Революционерка во Франксе

«Если твоя «родина» убивает тебя и твоих соотечественников за анекдоты и морит голодом во славу своей поганой идеологии, то она никакая не «родина», а тюрьма. Любви к своей тюрьме как долгу учат только тюремные надзиратели, да их подголоски, да те, кто почему-то этих очевидных вещей не распознал, увлеченный риторикой о каком-то «народе», отдельном от «режима». Если твои «соотечественники» находят вполне нормальным, что тебя со свету могут сжить без вины (а кто из них не находит это нормальным, молчит в тряпочку, потому что сделать ничего не может) — то они не «соотечественники». Первые — твои враги, они тебя предали и выдали; а вторые — твои несчастные соузники и сорабы — но не соотечественники. Ни враги, ни сорабы не образую коллектива «своих», не образуют «родины».

— Александр Аркадьевич Немировский.

Икуно предпочитала исследовать физиологию по учебникам. Когда будущие «тычинки» поняли, что поглаживание пенисов вызывает приятные ощущения, а «пестики» также осознали лёгкую приятность стимуляции бугорка и окрестностей — мальчишки и девчонки регулярно так себе доставляли наслаждение. Целые кучки детишек собирались делать это совместно, они с интересом изучали гениталии — особым предметом внимания служили женские, их раздвигали и в них просовывали пальцы с целью выяснить что там и насколько глубоко можно проникнуть. В самом малом возрасте влечение не проявлялось — тогда было не так важно, с кем ты стимулируешь, в компании мальчиков или в компании девочке. Эти различия казались чисто механическими. Такими, как цвет кожи и цвет глаз, форма лица и иные различия между людьми. В Саду они жили в просторных стерильных помещениях — больших и светлых, с мягко обитыми полом и стенами. Сколько каждый из них себя помнил, им подали различные игрушки и они целыми днями возились с ними и друг с другом. Икуно — тогда у неё, правда, был только номер, — предпочитала шумным играм чтение — на стенах находились специальные сенсорные навигаторы, благодаря им можно было вызвать голографический экран, позволяющий играть в компьютерные игры и читать. Из учебников Икуно узнала более подробно о назначении гениталий. Как гласил учебник истории, человечество неуклонно двигалось по пути прогресса. Всё идёт по пути развития от простого к сложному. Жизнь — как высшая форма организации материи — зародилась с простых самокопирующихся соединений — которые нельзя было назвать полностью живыми. Затем эволюция породила более сложные объекты — в конечном счёте она создала разумную форму жизни — людей, но на этом, как говорил, учебник, Прогресс не остановился. Он должен был идти дальше, только теперь в обязанность человеку вверялось самосовершенствование. В рамках этого процесса люди отказались от полового размножения, пол перестал иметь былое значение. Икуно не могла до конца оценить смысл последней фразы — ибо прежнего значения пол для неё никогда не имел. Потом она узнала из учебников, какие ужасы творили менее развитые люди — вырезали женщинам гениталий, насиловали и убивали их, лишь потому, что те родились девочками. Посмотрите, как омерзительны эти варвары, и как прекрасны и развиты Мы — наиболее передовые люди Разума и Науки, стоящие в шагах от перехода на следующий уровень. Раньше существовало множество морально-этических систем, говорилось в учебниках, которые регулировали все аспекты жизни человека, все они постепенно отживали своё — ныне из них было взято всё, прошедшее естественный отбор, и сгруппировано в самую передовую этику — в социальный рационализм. Развитие, прогресс, шаг от простого к сложному, от глупого к умному, от немощного к могущественному, от незнающего к знающему — это абсолютное начало мира: Прогресс в той или иной степени есть везде — в каждом кварке, в каждой галактике, именно он движет Вселенной. Ради Него необходимо посвятить жизнь. Ради этого у человека развивался Разум — высшая ценность из всех, более дорогая, чем жизнь