Ars Armandi

      В жизни Северус любил три вещи: зельеварение, тишину и беседы с Минервой МакГонагалл. Пожалуй, последнее он любил больше всего. Или последнюю? Впрочем, он не задавался этим вопросом, считая его совершенно бессмысленным и способным разрушить то тёплое чувство, возникшее у него к коллеге, стоило лишь дать ему название.       Он насмешливо смотрел на то, как она хмурит брови, когда просчитывает ходы и когда понимает, что игра оборачивается не в её пользу. Минерва никогда не оправдывалась, всем своим видом стараясь показать, что её гордость на самом деле не уязвлена. Но он знал, что это не так, и поэтому в следующий раз намеренно проигрывал ей пару партий. В такие моменты её глаза наполнялись беспредельным восторгом и, казалось, она молодела, так по-детски звонко смеясь. В их первые совместные вечера Северус скрывал свою улыбку за завесой чёрных волос, но, спустя время, он не прятал эмоции, чем несказанно смущал женщину. И это был ещё один пункт того, что ему нравилось в Минерве МакГонагалл.       Они по-прежнему для всех оставались соперниками. Гордая львица, не умеющая отступать перед трудностями, и такой же упёртый мальчишка — теперь уже мужчина — слизеринец. Деканы рьяно отставили интересы своих факультетов, когда дело касалось квиддича. Их словесные баталии всегда были жаркими и долгими, но при всем этом никогда не выходили за рамки дозволенного. Как бы рассержен не был Снейп, он никогда не позволял себе оскорбить её. А Минерва… она оступилась и теперь жалела о сказанном, как никогда раньше, и продолжала чувствовать себя виноватой, хотя уже сотню раз была прощена. Те слова, сказанные ею в порыве гнева, резали по сердцу сильнее, чем что-либо, услышанное им.       — Ты жалок, Северус, если перешёл на его сторону. Я никогда не смогу простить тебе предательства.       Минерва жалела о словах, да, но не могла выкинуть из головы то, что они являлись правдой. Не все, конечно, но часть — да. Она смотрела на то, каким стал Снейп, и видела в нем сильного, потрепанного жизнью мужчину. Он оступился также, как и она. Вот только между ними была большая разница: Северус смог её простить, она его — нет. И каждый раз, ловя на себе его заинтересованный взгляд, Минерва отворачивалась, боясь, что он мог увидеть в её глазах то, что навсегда разорвало бы тонкую нить, связывающую их странными, но дорогими ей отношениями. Она и сама не знала, что плещется на дне зеленой бездны — страх, жалость или, быть может, презрение?       Жизнь, подобно шахматным фигурам, то отдаляла их, то сближала, но никогда не позволяла их путям перекрещиваться. Иногда Минерва задумывалась, есть ли у этой партии победители? Ответ всегда был один — есть. Но кто — она не знала, возможно, сама жизнь. Северус частенько задавался тем же вопросом. Он понимал, что победитель мог быть только один. Даже если они будут одной масти, лишь одна фигура способна удержаться на доске и выиграть.       — Северус, сыграем?       Он обернулся, позволяя себе столь несвойственную ему улыбку. Мерлин, что он несёт? Какие шахматы? Какая игра? Вот же она, стояла прямо перед ним, с чуть наклонённой головой, и обеспокоено смотрела на его побледневшее от усталости лицо. Ему хватило всего пары секунд, чтобы осознать, что все то, чем он мучил себя все эти годы — иллюзия. Нужно заканчивать играть по вечерам в шахматы. Они дурно влияют на него и на МакГонагалл.       — Минерва, как ты смотришь на то, чтобы прогуляться у озера? Мне чертовски надоели шахматы.       Она молча отложила доску с расставленными фигурами и протянула ему руку. Под звёздами, отражавшимися на водной глади маленькими горящими огоньками, она не переставала думать о том, сможет ли простить его. Может, стоило послушать сердце, а не разум? Ветер взметнул вверх опавшую листву, кружа в воздухе огненный вихрь, и заколыхал верхушками деревьев, словно говоря — сможешь. Она прикрыла глаза, чувствуя, как размеренно бьется сердце Северуса. Как и её. Тишина обрушилась на хрупкие плечи, так, что закружилась голова. Или всему причиной вовсе не она?       Минерва слушала голос ветра, понимая, что сможет. Она ещё не осознавала до конца, что перешла черту. Что теперь её жизнь может измениться. Нужно всего лишь сделать второй шаг, чтобы навсегда закрыть дверь в прошлое. Чтобы больше не было никаких иллюзий. И шахмат, так долго туманивших им голову.