***
Шурик-сенсей, уклонившись от града летящих в него отверток, выглянул из-за кустов. — Так, дети, с метанием кунаев закончили. Переходим к метанию сюрикенов. Радостные ученики первого «Б» похватали из коробки открывалки и с воплями принялись швырять ими, снова выбрав в качестве мишени классного руководителя. — Зырь, шо я могу, — крикнул Игнатий Юино и, замахнувшись, метнул открывалку прямо в нос чудом увернувшегося и преждевременно поседевшего Шурика-сенсея. — Огонь вообще, — восхитился Бориска. — А я знаешь куда могу метнуть? — Не надо! — крикнул Шурик-сенсей, заранее прикрывая пах классным журналом. — Дети, вон мишени, туда метайте. «Туда метал» только Денчик Каминаримон, и то криво — открывалки летели все равно в учителя. Мастерица сюрикенов, Сарочка, лихо швырнула открывалку куда-то вверх, сбив привешенную к баскетбольному кольцу изолентой камеру видеонаблюдения. — Туды б твою, Сара! — ругнулся в своем кабинете Иван Учиха, когда один из мониторов потух. — Третья камера за неделю! У старосты Сулико с сюрикендзюцу тоже не ладилось. Запущенная ею открывалка едва не сбила с Игнатия картуз, но Бориска успел с ноги отбить метательное орудие в сторону Шурика-сенсея. — Да что ж вы делаете! — возмущался сенсей. Но перепугался еще больше, когда бровастый Макар, понту ради, принялся раскручивать над головой грабли. — Я вам щас покажу мощь Макара Леонидовича! — кричал бровастый каратист. — Макар, ты шо, сбрендил? — в один голос завопили Бориска и Шмаровоз. Поняв, что его заметили (а не заметить каратиста в зеленом трико и с граблями было проблематично), Макар пискнул и, выпустив раскрученные грабли, спрятался в кусты. — Атас, грабли летят! — заголосила Чоткая Акимичи. Бориска кинулся героически закрывать своим щуплым телом Сарочку, несмотря на то, что грабли летели в противоположную сторону. Дети запищали, закрывая головы. Игнатий смел с дороги Денчика и Сулико, а Шурик-сенсей, словив грабли лбом, рухнул в траву бездыханной тушей. Воцарилась тишина. — Макар, — прошептал в ужасе Шмаровоз. — Ты убил сенсея. Макар аж посинел еще больше. — Я за подорожником, — пискнула Сулико. — Да поздно уже, — произнес Игнатий. — Отошел Шурик-сенсей. Денчик, неси пакеты, ножовку и лопату… — Нет! — Я щас принесу! — отозвалась Сара, побежав в сарай. — Сара, не тягай тяжелое! — крикнул Бориска, бросившись следом, как галантный кавалер. — Макар, ты ебаный душегуб, — шептал кто-то. Бедный Макар насупился и закрыл лицо руками. На горизонте уже замаячили Бориска и Сарочка, тащившие лопату и пакеты. — Мы не нашли ножовку, но дедушка Мордатый пообещал поднести топор и… — ШУХЕР, РЕБЯТА, ДЯДЯ САВЕЛИЙ ВЫХОДИТ ИЗ ШКОЛЫ, ОН СЕЙЧАС УВИДИТ, КАК МЫ УБИЛИ ШУРИКА-СЕНСЕЯ, НАДО БЫСТРЕЕ СПРЯТАТЬ ТРУП, САРА, ДАЙ ИГНАТИЮ ЛОПАТУ! — Шмарик, ты заебал уже. Шмаровоз, он же мастер скрытности нового поколения, смутился. И если бы Сулико не облепила сенсея подорожником, то, вероятно, за попытку умерщвления сенсея в колонию забрали бы весь первый «Б», но это не шло ни в какое сравнение с ужасом люлей от родителей за этот проступок. Особенно очковал Бориска — трактор и сорванный урок ему вспоминали до сих пор. На счастье юных каратистов, Шурик-сенсей заморгал и приподнял голову. — Ну слава Богу! — обрадовался Денчик. — Нас не посадят, — выдохнул Илья Яманака. — Ля, хто б тебя посадил, сына шерифа. — Шурик-сенсей, вы как? Оглядев детей, лопату и пакеты, классный руководитель нахмурился и потер рукой след от грабель на лице. Не нужно было говорить, что урок практической части каратэ был на этом закончен.***
