Запах смерти

      Урада, Нагреш и Фердана очнулись первыми. Определенно, яд был более безболезненным способом, но старый добрый четырехгранный клинок в сердце был быстрее. Там, где некромант трудился над их бездыханными телами, явно когда-то был приют для больных и выздоравливающих. Как банально. Хотя, нельзя не согласиться, для его целей гельментарий* подходил, как ничто другое. Трупы уже умерших, но еще не восставших коллег, стройными рядами лежали подобно их пациентам во время отдыха. Но были среди них и живые. Те, кто по какой-то причине еще мог сопротивляться отраве, натужно хрипели, вдыхая ставший ядовитым воздух. И выглядели притягательными для троицы свежеподнятых гулей.       Гуль. Сколько разного подразумевает это слово. Да, чаще всего это подгнивший и исковерканный труп, могущий только жрать и убивать, притом, даже не всегда различавший вкус лежалой мертвечины и свежего мяса. Но были среди гулей и те, кто полностью сохранили свой разум. Богатеи, кто успел скопить на приличного некроманта, храмовые служащие Погонщика Червей*, да и вот такие, служивые, которые добровольно или не очень ушли в профессии, живым не предназначенные. Ко вторым и относились наши герои: профессор Урада, всю свою первую жизнь отдавшая на изучение контагиозных заболеваний, и два ее верных аспиранта-помощника, хоть и не таких идейных ученых как она, но все же достаточно самоотверженных, чтобы согласиться на это предприятие и последовать за ней.       Но как бы ни манила их живая плоть коллег, свежеиспеченные гули имели благоразумие покинуть стены гельментария, впервые без опаски ступив на земли зачумленного города. Когда-то это была нищая страна, которой едва хватало возможностей поддерживать столицу в приличном виде, но с приходом медного озноба сил не оставалось даже для этого. Руины, обветшалые, с разбитой брусчаткой улиц, скрытой под пахнущей тленом листвой. Справедливости ради, для наших героев теперь этот воздух был наполнен ароматом нежизни, пробуждавшим и так подтачивающий брюхо и разум голод. — Профессор… — Сколько раз я говорила, мы не на кафедре, и меня зовут Урада. Урада, а не «профессор». — Ладно, тетя Ур-Урада. Нам устанавливать полевые лаборатории или подождать, пока все не переродятся?       Фердана закатила глаза — хоть это и было сложно понять по ее равномерно белесым буркалам — раздраженно вздыхая. — Кончай уже, формалист несчастный. Конечно же повременим, куда нам сейчас в таком виде делами заниматься. Я вон, допустим, голодна как… Ах, да. Я же, теперь, и правда нежить. — Да помолчите вы, нашли время, конечно же, в таком виде вас никто работать не заставит. Торопиться уже некуда, хе-хе-хе. Лучше дайте мне подумать… Та-а-а-кс, такс-такс-такс. Шанвир говорил, что припасы нулевого дня он оставил в пятиэтажном особняке на углу с фонтаном. И зачем такие сложности, оставил бы прямо тут… — М-м-м-м, далековато что-то. И правда, опять эти некромагские заморочки. А кстати, а где все? Нас же должны были встречать, разве нет? — А может, ну их? Это же Ферзааг, тут, если поискать, можно в любом проу… ай! — Нагреш дернулся, как будто бы получил удар в живот. Расстегнув рубашку своего смертного одеяния (студенческий жилет лаборанта обыкновенный), он с ужасом уставился на расплывшееся кляксой пятно обожженной кожи. На солнечном сплетении багровела руна амулкана. — Э-э-это что?! — Я же говорила, помолчите. Ты не слушался. Я, конечно, «тетя Урада», и вы мне не последние лю… гули, а потому жрать разумную мертвечину я вам не дам. И точка, — на среднем пальце левой руки их наставницы сияла точно такая же руна, только перевернутая. — И правда, нет никого. Шавнир упоминал, что Тлен забирает и немертвых, но я этому достопочтенному не верила бы. Может как некромаг он и хорош, но вот шра'э, каждому встречному верит. — Что все это значит?! Мы… Мы не давали на такое согласие! Мы же свободные, СВОБОДНЫЕ разумные, мы же добровольно сюда пришли! И… У меня такая же? — голос неживой девушки сорвался, на Фераду было жалко смотреть. Спешно путаясь уже начавшими коченеть пальцами, она расстегивала свою блузку, в поисках своего «предохранителя Лизариуса»,— Ну не-е-ет, не-ет. Не надо. За что? — Да что ж вы… — Вздох был довольно тяжкий, Ураде было не просто сообщать тем, кто верили ей не только как наставнику и научному руководителю, но