Отдохни, Дазай

      Это была их третья зачистка за последнюю неделю. Чуя продолжал упорно таскать с собой Дазая, мотивируя это тем, что Мори ему отпуска не давал. Осаму был готов поклясться, что Огай сделал это намеренно. Не то чтобы расточитель бинтов особо возражал. Просто это было слегка подозрительно. Очередная мелкая банда, достаточно наглая и, очевидно, лишенная мозгов, чтобы втихаря проворачивать свои темные делишки на территории Портовой Мафии. Слишком наивно было думать, что они смогут остаться незамеченными и выбраться живыми. Мори быстро донесли, что кто-то толкает низкосортные наркотики типа экстази в ночных клубах Йокогамы. Несколько смертей только за последние выходные. Кто-то падал замертво прямо на танцполе от остановки сердца, кто-то подыхал в туалете в луже мочи и собственной блевотины. Эти смерти золотой молодежи наделали слишком много шума и привлекли внимание полиции. Огай такие вещи не прощал никогда.       Логово новоявленной банды находилось где-то в районе заброшенной фабрики и складов.       — И почему именно мы должны этим заниматься? — заныл Дазай. — Разве такие рядовые зачистки не прямая обязанность Черных Ящериц?       — Завали! Бесишь, — рычит Чуя, привычно раздражаясь и затягиваясь сигаретой. — Хироцу, Гин и Тачихара сейчас сопровождают Огая на встречу с деловыми партнерами, обеспечивая его безопасность.       — Что-то слишком много деловых поездок и встреч в последнее время, — чуть слышно ворчит Осаму, явно недовольный тем, что его выдернули из теплой постели и заставили тащиться в такую дыру.       — Ты чем-то недоволен, вешалка для бинтов? — угрожающе скалится рыжий мафиози. — К тому же, мы вдвоем здесь быстрее управимся.       Дазай совершенно спокоен, когда Чую окружает шайка головорезов. Эти помойные шавки не представляют, на кого посмели тявкать. Осаму нравится наблюдать. Ему всегда доставляло удовольствие смотреть, как его напарник убивает. Это по-своему красиво и чем-то напоминает завораживающий танец смерти. Отточенные быстрые движения и четкие удары, вырубающие противника. Чуя двигается неуловимо быстро, в этом обманчиво-хрупком теле скрыта сила и невероятная ловкость. Не зря Чуя — лучший боец Портовой Мафии. Эта грация опасного хищника невольно притягивает взгляд. В голубых глазах горит азарт, а вихрь рыжих волос напоминает живой огонь. Накахара с легкостью перерезает глотки сразу трем противникам. Карминные капли, словно кровавый дождь, стекают по мраморно-белой коже, пачкают рыжие волосы, придавая им насыщенный алый оттенок. Чуя прекрасен в своей жестокости. Огненный демон, живое воплощение ярости и порока.       — Эй, вешалка для бинтов! Помочь не хочешь? Смотри, там еще мусора собралось, — яростно рычит Накахара, взглядом указывая в сторону склада.       — Ты и без меня неплохо справляешься, Чуяя~, — даже в такой ситуации Осаму не может удержаться, чтобы не дразнить своего вспыльчивого бывшего напарника. Бывшего ли? Дазай без страха активирует Смутную Печаль, за последнее время, благодаря рыжему мафиози, он в совершенстве научился Управлению Гравитацией.       Фигура Осаму словно подсвечивается алым сиянием, а по всему телу разливается сила и адреналин. Ему нравится видеть шок на лицах своих врагов, когда он отрывает их от земли и буквально бросает в ближайшую стену. Их кости и позвоночник ломаются с громким звуком. Несчастные падают на землю, словно сломанные куклы, застыв с неестественно вывернутыми руками и ногами. Дазаю нравится пробивать одним ударом грудную клетку противника и вырывать из груди сердце, сжимать его в руках, еще трепещущее и живое, глядя в полные ужаса глаза своей жертве, пока она оседает к его ногам, захлебываясь собственной кровью.       