Бандитка

      Проснувшись с утра от каких-то приглушённых разговоров, Уманова не сразу поняла, что происходит. Придерживая одеяло на груди, она села на кровати и свободной рукой протёрла глаза, прогоняя тем самым остатки сна. Прислушавшись, стало понятно, что Борис и Андрей ведут беседу на повышенных тонах. - И чего им только не спится? – в пустоту прошептала Олеся и перевела свой взгляд на часы. – Ох, ты ж блин… - только и протянула она.        Маленькая стрелка уже перешагнула за цифру десять.        Поднявшись с постели, девушка накинула на себя футболку с шортами и уже хотела пожурить мужчин за такое «доброе» утро, как вдруг уловила: - Да если Вятский понял, что вы всё знаете, он от вас мокрого места не оставит! – не громко, но достаточно твёрдо заявил Снежный. - Это был единственный шанс усмирить его! – напористо произнёс Тарасов. – Да, риск есть! Но дождёмся того, что он скажет послезавтра. - Ты точно идиот! – негодовал Андрей. – Решиться на такое! А если бы он и в самом деле тебя там грохнул?! - Да не сделал бы он этого, - слишком беззаботно ответил Борис. – В открытую, при свидетелях устроить стрельбу в ресторане? Вятский слишком сильно дорожит своей репутацией. Да и к тому же Олеська ведь знала, что я поехал на встречу, так что наверняка бы подняла панику. - Погоди, - перебил его друг, - так ты ей всё рассказал? - Ничего я не говорил. Просто сказал, что поехал на встречу с партнёрами. - Ну да, такой себе партнёр… - Главное, что теперь у нас есть эта запись. Поедешь к следователю, не забудь кроме бумаг передать ещё и её. Пусть к делу приобщит. - Я думаю, это должно стать весомым доказательством! – бодро сказал Снежный. – А, кстати, чуть не забыл! Вчера только вышел из дома, как мне Пригов позвонил, говорит, ФСБ заинтересовалась этим делом. - Делом Вятского? - Его самого. Так что им занялись вплотную, я на сегодня договорился с Приговым о встрече. - Мне надо там быть? - Сможешь к двум подъехать? - Добро, потом адрес мне напишешь. - Олесю с собой возьмёшь? - Нет. Нечего ей с нами делать.        Опершись спиной о дверь, Уманова медленно сползла по ней вниз. На душе стало невероятно паршиво. Мало того, что Тарасов вчера её обманут, поехав на встречу с Вятским, так ещё и оказалось, что вместе со Снежным они скрывают от неё какие-то документы. Что в них? Очередные счета-пароли? Или что-то посерьёзней? Обида захлестнула её с головой. А они ведь вновь несколько часов назад дали обещание быть честными перед друг другом. Выходит, Борис солгал ещё и здесь… - Доброе утро! – радостно поприветствовал девушку Андрей, когда та появилась перед мужчинами. - Доброе, - только и буркнула она. - Что случилось с утра пораньше? – нахмурился Тарасов. - Ничего, - коротко ответила ему. - Не с той ноги встала? – хохотнул он, пытаясь хоть немного развеселить её. - Не с той ноги, не в той жизни, и вообще у меня ПМС! – рявкнула Олеся.        Проводив Уманову, Андрей перевёл вопросительный взгляд на Бориса, но тот лишь пожал плечами.        Направившись вслед за девушкой, Тарасова остановился в дверях кухни и принялся наблюдать за резкими, немного дёрганными движениями Олеси. - Ум, что произошло? - Оставь меня одну, я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, - нажав кнопку на кофемашине, попросила Уманова. - Всё же было хорошо. Не заставляй меня опять волноваться! - А тебе это зачем? – развернулась к нему лицом. – Я вот думаю, если ты такой самостоятельный, может, я вообще зря тут нахожусь? Может, я зря пытаюсь быть с тобою? Пытаюсь понять тебя? Подстроиться под тебя хоть немножко?! И почему-то всё чаще, я задаюсь вопросом, а зачем тебе быть с человеком, который для тебя ничего не значит? - Что ты опять несёшь?! – в сердцах бросил Тарасов. – У меня дежавю?! - Это у меня дежавю! - Уманова, потрудись-ка нормально объяснить! Всё, что ты сейчас сказала, похоже на бред! – искренне не понимал, что происходит. - Бред, Боренька, это наши текущие отношения. Вот это реальный бред! - Опять началось, - протянул Тарасов, ударив кулаком в стену. – Надеюсь, когда я вернусь с работы, ты перебесишься, и мы сможем поговорить нормально! - Слушайте, вы ещё не поженились, а орёте друг на друга уже каждый день! – неожиданно прозвучал голос Снежного. - Не вмешивайся! – прикрикнул на него Борис и вновь пристально посмотрел на Олесю: - Но, между прочим, он прав. И я уже устал каждый день начинать со скандала на ровном месте. - Ты на работу собирался? – указала ему на дверь. – Вот и иди, а меня оставь в покое. - Я не узнаю тебе, Лесь, - напоследок посмотрел на неё тяжёлым взглядом исподлобья. – Твои перепады настроения начинают меня очень сильно напрягать.        