Засвети же свечу на краю темноты. Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты.
09.09.08
— Я не хочу уходить. Единственное, чего мне действительно хочется, это услышать твоё тихое: «ты нужна мне, Авентина, не уходи», и мне было бы достаточно этого, Шерлок. Я бы перестала заниматься самобичеванием и думать о том, что я делаю что-то не так, — зрачки её были расширены, голос не дрожал, даже слез в глазах я не заметил. Она была крайне спокойна. Я смотрю в её глаза, на её губы и чувствую то «неприятно», что позволил ей ощутить. Ты нужна мне. — Ясно, — говорю я, сжимая не только челюсти, но и руки в кулаки. — Ясно, Авентина. Испепеляет своим взглядом. Кивает напоследок. Уходит. Рассказать ей о своих чувствах? Желаниях? О, увольте! Как только она узнает о них, заглянет в те самые «закрома» моей жалкой души, откроет дверцу тумбочки с костями и прочтёт меня, как всех остальных — отвернется. Сожжет меня своим «мне скучно с ним» взглядом, плюнет на пепел и уйдёт. Уж лучше я сожгу себя сам. Я хочу кричать ей о своих тёплых чувствах к ней, не опасаясь, что она надавит на эту слабую точку (чувства — слабая точка, так ведь?), и боль по всей грудной клетке разрастется, а вода заполнит лёгкие настолько, что терпеть это будет не в моих силах. Я либо надавлю на свою точку повторно, дабы избавиться от неё окончательно, либо надавлю на её точки, коих в ней огромное количество. И надавил, но не избавился. «На ней не остановился мир, Холмс», — в голове раздался голос, отчего-то слишком схожий с голосом Майкрофта, пока я рассматривал свое отражение в грязном зеркале. Нужно попытаться перестать думать о ней, возможно, тот метод, что многие практикуют, достаточно действенный. Всюду горят огни, зажжённые с приходом темноты. Я бывал во многих пабах в ходе разных расследований, потому найти более подходящий для себя мне не составило огромного труда. Вход в это заведение закрытый, разумеется, однако благодаря определенным связям с охранником, я прошёл внутрь без дополнительных «процедур». Слишком шумно. Ей не нравились такие места. Пройдя к барной стойке и сев на стул около неё, обращаюсь к бармену и принимаюсь за «осмотр». Девушек здесь было предостаточно. Признаюсь, поначалу я не был уверен в том, что смогу найти в этом месте кого-то подходящего для меня: все они были слишком «лёгкого поведения», слишком много разговаривали, слишком неуместно шутили, слишком пытались флиртовать, что получалось у них крайне убого. Одно сплошное слишком. Но стоило мне повернуть голову, как я заметил ту, что более менее подходит. По крайней мере она сидела одна, рассматривая всех остальных. Я не стал подходить к ней сразу после того, как она попалась мне на глаза. Просто смотрю на неё, жду, пока сама заметит меня. И вот, спустя минуту после моего «заинтересованного» взгляда, она улыбается мне. Отвернув голову, жду стук каблуков по кафелю. Не напрасно. Садится на соседний стул и говорит бармену: — Кровавую Мэри, пожалуйста. — Виски, — делаю ещё один заказ и опять смотрю на неё. Наверное, стоит описать ее внешний вид. Темно-русые волосы собраны в высокий хвост, губы подведены ярко-красной помадой — ищет кого-то для чего-то, на веках блестят персиковые тени. Одета в черную блузку на бретельках с кружевами и максимально облегающую юбку-карандаш, которая была чуть длиннее колена. А облегать там было что, поверьте. Мне подходит. — Рози, — в мою сторону уже не смотрит, но улыбается — знает, что я обратил на неё внимание. Авентина познакомилась со мной, не называя своего имени сразу. Хотела быть необычной девочкой-загадкой. И была. — Шерлок, — отвечаю ей и делаю глоток своего напитка, сжимая стакан настолько сильно, что