Tale as old as time...(original)

«Из мириад вещей, созданных Небом, самое драгоценное — человек. Из всех вещей, дарующих человеку благоденствие, ни одна не сравнится с интимной близостью. В ней он следует Небу и копирует Землю, упорядочивает Инь и управляет Ян. Те, кто постигает её значение, смогут напитать свою природу и продлить жизнь; те, кто упустит подлинное её значение, нанесут себе вред и умрут прежде времени». «Наставление о любви учителя Дун Сюаня», («Дун Сюань Цзы»).

      Я проснулась оттого, что яркий розовый свет стал заливать спальню Рена. Он беспрепятственно струился из больших окон, на которых не было штор, впуская в небольшую комнату, обставленную в светлых тонах, рассвет нового утра. За окном приветливо пели птицы. Воздух был подвижным и тихо шелестел в жёлто-красной листве деревьев, сливаясь с симфонией звуков пробуждающегося леса. Мир вокруг был звонким, ярким, текучим и кристально чистым, как вода в роднике. Он был наполнен деталями, которые раньше ускользали от моего восприятия.       Я лежала абсолютно голая на смятых простынях, пахнущих розами и ржавчиной, и улыбалась. Воспоминания о прошедшей ночи ворвались в мою голову подобно порыву ветра, отчего я тут же залилась краской стыда. Боже мой! Неужели это была я, которая проделывала все эти вещи с Реном? Казалось, его фантазия не знала границ, а я плавилась словно воск в его умелых и горячих пальцах. Я отдавалась ему со страстью, как будто опьянённая живительным напитком, утоляя свою собственную жажду. Мы занимались любовью бесконечно долго, и только глубокой ночью нам удалось заснуть. Однако несмотря на раннее пробуждение, я не испытывала ни капли усталости. Энергия новой жизни бурлила во мне пузырьками шампанского, наполняя каждую клеточку тела золотистым свечением.       Рен спал рядом со мной на животе и выглядел очень трогательно с разметавшимися по спине серебряными волосами и нежным румянцем на щеках. Его, в принципе, можно было принять за девушку, если бы не прекрасное и мужественное, как у Адониса, тело с чётко прорисованными линиями мышц. Внезапно мне захотелось провести языком по его гладкой ароматной коже и поцеловать…       Повинуясь внезапному порыву, я наклонилась к Рену, но его зелёные глаза тут же приоткрылись.       — Привет, — улыбнулся он, приподнимаясь на локте.       О боже! Я впервые видела его с распущенными волосами. И надо сказать, Рену это невероятно шло, делая его внешность просто ангельской. Хотя учитывая то, что он делал со мной этой ночью, назвать его ангелом не поворачивался язык, скорее уж демоном-искусителем, и, признаться честно, я была вовсе не против такого положения дел.       — Привет, — смущённо ответила я, заметив, что он внимательно рассматривает моё обнажённое тело, склонив голову набок.       — Рен… — начала было я, но не успела закончить фразу, как он заткнул мне рот долгим поцелуем, подминая под себя. Моя кровь тут же забурлила, вызывая чувственные спазмы внизу живота.       — Раздвинь ноги, — скомандовал Рен, оторвавшись от моих губ.       Его намерение застало меня врасплох.       — Сейчас? — удивилась я.       — Да, именно сейчас. Твоя фигурка пробудила во мне аппетит, — усмехнулся он, мягко толкая бёдрами вперёд, чтобы я почувствовала его эрекцию.       Я вспыхнула.       — Но… я думала, что мы сначала примем душ… а потом…       — Сначала я хорошенько трахну тебя, моя девочка, а потом мы примем душ. — Его глаза лихорадочно заблестели от нетерпения.       — Но…       — Ты не хочешь сейчас? Или тебе всё ещё больно? — настороженно спросил Рен.       — Нет, но…       — Тогда не о чем беспокоиться.       С этими словами он откатился в сторону и помог мне сесть.       — Позволь мне… — пробормотал Рен.       