***
Тэхен вернулся в лагерь к обеду, но никто не стал расспрашивать о его ночных похождениях. У всех были какие-то свои заскоки, свои проблемы, как у той же Юнджи, вообще не ночевала в палатке. Вернулся живой — и хорошо. Все равно обращение начиналось только через несколько часов, и это было бы заметно.
Сам Тэхен никогда не наблюдал его вживую. Единственный среди них, кто знал, как выглядит человек в своем переходном состоянии, был Хосок. Но он стойко молчал, не желая вообще разговаривать на эту тему, и любые обсуждения прерывал на корню. Бросил только, что если вас укусят — лучше пришейте себя сами, он этим заниматься не будет.
Успев проскользнуть в палатку, так и не попавшись никому из ребят на глаза, Тэхен быстро стянул с себя грязные вещи, пытаясь не запачкать постельное белье. Когда парень снял с себя футболку, зацепившись пальцами за ворот, у него в голове проскользнула мысль о том, что кофта совершенно ничем не пахнет: даже запахи пота и грязи куда-то делись, как будто их вытравили мощным антисептиком.
Оглушающая тишина давила на голову, а сам Тэхен не понимал причину таких изменений: обычно Хосок и Чимин постоянно болтались то там, то здесь, обсуждая планы на ближайшее будущее и рассчитывая время, на которое хватит сохранившихся в импровизированном погребе запасов. Последний раз, две недели назад, они снова обсуждали то, что скоро придется идти в город. Причем, вдалеке от мелких, коими были Тэхен и Юнджи.
Обдумывая все это по пути, Ким и не заметил, как выбрался к реке. Странно, что будучи в одних трусах, он умудрился не пораниться о торчащие везде колючие, высушенные постоянными песчаными ветрами ветки деревьев. Оставив взятые с собой чистые вещи на берегу, он с разбегу плюхнулся в реку, у которой дно пропадало уже в трех метрах от суши. По ровной глади, взбаламученной теперь барахтающимся в ней телом, залоснились кровавые ленточки и пошли масляные круги, переливаясь всеми цветами радуги.
— Эй, прекрати мне воду мутить, псина великовозрастная, — от неожиданности Тэхен даже прихлебнул воды, — и иди брату помоги: он один коробку из погреба не вытянет.
Ошалело вертясь по сторонам и взбивая воду еще сильнее, до белых пузырьков, Ким наконец разглядел сидящую на каменной гальке девушку. Она ковыряла землю носком прорезиненного ботинка и, казалось, уже и забыла о присутствии парня рядом. На самом же деле ее до ужаса раздражало то, что он своими неаккуратными движениями рушит общую идилию картины. Ее картины.
— А-ага… — почему-то замялся Тэхен. С Юнджи, пусть та и была его младше на добрых два с половиной года, он спорить не то чтобы боялся, но решиться не мог. Что-то в ее глазах пугало, весь ее взгляд будто говорил: «лучше ее суйся сюда — пожалеешь». Действительно, пожалел бы, если бы не прислушивался к внутреннему чутью.
Пока парень плыл к берегу, ловко подгребая руками, Юнджи бросила на него заинтересованный взгляд: на подтянутом теле, с которого всего несколько секунд сошли последние следы крови, почти не было повреждений. Всего пара царапин на ребрах да синяк на руке. Девушка изогнула уголки губ в незаметной усмешке: значит, кровь не его. Где ж это он тогда так испачкался?
Тэхен, выбравшись на берег, напоследок сполоснул ступни ног в речной воде и взял из стопки вещей футболку, чтобы ею вытереться. Идти за полотенцами, в торговый центр, было полнейшим безумием по понятной причине: люди в первую очередь грабили именно такие места. Юноша перекинул уже порядком намокший кусок ткани наискось через спину и продолжил вытираться, поглядывая в сторону лагеря:
— Что, водичка холодная? — подозрительно насмешливым тоном снова спросила его Юнджи, хитро улыбаясь.
— Нет, нормальная, с чего ты взяла? — прыснул в ответ парень.
— Ну, знаешь, — девушка скользнула взглядом по стройному телу, спускаясь все ниже, — говорят, когда черепахе холодно, она втягивает шею и прячется в панцирь. Не слышал?
— Не, я в школе на зоологию болт забил.
