Осколки подсознания

Заканчивался обеденный перерыв. Ичиго уже полчаса как дремал в неудобной позе убитого в затылок на жутком кресле Небесной Канцелярии. Ему снилась нормальная еда. Он прилично не ел с того самого момента, как очнулся в теле ангела Карамеля, и уже готов был убить за простой вредный гамбургер с картошкой фри. Ангелов в столовой кормили лишь пресными салатиками да божьей росой, тогда как демонам за соседними столами предназначались куда более плотное меню. Он мог лишь смотреть и беситься, глядя как те пожирают фаст фуд, запивают гекалитрами колы и налопавшись, сытно отдуваются и рыгают. И вот во сне перед ним проплывали килограммы гезу, равиоли, тонны куриных крылышек в остром томатном соусе со специями, шоколадные конфеты целыми транспортными палетами. Он проглотил и гезу, и равиоли, и крылышки и принялся кидать себе в рот конфеты прямо в коробках. Лопал и никак не мог налопаться. — Конфеты, конфеты, конфеты… — шептал Карамель и вдруг, облизнувшись, ощутил на своих губах такой знакомый вкус шоколадки. Просыпаясь, он проглотил лакомство и потянулся дальше, за грязными вонючими, пахнущими серой пальцами… Открыв глаза он нос к носу столкнулся с ухмыляющейся физиономией Гандолиана. Тот довольно заржал. — Вкусно. Спасибо. А еще есть? — Есть. Но не за просто так… эту я тебе отдал только потому, что уронил на пол в туалете. Но у меня еще полные карманы чистых… может быть, золотце ты моë, все-таки передумаешь и согласишься на великодушное предложение? Проплевавшись, прокашлявшись и сполоснув рот стаканом мутной воды из засиженного мухами графина на столе, Карамель отрицательно покачал головой. Нужно было вести себя как подобает ангелу, а бытовая проституция за еду в эти понятия ну никак не входит. Этот мерзавец предлагал, не много ни мало, бартер: он кормит ангела конфетами и таскает прочую еду из столовой, а Карамель, в свою очередь, соглашается позировать обнаженным для сопельно-акварельных картин демона. Он не обольщался ни на секунду, стоило лишь только начать, поддавшись соблазну и от белоснежных крыл не останется и следа, их заменят мерзкие кожистые перепонки — он превратится в падшего ангела и будет выглядеть как жаба в переднике, отвратительно. С работы конечно не выгонят, тут и не такие уроды работают, но и ничего хорошего подобная перспектива не сулит. Демон пожал плечами и уселся на свое место — было видно, что тот планирует продолжить прессинг. Гандолиан уже было открыл рот и собрался изречь очередное вербальное сексуальное домогательство, но Карамель его опередил, тут же нажав кнопку на столе. — Обед закончен. Следующий! В круге, за силовым барьером появилась фигурка сухонькой старушки в синем платьице, и синим же платочком. Роста она была небольшого, где-то — три четверти. Ее сморщенное лицо украшали огромные мутно-синие глаза. — Опа, а это что за престарелая героиня аниме на пенсии? — страшно удивился демон. — Согласно сопроводительным бумагам, особо опасна. — огласил Карамель, открывая дело. — Видишь, вот тут гриф красного цвета… — Бумаги-шмумаги… херня эти твои бумаги. Я и без бумажек любую душу насквозь вижу! Я профессионал! А ну, давай сюда! — при этих словах демон выхватил из-под носа у Карамеля дело и красивым баскетбольный броском забросил в мусорную корзину, стоящую на шкафу. Они установили эту корзину давным-давно, решив, что раз оказались в телах баскетболистов из спортивного аниме, то нужно хотя бы попытаться соответствовать. Несколько раз покидав в нее дела подсудимых душ, они казалось освоились, научились обходить блоки друг друга, а Карамель даже подумал, что почти вошел в поток и ускорился, однако, на самом деле, под предлогом блоков демон лишь грязно лапал его за все части тела, поддаваясь ангелу и подыгрыавая, чтобы тот подольше не замечал очевиднейшей вещи: его сексуально используют, а сами они нифига не спортсмены. Итак, демон закинул дело бабули в корзину и поспешил к барьеру. Карамель хмыкнул и пожал плечами, как бы говоря, что умывает руки и ответственности за происходящее нести не собирается. Демон взмахнул рукой, силовое поле опустилось и бабуля уставилась