Ловким жестом он вынул шпильки из моей причёски и положил их на тумбочку. Потом освободил мои волосы, и они хлынули золотым водопадом вдоль спины, укрывая меня словно плащом.       — Какое чудо, — восторженно прошептал Рен, пропуская живое золото между пальцев.       Он чувственно поцеловал мой локон и зарылся лицом в копну шелковистых волос, жадно вдыхая носом воздух.       — Никогда не видел ничего подобного… — восхищённо пробормотал он, укладывая меня на живот и сгибая ноги в коленях.       О боже! Что он задумал?       — Я хочу взять тебя сзади, — сказал молодой человек, как будто отвечая на мой немой вопрос и наматывая мои волосы на кулак.       Рен мягко потянул руку так, что моя голова немного запрокинулась, лишая возможности пошевелиться. Другой рукой он чувственно провёл по моим ягодицам, а затем его палец проскользнул между ног. По телу пробежала дрожь, заставляя моё дыхание участиться.       — Ты уже вся течёшь, моя девочка, — усмехнулся молодой человек. — Поэтому я не буду заставлять тебя ждать…       С этими словами он вошёл в меня грубо и мощно, глубоко проникая внутрь. Я вскрикнула от неожиданности. Толчок. Ещё и ещё. О боже! Рен внутри меня… так близко… Он потянул меня за волосы, заставляя спину прогнуться, и в это же время его выпады стали ещё резче и сокрушительнее. Боже правый!       — Нравится? Тебе нравится, как я тебя трахаю? — прорычал Рен, ускоряя темп.       Вместо ответа я громко вскрикнула, отдаваясь полностью во власть своих ощущений. Толчок. Ещё. Ещё… Рен двигался всё быстрее и быстрее. Мышцы одеревенели, и через секунду меня пронзил сильнейший спазм, вызывая внутри взрыв сверхновой.       — Рен! — закричала я во всё горло, распадаясь на миллион искрящихся осколков.       Через мгновение он дёрнулся, сотрясаясь в конвульсивном спазме, и замер, изливаясь в меня.       — Ая… — прошептал он, выпуская мои волосы и обессилено падая мне на спину. — Что же ты со мной делаешь?..       Он осторожно вышел из меня и растянулся рядом, притягивая к себе. Сердце колотилось от счастья и необыкновенного наслаждения, разливавшегося по телу тёплыми волнами.       — Моя драгоценная фея… — прошептал молодой человек, целуя меня в макушку.       В животе требовательно заурчало.       — Ты же голодная! — воскликнул Рен, подскакивая с кровати. — Так, давай быстренько примем ванну и соорудим что-нибудь поесть…       Молодой человек помог мне подняться с постели, что было довольно проблематично, поскольку моё тело напоминало медузу, лишённую костей, и повёл за собой в ванную. Я в последний раз бросила взгляд на смятые простыни лавандового цвета и с удивлением обнаружила, что на спинке деревянной кровати виднелись глубокие следы от когтей, одна подушка была разорвана в клочья, а на матрасе имелись отметины порезов, как будто кто-то решил воткнуть ножи.       — Издержки страсти… — нервно усмехнулся Рен, проследив за моим взглядом. — Тебе страшно?       — Нет, — мотнула головой я. — С чего мне бояться?       — Это всего лишь вопрос привычки… Чем больше мы будем этим заниматься, тем быстрее я научусь контролировать свои порывы во время нашей близости…       Я удивлённо на него посмотрела.       — Но ты ведь и так себя контролируешь, разве нет?       Молодой человек помолчал.       — Мне стоит это огромных трудов… Физическая близость с тобой делает меня слишком… эмоциональным, а для стабильности нужно… — он перевёл дух, — нужно… нужно… к этому привыкнуть…       — Я не вижу ничего плохого в том, что ты проявишь эмоциональность по отношению ко мне, — улыбнулась я. — И наша ночь — прекрасное тому доказательство.       Однако Рен, казалось, не разделил моего воодушевления. Его лицо внезапно сделалось напряжённым. Он отвернулся от меня, пропуская в ванную, отделанную аквамариновым кафелем, которая по размерам была примерно с мою комнату. Пол был выложен плитами из голубого камня, а в стенах располагались ниши со свечами, полотенцами и всевозможными флаконами, наполненными средствами всех цветов радуги.       — Ну, ничего себе! — присвистнула я, рассматривая огромную мраморную чашу с синими прожилками, в которой наверняка поместилось бы человек пять.       Молодой человек открыл кран в ванной и налил туда гель пурпурного цвета, который тут же превратился в айсберг пены. Когда ванна наполовину наполнилась, Рен подхватил меня на руки, словно пушинку, и осторожно опустил в тёплую воду, а затем присоединился ко мне сам. Вода благоухала пачули и ещё чем-то сладким, приятно расслабляя мышцы, которые ныли, как после тренировки в спортзале. Я слегка поморщилась, оттого что в промежности неприятно защипало, но ощущение дискомфорта очень быстро прошло, принося умиротворение.       — Всё, хватит нежиться. Нужно помыть тебя, — сказал Рен, помогая мне подняться из воды.       Он достал из ниши гель для душа без запаха, вылил себе на ладонь, а потом начал медленно намыливать мои шею и плечи. Я застонала. Его руки опустились ниже, чувственно сжимая и массируя мою грудь, дёргая пальцами за соски.       — А-а-ах! — выдохнула я, выгибая спину.       Но молодой человек не остановился. Он продолжил свой путь, намыливая мой живот и ягодицы.       — Здесь ты себя трогала в душе, когда думала обо мне? — прошептал мне на ухо Рен, проскальзывая у меня между ног.       Я задержала дыхание, чувствуя, как его нежные пальцы стали ласкать мой клитор. Тело одеревенело, колени задрожали. Я снова застонала, но он тут же убрал руку.       — Твоя очередь, моя девочка, — ехидно сказал молодой человек, протягивая мне гель для душа.       Вот хитрый лис! Он сделал это специально!       Я взяла гель и стала намыливать его потрясающе красивое тело. Плечи, руки, торс, живот… Рен закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть моих прикосновений. Я немного замешкалась, когда мои руки скользнули к его паху, но молодой человек взял мою руку в свою и положил на свой член.       — Вот так… — пробормотал он, двигая моей ладонью вверх и вниз. Потом Рен убрал руку, давая мне возможность действовать самой, ощущая, как он постепенно твердел и увеличивался в размерах.       — Достаточно, моя девочка, — сказал молодой человек через какое-то время, удерживая мою ладонь. — Лучше остановиться сейчас. Потом это будет сделать сложнее, а ты ещё даже не завтракала…       Рен включил душ, смывая с меня и себя пену. Затем вышел из ванны и протянул мне большое пушистое полотенце. С величайшей осторожностью он вытер меня насухо и, обмотав полотенце вокруг своих бёдер, взял за руку и повёл на кухню.       — Нужно приготовить завтрак, так как готового ничего нет… — сказал Рен, осматривая дебри своего холодильника.       — Ты же знаешь, что готовка не мой конёк, — нахмурилась я. — Я просто могу испортить продукты…       — Ты ничего не испортишь, если я научу тебя, — сказал Рен, доставая яйца и бутылку белого сухого вина.       — Не уверена, что у меня получится… — запаниковала я. — Моя мама говорит, что у меня руки растут из одного места!       — Доверься мне, и всё будет хорошо, — улыбнулся он. — Я хочу тебя научить готовить тамаго-яки*. Моя мама постоянно готовила его на завтрак…       С этими словами молодой человек встал вплотную позади меня, взял мои руки в свои и принялся осторожно разбивать яйца в миску. От близости его тела я снова задрожала. После ванны кожа стала на удивление чувствительной и остро реагировала даже на горячее дыхание Рена, которое опаляло мою шею и плечи. Он ловко руководил моими движениями, как опытный кукловод, и постепенно его уверенность передалась и мне.       — Взобьём яйца венчиком… обязательно нужно венчиком, чтобы не было пузырей… — говорил он, комментируя наши действия. — Теперь процедим смесь через сито… добавим вино, сахар, соль и немного соевого соуса…       Рен ненадолго отстранился от меня для того, чтобы поставить квадратную сковороду** на плиту и налить в неё немного масла. А когда сковорода разогрелась, взял моими руками миску со взбитыми яйцами и вылил на неё треть смеси.       Омлет зашкворчал, моментально схватываясь.       — Теперь, когда наш блин поджарился немного, нужно осторожно скрутить его в рулет, оставить у края сковороды и влить ещё смеси… — пояснил Рен, управляя моими действиями. — А потом то же самое проделать и с оставшимися яйцами… В итоге у нас получится свёрток из длинного яичного полотна…       — Просто поразительно! — восхитилась я, рассматривая результат наших совместных усилий.       Моими руками Рен порезал яичный рулет на кусочки и полил ореховым соусом.       — Главное — это уверенность, — усмехнулся молодой человек, раскладывая тамаго-яки по тарелкам. — Моя мама всегда говорила, что готовить нужно в хорошем настроении, с воодушевлением, иначе пища получится невкусной и может нанести вред…       — Никогда бы не подумала, что получится приготовить нечто столь вкусное с первого раза! — сказала я, отправляя яичный ролл себе в рот.       — Древние считали, что приготовленная с любовью пища необычайно вкусная и сытная, даже если она готовится из самых простых ингредиентов. Однако перед трапезой её всегда было принято очищать, читая молитву, или принимать на уровне груди, как это делаем мы, говоря «итадакимасу»***, что выражает не только пожелание приятного аппетита, но и благодарность всем тем, кто участвовал в готовке, выращивании или охоте, а также высшим силам, обеспечившим подаваемую еду. И это правильное понимание любого приёма пищи. Мы должны осознавать, откуда она берётся и в чём её истинное предназначение…       Я подцепила палочками ещё один кусочек тамаго-яки.       — И в чём же?       — Обеспечивать существование, утоляя голод, ведь мы живём в мире, в котором одно существо ест другое, чтобы жить…       Внезапно молодой человек тяжело вздохнул. Он взял меня за руку и заглянул мне в глаза.       — Ая, есть кое-что, в чём я хотел бы тебе признаться…       Сердце в груди застучало так сильно, что, казалось, было готово выпрыгнуть из груди от сладостного предвкушения. Неужели он хочет признаться мне в любви?! О боже!       — Я… — начал было Рен, но его перебила трель моего мобильного телефона, зазвучавшая где-то неподалёку.       — Извини… — пробормотала я, высвобождая свою руку. — Мне надо ответить… вдруг это мама… Хотя я отправила ей сообщение о том, что останусь ночевать у Лейлы, всё же лучше ответить, пока она не начала обзвон моих подруг.       Телефон нашёлся в клатче, который я вместе с топазовым платьем оставила на полу прихожей. Но звонила мне вовсе не мама…       — Ая, привет! Слава богу, я до тебя дозвонилась! — Голос Катарины был взволнованным.       — Э-м-м, привет, Катарина… что-нибудь случилось?       — Да… то есть нет… я не знаю… — затараторила молодая женщина. — Дело в том, что Мира не пришла домой ночевать, и я за неё очень переживаю…       — Не пришла ночевать? — удивилась я.       — Да… Конечно, на Миру это похоже — поступать импульсивно, неожиданно исчезая, никому ничего не сказав, но её телефон недоступен, и ты первая из девочек, до кого я смогла дозвониться утром… У вас там ничего не случилось?       — Случилось? — изумлённо пробормотала я. — Всё прошло как обычно… Мира немного перебрала с алкоголем, но Мако вовремя её остановила… Нобу должен был довезти её до дома…       — Нобу? — потрясённо выдохнула она. — Твой парень?       — Вообще-то Нобу больше не мой парень и теперь я встречаюсь с Реном…       В трубке послышалась заминка.       — О… — только и смогла выговорить Катарина. — Раз так, думаешь, Мира могла остаться у него на ночь?       