Kerosene dreams.

Это — первая тренировка перед Суперкубком, и Марко боится её. Матс ушёл рано утром, потому что он, вероятно, будет играть, в отличие от него. Блондин оставляет собакам миску с водой и едой, а потом берёт ключи со столика. Он запирает дверь и направляется на тренировочную площадку «Баварии», чтобы узнать сроки восстановления от травмы. Марко входит в небольшой кабинет. Картины разнообразных мышц висят вдоль стены. Он всё ещё чувствует дрожь во всём теле, но не такую сильную, как прежде. Физиотерапевт проводит осмотр. Ройс не собирается лгать: это — чертовски больно, потому что его ногу растягивают и крутят под определёнными углами. — Есть хорошие и плохие новости. Хорошая: всё не так ужасно, как я опасался поначалу, но ты не сможешь играть до начала ноября. Сама мышца восстановилась на восемьдесят-восемьдесят пять процентов, так что ты можешь делать лёгкие упражнения в комнате восстановления. Я буду стараться, чтобы ты приступил к тренировкам двадцатого октября. Если ты справишься, всё получится. Только не переусердствуй, иначе усугубишь ситуацию, — объясняет доктор, протягивая лист Марко. — Спасибо, — улыбается Ройс, пожимает руку мужчины и выходит из кабинета. Несколько парней стоят в коридоре, когда появляется Марко. Томас подзывает его в компанию, состоящую из Йозуа, Фипса, Матса и Ману. — Как дела? — удивляется Хуммельс. — Я думаю, что хорошо. Он считает, что я вернусь в ноябре, если восстановлюсь к двадцатому октября. — Это круто. Вы трое — валите доставать Хаби или кого-то ещё, мне нужно поговорить с Марко, — говорит Филипп, приподнимая брови. Они наблюдают за тем, как Томас и нарушители спокойствия удаляются на поле, стуча шипами бутс. — Как ты относишься ко всему происходящему? — спрашивает Филипп. — Странно. Я рад играть с тобой и Боа, Ману и Томасом. Это будет тяжело, но я справлюсь, — отвечает Ройс. — Отлично, просто помни, Марко: ты здесь не один. Мы — семья: если что-то или кто-то беспокоит тебя, ты можешь сказать любому из нас. Я должен идти, но я рад, что ты возвращаешься, — усмехается Фипс, а потом быстро обнимает его. — А меня не обнимешь? — позади Марко раздаётся голос с сильным акцентом. — Леви, — выдыхает Ройс, оборачиваясь. Он стоит там во всей красе. Голубые глаза ярко сияют, а на губах играет улыбка. Боже, Марко так соскучился по нему. — Я скучал по тебе, — бормочет Роберт ему в шею, как только притягивает его к себе за плечи. На самом деле, их отношения усложнились с тех пор, как Левандовский уехал из Дортмунда, но сейчас Марко может смотреть на своё прошлое. Всё, чего он хотел, — возвращения своего лучшего друга. Блондин хмыкает, когда чувствует, что знакомая ладонь сжимает его затылок, запуская пальцы в волосы. Как только они отстраняются друг от друга, на лице Роберта появляется нахальная ухмылка. — Я больше не антигерой? — объявляет Левандовский, но это больше походит на вопрос. — Что? — Марко наклоняет голову. — Ты позволил мне прикоснуться к твоим волосам, — объясняет он. — Ну, что ж. Конечно, Леви, тебе всегда позволяли их трогать, — кончики ушей блондина краснеют от смущения. — О, я чувствую себя особенным. Как прошла физио? Наш терапевт хорош. — Зависит от облегчённых тренировок пару раз в неделю. Если я смогу вернуться к полноценным командным занятиям к двадцатому октября, то смогу играть уже в ноябре, — усмехается Марко. — Ты вернёшься и подашь мне результативные мячи с левого фланга. Господи, это звучит ужасно, — хихикает Леви. — Мне нужно идти, Мар, пообщаемся позже. Когда поляк проходит мимо, он ерошит его волосы, и блондин чертыхается. Марко оборачивается и обращается к нему уже тогда, когда тот выставляет одну ногу за дверь: — Леви, ты давно их не касался, понимаешь? — щурится Марко. — Брось, мы знаем, что ты не можешь устоять перед моими прикосновениями, — нахально улыбается Роберт и убегает на тренировочную площадку.

* * *

Когда Ройс возвращается в квартиру, он падает на диван. Матс сказал ему, что он может оставаться так долго, как хочет, но Марко нужно личное пространство. Он берёт ноутбук с журнального столика, пока на заднем плане идёт фильм. После сорока минут поисков Ройс сдаётся. Он не находит ничего привлекательного: все дома слишком огромные для него одного и Бастера. Блондин снова сосредотачивается на фильме: он рассказывает о молодой девушке, видео о которой попало в сеть, из-за чего она покончила с собой. Марко быстро выключает его, так как он напоминает ему о его нынешней ситуации, и находит другой фильм на «Нетфликс». Ночью это всё ещё преследует его: факт того, что тот, кто был ему близок, готов разрушить его жизни ради получения желаемого. Обеспокоенность Марко сводится к тому, что Марио может пойти на хуй, но громкий голос в голове вторит блондину, что он заслуживает всего этого, что это — его вина. Ройс вздыхает, понимая, каким глупым он был. — Чего ты хочешь, парень, поесть или попить? — бигль тихонько тявкает на втором варианте. — Кто-то снова выпил всю воду? — спрашивает Марко, наполняя чашку. Разумеется, собака Матса сидит и ждёт его там. — Хороший мальчик, хорошая девочка, — бормочет Марко, почёсывая собак за ушами. Они с Матсом болтают, когда гуляют с щенками ранним утром. Ройс рассказал ему о видео сразу после того, как сборная вернулась с «Евро». Хуммельс сразу же захотел покалечить или морально навредить Марио, но Марко удалось его удержать. Больше никто об этом не знал, кроме Бенни, которому они рассказали на выходных. Блондин хочет сообщить об этом остальным. В первую очередь, Ману и Томасу, возможно даже Фипсу. Но голос в его голове останавливает его: что, если они поддержат Гётце? Что, если они все его ненавидят? Мысли продолжают посещать его голову. Они знают, что он гей, тогда почему ненавидят его? «Потому что Гётце выиграл Чемпионат мира, пока ты, как обычно травмированный, сидел и смотрел его по телевизору», — думает Марко. Блондин закусывает нижнюю губу, желая перестать думать об этом, но этого не происходит; лишь самоунижение становится ещё сильнее.