— Макар, это высад. Проявив удивительную сплоченность настоящих каратистов снова, первый «Б» был нагружен субботником в наказание за больничный сенсея. Не сдав Макара завучу («мы ж не шакалы ебаные»), дети тянули ярмо наказания все вместе. И пока девочки заметали шелуху семечек под скамейками, мальчики занимались делом менее простым. А именно оттиранием матюков и помета голубей от памятника председателей (вернее того, что от него осталось после того, как Бориска врезался на тракторе в Сергея Хашираму). — Твоя проблема, Макар, в том, что ты ссыкуешь всегда, — со знанием дела произнес Шмаровоз, елозя тряпкой по камню. — Тю, а шо вы смотрели? — проворчал Макар. — Тю, а шоб не смотреть? — вразумил Игнатий. Бориска, нагло филоня и краем глаза наблюдая за девками, закивал. — Если ты ссыкло, то тебе не стать каратистом, — жестко сказал Шмаровоз, который больше всего на свете любил беляши и унижать людей. Макар всхлипнул. — Ты жесткий и дерзкий, — шепнул Шмаровозу Илья Яманака, который красил бордюр. — Зато у меня понятия правильные. — Это да, — согласился Бориска. — Ссать, Макар, на горшке будешь. А не на тренировках и в бою. — Да что вы к нему пристали! — вступилась за бровастого лузера Чоткая. — Вы ему еще напомните о том, как его собака на черешню загнала, и он там два дня сидел, пока батя стремянку по селу искал. — Да когда это было, — возмутился Макар. — Позавчера. Всласть насамоутверждавшись за счет приунывшего Макара, дружный коллектив юных каратистов с горем пополам закончил субботник. Не утерпев и нацарапав на свежеоттертом памятнике нехорошее слово, Бориска гаденько захихикал и направился домой. Батя снова ночевал в сельсовете, весь в делах, а значит воспитательный момент касательно покушения на жизнь классного руководителя Бориску точно обойдет стороной.***
— Сука, ебаный стих, — рычал Игнатий Юино, лихорадочно пытаясь выучить перед уроком отрывок из «Конька Горбунка». Многие с ним были солидарны. Шурика-сенсея подменял у первого «Б» завуч, суровый Игорь Валентинович, а потому отмазаться от чтения стихов наизусть возможным не представлялось. Бориска, вспомнив про стих лишь на пороге класса, с трудом поборол желание убежать и кататься на электричках. Игорь Валентинович принимал в учительской по одному, чтоб лично сломить волю малолетних раздолбаев. Единственный, кто пока откосил от литературной пытки, был сын шерифа. — Май рашн очень вэри бэд, бэд шо пиздец, ай не понимать хоум таск нихуя, сори, мэн. — С этими многозначительными оправданиями Илья Яманака вышел из учительской и, закрыв дверь, выдохнул. — Фух, пронесло. Глядя, как стих пошел сдавать Денчик Каминаримон, прижимая к груди дневник, Бориска взвыл. В животе предательски заурчало. — Шмарик, го в буфет? — Го, — согласился Шмаровоз, уже подуставший. — Купим пиццу, которую делают из того, что не доели вчера. — Ебать ты итальянец, пиццу он захотел, — фыркнул джентльмен, чей рашн очень вэри бэд, увязавшись третьим. Выпросив у буфетчицы пиццу и жуя на ходу сей шедевр школьного общепита, Бориска пытался вспомнить хоть один стих без мата, который знал, тщетно. Как вдруг в коридоре встретился еще один лузер, на фоне которого Бориска почувствовал стремительный рост своей самооценки. — Че как, Макар, стих выучил? Макар медленно обернулся и одарил Бориску ледяным взглядом. — Че? — Стих выучил? — уже не так уверенно повторил Бориска. — Бориска! — крикнул Шмаровоз, дернув друга за руку. Макар схватил с подоконника цветок и с диким воплем запустил в одноклассников. — Макар, ты че? — ахнул