***
— Какие планы, Глеб? — спросил Вадим перестраиваясь в длиннющий пробке. — Отдохнуть от тебя, — уткнувшись в телефон сказал Глеб. — От нас, ты хотел сказать? — спросил Вадим, показывая глазами на Стасю, сидевшую сзади. — Ото всех, — Глеб посмотрел в окно. Ему казалось, что они едут уже целую жизнь и никак никуда не приедут. Может из-за пробки, а может и сам Вадим специально ехал медленно и заехал в этот затор. Все произошедшее, казалось, никого особенно не заботило. Все были свободны, кроме Глеба. Вадим хоть и женат, но жена никогда в его дела не лезла и лишних вопросов не задавала. Стася, насколько Глеб знал, тоже не была чем-то связана. Глеб знал, что он предатель только телом. Однако и этот факт его теперь гложил. И он не собирался его скрывать от Диты. Глеб точно знал, что про измену в «Волене» он ей расскажет, и не потому что вдруг стал благородным, честным и все в этом роде, а потому, что если не расскажет он, то расскажет Вадим. Простит она его или нет, это был другой вопрос. Он надеялся, что простит… — Останови здесь, Вадим, — сказал Глеб, ему надоела эта поездка и от общества брата он устал. Сейчас в нем был переизбыток Вадима до тошноты. — И как ты до дома доберешься? — спросил Вадим. — Разберусь как-нибудь. На метро, — ответил Глеб, застегивая куртку. Вадим остановился у обочины, и Глеб дернул за ручку. — У тебя выступление в субботу, не набухивайся! — крикнул Вадим брату вдогонку. Но Глеб уже хлопнул дверцей и слышать ничего больше не хотел. Накинув капюшон на голову и засунув руки в карманы, Глеб пошел в сторону метро. Вадим проследил за ним взглядом и закурил. — Ну, что? К тебе? — повернув голову к Стаси, спросил Вадим.***
Спустившись в метро, Глеб зашел в вагон и усевшись закрыл глаза, прислонив голову к поручням. В метро он ездил нечасто, но сейчас под его настроение оно как никогда подходило. Да и здесь его почти никогда не узнавали, на его памяти раза два, что тоже устраивало Глеба. «Как умирают вагоны нью-йоркского метро», — почему то вспомнил Глеб где-то прочитанное. Путь домой лежал через магазин. Зайдя в квартиру, Глеб в чем был прошел в студию и лег на диван. Он достал телефон и, прежде чем отдаться в руки вечно пьяному Дионису, написал: «Вернись ко мне, Дита!»***
Дита чувствовала, что что-то происходит, что-то нехорошее. Она не могла определить, откуда взялось это чувство. Но настроение Глеба передалось и ей и, кажется, она тоже заболела, болела голова и аппетита совсем не было. Глядя на мать, которой врачи поставили диагноз «Острый бронхит». Дита думала, что пожалуй мать чувствует себя лучше, чем она сейчас. Дома ничего не изменилось. Все было как в детстве. Только обстановка поменялась в соответствии с реалиями современности. Мать как и обычно никаких особенных эмоций к ней не проявляла. Сказала только, что вроде как она стала очень худая. Были разговоры про работу, про Москву, про все ненужное. Мать даже зачем-то спросила про Андрея, как он поживает и общается ли она с ним. Дита честно ответила, что ничего про него не знает и не общается. Дита думала, что болезнь матери, пусть и ее серьезная, как-то изменит ее к ней отношение, но мать даже не прикоснулась к ней ни разу, не обняла, не погладила по руке, не сказала: «Как ты доченька? Как живется тебе в этом мире?». Дита и сама готова была упасть к ее ногам и плакать до утра, рассказывая про свою жизнь, но вечный страх перед этой женщиной не давал ей это сделать. Они сидели на кухне, как чужие люди, не связанные ни кровью, ни общим прошлым, а не виделись они почти три года… Ночь, фонари светили в окно, освещая беспорядок в комнате. Глеб лежал на синем диване, кое-как раздевшись и раскидав вещи в разные стороны. Перед ним на полу стояла полная до краев металлическая пепельница и несколько пустых бутылок из-под крепкого алкоголя. Сон был беспокойным, он то вздрагивал, то просыпался и опять погружался в противный, липкий сон, как будто кто-то душил его и он никак не мог понять кто, он пытался убрать руки незнакомца со своей шеи, но получалось так, что эти руки оказывались его собственные. Неожиданно сон изменился. Он как будто уже в «Тоннах» на концерте. И чей-то мужской голос из зала кричит: «Глеб! Поехали на рыбалку!». Затем все исчезает и появляется хрустальная вазочка, а в ней плавает маленькая золотая рыбка. Чья-то рука хочет ее поймать, но рыбка уворачивается и скользит между пальцами горе-рыбака. Потом кто-то в ярости толкает вазочку и она вдребезги разбивается об пол. Переливаясь чешуйками, рыбка прыгает в лужи воды и стекла, глотая ртом воздух.