Бандитка

      Женькин кроссовер стоял всё на том же месте – на парковке напротив её подъезда. Оглядевшись по сторонам, Олеся убедилась, что слежки нет, и вошла в дом. Лифт ехал слишком медленно, но остановившись на нужном этаже, сразу же распахнул свои створки. Знакомая дверь, изученная до последнего квадратного метра квартира, в которой когда-то царили уют и веселье, всё тот же не выветрившийся запах любимого парфюма Мурашовой, который ей лично дарила Уманова не день рождение – в этом помещении время будто бы остановилось. Всё было на своих местах, но жизнь как таковая из этих стен, увы, исчезла. Подавив накатившее чувство тоски, Олеся решительно направилась к спальне и достала из шкафа то, что оставила ей бывшая подруга. Достав из кейса всё необходимое, девушка быстрым шагом покинула квартиру. Открытый чемоданчик остался валяться на прикроватной тумбочке.       Плана не было. Впервые даже не было желания его придумывать – да и какой в нём смысл, если она едет только с одной целью. Ни страха, ни волнения, ни каких-либо мыслей – предельная концентрация на дороге и поразительное хладнокровие. Все слёзы остались в спальне Снежного, когда Олеся вчитывалась в попавшие к ней в руки документы. Теперь же вместо чувств – пустота, и только до сих пор красные глаза предательски выдавали её душевное состояние. - Вятский дома? – поинтересовалась Уманова у вышедшего к машине охранника. - Нет. Алексей Михайлович уехал по делам, - сухо ответил ей. - Пропусти, - крикнул ему помощник. – По Умановой ведь никаких распоряжений не было.        Мужчина в ответ только пожал плечами и всё-таки нажал на кнопку от ворот.        Въехав на территорию, Олеся остановила машину недалеко от входа и вышла из салона, прихватив с собой чемоданчик. У дверей, как и всегда, уже чинно стоял Андрей Фёдорович, вид которого сегодня был слегка взлохмачен. - Добрый день, Олеся Михайловна! – приветливо улыбнулся он, открывая ей створку. – Как добрались? - Всё хорошо, - кивнула девушка. – Что-то произошло? - В каком смысле? – нахмурился домоправитель. - Вы будто бы с пробежки, - ещё раз оценивающе оглядела его. - Ах, это… - сдержанно улыбнулся он. – Не обращайте внимания, я только что поднялся из винного погреба, искал бутылку изысканного вина тысяча девятьсот первого года для Алексея Михайловича. Велел подать её к ужину. - Отчим не сказал, когда вернётся? - Нет, - пожал плечами Андрей Фёдорович. – Хотите его дождаться? - Хочу, - уверенно кивнула Уманова, садясь на кресло в гостиной. – В доме кто-то из Вятских есть? - Алевтина Егоровна уехала на процедуры в клинику, а Марк Алексеевич уже двое суток не ночевал здесь. - Всё ясно, - немного расстроенно протянула Олеся. – Вы знаете, я бы сейчас тоже не отказалась от вина. Можете поискать в погребе бутылку, этаки… тысяча девятьсот шестьдесят второго года? - Я сейчас спущусь и посмотрю, что есть в хранилище, - услужливо кивнул мужчина.        Откинувшись на спинку, Уманова провела пальцами по лбу и прикрыла веки. Мыслям приказала заткнуться и забиться в дальний уголок разума, дабы лишний раз не предаваться эмоциям – ей они сейчас совершенно ни к чему. Вариантов не оставалось – теперь только ждать. Правда, если до недавних пор, она не испытывала от этого дискомфорта, то сейчас с каждой последующей минутой контролировать себя становилось всё сложнее.        Андрей Фёдорович вернулся только спустя четверть часа, опасливо сказав, что шестьдесят второго года вина нет, но он принёс шестидесятого. Кивнув, Олеся отмахнулась от предложенного ей бокала и взяла сразу бутылку. Дворецкий ничего не сказал по этому поводу, но спросил разрешения на то, чтобы вернуться к своим делам. Вновь молча кивнула.        Ей показалось, что вино было средней паршивости. Во всяком случае, вкуса она не чувствовала, только запах, а он был не очень-то изысканным. Тем не менее, опустошив тару на половину, Уманова взглянула на часы. Половина пятого.        