Дазай всегда завидовал Чуе — его способность позволяла ему с легкостью проделывать подобное. Сжимать трепещущее сердце в своих руках поистине бесценно. Ощущение абсолютной власти над чужой жизнью и смертью вызывало настоящую эйфорию. Они стояли среди изуродованных трупов и искореженных зданий. Над землей струился холодный туман, а воздух был пропитан запахом крови. Чуя был абсолютно прав в одном: ничего не изменилось, даже так они остаются Двойной Тьмой — самым опасным дуэтом в истории Портовой Мафии.       — Чуя… — в голосе Осаму слышится мольба. Аквамариновые глаза насмешливо-вызывающе глядят в глаза цвета виски, видя в них бездну неприкрытого голода и откровенной похоти. Осаму толкает Накахару к ближайшей стене, и рыжий эспер тихо матерится, когда его голова встречается с холодным камнем, а шляпа летит в грязь. Дазай вжимает его в стену собственным телом, не давая возможности прийти в себя и оттолкнуть. Вылизывает лицо и шею, жадно слизывая капли крови горячим языком, ластится и жмется, словно блудливый кот к своему хозяину.       Рыжий мафиози не позволяет Дазаю долго своевольничать. Запускает руку в мягкие каштановые волосы, пропуская их сквозь свои длинные пальцы, отвлекая этой обманчивой лаской, а затем резко дергает, отцепляя от себя недовампира-суицидника. Брюнет недовольно шипит от боли, но предусмотрительно не дергается, ощущая стальную хватку в своих волосах. Чуя усмехается, видя совершенно расфокусированный взгляд Осаму. Дазай продолжает неосознанно тереться и вжиматься в его тело. Накахара отчетливо ощущает каменный стояк бывшего мафиози. И когда только этот проклятый суицидник успел так возбудиться?       Чуя вновь притягивает к себе Осаму, целует влажно и грязно, подчиняюще, словно демон, стремящийся заклеймить желанную душу. Мстительно кусает губы брюнета, когда Осаму пытается перехватить инициативу, целует исступленно-страстно, толкается горячим языком в призывно открытый рот, сплетая его с языком Дазая, еще сильнее разжигая порочное желание. Бывший мафиози окончательно теряется от такого напора, забывая где он и кто он. Возбуждение накатывает волнами, оседая теплом внизу живота, заставляя тело Осаму гореть и жаждать продолжения.       Чуя обрывает поцелуй, отстраняется, усмехается, буквально гипнотизируя глубоким взглядом темно-сапфировых глаз. Губы Дазая влажные от слюны и покрасневшие от поцелуев, взгляд кофейных глаз лихорадочный и безумно-возбужденный, волосы растрепаны и липнут к лицу в творческом беспорядке. Прекрасный вид, лучше любых шедевров на миллион долларов. Дазай возбужден, смущен и раздражен. Что может быть прекраснее?! Осаму тянется за новым поцелуем, но рыжий мафиози останавливает его. Обламывать Дазая — любимое занятие Чуи. Он впивается в волосы детектива и резко дергает вниз, заставляя упасть на колени прямо в грязь у его ног. Осаму совершенно не беспокоит, что он пачкает новые брюки, что они сейчас находятся посреди поля битвы в окружении изуродованных трупов. Бывший мафиози смотрит зло и возбужденно, его глаза буквально заволакивает пелена похоти.       Дазай сам тянется к ремню на чужих брюках, быстро расстегивает их и спускает до колен вместе с бельем.       — Я вижу, не один я здесь в предвкушении, — довольно мурлычет Осаму, смотря на внушительный, уже полностью твердый член рыжего эспера.       — Болтаешь даже в такой момент?! Как же бесит! — Чуя недовольно рычит, буквально утыкая брюнета в свой пах. Дазай решает больше не испытывать хрупкое терпение рыжего мафиози, осторожно касается языком крупной головки, слизывая смазку и сдвигая крайнюю плоть. Обводит круговыми движениями, затем обхватывает губами и начинает медленно сосать. Сверху раздается несдержанный стон, хватка в волосах чуть ослабевает, и Чуя одобрительно поглаживает его по волосам, убирая за ухо падающие на лицо пряди. Осаму поднимает глаза, любуясь открывшейся картиной. Глаза рыжего мафиози прикрыты от удовольствия. Чуя кусает губы, пытаясь сдерживать стоны, прислонившись головой к грязной стене. Чувствительный. Всегда заводится с пол-оборота во всех смыслах.       