Бориска, попятившись. — Положь цветок. Но лютый школяр снова швырнул в них фиалку, и не оставалось более ничего, кроме как… — ВАЛИМ, ПАЦИКИ, ВАЛИМ! — орал Шмаровоз, первым выскочив на улицу. Илья поспевал сзади, а Бориска, отчаянно вереща, чуть не пропахал носом землю, когда перепрыгнул через крыльцо. Без оглядки добежав до детской площадки, каратисты замерли спина к спине. — Кажись, оторвались, — шепнул Бориска. Но не тут-то было — разбив окно класса трудов, на улицу выскочил лютый Макар, размахивая топором. — Ребята, валим! — заорал Шмаровоз снова. — Он совсем ебанулся! — Макар, ты че? — взывал Бориска. — Ты, че, брат? — Не брат ты мне, гнида лопоухая! Швырнув в Макара открывалку, сын шерифа мастерски вспрыгнул на горку. Бориска, увернувшись от топора, хотел уже треснуть Макара по щам, но вдруг заметил вокруг бровастого аутсайдера большую сиреневую тучу. — Шо за? — Бориска! — крикнул Илюха, швырнув в замахнувшегося Макара кроссовочек. Бориска моргнул и отпрыгнул. Туча вокруг Макара развеялась. — Шмарик, ты видел? — Шо? — Ни шо! Макар конченный! — Нормальный я! И не ссыкун! — рявкнул Макар, зарядив Шмаровозу с ноги. — Люди! — вопил Бориска. Люди не слышали. Макар, перехватив топор, погнался за ним по всей площадке. — Так, пацики, надо его ушатать и звать завуча, — сказал Шмаровоз, встав спиной к друзьям. — Он силен, как бык! Да что как бык… как Седьмой Председатель, — благоговейно прошептал Илюха, когда Макар раскрошил топором пень. — Спокойно, нас трое, а его — один, — вразумил Бориска, сжимая открывалку. — Мы ж как мушкетеры: Атос, Портос и Полтос, а он как… как… — Тю, грамотей, мушкетеров не так звали. — А как? — Атос, Полтос и Барбарис. — Гы, Илюх, ты Барбарис. — Так, пацики, серьезнее, — прикрикнул Шмаровоз. — Макар нас щас ушатает. Надо использовать все наши способности и вспомнить, чему нас учили в школе. — Белая береза под моим окном, — с выражением начал Бориска. — Принакрылась… — Не тому, Бориска. Я про практику. Бориска, спохватившись, понял тактику Шмаровоза. Все поняли тактику Шмаровоза, кроме Шмаровоза.***
— Получи в щи, Макар! — рявкнул Бориска, прыгнув на дикого бровастого лузера и с ноги выбив из его рук топор. — Илюха! С вертухи треснув Макара в самые брови, сын шерифа отпрыгнул в сторону. — Шмарик! — Техника Теневого Подражания! — гаркнул Шмаровоз и бросил в потерявшего равновесие Макара черную луковую сетку. Поверженный командной работой школяров и главной техникой клана Нара, Макар запутался в сетке и рухнул лицом в траву. Каратисты с трудом перевели дух. Но Макар вдруг зашевелился. — Вихрь Бориски! — вскричал Бориска и, забравшись на горку, спрыгнул прямо на Макара. Макар захрипел и моргнул. — Вы че? — прошептал он. — Вы че? Шмаровоз нахмурился. — А ты че? — А я че? — Так че он? — волновался Илюха. — Та вроде ниче, — пожал плечами Бориска. — Макар, ты какого ляда за нами с топором бегал? Макар, представив это, аж затрясся. — Мда-а, — протянул Бориска. — Этот не берсерк. — Бориска! — орал из окна Игорь Валентинович. — Да шо ж ты за ребенок такой! Отца ко мне! Возмутившись, Бориска заорал в ответ: — Ля, а шо опять я?! Я будто один был и… И обернувшись, увидел, как Шмаровоз затолкал Макара в кусты. — Шакалы, — прошипел Бориска слившимся друзьям и потопал в школу. А загадочный паренек в голубом халате наблюдал за мордобоем с крыши школы. И, сверившись с вырезкой из газеты, на которой широко улыбался белобрысый пацанчик, снова глянул на каратиста, который смиренно шагал на вопли завуча. — Так вот ты какой, Бориска Узумаки.