Мне грустно, потому что я тебя люблю.
Я не один? Вопрос может показаться двузначным. Не в этот раз, однако. Я не один признаю (или пытаюсь признавать) любое проявление чувств слабостью? Всегда ли чувства – ошибка? Отстраниться от них – правильная позиция? Быть куском дерьма на протяжении нескольких лет – нормальная жизнь? Сначала мы сполна нагадим себе под нос, а потом будем всю эту нормальную жизнь нюхать свои «гадости» и думать. И ни у одного же меня в голове назойливо кружится мысль «а что, если…» Если бы я не насрал себе под нос? под нос другим? ответил? не ушёл? обернулся? сказал? отдал? Каждую ночь я надеваю маску сценариста и пишу «счастливые концы». Там я не сгибаюсь в пьяном угаре из-за полного и тяжёлого одиночества на полу комнаты, а лежу рядом с ней на мягкой траве. Там я держу в руке не стакан, а её руку. Там я чувствую на губах вкус приятной вишнёвой помады, а не виски. Там у меня бабочки в животе, а не мёртвые тараканы.02.06.08
— Мне страшно, — её шёпот разрезал тишину. Лунный свет нашёл вход между плотными шторами и противно зашёл в её комнату. Мне сейчас хорошо: за окном шумят листья деревьев, а девушка, которая отобрала кусок моей важной мышцы, лежит рядом со мной и ещё плотнее прижимается к моему телу. — Тут не темно, Авентина, — я попытался посмотреть в её глаза, так странно сиявшие в темноте, но она оказалась слишком близко и низко. — А что, если я тебя люблю? — она чуть отодвинулась и, подняв голову, посмотрела на меня. — Что тут страшного? — я не умею плавать, а в её глазах слишком глубоко. — А ты нет? — она закусила нижнюю губу и слегла нахмурила брови. Несколько секунд назад я смотрел на тихий штиль, сейчас в её глазах волны моря разбиваются о скалы. Думал, потеря времени и скомканные мысли существуют только в фильмах. Единственное, что я слышу — бешеный стук в мою дверцу тумбочки. Если? — Я не знаю, — слишком тихо говорю я, разглядывая её бурю. Нет, Авентина, не тебе страшно, а мне. Я боюсь, как бы моя дверь не треснула из-за твоих сильных и частых ударов. Хватит. Её руки прикасаются к моей щеке, а её волны накрывают меня. Она прикасается холодными пальцами к моим губам, а я пытаюсь зацепиться за рядом плывущую корягу. Её губы целуют мои, а меня тянет на дно. Пытаюсь сделать жалкие попытки спасти самообладание, но она слишком быстро оказывается сверху меня. Топит. Волна. — Авентина, — отворачиваю голову в сторону, а руки все равно тянутся к ней. Оба под водой. Иначе что ещё может объяснить то, что она меня не слышит? В ушах, в лёгких, в желудке — везде плещется вода. Чувствую себя маленьким беспомощным планктоном. Угадайте, кто чувствует себя китом. — Что? — целует, улыбаясь или смеясь надо мной, не знаю. Расслабляюсь, перестаю сопротивляться и позволяю волне унести меня с большой земли на необитаемый остров. Так же, как и вода, я медленно, касаясь каждого миллиметра её тела, тянусь к её лицу. Как между двумя занавесками искала вход Луна, так между ней и мной в угол, около губ, забился гость, который не может найти туалет, — мой рассудок. Я не очень гостеприимен, да и гость этот слишком назойливый. Давлю его. Я запомню мягкость её губ надолго. — Засунь свою ладонь под мою футболку, — маленькая несносная девчонка хочет разврата. Да и я его, честно говоря, хочу, потому касаюсь её кожи на спине и животе. Если бы меня лишили возможности касаться и получать наслаждение от прикосновений, я бы сходил в аптеку и купил несколько пачек снотворного для смерти. Я бы сошёл с ума, если бы мои тараканы не щекотали мой кишечник, когда её руки проводят экскурсии по моей шее и волосам. Огромное бешенство охватило бы меня, если бы я ничего не чувствовал при её поцелуях в губы или в щеку. Но прямо сейчас, в эту секунду, я растворяюсь. По моему телу бегут тысячи или миллионы мурашек, пока мои руки бегают по её. Целую жадно, стараясь сделать порцию для моих тараканов как можно больше. Мозг странен, я странен, она странна, происходящее странно. — Авентина, — мой голос настолько жалок и тих, что хочется треснуться. А Авентина опять игнорирует мой знак «sos» и снова целует, с каждой секундой углубляя поцелуй. Кажется, экскурсоводу надоело топтаться на одном месте, и он решил спуститься ниже. Её руки уже слишком снизу, а я уже слишком на пределе. — Авентина, хватит, — вода постепенно уходит, рассудок медленно оживает. Аккуратно сажусь, но она по-прежнему на мне и по-прежнему близко. Обнимает. Как свет луны наполняет комнату, так она заполняет меня, не оставляя места тревоге. — Тогда я буду самым тупоголовым чурбаном на свете, — повторно отвечаю на её вопрос, опять наблюдая штиль. Ещё одну бурю я не переживу. Почему? — Потому что она заполнила меня. Потому что она будила моих тараканов. Потому что она играла моим сердцем, как девочка мячиком, — впуская противную Луну в свою комнату, признаюсь вам. Сегодня я воскресну.