Дазай слишком расслабляется от этой обманчивой ласки, пропуская тот момент, когда тонкие пальцы вновь мертвой хваткой вцепляются в волосы. На затылок ощутимо давят, заставляя полностью взять член в рот. Горло неприятно саднит, Дазай не успевает сглатывать вязкую слюну, и она стекает с открытых губ, пачкая открытую шею.       — А я смотрю, ты совсем разучился это делать, да, Дазай? — голос Чуи звучит хрипло и возбужденно. У Осаму подгибаются пальцы на ногах от этого властного голоса. — Тебе нужно больше практики.       Чуя не дает привыкнуть, задает свой жесткий ритм, имея откровенно и грубо, срывая дыхание, буквально насилуя рот Осаму. Дазай слишком любит грязные игры, и кому, как не Чуе, знать об этом. Чем жестче и грубее действует рыжий мафиози, тем податливее и послушнее становится Осаму, распаляясь еще сильнее. Горло вибрирует от стонов, доставляя Чуе дополнительное удовольствие. Горячие губы плотно скользят по стволу, а язык ласкает каждую венку и кружит вокруг головки, превращая развратное действие в настоящую феерию. Чуе прекрасно известны все отвратительные фетиши напарника — за годы совместной работы он изучил их в совершенстве.       Двойная Тьма были не только самым разрушительным дуэтом в истории Портовой Мафии. Они являлись заклятыми любовниками с шестнадцати лет, правда, об этом факте догадывались не многие. Дазай обожал жесткий секс на грани насилия: до боли, до крика и сорванного голоса. Принуждение, контроль, удушье и многие другие странные вещи. И удовлетворить его извращенные желания мог только Накахара — никому другому он бы и не позволил с собой так обращаться. Дазай отчаянно нуждался в контроле, который ему давал рыжий эспер — это был его способ снятия стресса и морального и физического напряжения. Затраханный до полусмерти Осаму чувствовал себя совершенно расслабленно, его руки не тянулись к скальпелям и в голове становилось кристально ясно. Никакого потока тревожных мыслей.       Дазая ведет от ощущения железной хватки цепких пальцев в волосах, когда сильная рука Чуи ощутимо давит на голову, задавая рваный собственный темп, от ощущения терпкого вкуса на языке и легкого удушья. Невыносимо. Собственный член болезненно трется о жесткую ткань брюк и пульсирует, требуя разрядки. Брюнет тянет руки вниз, чтобы расстегнуть брюки и хоть немного ослабить это невыносимое, почти болезненное возбуждение, но это движение не укрывается от глаз рыжего эспера.       — Руки на колени, — хрипло рычит Накахара. — Терпи, проклятый суицидник, — голос Чуи звучит властно и хрипло. — Попробуешь подрочить, и я сломаю тебе руки в нескольких местах.       Взгляд сапфировых глаз подчиняет, поглощает, парализует волю. Тело прошивает сладкая дрожь, и Дазай готов позорно умолять разрешить ему кончить. Чуя отпускает многострадальные волосы, напоследок нежно огладив каштановую макушку.       — Сам, — голос Чуи хриплый и низкий от возбуждения, а в сапфировых глазах отражается бездна похоти и желание. Дазай понимает, что Накахара уже давно на пределе.       Осаму не нужно повторять дважды. Он покорно насаживается ртом на пульсирующий твердый член Чуи, берет глубоко, до самого горла, игнорируя легкий дискомфорт. Дазай интенсивно двигает головой, заглатывая до самого основания, буквально упираясь носом в завитки ярко-рыжих волос на лобке Накахары. Бывший мафиози входит во вкус, бесстыдно отсасывает, явно наслаждаясь процессом, радует слух рыжего эспера пошлыми, влажными звуками. Не забывая старательно работать языком, наблюдает за реакцией Накахары, стремясь доставить максимум удовольствия.       Осаму даже не пытается отстраниться, когда Чуя резко вскидывает бедра и несдержанно кончает в глубину влажного рта с протяжным полурыком-полустоном. Обманчиво покорно продолжает сидеть у ног рыжего эспера, бросая лукавые взгляды из-под прилипшей ко лбу челки, дразняще-медленно слизывая жемчужные капли с подрагивающего после оргазма члена.       