***
— Трис, прости меня, пожалуйста, я не хотела так давить на тебя… Мы с папой не хотели давить на тебя, — говорила мама, глядя на чай в своей чашке. — Мам, я уже давно не держу на вас зла. Вы самые дорогие люди в моей жизни. Я уверена, что вы поступали так, как считали нужным. Это был ваш выбор, который никто не имеет права его осуждать, — сказала я, переплетая наши пальцы. Мама заглянула мне в глаза, и только сейчас я заметила вокруг них морщины. Весь тот бизнес, которым они владеют вместе с папой оставил заметный след на ней. Но эти морщины хоть и прибавили несколько лет внешне, но так и не смогли убить в ней её никогда не стареющую душу. — Я постелил тебе в гостиной, — произнес Калеб. В его голосе чувствовался холод, ведь он так и не смог понять поступок родителей. Мама кивнула и поблагодарила меня за приготовленный чай. Она встала и, сказав спасибо Калебу, ушла. Я начала собирать чашки со стола и подошла к раковине, чтобы помыть их. Калеб встал рядом со мной и стал внимательно наблюдать за каждым моим действием. Я поняла, что он явно хочет поговорить. — Калеб, если ты собираешься обсуждать поступок родителей, знай, у меня нет сил и желания. Давай завтра? — сказала я. — Сестрёнка, мы не можем ждать до завтра. Как ты не понимаешь? Они отнеслись к тебе, как к вещи, которая не имеет право выбирать, а ты прощаешь их, — отчеканил брат в то время, пока я, взяв средство для мытья посуды, нанесла его на губку. — Это наши родители. Как я могу злиться на тех людей, благодаря которым я дышу? Они подарили мне жизнь. Да и как тут не простить тех, кто тебе дорог? Я не солгала, когда сказала, что они самые дорогие люди для меня. А разве люди не прощают тех, кого таковыми считают? Готова поспорить, что мне, например, ты мог бы простить всё. Я права? — спрашиваю я, откладывая в раковину чашку и губку. — Права, — вздохнул Калеб. — Ну вот. Ты готов простить близким всё на свете, ты любишь их при любом раскладе, ты прощаешь им их грехи каждый раз. Просто потому, что ты не можешь иначе. Они твои родители. Люди, без которых ты сейчас не смог бы дышать, — говорила я полушёпотом, одновременно продолжая мыть посуду. Калеб внимательно меня слушал, а после того, как я перестала говорить, обнял меня за плечи. Чмокнув меня в макушку, он сказал: — Да, Трис, ты права. Давай спать? — Да, хорошо, — кратко улыбнулась я. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — улыбнулся брат.***
Panic! At The Disco — High Hopes Я захожу домой и скидываю надоевшие за весь день каблуки. Как же устали мои ноги. Я не знаю, дома ли Калеб, ведь мама должна была уехать в обед, а он довести её до аэропорта. Взглянув на часы и поняв, что мой брат сейчас может быть ещё в дороге, я снимаю серый пиджак и, кинув его на диван в гостиной, иду на кухню. Включаю музыку на телефоне и подключаю к нему колонки. Зажигательная мелодия начинает играть, и я не могу сдержаться, начиная двигать бёдрами в такт песне. — Had to have high, high hopes for a living* — звонко начинаю подпевать я. — Shooting for the stars when I couldn't make a killing**. К середине песни я уже не могу сдерживать тело и голос от бешеной энергетики, которую передаёт Брендон Ури***. Отвернувшись к проходной двери, я начинаю готовить ужин для нас с братом и не переставать подпевать песни. Никогда не считала свой голос красивым, по крайней мере для пения. Да и заниматься вокалом никогда не было желания. Единственной мечтой всегда были танцы, которые на данный момент для меня под запретом. На сковороде уже жарилась курочка, которая заполняла комнату нереальными ароматами. Я завязала волосы в небрежный хвост и продолжала готовить. На мои плечи легли чьи-то довольно сильные руки, но я не вздрогнула, что очень меня удивило. С закрытыми глазами я развернулась к человеку, обнявшему меня, в полной уверенности, что это Калеб. Крепко обняв его, я сразу поняла, что это не мой брат, ведь ростом он был явно ниже. В ужасе я открыла глаза и обнаружила Прайора в проходе, который театрально кашлял. Отстранившись от неизвестного, мои глаза увидели Итона. Я обнимала Тобиаса Итона?! — Красиво поёшь, — сделал комплимент шатен, однако я совсем была ему не рада. Я со злостью посмотрела на брата, который во всю заливался истерическим смехом. — Какого чёрта?! — выругалась я, но он перебил меня: — Мне, конечно, очень приятно, но перестань меня обнимать, а потом уже ругайся. Я со скоростью света отстранилась от него, хотя в глубине души совсем не хотела этого делать. Голову заполнили глупые мысли о том, что выглядело это все ужасно неловко. Мне почему-то стало так неудобно, но обнимать Тобиаса понравилось. От него шло такое приятное тепло, которое сложно описать словами. На пару секунд я зависла с этими мыслями, но трезвый разум мигом вывел меня из многократного повтора объятий с Итоном в голове. — Ребят, вы такие милые, — сказал Калеб, обнимая меня и Тобиаса за плечи. Я, нахмурившись, скинула его руку, уже думая о том, как буду его ругать, когда Итон уйдёт. Калеб усмехнулся и продолжил: — Вижу ты уже знакома с моим лучшим другом, Трис. — Вы?! — выпучиваю я глаза, словно брат только что признался в том, что он мне не родной, — Вы не можете быть лучшими друзьями, нет! — вновь хмурюсь, слова Калеба кажутся мне таким абсурдом. — А что в этом такого? — вскидывает брови Тобиас. — Ну, и вкус у тебя на друзей, Калеб, — вздохнула я, переваривая информацию и игнорируя вопрос Итона. — Зато с твоим вкусом всё в порядке, раз такого красавчика обнимала, — засмеялся брат, а я кинула в него подушку с возгласом: «Иди ты!», чем вызвала смех Тобиаса. Я цокнула и ушла к себе в комнату.***
Час ночи. Я не могу уснуть. За окном приятные взору синие сумерки, которые властно захватили всё вокруг. Я переворачиваюсь с бока на бок, но не могу найти удобного положения. Ещё пару секунд ворочаюсь в постели, а после не выдерживаю, встаю с кровати и выхожу на балкон. Приятная прохлада ночного воздуха охватывает всё тело, и я невольно прикрываю глаза. Так приятно. Дороги освещены беззвучным голубым светом уличных фонарей, который буквально приковывает всё твое внимание только к ним. В такие моменты хорошо отпустить всё переживания и мысли, что так тяготят голову. Пусть их унесёт приятный ветер ночи. Пусть освободит голову от этих оков. Я захожу в комнату и ложусь в кровать. К счастью, уснуть мне в разу легче, и я, укутываясь в одеяло, отправляюсь в объятия Морфея.