«Я был попросту слеп. Ты, возникая, прячась, даровала мне зрячесть. Так оставляют след.»
Я противен сам себе. Осознание того, что я стал рабом собственных чувств — дефекту, ведущему не только к проигрышу, но и ненависти к самому себе — заставляет меня стрелять из пистолета в до ужаса надоевшую рожицу на стене; грубить окружающим и стараться хоть как-то соответствовать тому образу, что я создал; употреблять огромное количество алкоголя в самые отвратительные часы. На протяжении десяти лет я старался забыть, однако, несмотря на все мои попытки, получалось только забыться. В те самые отвратительные часы я вливал в свою глотку достаточно алкоголя, чтобы тот помог мне спрятаться от своих мыслей, когда воды в лёгких становилось настолько много, что невозможно было сделать вдох. И на какое-то время вода переставала плескаться. Веки предательски тянулись к друг другу, и я позволял темноте обнять меня, а воспоминаниям стряхнуть с себя пыль.10.07.08
— Сегодня так звёздно, — сидя на железных качелях, едва слышно говорила она. — И лунно. На небе действительно блестел круглый спутник, а звезды ярко сияли. Под её ногами на песке виднелась «почти звёздная ночь Ван Гога». Среди непонятных каракулей я смог заметить фигуру, которая по своим отличительным чертам напоминала автомобиль, а в ней два круга — головы. Её мечта. — Что делает тебя счастливым? — уже громче спросила она, подняв свой тёплый взгляд на меня и кинув свою «кисточку» куда-то вправо. Ты. Хотел было сказать я, но рассудок опередил чувства, заставляющие «сердце — глупое творенье», как писал Лермонтов, биться чаще. — Ничего, — ответил я почти безразлично. Но пауза между её вопросом и моим ответом оказалось достаточно длительной. Надеюсь, не поймёт. — Да ты шутишь, — губы её растянулись в грустной улыбке, а сама она подошла ко мне. — Ничуть, — нахмурив брови и скрестив руки на груди, с заметной грубостью ответил я. Её голубые глаза волшебно сияли при лунном свете, как те «молочные капли» — так она называла звезды. Её ещё детская привычка — теребить яркие фенечки и браслеты из бусин — часто смешила меня. — Обманываешь, Шарлотка, — улыбаясь, шепнула она. Люблю, когда она меня так называет. — Шерлок. Не нужно коверкать моё имя, — однако говорю обратное. — Ну и ладно, — она пожала плечами и слабо толкнула меня в плечо. — Ты водишь! — убегая и оборачиваясь, крикнула она. — Я не буду играть в твои игры, — навряд ли она слышит мои слова, ибо убежала от меня на метров двадцать точно. — Это первый и последний раз, несносная, — ворчу себе под нос и бегу за ней, — сдаюсь. Ноги у неё короткие, да и бегает она не так и быстро, однако догнал я её спустя минут десять. — Ты тако-о-ой, — местоимения было практически не слышно из-за постоянных вдохов и выдохов, — медленный, — договорила она. — Просто у меня болят суставы, — естественно, у меня ничего не болит. Дурачусь. Ей это нравится. — Ну да, как же, — улыбаясь и по-прежнему глубоко дыша, говорила она. Сил практически не осталось, потому мои ноги подкосились в ту же секунду, что она толкнула меня. — Ну, и? — немного разозлившись, спросил я. — Зачем? — Давай уедем? — спросила она, усевшись на мой живот и наклонившись к моему лицу настолько близко, что я ощущал её уже мерное дыхание. — Куда? — тёплое чувство чего-то важного сменило злость, и я положил свои руки на её талию, которая скрывалась под огромной рубашкой в клетку. — Пока — в соседний город. На недельку. Хочу немного попутешествовать, — она упиралась руками в мокрую траву около моей головы и говорила отрывками, тихо, завораживающе. Как всегда. Могу и не на недельку. И не в соседний город. — Посмотрим, — сейчас пытаюсь говорить максимально приятно и… доброжелательно. Не хочу ей делать «неприятно». Даже улыбаюсь. — Милая улыбка, — шепчет она, и её губы растягиваются в не менее милой улыбке. Вот, что делает меня счастливым. Ей удалось сломать его стену? — Да, — без лишнего стыда и с уместной искренностью отвечу вам, убирая пустые бутылки и стакан с пола, начиная превращать себя в «Шерлока Холмса». Избавляюсь от щетины и дурного запаха, параллельно пытаясь избавиться от воспоминаний. Тщетно. И досадно.