и довольно близкому человеку, что они теперь буквально на привязи, как какие-то преступники, а она их надзиратель. — Еще раз. Во-первых, ключи есть только у меня, даже у Шавнира их нет, а ведь это он их вам устанавливал. Во-вторых, они временные, к следующему спутниковому циклу* они распадутся. И в-третьих, не будьте детьми, будто бы не знаете, что мы поначалу будем не совсем трезво мыслить. И еще раз, мертвечину я вам есть не позволю, понятно? Можете даже не пробовать просить. И это даже хорошо, что мне пришлось это прямо сейчас продемонстрировать, и что мы эту тему сразу подняли. Чтобы не было потом вопросов. Я вас буду контролировать и очень жёстко. Для вашего же блага. — Ясно, ясно, что вы так с нами… Мхмх, некомфортно все-таки, и могли бы предупредить. Я, да и Ферада, на такое не подписывались, мы же не отребье какое! — Ну ладно. Только я вам этого не говорила. Ваши родители настояли. Что вы на меня так смотрите? Думаете, оно мне самой нужно, за вами следить? Нет, просто ваши родители хотят, чтобы домой вернулись вы, а не две депеши из ближайшего Некрополиса. Что вы-де, более не сможете с живыми пребывать, вкусив плоти разумных и прочее и прочее. Что я вам прописные истины должна распис… Ах да. Вас же такому не учили, дети теплицы.       Помощники только заскрипели уже вовсю шатающимися зубами, что доставило им еще больше мучений, но хотя бы отвлекло от негодующего желудка и страха за свою свободу. Быстрое принятие нежизни, конечно, помогло им сохранить в целостности прежний разум, но стадию трансформации теперь придется переживать в сознании. А выпадающие зубы — лишь малая доля того, что им еще предстоит перетерпеть.       Несмотря на все нарастающий ком болезненных ощущений, троица немертвых верно шла к особняку, где поднявший их некромаг решил устроить склад припасов. Для их еще не до конца проснувшихся после смертного сна разума не были ясны мотивы такого решения, но выбирать им было не из чего. Вот не дали им такой роскоши, не спросили заранее. Или они идут искать еду, или им придется искать пропитание безопасное для рассудка гулей, или навсегда отрезать себя от жизни в обществе живых. Так они брели под знойным летним солнцем, периодически сплевывая выпадающие зубы, и молясь, что когда они доберутся до своей цели у них еще останутся их старые, человеческие. Ну или прорежутся новенькие, уже гульи клыки. И вот, спустя пару тонов, показавшихся им добрым часом, они услышали далекий плеск воды, донесшей до них ароматы тухлой рыбы и мокрой гнили. Еда уже близко! Воодушевленные, несмотря на ломоту в костях, они прибавили ходу, спеша во всю прыть омертвевших ног. Особняк, стыдливо прячущийся между еще по-весеннему сухих веток, предстал перед ними во всем своем былом величии. Из окон первых этажей резко пахло разложением и старым животным жиром. Только тогда гули поняли причину такого своеобразного поступка их некромага. Живыми они бы и на полет не подошли к тому, что сейчас они были готовы съесть вместе с собственными пальцами. Преодолевая боль, они буквально прорвались сквозь остатки ветхой двери, что отделяла их от трапезы.       То, что они увидели, повергло бы в ужас любого живого, кто рискнул в здравом уме сунуться в этот, можно сказать, скотомогильник. Целые звериные туши свисали с потолка, нестерпимо разя тухлым мясом, подернутые плесенью короба ломились от гниющих колбас, и даже из запечатанных кувшинов явственно воняло прокисшим молоком и вином, ставшим уксусом. Такое ощущение было, что эта пища пролежала тут не один год под воздействием сил природы, без единого сохраняющего заклятия. Но нет, каждый из присутствующих здесь мог поклясться, что еще вчера вся эта еда была свежа. А Нагреш вчера лично, вместе с еще тремя молодыми парнями из лаборантов помогал забивать этот скот для Шавнира. Но для немертвых этот смрад казался не запахом смерти, а благими ароматами пиршественных залов… — Так, вот мы и на месте. Кофр с посудой на втором этаже, сразу же возле лестницы, — Урада покачала головой, смотря как ее помощники забыв приличия, сразу бросились к ближайшей туше носорогового сурка, тут же на ходу начав отдирать отслоившиеся полосы ферментированной плоти и совать их в щербатые пасти. — Я, конечно, понимаю, у вас когти, и есть хочется, но давайте не будем забывать, что мы все же разумная нежить.