Танцы на стёклах

      Говорят, что Пожиратели – не люди, не могут любить, не могут сочувствовать, жалеть и не чувствуют боли, душевной. Но мир был бы не тем, если бы не делал исключений. Всегда есть исключения, даже в самых порой строгих правилах возможно найти лазейку. Драко Малфой буквально подрывается с кровати, соскакивая с неё в панике. Альфа загнанно дышит и бегло оглядывает комнату, в попытке зацепиться взглядом хоть за что-нибудь. Кажется, он что-то потерял и эта потеря не просто – она сложно и больно. В грудной клетке, где-то рядом с солнечным сплетением, что-то тянуло и ныло, словно рана пыталась затянуться, но наступал новый день и всё начиналось по новой. Драко озлобился, с силой ударив себя по груди. Как же ему надоело терпеть это, надоело быть уязвимым и потерянным. Он будто не там, не здесь, он словно нигде! Он совершенно один в этой больной пустоте. Альфа собирается, треплет свои волосы, а затем аккуратно приглаживает. Такая легкая небрежность, подчеркивающая его красоту, легкая и совершенно идеальная. Сегодня внеочередное собрание Пожирателей, Сами-знаете-кто решил раздать новые указания, потому что что-то идет не по плану. Малфой-младший надевает пиджак, застегивает на одну пуговицу и источая уверенность, выходит из своей комнаты, тут же встречаясь нос к носу с отцом. - Здравствуй, отец. – Коротко чеканит Драко и учтиво склоняет голову, его тошнит от этой притворности, но вся его жизнь – притворность. Он обманывает, его обманывают. Все лгут, а где искренность – там беда. - Драко, я хотел поговорить с тобой. – Люциус мнется немного на месте, что выглядит настолько нелепо и непривычно, что Драко ухмыляется. Им не о чем разговаривать, отец потерял свой авторитет и теперь не имеет права даже смотреть в глаза сыну, чего он, кстати, и не делает. - Найди тех, кто захочет говорить с тобой. Отец. – Малфой-младший снова сдержанно кивает и проходит мимо, спускается по лестнице в главную залу, чувствуя при этом спиной тоскливый и прожигающий взгляд отца. Строгие и ровные колонны, твердые и холодные ступени, всё серое и безжизненное, под стать им всем. Когда альфа был маленьким, ему часто казалось, что в доме можно потеряться, часто прятался и был заметен лишь по запаху или белобрысой голове, что торчала из-за углов. Теперь же, и потолки не столь высоки, и огромные окна не так пугают. Он всё ещё слишком мал для этих стен, и с удовольствием бы затерялся среди колонн, нашел бы укромный уголок, но это невозможно. Шаги Драко тихие, осторожные и в то же время уверенные. Он больше не боится, страх больше не душит его и не зажимает в тиски. Правда, дышать стало сложнее, чего-то настойчиво не хватало в воздухе, какого-то маленького дуновения, незаметной легкой нотки. - Наш молодой Альфа, Драко Малфой, решил почтить своим присутствием. – Гадко и нараспев, тянет Тёмный Лорд. «Паршиво же ты выглядишь!» - фыркает про себя молодой парень, игнорируя слова Волан-де-Морта и присаживается на свое место. - Что ж, видимо Драко сегодня не в духе, какая-то омега отказала ему в любовных утехах. – Лорд не унимается, смеётся и все разом подхватывают его, по залу разносится гогот пожирателей смерти, противный, удушающий. Малфой предпочитает молчать, лишь кривится в легкой улыбке, отдавая тем самым дань - он оценил шутку. - Мой Лорд, что нам делать с мальчишкой? Говорят, что они обокрали Гринготтс. – Один из пожирателей подал голос, почти не поднимая головы. Затравленный, полностью подчинившийся, истинный – Пожиратель, без души, без чувств и страха, лишь слепое преклонение и обожание. По нему сразу видно, бета! Без запаха, без смысла, без собственных мыслей. И нет, не все беты такие, лишь некоторые, которые выбирают подчинение, всецелое порабощение сущности и духа. Тёмный Лорд обожает играться с омегами, давит на них своим фоном, полностью поглощая, но и вот такими бетами не пренебрегает. Так они вернее ему служат, будто рабы или игрушки. Сам-знаете-кто смотрит на бузинную палочку в своей руке и даже не подозревает, что её истинный хозяин сидит сейчас здесь, за этим столом. И ему бы убить его, завладеть ею полностью, но кто-то оказался умнее, успев во время догадаться и просчитать несколько шагов наперед. - Пора готовить армию, дорогие мои! Пора убить Гарри Поттера! Пора показать этому миру, кто его владелец по крови, если не по праву! – Волан-де-Морт кричит, поднимая руки вверх, размахивает палочкой и скалится. Ему скандируют, улыбаются, кивают, с ним полностью согласны, они пойдут ради него на любую смерть, на пытки пойдут, собственноручно отдадут себя на съедение. - А для тебя, наш молодой альфа, у меня будет особенное задание. Я хочу, чтобы именно ты привел ко мне Гарри Поттера, я хочу, чтобы ты сломал его, подчинил, заставил его умолять о пощаде и ползать в твоих ногах. В груди что-то неприятно кольнуло, но было настойчиво проигнорировано. Драко не помнил почему так сильно ненавидит Поттера, но то презрение на первом и последующих курсах, будто испарилось. Теперь осталась чистая ненависть, не пылающая, не раздирающая душу. Такая ненависть была тихой и спокойной, почти что равнодушной, расчетливой. Ему прямо сказали – подчинить, заставить умолять, ползать на коленях и он это сделает, а затем спасет этого очкастого, это гриффиндорское недоразумение. Потому что это не их война, и зло – не они, зло – прямо здесь и сейчас, прямо перед ним, скалится, щурится, смеётся, а в глазах впервые плещется еле заметная паника и страх. Волан-де-Морт допустил ошибку, оступился, забыв, что в этой партии нужно быть предельно осторожным, эту партию не выиграть лишь с помощью слепого подчинения и одержимости. - Не боишься замараться о бету, ещё и полукровную, а, Драко? – Один из Пожирателей альф, скривился и ухмыльнулся, сверкая черными глазами. Малфой-младший лишь слегка приподнял уголки губ, повернулся к нему и распространяя свой фон, сжал кулаки. Оба рыкнули друг на друга, оскалились и тяжело задышали, чем изрядно повеселили Тёмного Лорда. - Убивать друг друга будете после того как мальчишка будет мёртв! – Вдруг гаркнул Сам-знаете-кто и альфы успокоились. Мысленно Драко уже представлял, как будет сладко видеть Поттера, который ползает перед ним на коленях. Почему-то в груди вновь заныло и неприятно кольнуло, на этот раз Малфой не оставил это без внимания, но предпочел отложить на какое-то время. - Свободны! – Волан-де-Морт взмахнул палочкой вновь и Пожиратели в миг растворились, превращаясь в чёрный дым.

