***
— Шурик, деньги надо просить тактично, но смело, — наставлял Игорь Ирука. — И четко ответить, на что. Понял? — Понял, Игорь Валентинович, — кивнул Шурик-сенсей. — Так, я пошел? — Иди. Помни, чему я тебя учил. В классе же, пока учитель отсутствовал пять минут, судя по звукам, приносили в жертву стадо орущих баранов. Когда же классный руководитель вошел, Бориска и Мстислав, пересевшие за последнюю парту, перестали громко гоготать и робко спрятали надгрызенный батон, староста Сулико быстро выдернула свою тетрадку у Игнатия Юино, Денчик Каминаримон перестал сморкаться. А Илья Яманака, опустив мел, стер ладошкой нарисованный им в порыве творчества фаллический писюн и просочился на место. — Дети, — умаслено сказал Шурик-сенсей, сделав вид, что сию вакханалию не заметил. — Нужно сдать по сто рублей на занавески в актовый зал. — Говно вопрос, — кивнул Мстислав и полез в портфель за кошельком. — Так у нас нет актового зала, — протянул Шмаровоз Нара. Шурик-сенсей понял, что близок к провалу. «Черт, эти дети начали что-то подозревать», — яростно подумал Шурик. — Э! — возмутился Бориска. — Какие сто рублей? — Позор системе образования! Сдайте лично мне по восемьдесят, и я найду гардины дешевле. — Сара, тихо, нас тут по ходу разводят. Шурик-сенсей совсем сник. И, сверля ледяным взглядом бдительного Шмаровоза, отвернулся к доске. Душа классного руководителя требовала возмездия, но избивать детей во время урока завуч запретил. Вдобавок, в классе учились сын председателя и дочка семейства красноглазых мажоров, которые чуть что так прибегут всей семьей разбираться и, чего доброго, устроят в знак протеста военный переворот. Поэтому, сжав мел, как шпагу, Шурик-сенсей угрожающе прошипел: — Чистые листочки достаем. По классу прокатился вздох. — Контрольная работа, — объявил классный руководитель. — По математике. Тема — «дроби». — Ух ебать, — прошептал Игнатий, которого одно только слово «дроби» пугало. Но Бориске было норм. Пока. — Сулико пишет за моим столом, — оборвал все нити к спасению оценки Шурик-сенсей. — Сара пишет в учительской. — Нам пиздец, — вот теперь уже выдохнул Бориска. — Нам пиздец, — эхом отозвался класс, когда отличницы, забрав тетрадки, разошлись.***
— Да что ж ты за дебил у нас такой? Это что за оценка? — бушевала Тамара, таща сына домой и грозно помахивая листочком с контрольной. — Единица, единица! — Ма, ну хорош, — верещал Шмаровоз, которого мать через весь школьный двор тянула за ухо. — Я те дам, хорош ему! Дроби он не понимает! Как на электричках кататься он понимает, а дроби он не понимает! Шуганный! Шуганный Нара, до этого тихо-мирно куривший в песочнице, аж подавился дымом. — Шо? — Ни шо! Шокает он тут! — рявкнула Тамара, перепугав и детей, и родителей, которые пришли своих чад забирать. — Сидит он в сельсовете, работник года, лучше б с сыном позанимался, ты гля, как он контрольную написал! Сонными глазами глядя в листик, почерканный красными чернилами, Шуганный вздохнул. — А что есть дроби? Если поменять одну гласную и переставить потом местами буквы, будет «дебри». Дебри — это лес. Лес — это заблудился. Заблудился — это жопа. Вывод: дроби — это жопа, Шмарик, не переживай. Тамара, схватив за ухо еще и мужа, потащила своих непутевых мужиков домой, криками распугивая дворовых собак. — А я не виноватый, я все у Шмарика списывал, — оправдывался перед родителями Илья Яманака. — А у Сары списать не судьба? — грозно спросила Ира. — Так ее в учительскую отсадили. Савелий взглянул на жену проникновенным взглядом. — Ирэн, он сделал все, что мог. Завуч с наслаждением смотрел из окна учительской на вопли раздосадованных детей. — У девок пятерки, потому что они ведьмы ебаные, их сжечь нахуй надо, — оправдывался перед отцом Игнатий Юино. — Согласен, — кивнул отец. А в семье Узумаки царила своя неожиданная атмосфера. Хавроша, дрожащими руками глядя на листочек сына с оценкой «три», выпучила глазенки. — Три… по дробям. Ты ж мой умница! Бориска горделиво вздернул нос. «Господи, я мать