Принеся из столовой стул, девушка поставила его у одной из стен комнаты.        «Интересно, Боря уже вернулся домой? - мысленно задалась она вопросом, вновь садясь в кресло. – Наверняка разозлится оттого, что я читала их документы». Но было всё равно. Его злость, его крик – что угодно она готова была стерпеть, ведь никакого сожаления за свои действия девушка не испытывала. Это – её семья, эти дела – дела о смерти её родных. Она имеет право знать, и утаивать от неё подобные сведения недопустимо. Жаль только, что Тарасов это не понимает.        Услышав, как открываются ворота, Уманова приподнялась с кресла и подошла к окну. На территорию загородного дома плавно въехала чёрная иномарка представительского класса. За ней – чёрный внедорожник. Обычно в первой машине ездил сам Вятский, а во второй – его охрана.        Закинув пистолет себе за пояс джинс на спине, дабы не демонстрировать его раньше времени, Олеся поправила кофту и села всё в то же кресло. Наверняка, отчим сейчас ждёт, пока Андрей Фёдорович спустится со ступеней и откроет ему дверь автомобиля. Затем бизнесмен медленно подымится наверх и вновь замрёт у дверей дома в ожидании, когда ему их отроют. Этот ритуал не менялся на протяжении многих лет, и, будучи подростком, Уманова никогда не понимала, как домоправитель терпит всё это. - Я не верю своим глазам! - наигранно обрадованный, он хлопнул в ладоши, когда вошёл в дом. – Кто это решил почтить нас своим присутствием! - Ну, здравствуй... папочка, - равнодушно бросила Олеся, глядя ему в глаза. – Соскучился? - Очень! Столько дней потратил на твои поиски! - … А потому, наверное, сейчас огорчён, что я явилась к тебе живая, - не удержалась от сарказма Уманова. – Придётся смириться, подыхать я пока не планирую.        Обмен любезностями можно смело считать состоявшимся. Лицо Алексея побагровело от злости, но девушка оставалась спокойна. - А что же ты стоишь в дверях, папочка? – фальшиво-заботливо поинтересовалась Олеся. – Ты проходи, садись… Поговорим.        Вятский, обернувшись и убедившись, что Андрей Фёдорович стоит за спиной, прошёл в комнату. Не сводя глаз с Умановой, опустился на диван и спросил: - Зачем приехала? - Ну как же? – дёрнула она плечом. – Соскучилась. Думаю, не звонишь мне, в больницу ни разу не пришёл… Я даже забеспокоилась, вдруг с тобой что-то случилось… - Хватит устраивать этот цирк! – жёстко оборвал её Вятский. Олеся заметила, как домоправитель заметно вздрогнул. - Цирк… - протянула она, задумавшись. – Я цирк не устраиваю, а вот ты…        Поднявшись на ноги, девушка подошла к окну и, убедившись, что вся охрана по-прежнему находится на улице, резко развернулась к отчиму. - Цирк устраиваешь здесь ты, - прошипела она, будто змея. – Только вот один нюанс: в цирке клоуны смешные и представления интересные, а у тебя… За все двадцать лет в вашем обществе я так и не поняла, когда можно начинать смеяться! – пристально смотря ему в глаза, говорила Уманова.        Дёрнувшись к стене, девушка выставила в центр комнаты стул и, достав из-за спины пистолет, навела его на Алексея, который от последнего действия явно потерял дар речи. На его лице застыл неподдельный ужас. - Андрей Фёдорович, - обратилась к дворецкому Уманова, - прикажите обслуге принести сюда две крепких верёвки. - Андрей Фёдорович не приказывай, - усмехнулся Вятский. - Андрей Фёдорович, считаю до пяти, - не сводя глаз с отчима, предупредила Олеся. - Ты же ничего мне не сделаешь, зачем тебе эта игра? – ухмыльнулся Алексей, искоса взглянув на находящегося в замешательстве помощника. – Только отношения со мной испортишь… - Один… - Ну помашешь ты тут сейчас пистолетом, думаешь, что-то изменишь? – продолжал говорить Вятский. - Два… - Тарасов так сильно запудрил тебе мозг, что ты готова поднять руку на меня? - Три… - Я всё принесу! – выпалил на одном дыхании Андрей Фёдорович и крикнул одну из домработниц. - Сволочь… - выдохнул негромко Вятский, всё ещё криво усмехаясь. - Четыре… - Пять, - закончил за неё Алексей. – Что дальше?        