Ответить ему что-либо Уманова не успела. Борис скрылся в коридоре раньше, оставив девушку одну посреди кухни. Опять она наступила на те же грабли: не выяснив ничего том разговоре, сразу же перешла на повышенные тона и ругань. И прав в каком-то смысле оказался Тарасов – для него эта ссора разразилась на пустом месте, но для Олеси причина к ней определённо была, вот только сказать о ней она так и не решилась. А Борис что, он ведь не телепат, мысли других читать не научился…        Выйдя с кухни, девушка встала в коридоре в противоположном конце от выхода. Тарасов, одетый в серые брюки и белую рубашку, сначала проверял свою сумку, кажется, на наличие каких-то документов, потом похлопал себя по карманам, будто искал телефон. Он старательно избегал взгляда Умановой, которая не сводила с него глаз. Прожигала насквозь. Посмотрев на неё перед самым уходом, Борис увидел опущенные плечи, поджатые губы, да и глаза были полны не искрами и молниями, а серой, беспросветной тоской.        «Совестливо или сожалеет?», - промчалось в голове Тарасова.        Первое желание – плюнуть на всё, подойти, сгрести в свои медвежьи объятия и попрощаться по-человечески. Второе – уйти молча. Скрепя сердцем, выбрал второе.        «Перевоспитание что ли?», - запоздало задался вопросом.        Чертыхнувшись, Уманова собралась вновь вернуться на кухню, как вдруг услышала характерный звук от скана. И вновь утренний разговор всплыл в памяти. Порываясь уже пойти к Снежному и всё узнать, девушка резко передумала – не надо, чтобы Андрей раньше времени понял, что она знает о документах, в противном случае он может перестраховаться. - Ты сегодня дома? – поинтересовался мужчина, появляясь перед Олесей. - Да, хочу позвонить Руслану и попросить его приехать, - безмятежно пожала она плечами. - Опять шея заболела? - Нет, шея не болит. Просто с ним очень легко и весело… - А с нами? – перебил её Снежный, улыбаясь во все тридцать два. - А с вами шумно и скандально! - Сама виновата, - фыркнул Андрей. – Нечего было с утра пораньше всем настроение портить! - Не с той ноги встала! – недовольно повторила она слова, некогда сказанные Борисом. - Оно и заметно! – огрызнулся он.        Абашев, на удивление, приехал к ней уже через полчаса после звонка, и то сокрушался на пробку, которая была вызвана дорожными работами и не дала ему как следует утопить педаль газа в пол. Уманова только посмеялась в ответ на его слова. - Русланчик, успокойся, пожалуйста, - сквозь смех, проговорила Олеся. – Меня начинают терзать смутные сомнения. - Какие? - Что пробка и дорожные работы в твоём случае совершенно не при чём, - пожала она плечами. – Нервы что ли сдают? - Сдают! Ещё как сдают! – закивал Абашев. - Рассказывай давай, что случилось? – уперев кулачок в подбородок, деловито произнесла Уманова. - Алёнка, представляешь, мне вчера заявила, что познакомилась с «очень обаятельным мужчиной» и «кажется влюбилась»… - запустив ладонь в волосы, понуро опустил он голову. - Да ладно? Уверен? - Они сегодня, в шесть вечера на свидание в ресторан идут. - Тоже она сказала? – ещё больше удивилась Олеся. - Да! Думаешь, я сам такое придумал?! – воскликнул Руслан. – Нет, я, конечно, знал, что когда-нибудь она встретит молодого человека, вновь влюбится, вновь станет мечтать о семейном счастье, о детишках, может быть… - Похоже, ты так и не осознал то, что Алёнка уже не твоя, - грустно улыбнулась Уманова. – Ты по-прежнему считаешь её своей. - Я только сейчас это понял… Когда потерял её. - Ну-у… - лукаво протянула Олеся. – Ещё не потерял. Вот если будешь сидеть сейчас, сложа руки, то точно увидишь, как она замуж за другого выскочит! – толкнула его в бок. - Я не должен вмешиваться в её линую жизнь, - упрямо твердил Абашев. – И так ей столько боли