***

Солнце утонуло в океане. И на небе взошло две луны. Люди за затменьем наблюдали, Боясь внезапной темноты. Мир застывал в глазах, Земля трещала под ногами. А солнце меркло под водными слоями, Создавая блики на волнах. Чудовища тогда со дна всплывали, И люди в панике от них сбегали. Но жаль, что их сбивала темнота... И прямо в пасть они так быстро угождали. Конец был очень близок, и для всех - Всё это стало катастрофой! Последним на Земле их днём, Когда для меня всего лишь сном - Таким бредовым и безумным.

      Гарри стоял посередине Мира и наблюдал за тем, как всё рушилось. Земля трещала, проваливалась куда-то, уходила, ускользала из под ног и из глубины на парня смотрела лава, жидкая, обжигающая. Где-то позади раздался слишком знакомый голос: - Поттер! Волшебник резко обернулся и на секунду буквально задохнулся, хотел бежать, хотел руку протянуть и спасти, но земля рассыпалась под ногами альфы и последнее, что он увидел, как этот надменный, всю жизнь хмурый парень, улыбается и одними губами произносит: «Love you» И падает вниз. И тонет. Сгорает заживо.       Гарри кричит так, что голос срывает, пугая всех вокруг. Приходит в сознание только тогда, когда Гермиона уже со стаканом наколдованной воды сидит подле него и смотрит испуганными глазами. Рон рядом стоит, потирает заспанные глаза, пытается приглядеться. - Гарри, что случилось? Что тебе снилось? Опять Он? Ты что-то видел? – Девушка подносит стакан к пересохшим губам друга и Поттер хватается за него, как за спасательный круг, глотает жадно, осушая до дна. Ему слишком жарко, слишком трудно дышать и говорить. Но он произносит первое слово после пробуждение, получается не так, слишком хрипло, криво и безумно. - Драко…он упал, он сгорел заживо…прямо на моих глазах. Конец всему, солнце упало в воду, всё погибло. Всё исчезло. Рональд и Гермиона хмурились, силились понять, но больше было похоже на бред. Это всего лишь кошмар. Очередной кошмар. - Гарри, тихо-тихо, - омега гладит парня по спине, аккуратно похлопывая ладонью по мокрой от пота майке и тихо шепчет на ухо, - всё хорошо, мы справимся. Он справится, ты тоже и мы все. Голос Грейнджер как всегда по матерински заботливый, успокаивающий, но к сожалению, успокоиться быстро не получится, не в этот раз. Утром им предстоит наведаться в Гринготтс, и они совершенно не знают, чего ожидать. Крюкохват не тот, кому можно доверять и он запросил слишком огромную плату, непосильную, неподъёмную. - Я…пойду прогуляюсь, а вы ложитесь, у нас впереди тяжелый день. – Гарри откашлялся, прохрипел себе под нос и не глядя на друзей встал с кровати, оделся и вышел из комнаты, вышел из дома, снова и снова возвращаясь к воде. У них нет четкого плана, есть лишь оборотное зелье, палочка Беллатрисы и гоблин, которому сложно доверять. Но это единственный шанс найти ещё один крестраж, сделать Волан-де-Морта слабее. Не шанс на победу, но хотя бы на выживание. Волшебник потирает лицо руками, касается подушечками пальцев шрама на лбу, прорисовывает молнию и тяжело выдыхает. Второй день что-то ноет в груди и не дает покоя, какая-то струна натянулась, грозясь вот-вот лопнуть от напряжения. Гарри знает, что дело в альфе, что это из-за него. Но что же такого произошло, что теперь ему ещё холоднее, чем раньше? Волшебник морщится от холодного ветра и тут же покрывается гусиной кожей, зубы начинают стучать, а органы внутри дрожат. Так бывает, когда холод пробирается под кожу. Сейчас бы уткнуться носом в шею Драко и вдохнуть запах альфы, успокоиться, расслабиться, наконец, в его руках. Но не позволительна эта роскошь, Гарри не имеет на это право. Он должен держаться из последних сил, стараться быть сильным, несокрушимым. И даже если, весь мир покатится к чёрту, он обязан сохранять здравый рассудок.