Прищурившись, Уманова бегло взглянула на дворецкого, с чьего лица сошли все краски, и, пожав губы, сделала выстрел. Дом сию же секунду оглушил истошный крик отчима и тех из служанок, кто находился в соседних комнатах. Корчась от боли, мужчина держался за окровавленную щиколотку. Из раны струилась кровь, очень быстро пропитавшая ткань брюк, вскоре она стала капать и на пол.        На выстрел молниеносно отреагировала и охрана Вятского, но Олеся это предвидела. Заведя руки мужчины за спину, девушка не дала ему возможности оказать сопротивление и прислонила к его затылку пистолет. Ворвавшиеся в помещении мужчины в чёрных костюмах замерли на пороге комнаты и направили на гостью оружие, готовясь сделать выстрел в любой момент по приказу главного. - Одно действие, и следующую пулю ваш босс получит уже в голову, - предупредила Уманова и, покрепче заломив руки раненному, обратилась непосредственно к нему: - Прикажи своим шестёркам исчезнуть. - Я им прикажу тебя убить, и они сделают это незамедлительно, - прохрипел он.        Выстрелив в одного их телохранителей, Олеся сказала: - Или они сваливают, или следующая пуля действительно твоя, - вновь пистолет оказывается у его виска. Мужчина какое-то время продолжал молчать, и лишь услышав, как слегка скрипнул спусковой крючок, в то время как холодная сталь посильнее упёрлась ему в голову, сипло приказал: - Уйдите.        Шестёрки ещё какое-то время постояли в холле, явно не понимая, что делать в сложившейся ситуации. Однако, когда уже развернулись в направлении выхода, услышали: - Бойца своего заберите, а то помрёт, - сжалилась над ним Уманова.        Мужчины, подхватив коллегу по обе стороны, аккуратно повели его к двери. Правда, девушка была уверена, что рана окажется пустяковой – она же стреляла только для того, что запугать. - Андрей Фёдорович, что с верёвками?        Замерший домоправитель, пытавшийся всё это время слиться со стеной, показал в своих руках два отрезка бечёвки. - Отлично. А теперь привяжите своего хозяина к стулу так, чтобы к ногам и рукам перестала поступать кровь, - металлическим голосом сказала она. - Олеся… - Делайте! - выкрикнула девушка. – Не вынуждайте меня простреливать ему ещё одну ногу.        Андрей Фёдорович, пересадив Вятского на стул, извинился перед ним и, с опаской ещё раз бросив взгляд на Уманову, приступил к делу. Олеся, опустившись на корточки напротив, внимательно наблюдала за мужчинами, по-прежнему держа указательный палец на курке. - И много у тебя ещё пуль? – корчившись от боли, хрипло поинтересовался Алексей. - Не переживай, одна пуля для тебя всегда найдётся. - Что? Будешь убивать? - Хотела бы грохнуть тебя, сделала бы это десять минут назад, - хмыкнула она. – Теперь руки! – обратилась она к домоправителю, который заметно подрагивая, затягивал узел на ногах Вятского. - Тогда зачем весь это спектакль? - А с тобой по-другому не поговорить. Пришлось немного набедокурить… Ты же не против? - Ты играешь не по правилам, - скривился мужчина и дёрнулся на стуле, но это лишь причинило ему боль. - Да что ты говоришь? А сам-то давно о правилах вспоминал? – гортанно рассмеялась Олеся. – Помнится, раньше твоё главное правило было: «Никаких правил!». - Ты, наверное, забыла, благодаря кому до сих пор земле ходишь! – ярость начинала превалировать в его эмоциях. Боль, кажется, стала отходиться на второй план. Хотя понимал ли он, что говорит в это мгновение? - Благодаря тебе? – выгнула брови дугой Уманова. – С памятью у меня всё хорошо! А потому я прекрасно помню, что ты уже дважды пытался заказать меня своему человеку. Вот только этот человек оказался жалостливым и добивать раненную девушку не стал! – развела руками Олеся. – Вы всё, Андрей Фёдорович? - Да-да, - быстро закивал. - Идите, - кивнула Олеся на выход. - Куда? – не сразу сориентировался он. - Куда ходите. Оставьте нас с моим любимым отчимом наедине! – впервые нагрубила домоправителю за всё то время, что была в этом доме. – И выведите всех за территорию участка, чтобы я видела.        