— Ну тогда, на твоем месте, я бы вспомнила уроки анатомии, и в следующий раз, когда надумаешь мне соврать — подумай о том, что пиздишь человеку с химбио профиля, — спокойным тоном продолжила девушка, пальцем указав куда-то вниз, а сама отвела безразличный взгляд в сторону реки.
Тэхен всеми силами старался сохранить достойный вид, но и это у него выходило из рук вон плохо: щеки покрылись предательским румянцем, но парень успел отвернуться, поспешно натягивая спортивные штаны прямо на мокрые трусы, которые, по ощущениям, уже согрелись. Мужская гордость его была уязвлена.
К лагерю Тэхен направился быстрым шагом, но с поднятой головой. Издали он завидел Чимина, который стоял около «холодильника», спиной облокотившись о ближайшее к нему дерево. Тот молниеносно обернулся на приближающиеся шаги. Рефлексы, не забытые даже спустя два года совместного проживания на относительно безопасной территории.
— Я думал, ты охотиться ушел, — бросил Тэхен, чтобы прервать молчание.
— Зверей почти не осталось. Да и чтобы прокормиться всем, я должен целыми днями бегать по лесу за животиной. А она последнее время такая жизнелюбивая — ни за что не дается, бежит даже с двумя стрелами в боку. А все для чего? Правильно, чтобы сдохнуть под каким-нибудь кустом, вдалеке от моего пустого желудка! — тирада Чимина не остается без активных кивков младшего. Тот и сам прекрасно все понимает: еды все меньше, ужин стал заметно скуднее. Еще несколько секунд они стоят в тишине:
— Слушай, Юнджи сказала: Хосоку помощь нужна?/
/Тэхену не спится. Он ворочается с бока на бок, и все ему не так: то пенка скрипит, то простыня съезжает, то подушка больно давит на глаз. Но на самом деле, причина у этого одна, и Киму она давно известна: в городе есть живой человек.
Только вот с чего бы ему быть живым, если последний раз Ким видел его ломаным-переломанным и совсем не способным к жизни. Без шансов. Однако Тэхен знал: этот парень жив и он нуждается в помощи.
Откуда? Глаза сказали.
Ничем разумным Ким в принципе никогда не руководствовался, как до апокалипсиса, так и после него. Жил так, как мог. Оступаясь, совершая безмерное количество ошибок. Но жил, а не просто существовал.
Откинув в сторону разогретое теплом тела одеяло, парень стал осматривать имевшиеся у него припасы и снаряжение. Естественно, еды не было. Принадлежала она всем, и потому хранилась далеко. Голодный человек как животное: забывает про свою стаю.
Воровать у своих Тэхен не намерен. Будь он голоден хоть чуточку больше — с удовольствием поразмышлял бы над этим философским вопросом. А пока он просто соображает, где в городе ближайший супермаркет.
Он идет в город. Впервые за три месяца. Один, без хенов. Без защиты.
Мысль об этом сбивает с толку, больно ударяя по голове. Красным горит: «нельзя» и по какой-то странной причине звучит голосом Хосока. «Нельзя» прошибает кончики пальцев током. «Нельзя» заставляет сомневаться в каждом своем шаге. «Нельзя» все так же заставляет дрожать от страха.
А еще, каждое «нельзя» тихо шепчет на ушко: можно.
Рассвет застает Тэхена сидящим в окошке раскрытой настежь палатки и нежно играется с пшеничными прядями. Солнце стало очень похожим на людей: не поймешь, то ли оно приластит тебя, то ли сожжет в следующую же секунду. Тэхен моргает пару раз, но только для того, чтобы разодрать слипшиеся от бессонной ночи веки.
Он встает как-то скомкано, закидывая за плечи небольшой рюкзак, в котором у него только самое необходимое: куртка, трехлитровая бутылка воды да спальник, хотя парень очень сомневается в нужности последнего. Выйдя за пределы лагеря, Ким молится лишь о том, чтобы его не заметили хены.
Не заметили. Сейчас время дежурства Чимина, а его палатка находится в противоположном от Тэхена конце лагеря. Если говорить честно, Ким плохо помнит, куда надо идти. Но точно знает, что если следовать вперед, перпендикулярно реке, но упрешься в огромную эстакаду. Широченное шоссе, которое заметит даже слепой. А там и город недалеко, всего километров пять.