на него подслеповатыми глазами. Руки ее тряслись, она едва могла ходить и очень плохо видела, но тут же прошептала: — Внучок… нашелся. А я все глаза проплакала… Ты когда в десять годочков пропал, в лесу потерялся, по грибочки ушел, я уж с тех пор искала-искала, ждала… Бабуля вцепилась в ошарашенного демона, повисла у него на груди и плакала-плакала, обнимая его, касаясь таких же синих, как некогда у нее волос, теперь ставших голубовато-серебрянными от седины, смотрела в его голубые глаза своими, огромными как озера, глазищами, некогда ясно-голубыми, но теперь подернувшимися белесой старческой пеленой. Она плакала и касалась, и гладила, и так искренне радовалась, что даже самый страшный и ужасный монстр из преисподней не решился бы сказать, что произошла ошибка. Гандолиан не был исключением, да и чего уж там, ему понравилась эта милая и добрая бабушка, так искренне горевавшая о внуке и, очевидно, выжившая из ума от горя. Он было повел ее взвешиваться на весы, как положено всем мертвым душам, но силы оставили бабушку. Продолжая обнимать «внучка», она опустилась на пол и лишь шептала про то, какой он стал большой, высокий и красивый. Называла его добрым, милым и родным. Демон попытался отнести ее на весы, но она заохала, заахала, заобнимала и он совсем «поплыл». Стоя на коленях перед ней, обнимал ее в ответ и рассказывал, придумывая на ходу, как спасся из того леса, как его подобрали добрые люди и вырастили приличным человеком. Шепотом рассказал про жену и детишек, которых отродясь не имел, но потом маленько опомнился и поинтересовался как та умерла. Бабушка проигнорировала вопрос и продолжила бормотать про внучка. Кажется, ей стремительно плохело. Она вдруг улыбнулась, поднесла сухонький пальчик к губами и начала плюмкать им по губе, как делают совсем маленькие: — Смотри как я умею! Брлююм, брлюм, брлюлюлюм! Гандолиан беспомощно обернулся на Карамеля за столом, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря: — «а я предупреждал, работать нужно по инструкции. Вот сам теперь и выпутывайся!» Демон вздохнул и начал умолять бабушку собраться с силами и идти. Кое-как поднялись и заковыляли к белой двери, делая частые передышки. Он было вновь обернулся на весы, однако бабушка, тут же сообщила что хочет рассказать ему большой-большой секрет, но когда тот наклонился к старым иссиня-иссушенным губам, вдруг с детской радостной улыбкой, немного кокетливо, заявила: — А я обкакалась! Да-да-да! Карамель за своим столом чуть не заржал в голос от неожиданности, и поспешно застучал себя по груди, изо всех сил пытаясь притвориться, что просто закашлялся. Гандолиан с ненавистью посмотрел на него и потащил несчастную старушку к двери в Рай. В дверях они в последний раз обнялись. Бабушке пришлось объяснять, что сейчас ей туда, а он пока на работе, но будет забегать, навещать, проведывать. Та вдруг спохватилась и выудила откуда-то из недр своего платьица горстку синих леденцов и принялась рассовывать по карманам внучка, приговаривая, что всегда конфетки с собой носила, ждала. Наконец за ней закрылась дверь в Рай и Гандолиан обессиленно опустился на пол и принялся рыдать, дрожащими руками пытаясь развернуть одну из бабушкиных конфет. Карамель поднялся со своего места, шваброй сбил со шкафа мусорную корзину и выудил из нее дело. Просмотрел первую страницу и хмыкнул. — Анастасия Матвеевна Синявская, кличка «Бабка Синюшка». Бывший сотрудник хим.лаборатории института Горно-перерабатывающей промышленности им. Ломоносова. Профессиональный киллер — специализировалась на отравлениях синильной кислотой. В образе благообразной старушки втиралась в доверие своим целям. 28 доказанных жертв, еще в 41 случае вина не доказана. Окружным судом города N, N-ской области приговорена к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение, дата-подпись… знаешь, я бы на твоем месте не стал есть эти конфетки. Рука демона замерла с конфетой, поднесенной ко рту. — … и мне их тоже не предлагай. Я леденцы не люблю, люблю шоколадные. Думаю после сегодняшнего ты мне очень сильно должен. А еще хочу чизбургеры и картошку фри. Принесешь завтра с обеда.