Мужчина, пробежавшись взглядом от девушки к хозяину и на пистолет, поспешил скрыться долой из гостиной. Входная дверь хлопнула через пару минут. - Вот мы и один, - улыбнулась Уманова и встала позади Вятского.        Проверив верёвку на руках и, затянув её ещё крепче, девушка только усмехнулась. - Знаешь, пожалуй, единственный человек в этом доме, кто будет оплакивать твою смерть, это – Андрей Фёдорович… А ты его «сволочью» называешь… Не хорошо… - Будешь меня морали учить?! – прохрипел Алексей. – Чего ты добиваешься?! - Добиваюсь? – переспросила Олеся, пару раз нажав на экран своего телефона, и, ненадолго задержавшись у окна, за которым охрана и прислуга направлялись к воротам, вновь села напротив мужчины. – Что ты... Просто хочу, чтобы ты испытал то же самое, что когда-то испытала моя мать. Помнишь, ты ведь её тоже к стулу привязал по рукам и ногам?        Отчётливо заметив, как в глазах Вятского промелькнуло замешательство, смешанное с испугом, Уманова помотала головой. - Значит, всё-таки это ты убил её… Не спрашивала. Констатировала. Лицо Вятского исказил звериный оскал. Он был похож на быка, из ушей которого вот-вот должен был повалить пар, но девушка даже не дрогнула. Она смотрела стеклянным взглядом на мужчину и с трудом подавляла в себе смертоносные порывы. Ненависть к нему была сильнее любых других чувств. - И что дальше?! – выплюнул он, поджав губы. – Да, убил её. И сделал это без всякой жалости.        Замахнувшись, Уманова ударила отчима рукояткой пистолета по скуле и, от греха подальше, отошла на пару шагов в сторону. Убила бы прямо сейчас! Уперев одну руку в бок, другой она провела по лбу – надо было срочно взять себя в руки. Мужчина, тем временем, надрывно рассмеялся. - Эта сволочь мне всю жизнь испоганила! - продолжал нарываться Вятский. - Сволочь – это ты! – прокричала Олеся, переведя испепеляющий взгляд на Алексея. – Это от тебя никому покоя нет! Тебе лишь бы планы строить, да от конкурентов избавляться, ты не щадишь даже тех, кто к тебе благосклонно относится! - Да ты что? – воскликнул мужчина, вновь попытавшись высвободить руки. – Кто ко мне благосклонен? Может быть, ты?! - Я знаю точно, мой дед – Пётр Никольский – тебя по-отцовски любил! Он бы не стал выдавать маму замуж за кого попало! – на повышенных тонах сказала Уманова, но, уже шипя, добавила: - А ты ведь и его убил! - Да. Убил, - с нескрываемой гордостью заявил Алексей. – Это я заказал наёмнику твоего деда! Этот старый хрыч стал причиной гибели моего отца! Я всего лишь отомстил! - Да твой отец был болен! Болен! – твердила Олеся, как мантру. - Ему стало хуже после выходки твоей матери! Пётр быстро отвернулся от нашей семьи, когда понял, что свадьба не состоится! – настойчиво говорил Вятский с чётко ощутимой злобой в голосе. – А, между прочим, они были друзьями! Мой отец доверял твоему деду! У них были планы! И всё рухнуло в один момент!.. Никольский предал моего отца! - И ты его за это убил… - заключила Уманова, не глядя на мужчину. – Из-за своего нелепого предрассудка… - резко замолчала. – Неужели эта месть восстановила в тебе чувство справедливости? - Какая справедливость? – разнёсся гогот Вятского по первому этажу. – Забудь о ней! Её не существует! И никогда не существовало! Просто одной мразью стало меньше, но ведь другие остались… - А другие – это, очевидно, мой отец? – подошла к нему и пристально посмотрела ему в глаза. – Загадочная авария на дороге… Будешь утверждать, что не твоих рук дело? - Это тебе всё Тарасов наплёл? - Сама узнала, - не стала