принёс! - Дурак ты! – легонько постучала ему по голове. – Сам по суди, если бы девушке было на тебя всё равно, стала бы она тебе говорить о своём новом ухажёре? О том, что в ресторан с ним идёт? Да она задеть тебя пытается! – подмигнула Уманова. – Чтобы ты приревновал её! В конце-то концом, может, она тебя таким образом пытается к решительным действиям подтолкнуть, а ты, балда, нюни тут распустил! - И что делать? – полный надежды взгляд направил Руслан на Олесю. - Признавайся, название ресторана Алёнка сказала? – прищурилась Уманова. - «Версаль» вроде, - чуть подумав, ответил он. - Не, ну она или тоже по-прежнему тебя любит, или… просто больная на голову, раз бывшему додумалась всё рассказать, - махнула рукой девушка. – Русланчик, ты знаешь, что Алёнка сегодня встречается с каким-то типом, она сама сказала тебе адрес, а по сему у меня к тебе только один вопрос: какого чёрта ты сейчас киснишь?! По-моему, всё, что творит твоя ненаглядная, выглядит как призыв к действию!        Абашев молчал, уперев взгляд в пол. О чём он думал в эту минуту не было ясно, но на его лице то и дело подёргивались мышцы. Будто бы мужчина во всех красках представлял, как начистит физиономию своему сопернику на арене ресторана. - Только давай без рукопашки, ладно? – мило улыбнулась Олеся, но вскоре добавила: - И вообще без всяких разборок. Молча пришёл, забрал и ушёл. Всё. - Это как? – совсем растерялся Руслан. - За руку схватил, на плечо закинул и драпанул подальше из этого «Версаля» вместе со своей Алёнкой. Так понятней? - Понимаешь, Олесь, я вот крови не боюсь, операции на сердце делать тоже не боюсь, мне даже уже не страшно выходить к людям и говорить о плачевном исходе операций, - честно перечислял он. – Я в армии такого повидал, что любая житейская ситуация для меня уже пустяк… Но своих чувств к Алёнке я боюсь… - парень замолчал. – Когда я с ней, я будто на острие, что кажется, одно неверное движения и всё – она навсегда уйдёт из моей жизни, и я больше не жилец… Нет её – нет меня… Сам себе порой поражаюсь - Будто на острие, - задумчиво повторила Олеся, смотря стеклянным взглядом перед собой. –Страх причинить человеку боль, стать причиной его слёз – разве не этим характеризуется настоящая любовь? Боязнь увидеть разочарование в глазах любимого человека… Не оправдать какие-то его ожидания…        В воспоминаниях тут же всплыл взгляд Тарасова, когда он увидел её в кабинете – ненависть, смешанная с разочарованием. От этих мыслей Олеся вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. - Кто бы что ни говорил, а когда мы любим, мы перестаём жить только для себя. Любовь не равна эгоизму, - продолжила она. – Любящий отдаёт очень много, и, увы, это не всегда деньги… Хотя, мне кажется, что, если бы все ситуации можно было решить парочкой тысячных купюр, в мире было бы намного больше счастливых людей… Но тогда мы бы перестали ценить это счастье. Две стороны одной медали! - грустно усмехнулась Уманова. – А счастье, наверное, и должно быть выстраданным… И твоё остриё – да, по себе знаю, оно режется, колется, а порой наносит и такие раны, что думаешь, черта с два уже когда-нибудь затянутся… Ан-нет… Любовь вылечивает… И ты окончательно понимаешь, что ради счастливого взгляда любимого человека, который смотрит на тебя так, что мурашки по коже бегут, ты вытерпишь всё, любое остриё, и никогда больше не разменяешь любовь на самую лёгкую, беззаботную, свободную жизнь…        Незаметно смахнув с щеки одинокую слезинку, Уманова натянуто улыбнулась и более бодрым голосом добавила: - Тебе нужно быть сегодня в «Версале» в шесть. Ради вас обоих… Признайся ей в своих чувствах, скажи, что любишь её до сих пор. Хватит уже в «дружбу» играть. - Спасибо, Лесь, - искренне произнёс Руслан и обнял подругу. – Ты права. Хватит играть… Я пойду в этот ресторан, скажу ей всё, а там… будь, что будет! - Вот и правильно! – довольно кивнула Уманова, кладя голову ему на плечо. - Могу я задать тебе личный вопрос? - Я даже знаю, - слегка рассмеялась Олеся. – Я слишком много наговорила… - Дело не в количестве слов, а в том, что ты говорила. Ты ведь тоже точно на таком же острие, и именно оно виновато в том, что с тобой происходило? - Да, - не став