Демон

      Гигантская металлическая птица выпускает свои когти и впивается в тонкую серую кожу взлётно-посадочной полосы, оставив позади ватные овечки-облака, голубой океан тропосферы и сотни километров, разделяющие Сочи с Москвой. Солнце устало прячется за горизонтом, и вечерняя прохлада раскладывает капельки росы на остывающем асфальте столичного аэродрома. Пёстрые людские ручьи скользят по белым коридорам аэропорта, спешат куда-то, толкаются, рычат, у всех есть куда и зачем спешить. Мне тоже есть куда спешить и к кому, но ноги лениво шагают в неизвестность, а мысли кружатся возле печальных ореховых глаз. Вчерашний разговор на повышенных тонах рециклом звучит в моей голове и не даёт покоя ни сердцу, ни душе, ни разуму. В нём доминировали мои ледяные ноты, они и сейчас вбиваются клиньями в моё сознание.  — Саша, у нас обоих семьи, дети, мы не можем бросить их, — говорю я, пытаясь сохранять самообладание. — Всем нужна встряска, глоток свежего воздуха в повседневной рутине, хочется вновь испытать успевшие позабыться чувства. Ты эту встряску получил… я тоже. Зачем портить жизнь другим? — Алекс, ты хочешь сказать, что я просто… развлёкся с тобой? — поражается композитор. — Слушай, — вздыхаю я, — нам ведь не по пятнадцать лет, любовь по переписке, с первого взгляда, да и вообще любовь как таковая — это миф. Жизнь должна строиться рационально. Терпение моего возлюбленного сходит на нет, и молочный шоколад стремительно поглощает сочную зелень. Крепкая рука резко хватает моё плечо и сжимает до боли: — Ты врываешься в мою жизнь, переворачиваешь мой мир с ног на голову, завладеваешь моими мыслями, становишься частью меня, а потом взываешь к… рациональности? — А что предлагаешь ты? — рычу я, пытаясь вырваться. — Развод? Неужели ты думаешь, что наши половинки это легко воспримут, порадуются за нас, и все мы будем жить долго и счастливо? Мой муж попытается ободрать меня как липку и забрать сына. Твои дети тоже останутся с мамой, потому что не одна нормальная женщина не отдаст своего ребёнка, и видеть ты их будешь тогда, когда она позволит. Подумай, как ты объяснишь им, почему вы больше не будете жить вместе? Почему они теперь должны кочевать от мамы к папе? Да и жена твоя, я больше чем уверена, недурна собой и в одиночестве долго не пробудет. С твоими малышами будет жить чужой мужчина. Как он будет к ним относиться? У меня всё вышло… вышло ударить по самому больному. Саша убрал руку с моего плеча и сделал шаг назад. Холодное лезвие резало моё сердце от осознания того, что именно заставляю его чувствовать. Ледяной паук запускал свои длинные лапы в мою душу и заставлял каждую клеточку кричать от ужаса, но это было необходимо… для его же блага. Надев маску безразличия, я не проронила и слезинки — год тренировок не прошёл даром. Я чувствовала себя его палачом, ненавидела себя за это, но не останавливалась:  — Мы не в том возрасте и статусе, чтобы позволять себе безумные поступки и идти на поводу у сиюминутных эмоций. Мы несём ответственность и должны думать, прежде чем что-то предпринять. — Я люблю тебя, Алекс, — осекает он. Слова застревают в горле, и сердце бьёт медным колоколом в моих висках, руки дрожат, и всё моё естество рвётся в его объятия, ответные слова вот-вот слетят с губ, но неимоверным усилием воли я подавляю внутренний трепет. Возможно, когда-то я пожалею об этом… чёрт, я уже жалею об этом! — Мне жаль, что так вышло, — вибрируют безразличные ноты. — Но любовь к мужчине я давным-давно подавила в себе как слабость. Я предпочитаю быть сильной, поэтому прости меня… и прощай.       И вот сейчас я иду по широкому холлу, и тяжёлые мысли громкими птицами усаживаются мне на плечи. Может, в моей груди уже и нечему биться, может, моя душа очерствела от пережитого и помутнела от симбиоза с Дярго, но я не превратилась в робота окончательно… Саша не дал этому случиться. Сейчас дома меня ждал сын, которого я не видела уже несколько дней, и наверное, я отвратительная мать, но какая-то неведомая сила заставила подойти к длинной людской цепи и стать её звеном. Измученная девушка подчёркнуто вежливо спросила о моих желаниях. — Ближайший рейс до Сочи, — отвечаю я. — Вылет через час, — после непродолжительного молчания возвещает блондинка. — Вас это устроит? — Да, — решительно заявляю я, протягивая ей паспорт и деньги. Телефон сам ложится в руку, пальцы на автомате набирают номер, пара гудков — и так хорошо знакомый голос произносит моё имя. — Виктор, я опоздала на рейс, представляешь, попала в аварию… нет-нет, ничего особенного, виновата не я, поэтому наш семейный бюджет не пострадает… Со мной тоже всё в порядке, не беспокойся. Просто первый рейс в Москву только утром, вам придётся ещё один день провести без меня… Хорошо, до завтра. Завершив разговор, ловлю на себе недоумевающий взгляд кассира —осуждает меня, плевать. Невозмутимо забрав паспорт и билет, следую на регистрацию, по-моему, я всё решила за нас двоих и совершенно забыла спросить мнение Саши.       