его некромант был могущественным магом. И при этом запредельным самодуром, для которого просто не существовало границ. Дозволенным было всё, что только мог придумать развращённый всесилием мозг. С лёгкостью. Но больше всего Хозяина привлекали пытки. Садист в чистом виде — вот, кем был его создатель. А ещё его никогда не покидало любопытство. Кота продирало от макушки до пяток от воспоминаний о том, как любил проводить вечера тот, кого он всегда звал Хозяином. Если в его руки попадал враг и маг был далеко от дома, то он особо не заморачивался — велел сопровождающим его личам привязать страдальца за ноги к согнутым верхушкам деревьев и смотрел на то, как того разрывает на части. А что, быстро и надёжно. Да и гуманно, поскольку без долгих мучений. Амброзий от этого страдал по особому: как фамильяр, он чувствовал всё, что творилось в чёрной душе мага. Но осуждать своего творца Амброзий никогда не пытался. В конце концов, не он выбирал себе Хозяина, так что… что уж досталось. Но вообще-то, справедливости ради, надо отметить, что Хозяин не особо любил выбираться куда-либо. Свой замок, а точнее подвалы замка он любил искренне и всем своим погружённым во тьму сердцем. Там он проводил большую часть времени, изучая древние фолианты, экспериментируя, азартно создавая новых личей. И пытал. А как же! Собственное удовольствие превыше всего. У него там много чего было — коту, как фамильяру, приходилось тенью следовать за Хозяином, так что видел всё из первого ряда. Другое дело, что смотреть на мучения жертв Амброзий вовсе не был расположен, он и собственную-то добычу предпочитал убивать сразу, не играясь, как другие кошачьи. Больше всего некромант любил перестраивать природу разумных существ. Выбирал приглянувшуюся беременную девушку, похищал, а потом долго вслух смаковал, рассказывая, как именно он изменяет внутри неё её ещё не рождённое дитя. Расписывал в подробностях создаваемое им чудовище, которое он заберёт себе, чтобы потом безнаказанно терзать род его бедной матери, не опасаясь кровной мести. Облизываясь и ёрзая на своём каменном троне, он, цепко глядя в глаза бедолаги, рассказывал, что сохранит ей жизнь, чтобы, возвратившись из нового набега на её родную деревню, иметь возможность рассказать ей, что сотворил созданный им монстр с родней пленницы, что пережил, наблюдая как огромные когти впивались в тела несчастных, в один миг разрывая плоть до костей; как длинные клыки и крепкие зубы вырывали из тел сладкую печень, чтобы сожрать её на глазах трепыхавшихся жертв, а после сокровенно поделиться тем, как восхитительно хрустели кости умирающих и как лопались их черепа, будто гнилые тыквы. Обычно на этом месте несчастная мать доходила до точки невозврата, раздирая голыми руками собственный живот, чтобы самолично уничтожить чудовище, притаившееся в её чреве, и… сходила с ума, взглянув на своего не тронутого магией младенца. Колдун совершенствовался во лжи, в красках расписывая якобы создаваемого им монстра — он всегда тяготел к словесности и артистизму. Некромант был невообразимо силён, и мог воплотить свою угрозу в жизнь, но особое удовольствие испытывал, когда ему удавалось одними словами довести жертву до безумия и заставить перешагнуть через извечный материнский инстинкт, призывавший хранить и защищать своё дитя. Знание же о том, что именно её чрево вынашивает того, кто, родившись, уничтожит весь её род, всех, кто жил с ней бок о бок на протяжении всей её недолгой жизни… Чаша весов неумолимо перевешивала в пользу большинства. Всегда. Но однажды некрос просчитался. Маленькая, хрупкая девушка, которую он похитил в далёком северном селении, не испугалась ужасов, внушаемых ей колдуном. Обхватив свой раздутый живот руками, она, покачиваясь, запела колыбельную. Будто в трансе, юная мать шептала нерождённому чудовищу, что она всё равно будет любить его, каким бы он ни был. Даже когда он вернётся, истребив весь свой род, она будет ждать своё дитя, чтобы обмыть от крови его стальные когти, расчесать могучую гриву и уложить на свои колени буйную голову, чтобы всю ночь петь ему колыбельную. Девушка обещала, что будет так сильно любить своего сына, что однажды ему надоест питаться живой плотью и он вернётся к