скрывать, ответила девушка. – Как ты не представляешь своей жизни без Алёны, точно также я не представляю уже своей жизни без Бори… Ради него я на всё пойду, - уверенно заявила она. – Я могу с ним спорить, ругаться, могу даже обвинять в чём-то, но это – мой мужчина, и за него я готова пойти против всего Мира. - Воительница, - едва заметно улыбнулся Руслан. – И он за тебя готов. - Мне кажется, что да… - Это был не вопрос, - подмигнул Абашев. – Я уже говорил, что видел, как он о тебе беспокоится. - Ну, вот, наша ситуация тебе прекрасно известно. Так что решай давай уже свою, и мы все вместе, вчетвером, куда-нибудь на пикник рванём! – рассмеялась Уманова. – Шашлыки пожарим, в жёлтой листве поваляемся, песни под гитару попоём! - Обязательно решу, - скорее, сама себе пообещал Руслан и кивнул своим же словам. Сомнения у Олеси по поводу решительности парня окончательно исчезли.        Проводив друга, девушка направилась к Снежному, однако ни в комнате, ни на кухни его не оказалось. В квартире была она одна. - Что за идиотская привычка уходить, не попрощавшись? – всплеснула руками Уманова.        Заварив себе кофе, она только удобно расположилась за столом и поднесла ароматный напиток к губам, как вспомнила, что в одном из шкафчиков с утра обнаружила две шоколадных конфеты. Зверское желание съесть их тут же накрыло Олесю. Распечатав фантик, Уманова откусила половину лакомства и прикрыла от удовольствия глаза. Однако в мысли тут же влетели обрывки разговора Снежного и Тарасова. Выпрямившись, девушка оглядела помещение и поднялась с места – кофе может ещё немного подождать.        Конечно, шариться в чужих вещах не красиво, но когда это её останавливало? За свою, казалось бы, ещё не очень длинную жизнь Олеся успела столько ящиков обшманать, столько всего подсмотреть и подслушать, что в какой-то момент появилось ощущение, что ничего чужого больше нет. Ко всему можно получить доступ, было бы желание… Ну и о правилах приличия тоже пришлось бы забыть.        Войдя в комнату Снежного, девушка оглядела небольшое помещение. Кроме двуспальной кровати и шкафа, здесь же находился письменный стол, на котором стоял ноутбук, длинная настенная полка с книгами по менеджменту, финансам и парочкой произведений Кафки. На подоконнике стоял одинокий кактус, увидев которой Уманова едва заметно улыбнулась – ей это показалось несколько забавным.        Решив, что, скорее всего, документы, которые не то сканировал, не то копировал, Андрей находятся в столе, Олеся целенаправленно направилась к нему. Чёрное дерево было весьма массивным. Кроме ноутбука, на нём лежал ещё и тот же блокнот, в котором делал пометки мужчина, когда они все вместе сидели на кухне и ещё раз воспроизводили всю ситуацию. Заглянув во внутрь, Уманова не обнаружила ничего интересного – сначала шли номера телефонов с подписями, где-то с середины начались какие-то записи Снежного, которые касались в основном дел в компании. В конце было что-то вроде календаря дня рождений, но в нём содержались в большинстве своём только женские имена.        Усмехнувшись, Олеся вернула записную книжку на место и открыла первый ящик стола. В нём оказалась только кучка канцелярских принадлежностей – ручки, карандаши, линейки, скрепы и многое другое.        Второй ящик был заполнен тетрадями, которые, кажется, Снежный сохранил ещё со времён своего студенчества – лекции по экономике, маркетингу, производству и даже бумаги с какими-то мини-чертежами. Пригождалось ли ему это во время работы, Умановой оставалось лишь догадываться – зачем-то же он всё это держал в столе…        Открыв последний, третий, ящик, девушка обнаружила целую стопку журналов. Судя по заголовкам на их обложках, Снежный коллекционировал свои интервью. Сей факт заставил Олесю громко рассмеяться.        «Вот ведь себялюбие!» - подумала она, покрутив в руках одно из изданий.        Как бы так ни было, а внутренний мир стола никак не походил на то, что Снежный стал бы дублировать с утра пораньше. Выходит, надо искать где-то в другом месте.        Проверив шкаф, единственное, что выяснила Уманова, это наличие у хозяина квартиры боксеров с принтом подсолнухов. Никаких документов в недрах этого хранилища не было.        