Таблетки

Салли сидел на кровати, крепко закутанный в плед и держащий в дрожащих руках горячую чашку приторно сладкого чая. Ларри же взволнованно ходил перед ним по комнате, ругаясь и эмоционально жестикулируя. Эйфория от случившегося быстро сменилась подавленной злостью на друга, ощущающейся под кожей болезненной электрической пульсацией, так, что парню очень сильно хотелось что-нибудь ударить. — Ты идиот, Фишер! Нет, я, конечно, знал это... Но не думал, что настолько! Где были твои мозги?! Салл страдальчески заныл, утыкаясь обезображенным носом в обод клубящейся паром кружки. Ему искренне не нравилось, что длинноволосый решился разойтись в нотациях, однако поделать с этим он ничего не мог — Джонсона в такие моменты хер заткнешь. — Неужели ты не понимаешь, что наркота скорее убьет тебя, чем чем-то поможет?! Так и знал, что с этой дрянью что-то неладное. Фишер шумно вздохнул и поднял на парня мутный, исподлобья, взгляд. Стараясь хоть чем-то себя оправдать, он хрипло произнес: — Кто бы говорил. — О чем ты? Я практически не употребляю. — А травка? — Это не считается! — А ЛСД по средам? Ларри осекся и остановился, глядя на Салли, как на предателя. Шумно втянув носом воздух, он скрестил руки на груди и отрицательно покачал головой. — Что, думал, что я не знаю? — фыркнул Фишер обиженно. — Я, по крайней мере, в состоянии это контролировать, Салл. И останавливаюсь, когда понимаю, что дальше — край. Ты же бросаешься во все тяжкие и можешь себя тупо угробить. — Но, я... — Никаких «но». Если это повторится, я пойду к Тодду и заставлю его выяснить, из какого дерьма сделаны твои таблетки. А потом заявлю на вашего доктора-зло в полицию. Ты меня услышал? Глаза Салли округлились от удивления и секундного испуга, в мутной голубизне взвыли и тут же передохли все киты. Если с доктором Фицроем что-то произойдет, кто выпишет ему таблетки после того, как закончатся эти? Вздрогнув, парень машинально отставил кружку с чаем на прикроватную тумбочку и озабоченно кивнул. Нельзя допустить, чтобы Ларри пошел на такое, иначе дела станут совсем плохи. — Услышал или нет? — не унимался Джонсон. Его без того черные глаза стали совсем не проницаемыми, лишь в зрачках белыми пятнами отражался свет потолочной лампы. — Да, — ответил Фишер еле слышно, — я все понял. Удовлетворенно кивнув, длинноволосый поджал губы и отвернулся, глядя в окно. На улице было темно, отдаленно слышался шум гулкого ветра — примерно то же самое парень сейчас испытывал внутри себя, только старательно пытался этого не показывать. Впрочем, слишком озабоченный собственным состоянием, Салл даже не желал этого увидеть. Воцарилось молчание, разбавленное виноватым сопением Фишера. Подняв взгляд на друга, он вдруг осторожно поинтересовался: — Как Лиза?.. — Не слишком хорошо, — ответил Ларри, не оборачиваясь, — температура стала выше. Когда я уходил, она уже спала. — Наверное, тебе лучше сейчас побыть с ней. После этих слов Джонсон все же покосился на друга через плечо. Скользнул по его лицу, такому привычно-милому, чернотой глаз, явно надеясь что-то в нем рассмотреть. Однако, этого «чего-то» не оказалось ни в его расширенных зрачках, ни в плотно стиснутых тонких губах, ни в натянутых гримасой огорчения шрамах. Вздохнув, краешками губ парень выдавил из себя натянутое подобие улыбки и кивнул. — Да, ты, пожалуй, прав, чел. Напиши мне, если что-то вдруг понадобится. Ничего не ответив, Салли тоже кивнул в ответ и дал возможность Ларри просто уйти, без тяжелой болтовни и дальнейшего выяснения отношений. Повалившись на бок, он подтянул к себе тощие ноги и закрыл глаза, чувствуя, как кожа покрывается испариной под толщиной шерстяного пледа. Голова кружится, в теле — приятное бессилие, миксованное с неприятным опустошением. Саллу не хотелось, чтобы парень уходил, однако попросить его остаться попросту не позволила совесть. Лизе он сейчас гораздо нужнее. Рядом с лицом приземлилось что-то тяжелое, протяжно заурчало. Рефлекторно распахнув глаза, Фишер покосился на Гизмо, вяло ему улыбнулся и потрепал по пушистой макушке. Быть может, Ларри прав, и болезненная реальность лучше, чем искусственно выведенный покой? Отец вернулся домой на следующий вечер. Уставший, но, кажется, довольный — дела постепенно пошли на лад, риск лишиться работы совсем померкнул. Заглянув к сыну в