Осаму не осознает, насколько потрясающе развратно сейчас выглядит. Или же он специально дразнит Накахару? Расточитель бинтов ловит на себе совершенно дикий, голодный взгляд рыжего мафиози.       — Это все из-за тебя, проклятый суицидник! — отчаянно думает Чуя.       Вновь накатывает волна дикого возбуждения, побуждая самые темные желания и инстинкт обладания. Чуя резко дергает Осаму на себя, целует развязно и мокро, заставляя расточителя бинтов стонать ему в рот. Рыжий мафиози отстраняется, наслаждаясь совершенно осоловелым взглядом Дазая, склоняется к тонкой шее, мстительно кусая и оставляя яркий засос. Хватает перебинтованное запястье, увлекая за собой.       Они врываются в какой-то полуразрушенный дом. Чуя открывает дверь привычным способом — с ноги просто вышибает ее. В помещении царит полумрак, тусклый свет проникал в щели, создавая причудливые тени. Чуя грязно выругался, едва не запутавшись в желтых полицейских лентах. Если приглядеться внимательно, можно различить на стенах и полу потеки запекшейся крови. Впрочем, ничего удивительного — в таких заброшенных домах совершаются зверские убийства и прочие малоприятные вещи. Чуе было совершенно плевать на окружающую обстановку, а Дазай просто обожал подобные мрачные местечки.       Рыжий эспер разворачивается, глядя прямо в кофейные глаза Осаму. Улыбается хищно, предвкушающе. В аквамариновых глазах разгораются искры садистского веселья. Черный плащ, небрежно сорванный с плеч детектива, летит на грязный пол. Дазай отправляется вслед за ним, удивленно распахнув глаза от легкого удара в грудь.       — Раздевайся! — рычит Накахара.       Осаму с радостью исполняет приказ, наконец-то избавляясь от мешающей им одежды. Благодарно выдыхает, отбрасывая в сторону брюки с нижним бельем. Твердый возбужденный член почти прижимается к животу, пачкая его смазкой.       — Ты становишься таким послушным, когда хочешь кончить, Осаму, — усмехается рыжий мафиози. Чуя раздевается сам, не разрывая зрительного контакта.       Черные кожаные ленты портупеи и расстегнутая белая рубашка смотрятся потрясающе горячо на сильном гибком теле рыжего мафиози. А дерзкий чокер на тонкой шее и черные перчатки, скрывающие красивые тонкие пальцы, дополняют эту развратную картину. Чуя медленно стягивает перчатки, прихватив кончик зубами, зная, как Дазай заводится от этого зрелища. В этом было что-то по-настоящему интимное. Только Осаму рыжий мафиози хотел касаться обнаженными руками.       Дазай жадно скользит взглядом по стройным ногам и маленьким упругим ягодицам Накахары, любуясь обманчиво-хрупким телом своего вспыльчивого напарника. Накахара Чуя — живое воплощение его самых грязных эротических фантазий. Его главный фетиш. Маленький ненасытный и мстительный рыжий демон, прекрасный в своей ярости.       Чуя совершенно не стесняется своей наготы, смотрит дерзко и вызывающе из-под рыжих ресниц. Глаза мафиози кажутся темно-сапфировыми, блестят от похоти и предвкушения, огненно-рыжие волосы растрепались и небрежно спадают на плечи, ярко выделяясь на фоне бледной кожи острых ключниц. Движение плавные и быстрые, Осаму завораживает эта ленивая грация опасного хищника. Чуя стремительно приближается, нагло седлая бедра брюнета.       Двигает бедрами, потираясь о твердый член Дазая, срывая с его губ несдержанный стон. Дразнит, сжимая упругими ягодицами, облизывает губы юрким языком и, слегка приподнимаясь, заводит руку за спину и начинает медленно насаживаться. Дазай жмурится и кусает губы, чувствуя, как влажную головку плотным кольцом обхватывают тугие мышцы.       — Чуя подожди… ты же не… — рвано выдыхает Дазай.       — С каких это пор тебя интересуют такие мелочи, как растяжка, Осаму? — усмехается рыжий мафиози, резко опускаясь до самого конца. Его тело пронзает волна сладкой тянущей боли, странного мазохистского острого удовольствия.       — Не волнуйся, скумбрия, я подготовился, — томно выдыхает Накахара. — Я прекрасно помню, как сильно тебя заводят зачистки, больной ублюдок.       — Как же я ненавижу твои бинты, проклятый суицидник! — Чуя мстительно царапает короткими ногтями грудь напарника, скользит выше, сжимая тонкими красивыми пальцами перебинтованную шею. Рыжий мафиози давно бы сорвал их собственными руками с тела Дазая, если бы они сейчас находились в спальне, а не на месте преступления. А оставлять лишние улики он не собирался. Хотя, стоит признать, тело Осаму покрытое бинтами, каплями пота и крови выглядит как воплощение извращенного эротизма. Чуя отбрасывает эту мысль — проклятый суицидник заразил его своими отвратительным фетишами.       Дазай сходит с ума от ощущения легкого удушья и головокружения, от узости и жара чужого тела. Касается кончиками пальцев маленьких чувствительных сосков рыжего эспера, сжимает и оттягивает их, заставляя Чую сильнее сжать его член внутри. Осаму прекращает терзать соски, поглаживает упругий живот с кубиками пресса, как бы случайно задевая истекающую смазкой головку. Чуя прикрывает глаза от удовольствия, облизывает пересохшие губы. Его дыхание окончательно сбивается. Рыжий эспер наклоняется, по-кошачьи прогибаясь в спине, подыскивая правильный угол проникновения, двигает бедрами, глубже насаживаясь на пульсирующий член Дазая.       Осаму перемещает ладони на бедра Чуи, оглаживая маленькие соблазнительные ягодицы и, не удержавшись, с силой сжимает их, так что утром наверняка останутся следы. Накахара вскрикивает, когда Осаму заставляет резко опуститься до самого конца, одновременно вскидывая свои бедра. Хочется подчинить, перевернуть на спину и долго втрахивать в грязный пол, заставить стонать под собой. Но своенравный рыжий демон, словно прочитав его мысли, хищно улыбается сжимая пальцы на горле. А затем резко прижимает его руки к полу, не позволяя самовольничать.       Дазай счастливо стонет, чувствуя легкую боль в запястьях, когда Чуя стискивает их железной хваткой, моментально обездвиживая своего напарника и победно нависая над ним. Накахара не дает себе привыкнуть, срываясь сразу на бешеный темп. Двигаясь исступленно, неистово, быстро, горячо. Чуя балансирует на тонкой грани постыдной боли и наслаждения. Иногда Чуя хочет именно так: остро, крышесностно, потрясающе глубоко и больно. Только Осаму может видеть его таким открытым и развратным. Чуя бесстыдно стонет, когда головка попадает по простате во время глубоких толчков. Ускоряется, прогибаясь в спине, стараясь поймать это ощущение. Тело прошивает острое удовольствие, Чуя склоняется к лицу Осаму, ловя губами чужие стоны, целуя грязно и мокро, их языки сплетаются, лаская друг друга. Чуя не закрывает глаза, целует Дазая страстно и исступлённо, так, словно от этого зависит его собственная жизнь.       Накахара кончает с протяжным криком, обессилено падая на грудь своего любовника, сжимая его член внутри. Тело мелко дрожит после яркого, оглушительного оргазма. Дазай кончает почти тут же, на несколько минут выпадая из реальности из-за сильных, крышесносных ощущений. Перед глазами вспыхивают яркие пятна, а потом он словно падает в бездну, в спасательную темноту. Только Чуя может довести его до иступляющего экстаза, даря острое, опустошающее сознание чувство глубокого, темного удовлетворения.       — Ты знал, что французы называют оргазм маленькой смертью? — счастливо смеется Чуя, по-кошачьи вытянувшись на его груди. Его сорванный от стонов голос звучит игриво и сексуально.       — Поэтично, — отзывается Осаму, пытаясь разлепить глаза и восстановить нормальное дыхание.       — Вставай, вешалка для бинтов, нам нужно убираться отсюда, — Чуя не сильно толкает под ребра, поднимается с его тела.