Огорчённая сей фактом, Олеся села на постель и опустила голову на руки. Больше ничего с дверцами и ящиками в комнате не было, но… неожиданно появившаяся мысль заставила девушку наклониться. Ниша кровати была скрыта за деревянной перегородкой, которую было легко снять.        Аккуратно потянув на себя декоративный элемент, Уманова расплылась в улыбке. Папка лежала прямо на полу.        Вытащив её, девушка села за стол и открыла первую страницу. Самые первые строки сразу же навели на неприятное предчувствие.        «Дело № 234/7       Никольского Петра Эммануиловича».       О содержании следующих станиц Уманова даже не могла себе представить в самом страшном сне. Чем больше деталей она узнавала о жизни этого человека, тем сильнее ощущала, как дрожь пробивает её тело. Факты, свидетельства, копии документов – всё указывало на то, что это был её дед. Тот, о ком она знать не знала все свои двадцать с лишним лет. Пыталась выяснить это не раз, мечтала узнать хоть что-то о своих предках, но всё было тщетно… а тут – все подробности, пусть даже и трагичные.       Под конец этого дела, девушка уже не сдерживала слёз. Она шмыгала носом, не пытаясь смахивать катившиеся по щекам слезинки. Сухая фраза «дело закрыто, в связи с истечением срока давности» вызвала одну лишь злость. Убийца, отобравший у неё самого лучшего, самого заботливого дедушку, возможно, до сих пор расхаживает на свободе… Ладошки сжались в кулачки, но Олеся даже не заметила этого. Её взгляд зацепился за следующую страницу.       «Дело №274/1       Уманова Михаила Юрьевича».       Сомнений, что речь пойдёт об её отце, Олеся не испытала. Жадно вчитываясь в каждую строчку, что были полны канцеляризмами и клишированными формулировками, девушка, тем не менее, с трудом могла сгладывать все слова в единые предложения и понимать их смысл. Слёзы застилали глаза, размывали буквы, но останавливаться даже для того, чтобы умыться, Уманова не собиралась. Лишь, когда вновь наткнулась на сухую фразу «Дело закрыто, в связи с отсутствием состава преступления», она всё-таки решила дойти до ванной и немного ополоснуть лицо.       Её ужасно мутило от всего прочитанного. Будто бы она сама побывала в те моменты рядом со своими родными. С одной стороны, она много узнала о деде и об отце, чувство гордости охватило её – они были успешны, уважаемы, их любили, и они любили. Но с другой, Петра кто-то убил, и преступник до сих пор не найден, не ясен до конца и мотив; а Михаил почему-то не сумел справиться на прямой дороге, где плотность движения в то время, наверняка, не была такой высокой, как сейчас. Последние сведения показались Умановой странными, но интерес к последующим страницам оказался выше и целиком занял её внимание.       Налив себе стакан воды, девушка вновь вернулась к папке.       «Дело 615/11       Умановой Ольги Петровны». - Мама… - дрожащим голосом вымолвила Олеся.        Сколько раз она мечтала её увидеть… Сколько раз представляла, как она могла бы выглядеть, какой могла быть её улыбка, какого цвета были бы у неё глаза… Как же порой хотелось прижаться к ней и попросить совета, поплакать, найти утешение, услышать самый мудрый совет… Не раз Уманова задавалась вопросом, показывала ли бабушка мамины фотографии? В детской памяти они совершенно не отпечатались, за что девушка, будучи взрослой, не раз себя корила…        От фотографий убитой женщины у Олеси перехватило дыхание. Привязанная руками и ногами к стулу, она лежала на грязном полу какого-то захламлённого помещения. Рядом валялась гильза от пистолета, возле неё стояла небольшая квадратная табличка с цифрой «2». Глаза Ольги были открыты, в них отражался навсегда застывший ужас.        Прижав ладошку ко рту, Уманова с трудом сдержалась, чтобы не закричать от разрываемых её изнутри чувств. В груди что-то сжалось и теперь болью разливалось по всему телу. Мир для девушки перестал существовать.        