Внезапно сердце моё ёкнуло. Мира и Нобу? Возможно, неделю назад я бы рассмеялась такому нелепому предположению, но, вспоминая вчерашний вечер и то, что произошло между нами, я вполне могла бы допустить такую возможность. Нобу и Мира считали меня предательницей, и эти чувства вполне могли стать началом сближения, особенно если учитывать, что Мира вчера выпила больше, чем нужно. И хотя моя личная жизнь устроилась как нельзя лучше, почему-то мне было неприятно думать о Мире и Нобу в качестве возлюбленных.       — Я… Катарина, я не знаю… возможно, она и осталась у Нобу… — устало ответила я, чувствуя подступающий к горлу комок.       — Раз так, тогда я пока не переживаю… — весело сказала Катарина. — Моя шальная сестрица всегда была полна сюрпризов. Однако если Мира выйдет с тобой на связь, передай ей, пожалуйста: пусть позвонит домой. Новый парень не повод забывать об остальном мире!       И она отключилась, а я потрясённо уставилась в одну точку, не сводя глаз со своего телефона.       — Что-нибудь случилось? — спросил Рен, заглянув в прихожую.       — Нет… ничего… — пробормотала я, убирая телефон в сумочку. — Катарина потеряла Миру… И она, скорее всего, осталась у Нобу…       — Вот так? — улыбнулся молодой человек, заключая меня в объятия. — Тогда всё устроилось как нельзя лучше…       — Да-да, конечно… — машинально пробормотала я.       Рен нахмурился.       — В чём дело? Ты как будто не рада такому повороту…       — Почему же… рада… — вздохнула я. — Просто Нобу и я недавно расстались… Честно признаться, я думала, что он будет тосковать дольше, чем одну неделю, ведь мы так долго встречались…       — Маленькая хищница! — усмехнулся Рен, проводя большим пальцем по моим губам. — Тебе мало того, что ты разбила ему сердце. Так ещё хочешь, чтобы агония длилась вечно?       — Нет… Я вовсе не хочу этого для Нобу… — покачала головой я. — Просто… я подумала, неужели любовь может ничего не значить, если её можно забыть так легко?       — Но ты же забыла…       — Ты и я — другое дело… — возразила я с раздражением. — Мы этого не выбирали, а просто родились с предназначением, которое лишило нас возможности выбора… а что же у людей, которые имеют эту возможность? Неужели любовь для них лишь пустой звук, который можно легко забыть, когда меняются условия, как в этой чёртовой Дарвинской теории?!       — Для каждого человека это происходит по-разному, — ответил Рен, немного помолчав. — Кому-то уготовано много встреч, прежде чем они найдут то, что ищут. Кто-то встречает свою любовь сразу, а кто-то не встречает её никогда… У жизни нет стопроцентной гарантии ни на одно событие, как и гарантии взаимных чувств, которые имеют свойство меняться со временем… Изменчивость — одно из условий эволюции, духовной или генетической.       — Получается, что любовь — лишь временная иллюзия?       — Она будет для тебя тем, чем ты её назовёшь, Ая, в соответствии с пережитым опытом.       Я потрясённо уставилась на Рена, а затем потянулась к своему платью.       — Что ты делаешь? — удивлённо спросил он.       — Мне нужно поговорить с Нобу.       — Зачем?       — Хочу объяснить ему свой выбор, почему я так поступила… я боюсь, что из-за моего поступка он перестанет верить в искренние чувства и может ранить Миру… а ведь она, как никто иной ищет любовь, а не одноразовые отношения…       — Тебе не кажется, что это уже не твоё дело?       — Возможно… Но я хочу съездить к нему и наконец-то спокойно поговорить… — ответила я, натягивая на себя топазовое платье.       Глаза Рена округлились.       — Сейчас? Ты хочешь поехать к нему сейчас?       — Именно.       — Ты не думаешь, что время не очень для этого подходящее?       — Мне всё равно, — упрямо отозвалась я, пытаясь застегнуть крючки на платье. — Я чувствую, что обязана с ним поговорить… возможно, я давно должна была это сделать… пока не стало слишком поздно… Не хочу, чтобы близкие мне люди страдали ещё больше…       Рен вздохнул.       — Хорошо. Поступай как знаешь… Но я поеду к нему с тобой.       Дом, в котором жил Нобу, располагался на окраине города в тихом спальном районе, где в основном проживали пенсионеры и молодые семьи с маленькими детьми. Он достался ему по наследству после того, как его родители погибли в автокатастрофе два года назад. Я любила здесь бывать и частенько представляла, что когда-нибудь стану полноправной хозяйкой этого маленького королевства с милым садом, где летом цвели красные розы, в котором когда-нибудь играли бы наши дети и внуки…       — Вон тот дом с красной черепицей, — сказала я, когда MacLaren Рена свернул на нужную улицу.       — Если ты не выйдешь от него через двадцать минут, я приду за тобой и выведу оттуда силой, — сказал молодой человек тоном, не терпящим возражений, паркуясь у подъездной аллеи.       — Я быстро, — заверила я, вылезая из машины.       На мне были потёртые джинсы, футболка и куртка Рена, которые он одолжил взамен топазового платья. Одежда была мне немного великовата, но в целом сидела почти идеально, окутывая меня любимым запахом роз и ржавчины, словно защитным коконом.       Я проскользнула за ворота, поднялась по ступенькам и постучала в дверь. Ответа не последовало. Я постучала ещё и прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук или движение. Ничего. Тишина. Тогда я достала телефон из сумочки и набрала Нобу. В трубке послышались гудки, и где-то в глубине дома я тут же уловила слабую мелодию доносившейся песни, которая стояла у Нобу на звонке. Я подождала минуту, но трубку он так и не взял. Чёрт!       Я обошла дом сзади и с удивлением обнаружила, что дверь чёрного входа оказалась не заперта. Решение было принято мною почти мгновенно. Я потянула дверь на себя и зашла внутрь, осторожно ступая по деревянному полу. Глаза инстинктивно фиксировали знакомую обстановку — деревянный пол, мебель, кухня слева, гостиная справа, оставленная зажжённая лампа на тумбочке…       Двинувшись прямо по коридору, я обнаружила женскую розовую туфельку, лежавшую на полу у лестницы… Я присела на корточки, разглядывая странную находку. Это была определённо туфелька Миры. Ещё вчера на Фестивале я отметила высоту её каблука и то, как грациозно она умудрялась в ней передвигаться, рискуя оступиться и свернуть себе шею. Значит, она сейчас здесь вместе с Нобу… сердце невольно сжалось, и я механически бросила взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, где располагались две спальни, ванная и кабинет. Наверное, они ещё спят, поэтому и не слышат звонка… Первой мыслью было сейчас же уйти отсюда, но почему-то, сама того не ожидая, словно под гипнозом, я направилась вверх по лестнице. Возможно, мне захотелось убедиться, что это была правда… увидеть их вдвоём…       Я подошла к двери спальни. Руки взмокли от напряжения, когда я тронула ручку, ощущая, как кровь застучала в висках.       Запах смерти и крови, напоминающий розы и ржавчину, удушливой волной окатил меня с головы до ног. Ещё до того момента, когда увиденная жуткая картина дошла до моего сознания, я знала, что увижу… но всё равно оказалась не готова… да и кто на моём месте был бы готов к подобному ужасу.       Восковое тело Нобу лежало на залитой кровью кровати. Его остекленевшие глаза были широко раскрыты, живот вспорот — из него вываливались петли кишок и внутренние органы. На руках и ногах имелись странные раны, из которых продолжала сочиться кровь, как будто кто-то вырвал куски из ещё не остывшей плоти… Кровь была повсюду — на полу, стенах… никогда ещё в своей жизни я не видела столько крови… разве что когда нашла Надин…       Меня затрясло, словно в припадке. Мёртвую тишину дома нарушил отчаянный крик.