#nowplaying
Nightcore — As we fall
(//on_repeat//)
***
Яркий солнечный свет, попадавший на закрытые веки, даже сквозь их тонкую кожу жег роговицу. Настолько сильно, что ни сил, чтобы закрыться от палящего солнца руками, ни чтобы открыть глаза, не было. Вопреки логике, солнечный диск — теперь уже оранжевый, как раскаленный металл, — горел на небосводе в полную силу. А ведь было всего 9 утра.
Тело Тэхена пластом лежало на раскаленном бетоне, и единственным признаком, по которому можно было понять, что парень еще жив, — его вздымающаяся почти незаметно грудная клетка.
Сознание еще дремало, бродило где-то на периферии, босыми ногами скидывая камушки в море, навстречу ленивой волне. Туда-сюда-туда-сюда-туда… Тело еще только готовилось к пробуждению, не позволяя разуму полностью ощутить боль, то тут, то там пронзавшую конечности в невидимой судороге.
Вдруг, на земле возникло какое-то шевеление: Тэхен поднял руку над собой и согнул в локте, направив взгляд на кисть. Та хоть и болела сильно, но ни порезов, ни синяков на ней не было — чувство такое, будто ему раздробили кости всего несколько часов назад. Грудная клетка поднималась легко, преодолевая слабое давление сверху. Казалось, что одежда стала в три раза тяжелее и теперь липла к телу, смазанная какой-то жидкостью.
В один момент к Тэхену вернулись, накатив резкой волной, и головная боль, и рвота, а ещё странный металлический запах в воздухе и вкус горечи на языке возникли вдруг словно из ниоткуда. Забитые болью рецепторы теперь оживали, позволяет все лучшее с каждой минутой осознавать бедственность своего положения.
Приложив минимум усилий, Тэхен без труда поднялся на ноги и огляделся: вокруг простиралась всё та же выжженная пустошь, коей ей было суждено стать через несколько десятков лет. А пока парня окружал только темный, зеленый, без единого намека на жизнь лес, дышавший сухостью и гарью.
Но всё это было так непривычно, так невероятно далеко от него, что он поначалу и не допускал мысли о том, что жил в этой местности уже почти 3 года. После пробуждения всё казалось ему новым и незнакомым. И только спустя несколько долгих минут, юноша наконец осознал, где находится и как отсюда выбраться.
Он огляделся по сторонам. Но лишь для того, чтобы удостовериться, что он один тут.
Как оказалось, не один.
Совсем рядом с Тэхеном, в нескольких метрах от него, лежала огромная белая туша, покрытая твердой, словно хитин, коркой. Иссушенная на солнце слизь стала жесткой, как чешуя, и отливала перламутром в свете косых лучей, падающих на нее. От неожиданности и шока парень вздрогнул, но в следующее мгновение осознал, что если бы тварь была живая, то мертвым уже был бы он. А тут все было ровно наоборот.
Он еще никогда не видел оборотней так близко, на расстоянии вытянутой руки, когда в собственном теле нервные клетки погибают с невероятной скоростью одна за другой. Он и его
семья лишь оборонялись, прятались и защищались, но не шли на открытый конфликт. Избегали стычек, чтобы в один прекрасный момент не оказаться сожранным, ведь пока они ходят вместе, в опасности находился не каждый отдельно, а все сразу. Было в этом какое-то тактическое допущение: в группе выжить одновременно и легче, и сложнее.
С одной стороны, тебя всегда прикроют со спины, помогут, подсобят в бытовом плане; можно распределять обязанности поровну, и тогда всем будет чуточку легче
во время апокалипсиса легко никогда и никому не бывает; к тому же…
На этом моменте парень всегда останавливался: было ли присутствие рядом людей в моральном плане хорошей или плохой составляющей, он пока не решил. Конечно, ребята ссорились. Чимин частенько, просто ни за что, в силу особенностей характера, начинал придираться к Хосоку по поводу какой-то ерунды, вроде того, что кто-то в лесу ямку свою опять не зарыл. Но такие мелочи не нарушали повседневного (если так можно назвать выживание в лесной глухомани и невероятные приключения в компании радиоактивных личинок) быта, став являнием абсолютно обычным и даже веселым.