По мере прочтения описания хода следствия, зрачки Олеси расширялись всё больше и больше. Заключения медэкспертов, криминалистов – всё говорило о том, что прежде чем женщину убить, это чудовище нанесло ей несколько ударов в области живота и поясницы. В этот момент, Уманова ощутила, что ей было совершенно плевать на тот факт, что её – маленькую девочку – кто-то похитил и где-то держал несколько дней. Она этого не помнит, воспоминания, полученные в таком возрасте, очень быстро забываются под натиском новых впечатлений. Куда больше вывело из себя то, что Ольга погибла… из-за своей же дочери… из-за Олеси…       Для любой матери её ребёнок всегда будет на первом месте, любая женщина пойдёт на всё, лишь бы обезопасить свою малышку и дать ей будущее. Ольга не стала исключением. Она согласилась на встречу с этим неизвестным человеком только ради того, чтобы вновь встретиться со своей крохой… Но у судьбы были на это совсем другие планы. Девочка выжила. Похоже, убийца отказался брать на себя смерть ребёнка, хотя, вполне вероятно, в этом могли сыграть не последнюю роль и какие-то другие причины, но факт один – Уманова Олеся Михайловна осталась жива. Правда, от этого девушка испытала только горечь. Теперь в её мыслях сложилась чёткая цепь событий – куда «пропал» сначала папа, куда затем «исчезла» мама, как она оказалась на воспитании бабушки…       Сейчас стало казаться, что было бы лучше, если бы Олесю убили вместе с её мамой. Её жизнь не стоила смерти близкого человека: она не стала успешной, её никто не уважает, быть может, ей повезло с любовью, но в свете последних событий, и это, скорее, отрицательное явление.       И уже знакомая фраза «дело закрыто, в связи с истечением срока давности» в конце не дала даже мимолётного чувства справедливости. Ещё один убийца, ещё один свободный человек, не понёсший наказание. Злость окутала Уманову. Какое-то время она так и сидела молча, стараясь ни о чём не думать. Только смотрела на все бумаги пустым стеклянным взглядом. С прочтением последнего дела внутри будто что-то оборвалось и вдребезги разбилось о скованное льдом сердце.       С трудом вернувшись в реальность, девушка уже с не таким былым рвением взяла следующий лист из папки. Взгляд лениво заскользил по строчкам, которые были написаны кем-то от руки. На странице не содержалось ни имени, ни фамилии, от которых бы велось повествование, но вот в самом тексте инициалы присутствовали. Судя по стилю изложения, кто-то пытался структурировать свои многочисленные мысли, которые касались этих трёх смертей. И стоило Олесе только выхватить взглядом фамилию «Вятский», как она тут же напряглась.       Сев поудобнее, Уманова начала читать написанное с самого начала, но уже медленно и вдумчиво. Полностью сосредоточилась на тексте, пытаясь воспроизвести логику автора. В каких-то местах получалось с трудом, и недостающие фрагменты приходилось домысливать самой, но в целом суть становилась с каждым последующим предложением всё яснее. Дойдя примерно до середины, Олеся, не сдержавшись, выругалась. Картина, которая стала складываться, всё больше и больше покрывалась мрачными цветами. Подробности и детали, которых не было в сухих, максимально формализованных актах с официальных расследований, куда красноречивей описывали всё происходящее в тот момент в семье Умановых. И чем дальше девушка читала, тем больше убеждалась, что Алексей Михайлович Вятский играет в двух смертях далеко не последнюю роль.       Его фамилия всё чаще стала встречать в тексте, всё резче прослеживалась негативная окраска текста, связанная с его личностью. Но, пожалуй, самым ярким доказательством для Олеси причастности Алексея к убийствам стало мнение неизвестного автора, что фирма, основанная Петром Никольским, в конечном итоге отошла подставным людям Вятского. Из фактов были только записи из какого-то учётного органа, из которых следовало, что компания была передана кому-то в сентябре, но почему-то в декабре того же года платёжные операции по счетам заведения по-прежнему осуществлялись Ольгой Умановой, что прямо противоречило содержанию дарственной и даты, стоящей в ней.       Последний лист в папке выпал из дрожащих рук Олеси. Она безумным взглядом смотрела на бумаги, с трудом осознавая всё прочитанное. Прошлое стало теперь ей известно, но его знание не принесло никакой радости. Лишь ужас и во многом даже отвращение.       Жадно выпив оставшуюся в стакане воду, девушка решительно поднялась с места и, схватив сделанный позавчера дубликат ключей, выбежала из квартиры.