Мрачная ночь, не обронив ни звука, опустилась на нежное тело природы, заключив её в объятия и окутав покатые плечи тёмно-синим кружевом своей шали. Лёгкое дыхание ветра сошло на нет, он перестал дышать, впав в летаргию, погружая всё вокруг в сон и останавливая пульс кипящей жизни. Задумчивые берёзы распустили густые косы, бросая свой потухший взор на скудный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зашторенные окна. Маленький одноэтажный дом, стоящий на самой окраине загородного посёлка, сиротливо жался к лесу, ища в нём защиты. Тот большой вечно дождливый жужжащий город, круглосуточно переполненный людьми, он всегда селил в моём сердце лишь тревогу и забирал последние силы. Столь продолжительный путь я проделала лишь ради тебя, а ты этого даже не знаешь.       Неслышной поступью я неуверенно приближаюсь к бревенчатому строению, до сих пор подавляя в себе желание развернуться и уехать прочь. Деревянная калитка приветливо скрипит, впуская во двор, мои руки ложатся на холодную дверь, к которой я прижимаюсь щекой и шепчу твоё имя. Ты не можешь услышать меня, но мой душевный трепет столь велик, что ты, не понимая причины неожиданно вспыхнувшего желания, проворачиваешь замок. Яркий свет бьёт в глаза, и мне приходится зажмуриться, хотя всё, что я сейчас хочу, — это видеть твоё лицо. — Алекс? — звучит твой бархатный голос, и дрожащие тёплые руки заключают меня в объятия. — Прости меня, я решила всё за нас двоих, — тараторю, ещё крепче прижимаясь к твоей груди. Великие Боги, я не могу сдержать слёз, как же мне хорошо и спокойно рядом с тобой! Мой разум кричит мне: «Что же ты делаешь?!». А что не так? Что странного в стремлении быть рядом с любимым человеком? — Может, то, что ты познакомилась с ним только три месяца назад? — вспыхивает в сознании холодный и до боли знакомый голос… голос моего демона. — Уходи, — твержу про себя своему надоедливому спутнику. — Уверена? — хохочет Дярго, давая понять, что знает намного больше меня. Настораживающее предчувствие тонкой корочкой льда сковывает мой затылок, заставляя взять верх над эмоциями и заглянуть в эти манящие своей тайной «хамелеоны». — Саша, — жалобно скулю, читая свой приговор в твоих глазах. Дрожь крепких рук продолжает передаваться мне предательской вибрацией, тонкие губы несмело размыкаются, и вердикт приобретает вербальную форму: — Алекс, ты… ты всё правильно решила, я… согласен с тобой. Между нами должно остаться лишь совместное творчество. Робко отстраняясь, делаю шаг назад и упираюсь спиной в входную дверь. Всё так, как и должно быть — правильно, морально и этически верно. Почему же мне так больно сейчас? Ты вновь хватаешь меня за локти и не даёшь сдвинуться с места, я вижу, как молочный шоколад твоих глаз начинает поглощать зелёное кольцо. В этот же миг мои ноги сковывает холод, и чёрная тень медленно вытягивается за твоей спиной. — Но я хочу, чтобы ты запомнила кое-что, — вновь звучит мелодичный тенор. — Александрина, я люблю тебя… по-настоящему и очень сильно, даже если в этом нет и капли взаимности. — Давай, девочка, — ухмыляется демон, — ты можешь дожать его сейчас. Смелее, я помогу тебе. Но мои губы остаются сомкнутыми, глаза буравят нечитаемый лик Дярго, а пальцы так и не смеют опуститься на твои плечи. — Скажи ему то, что он так хочет услышать, — продолжает нежить. — Поцелуй его, он же ждёт этого. Ну, или пусти слезу хотя бы. Он станет твоим… А как же счастье, девочка? Все вы, смертные, к нему стремитесь, так бери. За долгие годы я поняла одну истину: любовь — это прежде всего самопожертвование, а не желание обладать во что бы то ни стало. Это стремление создать для любимого человека уютный и счастливый мир, даже если в нём не найдётся места для меня самой. На что я обреку тебя, если последую совету Дярго? На боль, чувство вины и горечь разлуки. — Саша, мне нехорошо, принеси воды, пожалуйста, — еле слышно шепчу я. Обеспокоенный взгляд и торопливые шаги, этот момент я буду помнить ещё очень долго, а пока ты потерял бдительность, выхватываю ключи из замка и открываю дверь. Прохладный воздух обнимает моё дрожащее тело, ещё больше усиливая его вибрацию. Движения очень быстрые — закрываю дверь, поворачиваю ключ и оставляю его в замке с обратной стороны. В два шага достигаю калитки и грубо отстраняю её, слыша за своей спиной жалобный скрип старого дерева. Ноги сами несут меня прочь от этого маленького одноэтажного дома, стоящего на самой окраине загородного посёлка, бегу вдоль задумчивых берёз, распустивших густые косы и бросающих свой потухший взор на скудный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зашторенные окна, в которых мечется твой силуэт. Своим побегом я не оставляю тебе шанса передумать… нет, нет, не оставляю шанса передумать себе.