Другой возможности осмотреть труп оборотня у Тэхена, скорее всего, не будет, поэтому он быстро, без раздумий, приблизился к мертвой туше почти вплотную. Но медлил. Медлил с тем, чтобы прикоснуться. Кончики пальцев неприятно покалывало, но паники пока не было. Юноша согнул указательный палец и постучал по панцирю костяшкой. Звук был полый, будто по пустой пластиковой канистре.
Будто Тэхен только что обнаружил пустую, омертвелую куколку, из которой уже вылезла бабочка.
Холодный липкий страх лизнул оголенные нервы позвоночника; от волнения внутренности будто перепутались между собой, желая выйти через глотку, которую схватила паническая судорога. Тело непроизвольно задрожало, как ни пытался Тэхен взять себя в руки.
Это всего лишь догадки; это не обязательно так, как он думает; это всего лишь предположение, ни на чем не основанное.
Но тогда почему у него так трясутся коленки?
Тэхен не видел и не слышал ничего вокруг, словно уже готовился к тому, что ему вот-вот откусят голову. Но голова была по-прежнему на месте, да и монстр оставался на бетоне, совсем не двигаясь. Пот тек по спине ручьями, впитываясь в и так мокрую майку, скрытую под толстовкой. Чудовищный звон в ушах перекрывал любые звуки, останавливая внутренний диалог.
И словно это совсем не Тэхен сейчас поднес руки к чудовищу. Словно не он сломанными ногтями вцепился в твердый панцирь. Словно за него кто-то другой сейчас сидел на крыше заброшенного здания наедине с монстром. Или его остатками. Словно Тэхен был далеко-далеко, за сотни километров от этого места, пока кто-то другой, напрягшись всем телом, толкнул в бок неожиданно легкую тушу, чтобы та упала на спину.
Словно это не Тэхен истерически вскрикнул в ладонь, сжав зубы, когда увидел пустые глазницы, зиявшие посреди плоского, белого как известняк, мертвого лица.
Он смотрел в эту пустоту, но не видел в ней совсем ничего.
//он стоит посреди площади. его руки все в крови. он зовет на помощь, но никто не приходит.//
//он бежит по переулкам. петляя и виляя. его найдут. его убьют. сама смерть мчится за ним.//
//он попадает в тупик. ему больше некуда бежать. он знает, что его нашли. знает, что в ловушке., но не оборачивается.//
//он слышит как тело позади с разбегу врезается в стену., но и она и на миг не тормозит его.//
//он чувствует, как в голове образуется вакуум. словно это не он. словно это чужие воспоминания, которые он присвоил себе.//
//он понимает, что падает на землю, распарывая коленки. почти слышит, как сочится из ран свежая кровь.//
//он чувствует сильную боль в руке, но не может повернуть головы.//
//он спиной ощущает смертельную опасность. он хочет убежать от нее. он делает последний рывок, снова срываясь на бег. он ставит на кон свою жизнь.//
//он слышит позади чудовищные крики, от которых останавливается сердце. бежит на грани возможного. почти летит.//
//и где-то глубоко внутри себя он знает. знает то, что знать не должен, но и вспомнить он тоже не может.//
//только чувствует, как стремительно быстро падает вниз к остывшему ядру планеты. в пустоту.//
Осмотрев все трупы, один за другим, Ким приходит к выводу, что только двое из шести — полые внутри. У остальных наблюдаются такие же симптомы, как и у мертвых людей. За исключением, правда, того, что, кажется, у монстров отсутствуют кровеносные сосуды, и их тела совсем ничем не пахнут. Стерильно. Тэхен и не удивлен: ему еще бабушка говорила, что запах — это душа, ее физическое проявление.
Ким быстро соображал, что сказать друзьям:
«Извините, я вчера вышел пройтись и заблудился,
в лесу, который знаю как свои пять пальцев поэтому бродил по нему всю ночь и только утром вышел к дороге.» — как-то тупо. Может:
«Вы знаете, какой я стеснительный. Ну отошел чуть дальше, чем надо, — с кем не бывает!» — бред. Или:
«Я, вообще-то, луначу, и довольно часто. Хватит на меня давить: я не виноват, что так получилось!» — ну вот это более вероятно.