вдаваться в излишние подробности. - А ты, надо полагать, считаешь, что твой отец тоже был благородным человеком? – косо улыбнулся Вятский. – Авось думаешь, что он всё делал ради вас с матерью? И любил вас двоих больше жизни? И ты для него была главным смыслом во Вселенной? – чем дольше говорил он, тем сильнее кривился он. – Окстись! И сними эти розовые очки! Ты ненавидишь меня, а следовало бы его… - Я не верю ни одному твоему слову! – в ярости воскликнула Олеся, замахнувшись на мужчину пистолетом, но вовремя себя остановив. Алексей только поморщился. – Мой отец любил нас с матерью! - Да ты что?! – злорадствовал Вятский. – А ты в курсе, что у него была вторая семья? Что у него любовница была на сносях! И он разрывался между ней и вами с Ольгой! - Врёшь! Врёшь! Врёшь! - И в командировки он так часто не ездил, как врал твоей матери! – продолжал он. – Он ездил к своей любовнице. Круто, правда! Твоя мать ему предприятия подарила! Кем бы он был без неё? Слесарем! Сколько бы получал? Копейки! А жил бы где? В лачуге какой-нибудь на окраине города с клопами и алкашами! А Ольга… Она ему всё на блюдечке с голубой каёмочкой преподнесла! И фабрики, и деньги, и тебя ему родила, в свет его вывела! А надо же… человеку мало оказалось! – дёрнулся Алексей. – Так что Михаил использовал твою мать, а она и рада была обманываться! Всё ради того, чтобы её любимая Олесенька с заботливым отцом росла, ведь он её так любил! - Это – ложь… - схватившись за голову, осела на пол Уманова. – Ты всё выдумал! Ты просто хочешь сделать мне больно!.. – не сдерживала она слёз. – Папа не мог нас обманывать… Он любил нас! - Может быть, любил вас… и тех… А, может, не любил никого! - Я не верю тебе! Ни единому твоему слову!.. – прокричала девушка. - Зря, - оскалился Вятский. – Твой отец преследовал только корыстные цели… И он бы никогда не стал защищать тебя. Всё, что ему было нужно от вас с матерью – это деньги. Большие… Те, которых у него никогда ранее не было… - И кто же тогда его убил? – осипшим голосом спросила Олеся, смотря пустыми глазами прямо перед собой. - Его должна была убить твоя мать, - коротко ответил Алексей.        Резко поднявшись с места, Уманова схватила мужчину за грудки и со всей силой ударила его в раненую ногу. Вятский взвыл от боли, не сдерживая нелицеприятные выражения. - Что ты сейчас сказал?! – крикнула ему в лицо Олеся. – Что ты сказал?! - Твоего отца должна была убить твоя же мать… - прохрипел он. - Врёшь! - Ольга, когда узнала, что у Михаила есть любовница, на которую он тратит приличные деньги, - довольно улыбнулся Алексей, - была очень зла, ею двигали эмоции. Факты были очень убедительны! Мне лишь оставалось воспользоваться моментом и подкинуть ей неплохой план: за две бутылки водки в девяностых много чего можно было получилось, в то числе и слитую тормозную жидкость, и подпиленные тросы у машины…        Всё это время, Уманова, держа по-прежнему отчима за ворот рубашки, пыталась разглядеть в его глазах хоть малейший намёк на ложь, но Вятский был слишком уверен во всём. - Откуда она узнала о любовнице? - Из фотографий, видео… - Ты ей их предоставил? – перебила его Олеся. - Да, - цинично улыбнулся он. – Мои люди ходили за Михаилом три месяца, представляешь, сколько всего они успели за это время наснимать!.. - То есть ты всё-таки решил избавиться от моего отца, но таким вот изощрённым методом? Руками моей мамы?! - А мне было плевать, чьими руками… - без юмора ответил Вятский. – Вот только твоя мать, как всегда, оказалась трусливой дурой! Испугалась! И отменила свой заказ, но водку мужикам всё же купила, чтобы те молчали! - Это не может быть правдой… - мотая головой, шептала Олеся. – Зачем? Зачем ты издевался над ней?! Какова была твоя цель?! - А вот это уже не твоё дело! – процедил он сквозь зубы. - Ты её любил?.. – отошла от него к дальней стене комнаты и скрестила руки за спиной. - Кого? Твою мать?! – удивился он. – Да на неё без слёз невозможно было взглянуть! Вся такая «правильная», что плеваться хотелось! А после этой всей истории, я вообще на дух перестал её переносить! – ехидно отозвался мужчина.        