комнату, он попросил заказать пиццу и предложил провести немного времени за ужином вдвоем. Салли согласился, просто потому, что деться ему было некуда — на улице мороз, Ларри вторые сутки ухаживает за матерью и тревожить его было бы неправильно. К тому же, после небольшой ссоры, произошедшей вчера, парень попросту боялся снова столкнуться с осуждающей чернотой глаз своего лучшего друга. Любопытно, правильно ли и дальше называть его «лучшим другом» после других событий, произошедших тем же злосчастным вечером? Вскоре, доставщик притащил одну огромную «Маргариту», и скромная чета Фишеров расположилась за столом. Воодушевленный Генри непривычно много болтал, юноша же лишь едва успевал кивать ему в ответ, уплетая кусок за куском и изредка отвешивая какие-то невнятные комментарии. Со стороны эта обстановка даже без натяжки напоминала семейную и выглядела мирной, что не ускользнуло от проницательного отцовского взгляда. — Выглядишь хорошо, — хмыкнул он, на что Салли вопросительно вскинул брови под приподнятым над ртом протезом, — в смысле... Кхм, а как твои дела? Как Ларри? Я слышал, что Лиза заболела, и мистер Эдисон даже отстранил ее от работы. Надеюсь, ничего серьезного? От упоминания длинноволосого парень чуть не подавился, но быстро взял себя в руки. После того, как они переспали, его накрыла паранойя, что все вокруг откуда-то об этом знают. Как можно более небрежно пожав плечами, он отложил в коробку обглоданную корку и вытер жирные пальцы бумажной салфеткой. — Вроде, обычная простуда. Ларри говорит, что она плохо переносит холод. А в остальном... Все как обычно. Учеба и все такое... — А как прошла вечеринка? Девочки были? — Генри заулыбался и многозначительно подмигнул. Мгновенно вспыхнув, Фишер отвел взгляд в сторону, нервно придумывая, что бы такого ответить. Будет лучше, если отец не узнает о том, что произошло в тот проклятый вечер на самом деле. Вот черт, в последнее время Салл все чаще ловит себя на мысли, что ради спокойствия окружающих ему приходится много, очень много лгать. — Д-да, все было отлично... Генри рассмеялся и, встав, взял со стола пустую коробку. — Хорошо-хорошо, можешь не рассказывать. Только будь поаккуратнее, Салл. Сам знаешь, чем такие развлечения иногда заканчиваются. Ничего не ответив, парень натянуто улыбнулся и показал отцу «класс» большим пальцем правой руки. Когда со стола было убрано, он с чистой совестью отправился в свою комнату, однако дружелюбный голос Генри остановил его у самой двери, вынудив обернуться. — Я рад, что мы поговорили, сынок. И рад, что ты начал принимать терапию. Может, я и не очень хороший отец, но теперь я точно уверен в том, что у нас все наладится. — Ты думаешь, я изменился? — неуверенно спросил Салли после недолгого молчания. — Думаю, да, ты делаешь успехи. Уверен, мама сейчас гордилась бы тобой, сынок. Эти слова вызвали улыбку на обезображенном лице, скрытом под плотным протезом. Отведя взгляд, парень чуть нервно скользнул подушечками пальцев по деревянной поверхности двери, отковырнул кусочек потрескавшейся краски ногтями. — Тобой тоже. Ты хороший отец, не сомневайся в этом. Спокойной ночи, пап. Вопреки ожиданиям, этот разговор подействовал на Салли разрушительно. Закрывшись в комнате, он присел на край кровати и пришел к странному выводу — отец прав, он делает успехи. Больше нет никаких ночных кошмаров, приступов необъяснимой депрессии и апатии, и прочих мучительных симптомов. Но все это — благодаря таблеткам, наверняка содержащим какое-то наркотическое вещество. Отказаться от них, значит испортить все, к чему он старательно шел такое долгое время. Так значит, не смотря ни на что, он должен продолжить. А с угрозами и недовольством Ларри разберется как-нибудь позже. Наверняка парень поймет, когда увидит, насколько это важно для его друга. Невесть чему заулыбавшись, Фишер поднялся на ноги и снова взял спасительную баночку со стола. Эффект от препарата, принятого еще вчера, действовал до сих пор, но Салли хотелось большего. Ему хотелось окончательно отключиться, избавиться от негативных эмоций, оставив место лишь для всего самого светлого и позитивного. Завтра понедельник, снова идти в школу, так почему бы не обеспечить себе максимально хорошее настроение? Кто решится осудить его за одно простое желание — быть таким же, как все?

