Прежде, чем погаснут звёзды

Когда Калеб вышел на освещенный лестничный квадрат, его уже ожидал брат, замеревший, словно мрачное и недовольное изваяние. Заметив его кислую физиономию, старший Дэвуа предпочел разрядить эту безызвестность своей скромной коллекцией издевок. — Ты пугаешь меня, брат. Последний раз я видел подобное выражение лица у человека, у которого несколько месяцев не было перепихона с живым сородичем. Ты бы пригласил ту рыженькую, на случай если запылились твои резервные мощности. На что Аро лишь криво усмехнулся. Он вообще выглядел как-то угловато и кривовато, облокотившись о перила лестницы. Шуточки ниже пояса были, пожалуй, единственной областью, в которой Калеб был безвозмездно хорош. Каждую, даже самую незаурядную безделушку, он мог обратить в предмет пошлости и похабства. И Аро не нужно было быть дураком, чтобы понять, что скрывается за напущенной небрежностью брата. Он никогда не терпел критики в свой адрес, какой бы рациональной она не казалась. Просто существуют такие люди, которым проще пустить себе пулю в лоб, нежели признать свое глупое упрямство. — Мама с папой, видимо, плохо постарались в процессе моего зачатия, раз уж теперь я обделен женским вниманием и не сплю с каждой первой попавшейся женской особью, в отличие от тебя, брат. В затаившемся холле его слова звучали нежелательно громко. Калеб заметно напрягся, догадываясь, к чему клонит Аарон, который, казалось, сильно желал, чтобы Эри имела возможность услышать их разговор. — Думаешь, что, повысив голос, ты сможешь вывести неосведомленность Эриел на чистую воду? — Калеб чуть наклонился к брату, негромко проговаривая каждое слово. Ему была знакома подобная резкость Аарона. Он и сам порой не понимал, откуда в этом, ещё менее серьёзном, чем он, парне, способна развиваться эта странная слабость к справедливости. — Нет, — спокойно парировал Аарон. Единственное, что он ценил в подобных нравоучениях, было его спокойствие. И спокойствие Калеба. Вообще, все Дэвуа отличались неподдельной сдержанностью и холодностью. Порой Аро не понимал этой семейной особенности, ведь по бездвижному выражению лица не поймешь ни о чем человек думал, ни что он чувствовал. Ты словно общался с мраморной стеной, которая иногда вставляла свои мудрые пять копеек. — Тогда давай спустимся вниз, дабы не вызывать лишних подозрений, — беспечно бросил Калеб, легонько подтолкнув брата к лестничному пролёту. — Мне стоит волноваться о том, что ты скинешь меня с лестницы? — Конечно же, нет. Ты не настолько достал меня, чтобы я избавил себя от твоего назойливого присутствия, — с улыбкой на губах ответил Калеб, преждевременно надеясь на исход этого ничего не значащего разговора. — И на том спасибо. Знаешь, приятно сознавать, что только я в этом доме не ведусь на твою приторную ложь, — небрежно бросил Аарон, спускаясь с лестницы и ступая в такт с поступью Калеба. — Порой хорошая ложь укрепляет взаимоотношения между влюбленными. Ну, а если серьезно, то в моих же интересах оберегать Эриел от ужасной правды. Я как никак состою в отношениях, — лил воду Калеб, вальяжно протягивая слова.  — Так выйди из них, чтобы избавить этих влюблённых ото лжи! —повысив голос, воскликнул Аро, достигая последней ступеньки. Калеб сбегал с лестницы вслед за братом, унося этот разговор в гостиную, где до Эриел не донеслось бы ни звука из этой беседы. — А что, если мне нравится играть роль серийного любовника? Может, у меня фетиш на сердце моей невинной Эри, которая в каждую мою ложь готова верить, как в теорему Пифагора? — Серийный любовник! — передразнил Аро. — Не сам ли ты самодовольно загонял, что отношения созданы для душевного постоянства? Так вот тебе постоянство. Зачем ты его так похабно насилуешь своими похождениями? Это самое слово, как «похабничество», давно уже ожидало старшего Дэвуа. И сейчас он самодовольно был готов выплеснуть их наружу, дабы вызвать в душе брата ещё большее негодование.  — Разве тебе самому никогда не хотелось, будучи состоящим в отношениях, прогуляться налево? Когда ты разделяешь свое одиночество отношениями, даже живущая по соседству одинокая разведенка манит, как кусок аппетитного стейка. Хочешь рационального объяснения? Хочешь правды? Поверишь ли ты, Аарон, что это мой животный инстинкт, который автоматически активируется, когда пресечение верности доставляет истинное удовольствие? — Но почему от этого должна страдать она? — на этих словах Аро махнул рукой в сторону второго этажа, где ничего не ведающая Эри натягивала свое белье. — Так разве она страдает? — взгляд синих глаз насмешливо уставился на Аарона. — Больше чем уверен, что, спроси ты сейчас ее о её же страданиях, она беспамятно пролепечет, что жизнь прекрасна. — Оно и понятно, ведь ты ей уже набросал столько пыли в глаза, что она напрочь ослепла! Калеб прищурился. Синева его глаз то горела озарением, то смеялась презрением. Аарон был озадачен. И черт пойми, что у этого Калеба на уме. — Кажется, теперь до меня дошло. Ты хочешь стать тем, кто поможет ей прозреть. — Нет. В один прекрасный день ты сам устанешь от этой слепоты и выбросишь ее, как тряпку. Когда-нибудь её наивная любовь начнёт вызывать в тебе лишь неподдельное отвращение, — Аарон перевёл дыхание, вглядываясь в холодный взгляд брата, в котором, кроме как полной сосредоточенности и равнодушия, больше ничего не было. Ни понимания, ни совести, ни насмехательства. Брат просто слушал его как умный пёс, который после этого разговора помчится прочь, заприметив очередную аппетитную косточку. — Ты не создан для постоянства, Калеб, так освободи от этого бремени как себя, так и Эриел. Калеб молчал. Теперь-то для него все стало ясно. Хотя, все ему было ясно задолго до этого. Ещё в тот самый первый раз, когда Аро начал свои баллады-намёки об уважительном отношении к Эриел и рекомендовал Калебу всячески скоординировать его поведение. К тому же его бессмысленное приухлестывание за рыженькой подругой Стоукс наводило на определенные мысли. Что может быть лучше, если не новая отдушина для мужского сердца, страдающего от безответной любви к девушке брата? Аро был сильным мальцом, терпения и решимости у которого было предостаточно. Хотя, опять же, если он такой решительный малый, то почему все эти месяцы он безмолвно страдал от своей привязанности к Эриел? Ответ до абсурдности прост — никто и не осмелится разбить сердце наивной девушки, грубо кинув правду в глаза. При всем при этом можно запросто остаться в дураках, выставив себя героем, стремившимся разрушить чужое счастье. А Аарон не был дураком, чтобы претендовать на сердце Эри, когда та слепо боготворит старшего брата. Аарон знал, что рано или поздно ее lovestory с Калебом подойдет к концу. Вопрос лишь был только в том, как оно произойдет. Выдержит ли ее дражайшее сердечко подобного разрыва? Не подумайте, что Аро намеривался удачно подхватить униженную и оскорбленную Эриел — на такую мерзость даже он не был готов. Просто когда наступит тот злосчастный момент, он будет рядом. Вот и все. — У тебя есть привычки? — негромко спросил Калеб. Его встретил полный непонимания взгляд. — Не понял. — Я спросил, есть ли у тебя привычки. — Если ты о том, что я хожу в туалет с телефоном, то да. Калеб беспомощно закатил глаза. Аарон такой Аарон. Пару минут назад он разглагольствовал как представитель сообщества по защите монашек, а теперь как беспардонный ребёнок делится своими крутыми секретами. — Допустим, я тебя услышал, — на лице Калеба нарисовалась издевательская усмешка.— Так вот теперь представь, что она моя привычка. Захочешь ли ты поверить в это или нет, но мне нравится, что рядом есть человек, который безоговорочно верит мне и боготворит меня, несмотря ни на что. — Только потом не устраивай истерик, если и она отвернется от тебя, — беспечно парировал Аро, заворачивая в сторону кухни. Не успел он сделать и пары шагов, как по холлу пронесся громкий звонок телефона. — Если ты так хотел мою девушку, то мог просто попросить! — издевательски бросил Калеб, приземляясь на мягкий диван и запуская подушку в Аро, когда тот отправился в холл. Стеганая материя прилетела в спину Аарона и тот, громко выругавшись, ответил на голосящий телефон, с трудом разбирая хрипловатый голос отца.