матери, чтобы выпить с ней чаю с горячими оладушками с малиновым вареньем. Слушавший её фамильяр окаменел, как и сидевший на своём троне маг. Кот не знал, что такое оладушки, но ощутил, как шевельнулся в его груди горячий ком. Колдуна будто парализовало. Замолчав, он жадно вслушивался в тихий шёпот несчастной и бледнел всё больше и больше. В конце концов он… отпустил пленницу, с бессильной мстительностью бросив напоследок, что с удовольствием будет наблюдать за её жизнью и жизнью её ребёнка, внутри которого скрывается монстр. Но самое главное, что только мать будет знать об этом. Не пожалеет ли она однажды? Не взмолится ли, заклиная уничтожить чудовище, вышедшего из её чрева? Пусть только шепнёт о своей просьбе на воды реки — и он услышит. И придёт. К ней — придёт. Но бледная, осунувшаяся девушка не отвела взгляда, даже не вздрогнула. Отказалась резко и решительно. И ушла, осторожно переваливаясь «уточкой», будто выплыла за огромные ворота крепости, провожаемая взглядами многочисленной ошалевшей нечисти. Ещё никто из жертв не уходил от колдуна не то что на своих ногах — живым! Но в любом правиле найдутся исключения. Колдун после этого случая попритих, будто сдулся, ходил задумчивый. Коту как фамильяру, приходилось тенью следовать за Хозяином, внимательно наблюдая за усиленной работой его мыслей. Амброзий весь, от круглой макушки до кончика хвоста, чуял нарастающий мрак и ужас, предчувствовал, что вскоре всё изменится, но не мог ничего остановить. В конце концов, у него ведь не было никакой собственной магии, кроме той, которой с ним делился некромант, а все его попытки достучаться до сознания колдуна не увенчались успехом. А потом произошло непоправимое, когда озверевший маг шарахнул со злости по влюблённой паре и… развоплотился от прилетевшего бумерангом обратно заклятья. Уж каких только амулетов на нем не висело! Казалось бы, ото всего оборонился, от любой угрозы защиту имел, а вот от собственной силы защититься не подумал. Фамильяру, получившему неожиданную свободу, а заодно и солидную долю магической силы некроманта, бежать бы со всех лап из проклятой крепости, пока туда озверевший люд, натерпевшийся от дури колдуна, не нагрянул, а он и с места не сдвинулся, застыл, как муха в меду. Выплеснувшаяся во время волшбы мощь никуда не ушла, не растворилась. Она словно в огромный кокон запечатала замок, свернувшись вокруг стен невидимым щитом. Вся нечисть, не успевшая покинуть двор, попадала и уснула там, где застало её действие заклятья. Лишь по чистой случайности удалось Амброзию выбраться из ловушки и ускользнуть из кокона вслед за покинувшей замок богиней Любви. Словно магнитом за ней фамильяра потянуло. И внезапно оказался Амброзий без дома. Возвращаться оказалось просто некуда. Пометавшись вдоль магического щита и не найдя ни одной лазейки, чтобы проскользнуть обратно, ему пришлось уйти в неизвестность. Примерно раз в сто лет дороги между мирами приводили его обратно под стены замка только для того, чтобы убедить фамильяра — щит стоит, кокон не стал тоньше. Амброзий не понимал, почему не развоплотился. Ведь по всем канонам магии — должен был. Магический спутник колдуна, лишившись Хозяина, всегда — всегда! — исчезал вслед за ним. Почему на нём система дала сбой, этому он не находил объяснения. Время шло, а он всё жил и жил. И жил. Много раз был на волосок от смерти, но будто невидимая сила прикрывала, вытягивала его в последний момент. Отчаявшись, однажды он бросился в пропасть, о которой шла слава, что дно её никто никогда не видел, и… очнулся на лесной тропинке посреди рваных клочьев влажного, липкого тумана. Ему было абсолютно всё равно, в какую сторону идти, и Амброзий неспешно потрусил по тропе. Тропинка вывела его к Трактиру, где совершенно невероятный парнишка с радужными крыльями и птичьими ногами впервые за тысячелетия сумел услышать его. Он помнил их встречу так, будто это произошло вчера. Амброзий сидел на берегу, глядя на неспешно катившую свои воды реку. Неподалеку, сверкая серебром спин, плескалась рыба, но кот, хоть и был голоден, внимание на неё не обращал. Фамильяр думал о своём безрадостном существовании. Ему требовался тот, ради кого он стал бы жить, защищать