На какое-то время в гостиной установилась звенящая тишина. Уманова, погружённая в свои мысли смотрела прямо перед собой, пытаясь определиться со своими эмоциями. Правду ли говорит Вятский, или уверенно лжёт? Могла ли Ольга даже подумать об убийстве изменника-мужа? Вопросы роем крутились в голове, но ответов было на них не сыскать.        Алексей всё это время, морщась от боли, пытался ослабить верёвки на руках. Старался это делать без лишнего шороха, чтобы не привлекать к себе внимание Олеси, но девушка всё равно заметила его телодвижения. Направив на него дуло пистолета, сразу же услышала: - Не смей! – испуганно взмолился Вятский. – Ты же ещё не узнала ответ на самый главный свой вопрос!        Прищурившись, Уманова резко дёрнула руку в сторону и нажала на курок. За считанные мили-секунды пуля пронзила плечо мужчины. Истошный крик Вятского огласил весь дом и, наверняка, эхом отозвался на территории особняка. - Ты убил мою мать потому, что она не пошла на преступление? – не обращая внимания на истекающего кровью Алексея, продолжила разговор Олеся.        Мужчина молчал. Он по-прежнему, словно собака, скулил от боли, не имея возможность схватиться за свежую рану, но в Умановой проснулась доселе неведомая жестокость. Она, как робот, лишилась сострадания и милосердия. В ней царил гнев, а потому ни о каком снисхождении к Вятскому и речи быть не могло. - Хватить выть! – прикрикнула она, подставив пистолет ему прямо к шее. – Пуля прошла по касательной, а ты орёшь так, будто в упор! Отвечай давай на вопрос, иначе следующая станет для тебя последней! – прошипела ему в лицо. - Я бы всё равно избавился от Михаила. И мне было совершенно плевать на его похождение, но… он тратил на любовницу мои деньги! – выкрикнул он последнее местоимением. – Мои! - Что это значит? – нахмурилась Уманова. - Все фабрики после смерти Петра должны были перейти ко мне, Ольга должна была обратиться ко мне за помощью! Коль уж этот маразматик не вписал меня в своё наследство… А у кого оказалось всё состояние Никольского?! Правильно! У твоего недоумка-папаши! – скалился он. – Тогда и появился новый, простой до безобразия план: выкрасть тебя и шантажировать твою мать. Всё прошло так, как нужно было мне!        Наблюдая за довольным Вятским, на лице которого всё чётче проявляется улыбка, Ольга вдруг поняла, что всё становится на свои места. Все смерти обретают конкретного убийцы, в лице никого иного, как Алексея. - Неужели это ты убил папу и Мишу? – в ужасе спросила она, пытаясь освободиться от верёвок на руках. - М-м… Всё-таки поняла? – ехидно поинтересовался Вятский. – Я думал, ты так и останешься в неведении. - Зачем, Лёш? – не сдерживала слёз женщина. – Папа тебя ведь, как сына, любил! Даже хотел, чтобы мы поженились! Да и ты частым гостем у нас в доме был! - По вине твоего отца погиб мой! - Михаил Михайлович был болен! – попыталась воспротивиться Ольга. – Папа даже не виделся с ним в последнее время! - Тебе всё равно этого не понять! – воскликнул в негодовании Вятский. – Ты ведь глупа! Все были бы живы и здоровы, если бы не твой вздор! Сбежала, жила все эти годы припеваючи, а каково тут нам было! - Лёша, причём тут я?! Я действительно не понимаю, к чему ты ведёшь! - Дела твоего отца должны были перейти ко мне! – рявкнул он. – Я должен был стать владельцем предприятий! А им стала даже не ты, а твой придурошный муженёк, который ничего не достоин! - Ты и Мишу убил ради денег… Теперь понятно, зачем ты тогда пытался убедить меня, подстроить его смерть… Я думала, ты беспокоился за нас с Олеськой, а, оказывается, ты беспокоился всё это время только о себе! - Я был уверен, что