Юноша в очередной раз спотыкается о сухие коряги, заполонившие лес с недавнего времени. Деревья будто отчаялись найти воду под землей и решили вылезти наружу. Но и здесь их ждало не меньшее разочарование.
Продравшись через плющ, Тэхен наконец почувствовал под ногами твердую почву. Асфальт пока не очень сильно нагрелся, но над ним дрожало горячее воздушное одеяло. Крошка скрипела под ногами чересчур громко, оглушительно. Наконец, Тэхен поднял глаза от ботинок и посмотрел вперед.
#nowplaying
DAY6 - I Need Somebody
(//on_repeat//)
Огромные полчища машин, громоздившиеся друг на друге в некоторых местах; изжареннные до состояния скелетов трупы; и огромный солнечный диск, усмехающийся с оранжеватого небосвода.
Так вот он какой, апокалипсис.
Парень и не думал даже, что все это может выглядеть так. Теперь понятно, почему Хосок шел в обход этого места. Пусть и лесами, в пять раз медленнее, но им удавалось не видеть этого. А Тэхен больше не хочет убегать.
Он делает шаг по бетонному покрытию. Еще один. И еще. И все это кажется таким до невозможности простым, что через несколько секунд парень почти что несется вперед, рассекая сухой утренний воздух. Портфель больно бьется о спину, попадая по сжимающимся в болевой судороге мышцам, но Тэхен все бежит и бежит.
Сейчас он понял, что бесцельно тратил свою жизнь последние два с половиной года. Как и все они, заложники этого чертового колеса: поиски пропитания, постройка укрытия, защита от монстров. И бессонные ночи на посту. Думал ли Тэхен, что бессовестно оставил друзей? Нет. Ведь там были Чимин и Хосок, они достаточно взрослые и хитрые, чтобы выжить. И защитить Юнджи, которая, кажется, и оружие-то никогда в руках не держала.
А еще Ким думал о том, насколько же близко к поверхности его поступков лежит идея о самоубийстве. Оказывается, так близко, что вот-вот порвет тонкую пленочку разумности. Уже на полпути к городу Тэхен целиком и полностью осознает, чем грозит ему эта вылазка и чем по сути своей она является.
Последний рывок.
Но перед чем?
Киму надоело так. Он, безрассудный, идущий на верную смерть и уж точно свихнувшийся окончательно, держит в голове полностью осознанное, взвешенное решение. Он либо найдет то, что перевернет эту жизнь с ног на голову, либо все потеряет.
Все, кроме самого себя.
Он вступает в город.//
//Чимин, сидя на своем месте, видел, как спешно ускользает из лагеря Тэхен. Товарищеский дух говорил остановить того, вразумить, потому что судя по полупустому рюкзаку, Ким планировал уйти и не вернуться. Но остатки человеческого лишь тихо просили оставить младшего одного. И Чимин не смел ослушаться. Если бы человек хотел жить, он бы сделал для этого все.
— …Чимин, нет, постой, не бросай меня. Они же убьют меня. Пожалуйста, Чимин, помоги, я больше не могу, — Туен отставал уже на несколько шагов, и расстояние между ребятами увеличивалось с каждым бешеным скачком Чимина и одновременно измученным, задыхающимся передвижением ног его друга.
Чимин ни на йоту не сбавил скорости. Он и не думал о том, что может затормозить, остановиться хоть на секунду. Все решает один миг. И этот миг Чимин потратить исключительно на то, чтобы вырваться вперед, из когтистых лап гонящихся за ним чудовищ.
Сзади послышался треск костей. И Чимин знал, что это означает:
слабым больше нет места в этом мире
А умирать Пак уж точно не планирует.
Он медленно поднялся со своего места и пошел к реке: умыться и привести в порядок мысли. По пути парень неслышно проговаривал свою любимую мантру: «выживает сильнейший».
Но во снах его каждую ночь преследовал Туен. Который больше не просил о помощи. Туен, которого Чимин, как ни пытался, так и не мог спасти: монстры просто неслись мимо Пака, задевая того своими грузными телами, оставляя позади себя лишь маленькую кучку костей и плоти. И Чимина, который теперь, в общем-то, ничем от нее не отличался.
Найти живых было невозможно: все люди, ходившие отныне по земле, были мертвы, и каждая клеточка их общей на всех души дышала и жила только одной идеей:
«Хочешь жить — сопротивляйся».
***