***

      Гринготтс встречает ребят привычной тишиной, нарушаемой лишь клацаньем ногтей по кнопкам счетных машинок. Гоблины сосредоточены, как и всегда, увлечены подсчетами и перепроверкой, создают видимость занятости, но прекрасно всё подмечают, временами принюхиваясь. Гермиона, обращенная в Беллатрису чувствует себя неуверенно, идет, шатается, отвыкшая от каблуков. Волнение наперебой с жутким страхом впиваются в горло, «пожирательница» подходит к стойке. Говорит не впопад, блеет что-то неподобающе её персоне, чем и вызывает подозрения. Зал внезапно затихает, клацания прекращаются и заинтересованные взгляды устремляются в её сторону. Грейнджер готова душу Мордреду продать, только бы не проходить через это снова. Та, что оставила на ней метку, что смотрела безумно и рычала прямо в лицо, облизывалась страшно, принюхиваясь к крови – Беллатриса Лестрейндж – Гермиона Грейнджер. - Я. Хочу. Посетить свой сейф! – Наконец-то собралась омега и вздернула подбородок, тяжело задышала. - Подтвердите свою личность, мисс Лестрейндж. – Тянет гоблин, облокачиваясь на мощную стойку и с прищуром, вглядывается в «пожирательницу», которая обычно входит, открывая дверь чуть ли не с ноги. Глаза, как большие черные бусины заглядывают прямо в душу и кажется, видят всё. Но они были бы совершенно безумными, не найдись у них запасного плана. Гермиона достает палочку и наставляет на гоблина, внезапно меняясь в лице. - Этого достаточно? – В неё будто вселилась сама Беллатриса, омега почувствовала такую странную власть и желание, которое раньше никогда не испытывала. И она бы обязательно испугалась, потому что рядом стоящий Рон сдерживал себя как мог, чтобы не зарычать на девушку. Ему не понравилось такое изменение, потому что запах изменился на мгновение, ударил по ноздрям. Что это было? - Прошу, мисс Лестрейндж. Они наконец-то проходят в шахту и Гарри выдыхает заклинание одурманивания на того самого гоблина. Дальше их поведет Крюкохват. Внутри всё сворачивается от страха, он замечает неловкое молчание друзей и ехидную улыбку Крюкохвата. - Кажется, юная мисс Грейнджер подхватила болячку? – Гоблин ставит фонарь в вагонетку и обеими руками просит своих юных волшебников погрузиться, наконец. - Что ты имеешь в виду? – Рональд хмурится, руки потеют, из-за чего ему приходится перекладывать палочку из одной руки в другую. – Гарри, Гермиона, о чем он говорит? Что это было? Я почувствовал, как твой запах на секунду изменился. Поттер молчал, уж его-то точно нельзя было назвать прилежным учеником, такие вопросы вводили его обычно в ступор. Но Гермиона потупила взгляд, а затем решительно запрыгнула в вагонетку, все последовали её примеру, хоть и продолжали ждать ответ. Сейчас было не время и не место, но когда Рона это останавливало? - Гермиона… Девушке было плохо, её мутило, а метка на руке горела огнем, впервые после того дня. Рон всё нудел и дышал прям над ухом, что неимоверно начало раздражать. Неужели нельзя подумать об этом позже? - Рональд, не сейчас! – Рычит девушка и вагонетка трогается с места, унося волшебников дальше и глубже, в самые недра Гринготтс. Гарри сжимает ладонь друга крепче, взглядом умоляя, что они разберутся с этим чуть позже. Для начала им нужно выбраться отсюда, желательно, с крестражем и живыми. Весь волшебный мир переворачивается с ног на голову, а Гринготтс всё такой же, таинственный и неприступный, полный внезапных витиеватых поворотов и своих секретов, страшных секретов. Трое волшебников и два гоблина летят по рельсам, въезжают во внезапно появившейся водопад и тут же падают вниз. Летят будто бы вечность, каждый думает о своем, но мысль о смерти посещала всех одинаково. Смерть – прекрасный выход, но слишком простой, поэтому не для них. «Ведь смерть – дело одинокое»