после этого ты обратишься ко мне! – ударил себя в грудь мужчина. – А нет же! Строптивая оказалась! - Господи, да почему ты раньше не поставил нам это условие?! Мы бы тебе всё отдали, лишь бы нас не трогал! Зачем нужно было убивать папа, Мишу? Красть Лесю? Меня сюда силой везти?! – кричала Ольга. – Для меня всегда была важнее семья, чем все эти предприятия! - Да? Ты бы, может, и отдала, а вот твой муж вряд ли! – усмехнулся он. – Но теперь, когда его нет, всё стало намного проще! Все документы теперь у меня, теперь я – единственный владелец, так что я добился своего… - Но какой ценой… - А это уже не важно! – улыбнулся Вятский. - Когда я смогу увидеть свою дочь? – подняв на мужчину заплаканные глаза, спросила Ольга. – Отпусти её. - Ты всегда была ужасно наивна и глупа… - прикоснулся к её щеке Алексей, отчего Уманова дёрнулась. - Что ты сделал с моей дочерью?! – воскликнула она с ужасом. - Да жива она, но… ты её всё равно больше не увидишь, - хладнокровно ответил он. – Мне не нужны лишние свидетели, Оль…        Вытащив из-за спины пистолет, Вятский направил его в сторону ошеломлённой женщины. И даже застывший в карих глазах страх не заставил его передумать. Выстрел был сделан, и тело Ольги обмякло. - Почему же ты меня не убил? – вяло поинтересовалась Олеся, когда мужчина замолчал. - Больше всего я опасался, что ты запомнишь лица тех, кто с тобой сидел всё то время, пока я разговаривал с Ольгой, - честно признался Алексей. – Время шло, а я всё так и гадал – помнишь ты, или нет… - Конкретней! – потребовала Уманова. - Тебя забрали мои ребята, привезли в дом. Марк уже тогда в Англии с гувернанткой жил, Аля должна была к нему в тот день лететь, - углубился он в воспоминания, - но из-за непогоды её рейс отменили, и вылет перенесли на сутки. Она вернулась, и увидела в комнате тебя… - Она не была в курсе твоих планов? - Я никогда не посвящал её в свои дела. Дозвониться она тогда до меня не смогла, а люди мои молчали, я им запретил и рот открывать во внештатных ситуациях, - горько усмехнулся он. – В этом и была моя ошибка... Алька с тобой полдня провела, ты её просто очаровала… Даже отдавать тебя не хотела! Сомневалась, что у тебя есть бабушка! – вновь кривая ухмылка. – Пришлось посвятить её во все планы и вези её с собой – пока одна моя знакомая передавала тебя Аграфене, Алька и я в машине сидели. Впервые тогда за долгое время, я видел в её глазах слёзы… - И что было дальше? – не скрывала своего удивления Уманова. - А дальше она стала тебе куклы таскать, «социальную помощь» оказывать, - окончательно потерял контроль над эмоциями Вятский. – Я, как ни старался, а всё равно не мог воспрепятствовать этому. Оставалось разве что наручниками её к батарее приковать! Но сложно было не замечать, как после каждого своего визита к вам, она светится, как незнамо кто! Алька будто с ума сошла! – ненадолго прикрыл он глаза. – Умоляла меня зачать ещё одного ребёнка, девочку захотела видите ли! Просила придумать что-нибудь с твоей бабкой! Даже Марка стала подговаривать, чтобы он сестричку стал клянчить!        После очередного визита на квартиру под видом представителя социальной службы, Алевтина вошла без стука в кабинет мужа с мертвенно-бледным выражением лица. Её глаза были заплаканы, тушь размазалась в уголках глаз – она ничего не говорила и только отрицательно мотала головой. - Что случилось? – встрепенулся Алексей, едва увидел супругу. Она всегда сохраняла лицо, держала марку, а тут – сутулая, подавленная, неухоженная. - Я сегодня у Олеси была… - сухо отвечала она. – Там всё опечатано… В милицию пошла, мне там сказали, что Аграфена Егоровна сегодня ночью скончалась… Представляешь? Говорят, сердце больное, во сне умерла… - И что? – не понимал, что так обеспокоило женщину Алексей. - Как что? Олеська одна осталась… - подняла на него заплаканные глаза. – Ей же всего пять лет, у неё из родных