и комфорт отдельных индивидов. Ради этого стоит Общество: одно единственное — монолитное и неделимое. Здесь никто не будет никого мучить или убивать по такой идиотской причине, как пол — Икуно это очень нравилось. Она очень любила добывать знания, а именно эту черту более всего восхваляли учебники и учителя. Потому Икуно ощущала здоровое чувство удовлетворения от совершенства благого процесса. Она всячески развивала интеллект — часто проходила тесты и старалась набрать нужных результатов, мечтая, как однажды станет одной из высших Взрослых. Они займутся решением высших космических проблем, включая то, как развернуть тепловую смерть Вселенной, чтобы ценности жизни и Разума не канули в бездну энтропии. Их учили, по шкале Каутца человечество едва ли доползает до 1 части и очень жалели об этом, взяв за великий идеал последнюю отметину — цивилизацию, способную манипулировать энергией нескольких Вселенных и существовать Вечно. Вечность — вот цель Прогресса [1]. Иначе вся жизнь человечества не имеет смысла. Но это в далёких фантазиях. В реальной бытовой жизни будущих пилотов — а их растили именно для этого — ожидали тренировки. Их вывели с укреплённым вестибулярным аппаратном, с сопротивляемостью к перегрузкам, правда — без каких-либо сверхъестественных черт: Икуно потом узнала, что было несколько альтернативных проектов, в том числе с выведением нового подвида, крайне не похожего на простых людей (очень мало приятных на вид) — тем не менее эти черты сочли излишними и потому остановились на реализованном варианте. Когда они подросли, начались тренировки, они развивали реакцию, бег, их крутили в каких-то установках. «Паразиты» управляли тренировочными ботами — сражались в симуляторах. Наиболее неудачливых и слабых отсеивали — куда они девались, никто не знал. Взрослые говорили, этих детей ждут другие коррекционные группы, что породило некие неприятные слухи — но серьёзно никто не верил в то, что с «неудачниками» делают нечто дурное. Где-то в начале этого периода появились двое новичков — сие никого не удивило, дети периодически пребывали из других групп. Это были Хиро и Мицуру: — У Взрослых есть имена, — говорил первый, — я думаю, нам надо дать имена. — Имена? У нас есть номера — какая разница, имена или номера? — спросила Икуно. — Имя у тебя одно на всю жизнь, — сказал Хиро, — а номера периодически смещают или могут это сделать. У меня раньше был другой номер, теперь я 016. Когда я понял это непостоянство, я решил сам дать себе имя. Почему Взрослым можно иметь постоянные имена, а нам нет? Я знаю, у Взрослых тоже есть номера. — Это ты помнишь… — с намёком на обиду проговорил Мицуру. — Что у тебя был другой номер. — Помню… А вот тебя — не могу… — промолвил Хиро. — Ну так вот, я хочу дать вам имена. Меня зовут «Хиро». — Как ты придумал это имя? — спросил кто-то. — Произвёл от кода «016»: «hitotsu» («1») — «hi», «roku» («6») — «ro». Кроме того, это один из старых синонимов слова «герой» [2], если мне не изменяет память. — А какое у меня может быть имя? — спросила их будущий командир. Хиро бросил взгляд на её код: — Ну это просто! «Ichi» («1») — «ити», «go» («5») — «го». — Чем это лучше номера? — спросила Икуно. — Тем что это навсегда. Кроме того, «Итиго» означает «клубника»! Часть ребят заинтересовалась, ибо подобное происходило не часто — они редко что-то придумывали. Ведь имена должны были быть постоянными и они не содержались ни в одной базе данных, кроме их маленького общества. Это было первым, что они сделали сами независимо от Взрослых. Икуно проявила научный скептицизм. Но когда слушавшие Хиро «паразиты» получили свои имена, она решила тоже получить своё: — У-ум… Твой код 196? Ты «Икуно» — «i» из «1», «ku» из «9», «но» — это хирагана «の» («но»), ​​​​​​​​​​​​​​она похожа на цифру «6», если её повернуть, — наименовал Хиро. — Хорошо, пусть будет Икуно, — согласилась она. — Я очень ценю Хиро за то, что он дал мне имя! Мне говорили, я восхищаюсь им