гения клана Узумаки», — пронеслось в голове у Хавроши. — Ну все, мам, харэ, — отворачиваясь от поцелуев, смутился Бориска, ведь девчуля его сердца как раз проходила мимо. — Я брутален. Хавроша, смачно чмокнув его в лоб, оставив густой след от помады, ликовала. — Видел бы это твой отец. Но он так занят в сельсовете… В это время в сельсовете Председатель Никита развалился на стуле и, закинув ноги на стул, прижимал плечом к уху трубку дискового телефона. — Шо там как, Евкакий-сенсей? Как там в Анапе? И, слушая многозначительные речи сенсея, пребывающего в длительном отпуске, залил кипятком «Доширак». — А я тружусь, да, в поте лица. Все село на мне, ну вы знаете, — важно сказал Никита. — А то как же! Надои увеличили, огороды вспахали. Что «березы»? Нет, не спилили. Не-не-не, я помню, про сослуживца… угу. Угу… Все, сенсей, Олег трубку вырывает, все, давайте. И, насилу всучив трубку учиховскому дяде, нетерпеливо подпрыгивавшем у стола, выдохнул. Затем вышел на балкон, как истинный председатель, и замер, возвышаясь над селом грозным гарантом безопасности и всеобщего благоговения. — Никита! — верещала через всю улицу Хавроша, помахивая жмяканным листом в клеточку. — Никита! Радость-то какая! — Шо? — ужаснулся Никита. — Опять? В последний раз Хавроша так бегала по селу с точно такими же возгласами, когда огорошила мужа новостью о грядущем пополнении в семье. Но на сей раз пополнение заранее перепуганному председателю не грозило. — Бориска «тройку» по дробям получил! — Да ладно! — Отвечаю, Никита-кун! Раскрасневшись от гордости за своего раздолбая, Никита смахнул рукавом слезу. «Господи, я отец гения клана Узумаки», — подумал председатель. И, пообещав Хавроше сегодня прийти домой вовремя, с тортом и шампанским, дабы обмыть гениальность своего раздолбая, Никита вернулся в кабинет, работать на благо села родного. Но, должность председателя сурова и беспощадна, требующая полной отдачи и долгих часов, а потому обещание Никите выполнить не удалось, несмотря на то, что торт и шампанское уже были куплены, а дома жена накрошила два ведра оливье. Причиной очередной задержки председателя на рабочем месте стал вопрос государственной безопасности. Началось все с телефонного звонка. — Шо, шо как его включить? — разволновался Никита, швырнув свой Самсунг Галакси на стол. Савелий, подбежав, провел по экрану. — Алё, хто это? — раздалось из телефона. — Хто звонит? — Сеня, это ты нам звонишь. Советники председателя: Шуганный, Савелий и Иван Учиха, они же члены партии с оригинальным названием, синхронно закрыли лица руками. Семен Учиха, долгие годы исполняющий секретное задание на границе, защищая село с тыла, шоб же никакая гнида на него не напала, звонил редко и всегда по важной причине. Причина эта невообразимым чудом совпадала всегда с тем фактом, что у самоотверженного мстителя как раз заканчивался бюджет миссии. — О, Никита! — обрадовался Семен Учиха. — Что вы там, как? — Норм че, живем, — отозвался Никита. — Спроси у него про миссию, — зашептал Шуганный, понимая, что сейчас Никита начнет говорить с бывшим сокомандником часов девять. Никита кивнул и прижал трубку к уху. — Сеня, че там с миссией? По ту сторону переговоров Сеня шикнул на проституток, чтоб не шумели и серьезным тоном произнес: — Я нашел новое измерение Гули Ооцуцуки. — Он нашел новое измерение Гули Ооцуцуки, — прошептал Никита советникам. — Как громкую связь включить? Савелий взял этот вопрос на себя, ткнув в экран пальцем. — Мистер Семен, вы на громкой связи. — Это измерение находится на Сейшелах, — продолжил Сеня тоном честного каратиста-патриота. — Организуйте мне для защиты села с тыла путевку, новый айфон для связи с центром и два миллиона долларов наличными. Ну там на кунаи, сюрикены… И еще нужен билет на концерт Скриптонита. Там это… враги, я их раскрою. — Сеня, все будет, — заорал в телефон Никита. — Все будет, ты там только держись, не бросай миссию. — Ну ты ж меня знаешь, — ответил Сеня. — Я патриот, мне село родное дороже всяких