***

Когда парень понял, что опаздывает, было уже слишком поздно. Заснеженная дорога плыла у него перед глазами, то чернея, то переливаясь всеми цветами радуги. Задыхаясь от торопливого шага, настолько, насколько хватало сил, вскоре Салли взобрался на школьное крыльцо и мелкими шагами засеменил к двери. Маленький участок адекватного сознания, загнанный куда-то далеко в угол, вопил о том, что стоит взять себя в руки, дабы не напороться на ненужные проблемы. Сделав глубокий вдох, Фишер весь напрягся и, перешагнув порог, бегом устремился вперед по холлу. Сидящий на входе охранник проводил его спокойным взглядом и лишь чуть усмехнулся, видя, как опоздавший бедолага торопится на урок. Оказавшись в лабиринте коридоров, Салл невольно замедлил шаг. Множество дверей, расположенных друг рядом с другом, то сливалось воедино, то разбегалось в разные стороны, напоминая мутные стеклышки калейдоскопа. Стараясь добраться до них, парень то и дело бился в пустую стену, как муха в оконное стекло. Наконец, оставив эти попытки, он чуть отошел назад, стараясь сфокусировать зрение, но не смог. Ни на секунду не останавливающаяся, эта ядовитая, психоделичная картинка вызвала у него приступ тошноты. Неприятно кашлянув, Салли плотно стиснул зубы и по памяти кинулся туда, где должна была располагаться дверь в мужской туалет. Кажется, где-то за спиной секундно раздались чьи-то тяжелые шаги, но едва контактирующий с реальностью, парень попросту не придал этому никакого значения. Все-таки сумев добраться до уборной, Фишер кинулся в первую попавшуюся кабинку и рухнул перед туалетом на колени, выворачивая в него все содержимое собственного желудка. Дверцу он непроизвольно оставил незапертой, так что вошедшему не составило никакого труда заметить дрожащее тельце, обхватившее унитаз тощими ручонками. Так плохо, кажется, Саллу не было никогда — тело горело изнутри, на стенках унитаза вместе со рвотой красовались кровавые прожилки. Засипев, парень опустил на лицо приподнятый протез и попытался отстраниться, но вместо этого бессильно сполз на пол, уткнувшись поверхностью маски в грязный кафель. Сзади хлопнула дверь, затем раздался смех. Злой и ядовитый, как у гиены. Салли не мог видеть, но на интуитивном уровне подумал, что это Трэвис. И не ошибся. — Бурная ночка, мудила? — шаги блондина раздались совсем рядом, теперь парень чувствовал его присутствие собственной спиной. — Ну и мерзкий же ты. Крепкая рука схватила его за волосы, потянула на себя, как тряпичную игрушку. Абсолютно лишенный сил, Фишер против собственной воли поддался ему и встал на подгибающиеся ноги, удерживаемый одними лишь впившимися в него пальцами. Карие глаза Фелпса брезгливо скользнули по нему сверху вниз. — Фу, бля. На тебя даже смотреть противно. Поэтому твой ебырь кинул тебя здесь одного? Парень захрипел что-то невнятное, на что Трэвис протяжно рассмеялся. Рывком развернувшись, он с силой швырнул обессиленное тело в угол узкого помещения. Не сумев удержаться на ногах, Салли полетел по обозначенной траектории, ударился о стену затылком и медленно сполз по ней на пол. В голове раздался оглушительный звон, отдавшийся адской болью в красных от перенапряжения глазах. Фелпс подошел ближе, присел перед ним на корточки. — Видишь мое лицо? Это сделал мой папаша после того, как ты, пидорас, отправил меня в кабинет директора. Неплохо, да? С трудом разлепив веки, Салл коротко глянул на обозленное лицо напротив. Помимо привычного фингала под глазом, он увидел ссадину на загорелой скуле и опухший, видимо, от удара, нос. Будь его разум в чуточку менее одурманенном состоянии, он бы даже злорадно усмехнулся, однако сейчас тело оказалось неспособно даже на такую мелочь. От боли в голове стало