Но ведь
тогда они не убили его. С чего бы и сейчас им поступить так же?
Парень спустился на первый этаж быстро и почти бесшумно. Просыпаться утром со сломанной кистью на крыше здания промзоны в крови и соплях ему было в новинку. Хорошо, что мозг вовремя ставил барьер и не позволял психике травмироваться. Иначе Тэхен давно бы попал в дурку. Как и все выжившие.
Он последний раз кинул взгляд на вход, когда почти полностью, с макушкой, пропал в аномально густой листве рядом с площадкой. Дежавю: когда-то он уже уходил отсюда, оставляя позади что-то совершенно странное и непонятное, и не осмелился обернуться.
Но стоило ли?
//Чонгук хорошо помнит, что ничего не помнит. Амнезия сопровождает его уже полтора года, но возникает довольно редко. Сегодня — первый раз за месяц.
Чон просыпается в квартире, обжитой им накануне: на кухне все еще стоит недопитая кружка чая, наверное, заварившегося до цвета битумной мастики, и очень похожего на нее по вкусу. Пустые консервные банки со всей скрупулезностью собраны в отдельный пакетик с мусором. Будто Чонгук здесь был только гостем, а хозяева скоро вернутся из отпуска.
Чонгук подходит к тазику, наполненному чистой водой, огромный бутыль которой он не без усилий стащил из магазина, а затем нес на себе еще несколько кварталов. Он присаживается на колени и начинает умываться, неспешно и методично. Растирает лицо, обнаруживая на руках все больше крови, которая, он уверен, точно ему не принадлежит, а потом не выдерживает, и окунает голову полностью в таз.
Жидкость не затекает в уши, но заполняет ушную раковину, и от этого становится как-то по-особенному приятно. Чон чувствует, как намокают волосы на затылке. Голова уже не горит, ее не рвет изнутри. Чонгук чувствует себя совершенно нормальным и здоровым.
Но это неправда — он сам знает.
Крыша съехала, и это факт.
Чон рвано выдыхает, а пузырики щекочут ему уши и чувствительное место под ними. Трупы перестанут «благоухать» через несколько месяцев, и он этому несказанно рад, хихикая под водой жопой кверху. А еще и думает, что вполне нормально выглядит сейчас.
Вынырнув, парень осознает, что на нем нет ничего кроме штанов: футболка, кофта и накидка бережно сложены стопочкой на тумбе, а завершают все это великолепие, словно вишенка на торте, вложенные друг в друга носочки. Сейчас Чон чувствует себя как девушка, которая пришла домой пьяная домой посреди ночи, и мало того, что сняла макияж, так еще и стакан водички с аспирином поставила рядом с кроватью. Парня переполняет гордость за себя и свою выдержку.
Ему сейчас хочется думать о всякой ерунде. Не о том, почему кровью залит весь подоконник и половина кровати. Почему лабрис вычищен до блеска, хоть никакой тряпки рядом и не видно. И уж точно не о том, что нужно было тогда, две недели назад окликнуть пропадающий в неизвестности силуэт. Но вот вопрос:
Стоило ли?
Чон что-то нащупал в левом кармане штанов и начал неспешно вытягивать наружу. Кожаная фенечка аккуратно извлеклась из кармана, блестя лишь одним единственным украшением в форме монетки, не больше ногтя на мизинце. Парень покрутил ее перед собой на вытянутой руке, ловя глазами блики и вспышки света. Вдруг, он резко сжал ее в кулак так, что казалось, будто еще чуть-чуть — и можно услышать треск ткани и хруст ломающегося металла. Лицо Чонгука исказила гримаса боли и отвращения; уголки губ поползли вниз, сжатые в плотную линию, брови сместились к переносице, а на скулах заиграли жевалки. Глаза заволокла пелена, но не от слез и уж точно не от бешенства.
Чтобы еще раз подвергнуть кого-то опасности?
Никогда. Ни за что.
С него хватит, ведь
Чонгук просто не стоит того, чтобы быть найденным.
***