чуть ли не как Папой! — позже говорил некоторым ребятам Мицуру. — А он!.. он забыл меня, после того, как нас увезли в другой комплекс… Иногда он это повторял, так, чтобы Хиро не слышал, и, похоже, в какой-то степени оказался зациклен на сей теме. Время шло — они росли и тренировались — число то уменьшалось, то увеличивалось. Постепенно животные инстинкты возобладали и заставили «детей» куда чаще отдаваться такого рода наслаждениям — но, предупреждённые взрослыми и неопытные, они не осуществляли толком ничего, кроме взаимной мастурбации. Сексуальность была важна, её исследовали — они заполняли психологические тесты и описывали свои реакции на других партнёров. Икуно отвечала честно — ей очень нравится взаимная мастурбация с другими девочками. Когда она встретила Наоми, то обнаружила в ней такую же страсть — с тех пор они всегда только друг с другом этим занимались, не стесняясь делать это даже ртами и языками (они читали в очень сокращённой версии произведения маркиза де Сада о том, как вредны страсти, из тех обрывков Икуно поняла, как можно делать некоторые приятные для другой женщины вещи). Однажды им за это выставили розовые треугольники — у каждого из детей была небольшая сенсорная платина, где высвечивался номер и где любой Взрослый мог получить нужные данные. Среди других символов, которые могли быть, значился чёрный треугольник — как Икуно узнала, им обозначали также непригодных по психологическим причинам — нервных, слабоумных, с заниженный реакцией: такой треугольник значился у Мицуру из-за его частой болезненности [3]. — Я хочу спросить вас, сэр, — обратилась Иукно во время осмотра к одному из учёных, он помещал их в сканирующее устройство и проверял работу мозга. — Да, конечно, — тот несколько приветливо высунул голову из-за агрегата. На Икуно внимательно поглядело узкое, тёмное лицо, со вдавленными почти синюшными висками, с тонким прямым носом и тонкими ровными губами, с большими, но отнюдь не выпуклыми, не африканскими, глазами изумрудно-серого цвета — под коими чернели мешки, но какие-то странные — не болезненные, а вполне присущие именно этому лицу, — а сверху эти глаза венчали седые брови, под цвет таких же седых очень коротких волосы в стрижке под бобрика. — Господин Сихан Раджикрави, — Иукно ранее прочла имя и фамилию на униформе этого высокопоставленного Взрослого, — что означает мой розовый треугольник? Я что-то сделала не так? — Нет, моя милая, вы ничего не делали «не так». Это наша вина — вернее не наша, а просто погрешность. Мы можем разбирать самые элементарные частицы до такого состояния, что их уже не существует и даже стремимся к тому, чтобы воплотить материю мыслью — с помощью контроллера квантовой пены. Но даже мы — почти боги — не может предотвратить случайности. Иногда игра генов даёт сбои… — Вы хотите сказать, я бракованная? — Иукно во всю верила Взрослым и страшно не хотела их подводить! Как же так? Она ведь демонстрировала такие высокие показатели по остальным параметрам — особенно интеллект, она быстрее всех решала задачи по многомерной тригонометрии, её даже перевели через несколько классов. — Возможно, — по тому, как выразительно звучал Сихан, можно было предположить, он знает её индивидуально и посему повышенно внимателен — это не удивило Икуно, так как Взрослые более всего ценили интеллект. — Наверняка это можно будет установить лишь при тестах, к которым мы скоро перейдём. Там вами планирует заниматься Вернер Франкс. — Создатель Франксов? — Икуно подумала, что окажется в надёжных руках. — Тебе не стоит волноваться, мы — гуманисты, и не причиняем боль бракованным, — ответил Сихан. — А что происходит с бракованными? — Не бойся — с ними не происходит ничего, о чём стоило бы волноваться, — ласково заверил господин Раджикрави, однако, как почуяла Икуно, что-то он не договаривал. Икуно хотела узнать подробности, но побоялась ставить авторитет Взрослых под сомнение — ведь нутром она чуяла, что так попускает