и… любить. — Эй? Компания не нужна? Звонкий голос, прозвучавший из-за спины, заставил кота поднять тощий зад и изогнуться дугой. Приняв обычную для кошек позу защиты, Амброзий уставился единственным глазом на стоявшую позади него странную фигуру. Выше пояса это был человек, явно мужского пола, обманчиво юный и хрупкий. Длинная каштановая коса, лучистый взгляд, тонкий нос, высокие скулы, пухлые губы и разноцветные пёрышки в волосах. Вместо обычных, уже привычных коту нижних конечностей, паренёк имел лапы птицы, стройные и укрытые длинными пушистыми перьями. Но самым удивительным было то, что следующим птицелюд заговорил с ним уже в его голове! — Привет, — дружелюбно поздоровался он, улыбаясь, но не раскрывая губ. — Я — Серафим. А ты? — Амброзий, — растерянно ответил кот мыслеречью. — Раньше я тебя здесь не видел, — продолжил разговор его новый знакомец. — Ты здесь один? Кот кивнул. — Странно, — птицелюд изогнул изящную бровку. — Почему? — с подозрением спросил он. — Ты ведь фамильяр, — уверенно определил Серафим, — значит, должен быть со своим создателем. — У меня больше нет хозяина, — кот с вызовом поднял голову, сверкнув единственным глазом — второй давно потерял в битве с уличными котами за сладкую мышь. — Уж века! — Интересно, — Серафим склонил голову к плечу, — никогда о таком не слышал. Кто же тебя подпитывает? — Никто. Птицелюд покачал головой, и от этого колокольцы в его косе зазвенели, а перышки затрепыхались. — Удивительно. Твой хозяин, должно быть, был очень силен. — Но не слишком умён, — проворчал кот, подумав, что при жизни некроса ни за что не посмел бы его критиковать. — Потому развоплотил сам себя, а меня лишил дома. Серафим понимающе покачал головой и неожиданно протянул руку. — Тогда я позволю себе предложить тебе новый, — сказал, лучезарно улыбаясь, — новую службу и цель. Я — Привратник, а это, — он обвёл взглядом окружающее, — Мир Перекрестка, и он нуждается в новом фамильяре-хранителе. Но решать тебе. Амброзий слушал его с затаённой надеждой в сердце. О подобных магических сущностях он никогда до этого не слышал, но за долгие годы он впервые встретил того, кто мог слышать его и понял затаённую мечту. Быть нужным. Служить цели. Они с Серафимом оказались похожими. Кот тоже видел чужую магию, волшбу, потоки сил, окутывавших это место, и внезапно понял, что действительно обрёл новый дом. Потому и согласился. Так началась его жизнь в Мире Перекрестка. Кот жил при Трактире, помогал Привратнику, сторожа появление Теней и кормился сам, лично добывая пропитание. Много ли надо еды обыкновенному коту? Магические потоки, чтобы поддержать силы, ему не требовались, тем более, что здешняя магия ему попросту не подошла, структура была иной. Мёртвая магия некромантов, изредка появлявшихся в Трактире, его тоже не привлекала, так как была намного слабее магии его Хозяина. Некоторые из таких путников, почуяв в Амброзии фамильяра, пытались переманить его, звали с собой, обещали обрубить привязку, дать ему новое служение. Заманчиво, конечно, но он не соблазнился ни единого разу. А зачем? Никто из них и в подмётки не годился его Хозяину, а тоску по общению успешно восполнял Серафим. Ни к чему было менять шило на мыло, как однажды выразился один из постояльцев Трактира. Всё изменилось, когда однажды, шагнув за Серафимом в комнату, занимаемую демоном, кот с содроганием узнавания почуял магию… своего Хозяина! С неверием рассматривая изломанное мёртвое тело лохматого парнишки со смешными конопушками на носу, лежавшего у стены, Амброзий будто вновь дар речи потерял. Лапы приросли к полу, и фамильяр не знал, броситься ему его обнимать и звать обратно, либо умолять забрать с собой, потому что такое отчаяние от вторичной потери Хозяина он едва ли бы перенёс. Будто сквозь туман наблюдал он за таким же по силе отчаянием громадного демона, который рухнул на колени перед новым воплощением его некроса и пытался вернуть паренька к жизни, но у него получилось лишь собрать воедино кости и залечить полученные раны. Душа же никак не хотела возвращаться, норовя упорхнуть в огромный пылающий манускрипт. Амброзий умоляюще взглянул на Серафима и мысленно попросил о помощи. Никто, кроме Привратника, не смог бы вернуть Хозяина