дурно, глаза закрывались сами собой и увидев это, Трэвис больно схватил бедолагу за шею. — Нет, нет, не смей вырубаться, уебище. Я еще не закончил! С этого мгновения начался Ад. Салли уже не мог разобрать слов, доносящихся до него в перерывах между ударами. Осталась только боль. Боль внутри, боль снаружи. В груди, в голове, в животе и ребрах. Везде. Такая тупая, сильная и жестокая, что на глазах сами собою выступили слезы. На секунду, всего на секунду, блондин остановился, но лишь для того, чтобы сорвать с обезображенного лица спасительный протез. — Пожалуйста... Не надо... Только не, — стонал парень, сжимаясь в клубочек и давясь горячими слезами, но Трэвис лишь смеялся в ответ своим мерзким, пробирающим до костей смехом. И удары возобновились, но уже только по голове. Салл быстро ощутил привкус крови на разбитых губах, жжение лопнувшей кожи на давно затянувшихся шрамах. Все сильнее забиваясь в угол, он пытался спрятать собственное лицо руками, но тогда становилось только хуже. Фелпс принимался бить еще сильнее, колотил по пальцам ногами, требуя открыть свою «уродливую рожу». Он что-то кричал. О Божьем наказании, о Дьявольском отродье, заслуженных страданиях. И тогда на крики стали сбегаться люди — другие ученики, расходящиеся криком и смешками при виде покрытого кровью, пугающего лица Салли-Кромсалли. Разошедшегося не на шутку, Трэвиса никто не пытался остановить. Все только смотрели, от ужаса прикрывая собственные рты дрожащими ладонями. К тому моменту у Фишера даже не осталось сил умолять остановиться. Он просто лежал на полу — маленький, жалкий и слабый, под вздохи толпы глотающий собственную кровь и слезы. Кто-то из стоящих поблизости девочек крикнул, чтобы в туалет позвали Ларри. И указание выполнили. Джонсон влетел в уборную как смерч, сносящий на своем пути двери и торопящихся учителей. Едва увидев его искореженное страхом и гневом лицо, ученики расступились в стороны, пропуская парня вперед сквозь свой «человеческий» коридор. Со спины схватив Фелпса за волосы, Ларри рывком дернул его на себя, оттаскивая от тела Салла и опрокидывая на пол. Наконец, словно вышедшие из транса, другие парни тоже кинулись к блондину, намереваясь выволочь заливающегося смехом безумца в коридор. Будь у длинноволосого такая возможность, он убил бы идиота на месте, да только пускающий кровавые пузыри Фишер требовал к себе куда большего внимания. Развернувшись к другу лицом, парень скользнул по нему взглядом и ужаснулся. Боль и чувство вины сковали изнутри, на несколько секунд выбив из окружающего пространства. Салли казался таким крохотным, словно едва родившийся котенок. Он весь трясся, судорожно вжимаясь в угол, прятал лицо посиневшими пальцами и тихо всхлипывал, словно боялся привлечь к себе лишнее внимание. На полу, совсем рядом с ним, лежал расколотый надвое протез, покрытый брызгами ярко-красной крови. Подойдя ближе, Ларри что-то тихо шепнул и осторожно поднял обмякшее тело на руки. Прислонив болезненно пульсирующее лицо к своей груди, парень спрятал друга в своих безопасных объятиях и медленно выпрямился. К толпе учеников, все это время стоявших позади, прибавилось несколько ошарашенных произошедшим учителей. Поглядев на них, Джонсон шумно втянул носом воздух и сквозь плотно стиснутые зубы прошипел: — Разошлись нахуй отсюда. И все разошлись, безмолвно проводив длинноволосого тяжелыми взглядами. В коридоре продолжалась драка — Фелпс ударил кого-то по лицу и дальше пошло по накатанной. Охрана пыталась разнять ребят, учителя орали вокруг, будто это хоть как-то могло помочь делу. Хаос. Покосившись на свою футболку, прилипшую к груди от пропитавшей ее крови и слез, Ларри тихо вздохнул и прошептал: — Пойдем домой, принцесса...