никого нет. - И что? – как заведённый, повторял муж. - Лёш, пожалуйста, давай заберём девочку к себе? – взмолилась Алевтина, обхватив руки Вятского. – У нас все условия для неё есть, я буду о ней заботиться, любить… - У тебя сын есть! – жёстко напомнил ей супруг, сбросив её ладонь. – Его люби и о нём заботься! - Я их двоих буду любить, Лёш... Олеська мне уже, как родная! Уверена, и Марк обрадуется появлению сестрички! - Хватит! Разговор окончен! – беспрекословно заявил Вятский. - Лёш, её же чужие могут забрать… Будут ли они её любить? Будет ил ей хорошо в другой семье? - Я не общество защиты сирот! И не собираюсь помогать этой девчонке! - Ради меня? – предприняла последнюю попытку Алевтина. – К тому же о том, что ты решил удочерить сироту, могут написать в газетах, это ведь тоже положительно скажется на твоём имидже!        Молча поднявшись на ноги, муж открыл дверь и жестом приказал ей выйти из кабинета. Его ответ бы однозначный, и как сказали бы в суде: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».        После того разговора прошло несколько месяцев. Отношения супругов резко ухудшились. Для всех в семье по-прежнему царили любовь и взаимоуважение, однако стоило чужим только выйти за порог, как между Вятскими вновь пролегала глубокая пропасть. Они почти не разговаривали, или ограничивались только короткими фразами. Алевтина если и соглашалась спать с мужем, то не позволяла себе прикасаться к нему и принимала все ласки крайне сдержанно. Алексей грозился разводом, но и это на женщину совершенно не действовало. - Чёрт с тобой! Хочешь эту малявку, получишь! – в один вечеров всё-таки заявил Вятский. Женщина сначала не поняла, о чём говорил супруг, но, когда смысл сказанного дошёл до неё, она тут же расплылась в улыбке. – Только учти: наследство она не получит, и, если я услышу от неё хотя бы один писк, вылетит отсюда вместе с тобой! У меня один ребёнок – это Марк! А она – никто! - Спасибо… - всё, что ответила ему Алевтина. - И да: если она хоть что-то начнёт вспоминать о своих родителях, убью и тебя, и её! – торопливо добавил он. – В твоих интересах сделать всё так, чтобы она и думать забыла о своей до-детдомовской жизни. - Лёш, она ничего не вспомнит. Обещаю! – послушно кивнула Вятская. - Значит, вы вот так просто решили мою судьбу? – поражённо ответила Уманова. – Я была для вас обоих словно игрушка: захотели – оставили, захотели – забрали! - Всё, что ты сейчас имеешь, это заслуга Али! – басом прорычал он. – Скажи ей «спасибо»! У меня порой складывалось впечатление, что она любила тебя даже больше, чем родного сына! - А тебе это было противно?! - Ты – чужая! А она всё для тебя делала, любому твоему капризу потакала! – шипел Алексей. – А ты, сука неблагодарная, теперь убить нас готова! - Не «вас», а тебя. Ты в этом доме единственный, кто привязан к стулу! - А кто тебе деньги давал? Кто содержал все эти годы? Кто?! - А кто моих родителей убил? Кто решил, что имеет право распоряжаться другими людьми? Кто отдал приказ Ионову устранить меня?! Не ты ли?! – яростно парировала она. – Не ты ли заказывал мне своих конкурентов? Не из-за тебя ли я каждый раз рисковала оказаться в тюрьме? Не ты ли заставил выбирать меня между любовью и убийством! - Любить нельзя убить? – поморщился Вятский, вспомнив фразу со школьных уроков. – И куда же ты поставила запятую?! - Смотря, в отношении кого! - Например, Тарасова? - Ответ очевиден! – развела она руками. – Он до сих пор жив, здоров! - Мне надо было самому грохнуть его в ресторане… - с сожалением констатировал он. – Какой же я дурак, что не сделал тогда этого!        Шумно выдохнув, Уманова не стала ничего отвечать на эту реплику. Вместо этого холодно поинтересовалась: - А ты не хочешь ещё раз задать вопрос про запятую, только уже в отношении себя? - А разве твой ответ станет для меня сюрпризом? - прищурился Вятский и поджал губы.