Ars Armandi

      У каждого человека есть то, чем он восхищается, что ценит и ненавидит, то, что хочет подчинить себе, сломать и уничтожить. Он ставит цели и шаг за шагом идёт к ним, ломая преграды, а зачастую и человеческие судьбы.       Волдеморту нравилась роль кукловода. Он дёргал за верёвочку, и кукла — будь то Малфои или Блэки — послушно следовала его движениям. Ведь кукла — это просто вещь. Она не имеет собственного разума, не может ходить и говорить, пока хозяин не решит сделать это за неё. Таковым было его окружение. Но среди них встречались и те, кто не готов был связать свою жизнь шёлковыми лентами.       Вальбурга и Беллатрикс Блэк были удивительно похожи между собой. Гордые, сильные волшебницы, в одних лишь взглядах которых было столько презрения, что хватило бы на всю магическую Британию. Вся их сущность была пропитана величием и вселенским спокойствием. И даже буйная натура Беллы с годами усмирилась, сменившись на тот идеал поведения, который ей прививала тетушка.       В свои семнадцать она была прекрасна. Белая, словно фарфоровая, кожа с лёгким румянцем на щеках; чёрные бойкие глаза и алые губы, вечно растянутые в чуть насмешливой улыбке. Она была истинной красавицей, на которую зачастую засматривались не только юнцы, но и уважаемые господа с не менее уважаемыми дамами. Беллатрикс была редким цветком в палисаднике Блэков. Сигнус в ней души не чаял и с особым рвением поощрял её тягу к темным искусствам.       Она была сильной волшебницей, и это признавали многие. Десятки старинных фолиантов, лекций и писем — все, что было найдено в семейных поместьях, девушка изучила вдоль и поперёк. Она жаждала большего. И не для того, чтобы показать миру своё превосходство, лишь бы порадовать отца и тетку, требующих от неё гораздо больше, чем Белла могла им дать.       Большего ей мог дать только он, Волдеморт, так говорил отец. Она не разделяла точку зрения Сигнуса, считая, что методы темного мага неоправданно жестоки и лишены смысла. Также думала и Вальбурга. И плата за её горделивость пришла совсем скоро, буквально опустошая её. Любимый сын, её маленький Регулус добровольно ввязался в эту паутину смертей и восстаний против власти. Она стала очередной куклой в его коллекции, и шёлковая нить, которую Вэл отчаянно пыталась с себя сорвать все эти годы, опутала её с ног до головы, впилась в самую кожу, окрашиваясь в бурый цвет. В кровь тех, кого ей приходилось убивать, чтобы её сын, её сыновья жили. Сириус считал свою мать чудовищем, не подозревая, на что она пошла ради них.       Волдеморт ломал всех. Его личность приобретала все больший вес в обществе, перемалывая, подобно мясорубке, всех тех, кто не вписывался в рамки устанавливающейся власти. И только Белла все ещё пыталась ему противостоять. Замужество с Родольфусом Лестрейнджем никак не отразилось на её воле к сопротивлению, хотя свобода действий стала гораздо менее обширной. Она думала, что сможет подчинить Роди себе, но не ожидала от него такой подлости. Он отдал её Темному Лорду, как отдают ненужную вещь, и с каким-то странным упоением наблюдал за тем, как Беллатрикс лишают всего: строптивости и гордости, её величия и силы воли. Она трепетала и плакала, как птица в лапах кота, пока Волдеморт с наслаждением сводил её руки над головой и до крови прикусывал нежную девичью кожу.       Беллатрикс Блэк, тот самый редкий цветок, умерла не тогда, когда Темный Лорд подчинял её себе, и даже не тогда, когда белую кожу украсила чёрная метка, а гораздо позже. Тогда, когда тетушка Вэл в дикой агонии оплакивала сына, вцепившись тонкими пальцами в волосы с первой сединой. Она внезапно для себя осознала, что у неё больше нет сил бороться. Её сломали, и Белле было абсолютно все равно, что будет дальше. Её мир сузился до таких же чёрных глаз, как и у неё самой, в которых ненависть смешалась с неисчерпаемой болью и выплёскивалась наружу ручьями слез и криков. Она рухнула перед Вальбургой и уткнулась в её колени, позволяя чёрной шёлковой нити душить в ней то последнее, что позволяла её рассудку жить.