кончики пальцев белеют. — Не наблюдала здесь раньше тебя, — опустила эти условности с «вы», отлично. — Да и такие парни, как ты, редко тут ошиваются. А если и ошиваются, то только по двум причинам: либо пытаются затопить свои раны из-за какой-то там любви, либо ищут кого-то там на ночь. Надеюсь, ты здесь по второй причине, — касается губами трубочки. Сообразительная девушка. Даже очень. — Надейся, — улыбаюсь ей в ответ и, «невзначай» касаюсь коленом её бедра, закатывая рукава рубашки. Ирония в том, что я ошиваюсь здесь по двум причинам одновременно. — Оу, да ладно тебе, — широко улыбается и, медленно наклонившись к моему уху, продолжает говорить, но уже шёпотом. — Не против затопить свои раны в моей компании? Только подальше от этого мусора, — кивает в сторону толпы. — Не против, — смотрю в её глаза и так же шепчу ей на ухо, касаясь его губами. Резко отстраняется от моего лица и буквально спрыгивает со стула, поправляя юбку на бёдрах достаточно по-женски, чтобы завлечь. Идёт на каблуках уверенно, покачивая тазом. Она не любила каблуки. Не умела на них ходить. А ей и не нужно было уметь, чтобы «завлекать». Нужно быстрее залить алкоголь в глотку в этот отвратительный час и сделать уже то, что хотел. Кэб мчался по пустынным улицам к Бейкер-стрит, а я и моя спутница сидели в полном молчании на задних сидениях слишком близко к друг другу. Она изредка поглядывала на меня, ухмыляясь. — Решил не затопить, а заткнуть свою рану, да? — шепнула она, подняв брови и улыбнувшись, будто мы знакомы уже двадцать лет. Я ничего не ответил. Отвернулся к окну, сжав губы в тонкую линию, терпя жутко быстрое сердцебиение и противный дискомфорт. Такое чувство, что эти гусеницы, бабочки, жуки в моем животе решили сожрать все мои органы. Закрыв на пару секунд глаза, я ощутил лёгкое прикосновение её пальцев на своей руке. После её руки добрались до моего бедра, чуть позже — до его внутренней стороны. — Ну так действуй, а не думай, — опять шепчет. Взгляд её из-под длинных ресниц в эту минуту казался мутным. Она с жадностью облизывала свои губы, почти стерев помаду. Касаюсь её лица правой рукой, пытаясь разглядеть в этих чертах что-то знакомое и тёплое, но спотыкаюсь на чем-то холодном и банальном. В глазах её я не тону, губы её накрываю своими без того огромного желания и страсти, опускаю свою ладонь на её талию без странного трепета. А она уже вся горит, как мост, который я сжёг. Приехали. Я открываю дверцу автомобиля и касаюсь подошвой ботинка влажного асфальта, но найти точку опоры оказалось сложно, ибо рассудок окутан странным туманом, а конечности стали ватными. Протягиваю мятую купюру водителю, а своей даме — руку. Если бы не алкоголь, выпитый мною, навряд ли эта девушка шагнула бы за порог моей комнаты, сдирая с себя и с меня одежду; навряд ли бы её тело, изгибающееся подо мною, меня хоть как-то интересовало; навряд ли её ногти впивались в мою кожу на спине. Навряд ли, понимаете? А теперь она лежит на моем плече, рисуя какие-то узоры на моей груди и глубоко дыша. Что у неё сейчас в голове? — Заткнул? — Нет, — пытаюсь аккуратно её скинуть с себя. — И не заткнешь, — на лице её появилась ухмылка. — Если она ещё жива, почему бы не начать действовать? Или вспоминать тебе больше по душе, нежели начать создавать что-то новое? Всё-то вы, девушки, знаете. Да, действительно, знаете. — Есть один нюанс, — сказал я ей, накидывая халат. — И какой же? — натягивая юбку, она вопросительно подняла бровь. — Для неё я мёртв. Она обошла кровать и взглянула на меня изучающим взглядом, будто надеялась увидеть в моих глазах что-то, что позволит понять. Опустила свою ладонь на моё плечо и шепнула: — Так воскресни.