благ цивилизации. А, и это, Никита… — Щас еще макбук просить будет, для взлома вражеских спутников, — шепнул Иван Шуганному. Но Сеня не стал блистать алчностью еще больше. — Короче, я нашел шифр, который по-любому, но это не точно, имеет отношение к государственной безопасности. Партийная элита Малого Коноховска напряглась. — Это шифр, который я нашел на даче генерала Данилы Шимуры, он от лаборатории с образцами биологического оружия. — Сеня, — благоговейно прошептал Никита. — Ты просто космос. — Мистер Семен, где этот шифр? — склонившись над телефоном, заволновался Савелий. — Я привязал его к лапке ястреба и отправил к вам. — Че? Воцарилась тишина. Иван Учиха, багровея от ярости, схватил телефон со стола. — Ты, ушлепок, привязал сверхсекретный шифр государственной тайны к лапке ястреба? — Да. — Сеня, ты дебил?! Семен обиделся. — А что не так? Я этого ястреба неделю ловил. Он к вам долетел? Иван чуть не бился головой об стол. — У природы выходной — Сеня родился. Все, граждане, расходимся. — А что не так-то? — недоумевал Семен. — В аниме эта штука работала. — Сеня, — произнес Шуганный. — А не дано было сфотать шифр и отправить в вайбере? Воцарилась тишина. — Ой все короче, — отмахнулся Семен и отключился. Полминуты слушая гудки, председатель и советники молчали. — Итак, что мы имеем на сегодняшний день, — произнес начальник разведуправления. — Мой брат-дебил потерял сверхсекретный шифр государственной тайны… — Не потерял, а привязал к лапке ястреба. — Никита, это щас вообще не принципиально. Никита смутился. Савелий почесал подбородок. — Меня терзают смутные сомнения. Генерал Данила снова всплыл в истории, мы не вспоминали о нем с тех пор, как он застрелился в голову два раза. — Надо следить за безопасностью села, — строго сказал Никита. — Зная генерала Данилу, можно ожидать, что он готовил нам западло. Советники закивали. В чем именно заключалось западло, пока не знал никто.***
— Так и не пришел, а мамка оливье накрошила, пюрешки сварила, — жаловался Бориска, опустив портфель на парту. — В сельсовете там у него заседание. Хрен там плавал, снова в пасьянс играл до утра. Шмаровоз уже сидел на парте, весело болтая ногами. — А мой батя поздно пришел с сельсовета, так его мама так ляснула скалкой, тот аж в кому на десять минут впал. Бориска, загоготав, хрюкнул и захохотал от этого еще сильнее. Глядя, как гений клана Узумаки ржет и хрюкает, хрюкает и ржет, Шмаровоз покрутил пальцем у виска. Когда в класс вошел Мстислав, сжимая буханку хлеба с таким выражением лица, будто украл ее из сельпо, Бориска чуток успокоился. — О, Славик по прозвищу Хлебушек. Шо ты там? Славик улыбнулся. — Погода хорошая. Солнце светит, — произнес он. — Но не так ярко, как ты. Ведь ты — мое солнце. — Бля, Славян, завязывай, — снова занервничал Бориска, отломав от протянутого хлеба горбушку. — Ты ж нормальный пацан. — Да. Я такой. Шмаровоз, тоже отломав шмат хлеба, взглянул на часы. — А че никого нет? — Может, карантин? — предположил Бориска. — Ой, дай-то Бог. Но эта надежда тут же улетучилась, когда в класс вошел Шурик-сенсей, насвистывая себе под нос «Имперский марш». — Страница триста девяносто четыре, — процедил ледяным тоном сенсей. — Так у нас рисование щас. Шурик-сенсей лупанул классным журналом по доске. — Это что здесь, умники собрались. — Да, мы такие. — А Бориска еще и солнце. — Славик, ты заебал, честно. Сенсей вдруг захлопнул дверь и, схватив со стола жменю мела, швырнул ее в учеников. Те, отпрыгнув, как истинные каратисты, замерли подальше. — Вы шо? — ахнул Шмаровоз. — Вы ж педагог, — вразумил Мстислав. — Я педагог, — прорычал Шурик-сенсей, достав из кармана отвертку. — А вам щас наступит неминуемый конец! Бориска, поняв, что дело плохо, а сенсей, по ходу, ебнулся, схватил циркуль для самообороны. Шурик-сенсей дьявольски хохотал, уже замахиваясь отверткой. Увернувшись от атаки, Бориска замер у зеркала и, увидев свое отражение, приоткрыл рот. Правый глаз его сиял так, будто в него светили фонариком.