к жизни. За новую жизнь вновь обретённого Хозяина кот готов был на всё. Новое тело Хозяина было до смешного слабым и беспомощным, магическое ядро внутри просматривалось пока что крошечным лепестком огарка свечи, разгорающимся хоть и медленно, но верно. А когда распахнувшиеся золотые глаза с вертикальным зрачком мазнули по фамильяру, явно не узнавая его, Амброзий едва не взвыл. Как же так? Хозяин забыл о нём? Но более странно вёл себя огромный демон, не сводящий сияющего взгляда с невзрачного мелкого парнишки. Казалось, он вообще кроме него никого вокруг не видел, воркуя, словно наседка над единственным цыплёнком. Опешивший Серафим тут же получил порцию ревновашек от взъерошенного нахалёнка и, оскорбившись, потребовал от демона магический долг, думая, что тот возмутится и можно будет поторговаться, выбивая для себя местечко поближе к Хозяину. Однако демон принял все условия, даже не моргнув. Казалось, голодающий человечек с урчанием в брюшке был для него гораздо важнее магического долгового ошейника. Кот с изумлением проводил взглядом горделиво вышагивающего демона с парнишкой на руках, интимно мурлыкающего в алеющее ушко какую-то ерунду. Неслышно скользнув за ними тенью, Амброзий с удивлением наблюдал за тем, как всесильный князь Тьмы мелким бесом рассыпается перед молоденьким пареньком. Нет, такой встречи с Хозяином фамильяр и в страшном сне предвидеть не мог! На миг он даже усомнился в собственных ощущениях — а вдруг ему просто примерещилось, что вот этот лохматый человечек с конопушками на носу — его давным давно потерянный некромант? Но нет, все чувства в голос вопили, что перед ним Он, тот самый, один-единственный, долгожданный Хозяин, величайший маг-некромант всех времён и народов. Кот с изумлением следил за эпичным ужином странной парочки и невольно отметил то, что Хозяин, резко помолодев и явно поглупев, упустил. А именно тот факт, что у демона на парнишку крепко стояло. Причём так, что рогатому пришлось прятать свой стояк под скатертью, чтобы не заметили. Это что же получается, у него под носом влюблённый демон?! Да не в кого-то, а в его, Амброзия, Хозяина! А не происки ли это богини Любви, которая, как всем известно, никогда не оставляет не отмщёнными пренебрежение к своей персоне? Потому как ревнива безмерно. Ну так баба, что с неё возьмёшь, пусть даже и богиня. Не любит она тех, кто из её сетей ускользал целую прорву времени. У неё ведь как — раз родился и сумел выжить, то обязан полюбить! Исключений ни для кого не делает. Да только некросу до божественных заморочек никогда дел не было, у него другие интересы превалировали, садюжнические. И исследовательские, да. В конце концов, его лаборатория была самой лучшей во всех мирах! А за право первыми получить его научные трактаты бились самые знаменитые университеты некромантов в десятках обитаемых миров! Да что там говорить, разносторонний у Амброзия был Хозяин, разноплановый. Кот проводил задумчивым глазом пролетевшего мимо него на всех парах князя тьмы с парнишкой на руках, не обратившего никакого внимания на едва не попавшего под копыта демона кентавра. Тот едва успел увернуться от рогатого и испуганно забиться в угол. Не заметили ослепшие от любовного пыла ни притаившегося на балках под потолком фамильяра, ни таращившегося на них из-за крепкой ставни окна детёныша горного паука, моргавшего разом всеми восемью парами жёлтых глаз. Демон не отрывался от своей драгоценной ноши, с пинка открывая дубовую дверь. Амброзий настолько увлёкся слежкой, что проморгал момент, когда мог бы беспрепятственно проскользнуть за ними внутрь, и теперь досадливо фыркнул в захлопнувшуюся прямо перед его носом дверь. Ничего, у него ещё много козырей припасено. Сейчас, когда до Хозяина, как говорится, лапой протянуть, он его не упустит! Наверняка Серафиму тоже будет интересно узнать преимущества, которые таит в себе магическая клятва Высшего демона, и фамильяр просто не сможет отпустить своего творца одного к такому опасному существу. Гордо задрав хвост, Амброзий встряхнулся от жирной копоти и пыли, набившейся в густую шерсть и неслышно скользнул в тень. Жизнь снова стала объёмной, разноцветной и прекрасно пахла самым лучшим запахом мира — его Хозяином!