сомнение в благости Создателей идеального Общества. Шли изнурительные тренировки — они сдавали бег и иные самые разнообразные физические упражнения. Мицуру оказался самым слабым — у него хуже всего получалось, из-за этого парнишка злился, обвинял в этом других, чем возмущал многих. Икуно тихо наблюдала за ним и старалась при случае помочь, ибо чувствовала в нём родство — что ещё объединяет людей лучше, чем общая боль. — «Наверное, Мицуру мне нравится», — подумала Икуно, наблюдая схожую реакцию у других пар мужчин и женщин. Потом, когда ребята начали развлекаться, она предложила свои прелести Мицуру — тот нравился женщинам и он часто имел перед глазами выставленные прелести. Саму Икуно об этом также просили, та, конечно, не жалела наготы — позволяла мастурбировать на себя и даже разминала чужие члены. Что она на отрез отказывалась делать, так это сосать у мужчин — женщинам она же никогда не отказывала пососать и делала это многим своим подругам. Раньше она несколько раз пробовала сосать мальчишеские члены, но ей это совсем не понравилось, когда ей кончили в рот, так вообще пообещала более никогда к этому не прибегать. В качестве особой милости она предложила отсосать у Мицуру, просто из сочувствия к нему — у мальчишки помимо «прокажённого» треугольника, символизирующего слабое здоровье, значился фиолетовый треугольник. У большей части ребят стояли зелёные тругольники. Что значит фиолетовый? Если зелёный норма — что символизирует фиолетовый? Тоже отклонение? — В этом нет брака, — ответил ей всё тот же Сихан Раджикрави, когда Икуно второй раз к нему обратилась, решив, что этот Взрослый куда разговорчивее обычных работников Сада. — Фиолетовый и зелёный — норма, они продуктивны. — Но почему? Почему мой розовый не продуктивен? — Ты ощущаешь приятность «тычинок»? — Приятность? — Тебе приятны «пестики»? Когда вы раздражаете гениталии. — Да… — А с «тычинками»? — Э… Нет. — Ты должна испытать приятность к «тычинками». — Я… Я постараюсь, — Икуно осознала причину. Ведь Наоми тоже совсем не нравился иной пол. — Это отклонение. Во все века таких людей ненавидели и уничтожали. Изуверство, варварство, — осудил Сихан. — Мы не такие, мы найдём место каждому. — Вы найдёте мне место? — Да… — Сихан, — рядом появился доктор Альто Клеф, — к чему вы ведёте такие беседы? — Необходимо успокоить талантливую малышку, — чуть улыбнулся Сихан. Альто Клеф обладал широким ртом и большим носом, его глаза — разного цвета, голубой и карий — казались неестественно яркими, при этом стандартную униформу дополнял странный головной убор, который Икуно никогда ранее не видела, при этом один из элементов этого убора плотно закрывал лоб и верхнюю часть носа. — Что же, тогда позвольте мне это сделать, — улыбка Альто Клефа растянулась очень широко. Икуно знала, что Взрослые обычно безэмоциональны и только наиболее высокопоставленные из них иногда демонстрируют эмоции. — Пожалуй, эм не стоит, при всём моём гуманизме, доктор Клеф, идите работайте с… э-э… «Неуязвимой рептилией» [4] — предложил Сихан с лёгким намёком на язвительность. — Что ж, если вам нужно будет успокоить девочку, если у вас не получится, отдайте её мне, — посмеялся Клеф. У Икуно интуиция подсказала, нечто очень не доброе скрывается за подобным — правда на неё девушка сразу же стала пенять, ведь это иррациональное начало! — Полно вам, Клеф, уважайте министра пропаганды, — Сихан позвал рядовую сотрудницу — явно с каким-то беспокойством, та увела Икуно, взволнованную и немного сбитую с толку. Та, впрочем, была рада — Клеф выглядел больно жутким, он, к счастью, почти никогда не работал с детьми. По крайней мере, она подобного не наблюдала. — Вы были выбраны для экспериментального отряда, — объявил один из Взрослых — вернее, «повзрослевший» (скорее больше естественным путём) «паразитов», такие служили «мальчишками на побегушках держи-подай». Экспериментальные отряды целиком состояли из — собственно — экспериментальных Франксов: такие обладали индивидуальный внешним видом, оружием и иными особенностями, зачастую они специально подстраивались под личность пилота (вернее под ряд характерных структур в головном мозге). Такие модели носили индивидуальные имена в честь растений — это показалось очень символичным (хотя пилоты полноценно не осознавали таковой концепций), обычно они дополняли стандартные Франксы, иногда из них, как сейчас, полностью формировали отряд в четыре или пять единиц. В случае особых успехов, такие машины пускались в массовое производство и им подбирались пилоты со схожими характеристиками. В команду Икуно входили те, кто потом станут пилотами «Вишни», а также Наоми и ещё несколько человек, позднее убранных. — Думаю, Мицуру тебя отберут, — поддразнивал Дзоромэ. — Замолчи! — тот всегда как-то болезненно реагировал на подобное. — А ты знаешь, что бывает, когда Взрослые избавляются от неудачных? — не унимался Дзоромэ. — Замолчи, я сказал! — Мицуру кинулся с кулаками. — А ну хватит! — резко вмешался Горо, ему помогли Хиро и Футоши. Итиго взялась отчитыват Дзоромэ. — Зачем ты напал на него? — потом поинтересовалась Икуно. — Зачем? Я не хочу думать, что я ненужный! Не хочу! Зачем он причиняет мне боль такими словами?! — злился Мицуру. — Я тоже боюсь быть ненужной, — Икуно старалась сохранять спокойствие, но розовый треугольник её гложил. Потом отсеяли ещё нескольких. Экипаж Франксов отобрали — перед ними показали экспериментальные модели: Аргентия, Гениста, Хлорофитум, Дельфиниум и Анемо́на — соответственно для пар Дзоромэ и Мику, Футоши и Кокоро, Икуно и Мицуру, Итиго и Горо, Хиро и Наоми. Потом что-то пошло не так — настал итоговый экзамен: у Икуно и Мицуру получилось, а вот у Хиро и Наоми — нет. Вскоре Наоми была удалена и тогда Хиро повстречался с Зеро Ту. Стрелиция заняла место Анемоны, которую отправили в другую Плантацию, так их группа оказалась укомплектована. Вроде бы всё нормально. Кроме того, что они погибнут почти наверняка до Операции «Армагеддон» или во время — Икуно знала это. Однако это тоже входило в понятие «нормы». — Долг каждого гражданина — умереть за своё сообщество и служить ему, — обучали их на уроке в Саду. — По ходу эволюции подобное поведение было сформировано Прогрессом. Случайным — слепым и природным, без какой-либо цели. Вот почему более всего мы должны ценить Разум — он позволяет осознавать наше место в мире и направлять Прогресс. Касательно вашего долга. Для его объяснения нам следует обратиться к нравственным / моральным / этическим представлениям в теории эволюции. Оно заключается в том, что нравственность, понимаемая как альтруистическое поведение в самом широком смысле, для социальных существ в ряде случаев оказывается выгоднее, чем эгоистичное, но выгода эта по большей части заключается не в интересах конкретного организма, а в «интересах» — это конечно условное понятие — того сочетания аллелей, которым определяются нюансы его поведения. Для распространения в популяции сочетания аллелей, определяющего — в числе прочего — ту или иную степень готовности к ущемлению собственных интересов, начиная от готовности не рассматривать соседа как еду и вплоть до готовности к самопожертвованию, таким образом оказывается достаточно, чтобы индивидуума окружали его кровные родственники — даже относительно дальние. В ранних человеческих и прачеловеческих социумах это условие выполняется автоматически. В результате появляются и постепенно распространяются такие поведенческие шаблоны как отвращение к каннибализму, готовность делиться пищей, готовность рисковать собственным здоровьем\жизнью ради интересов коллектива. Такова ваша природа — и ваш долг ей следовать. Эти шаблоны, необходимые для выживания и процветания нашего вида, закрепляются нами сейчас сознательно — но об этом вы подробнее узнаете на уроке социальной инженерии. Человечество ныне достаточно разумно для подобного: с помощью психотехники и гипноза, психотропных препаратов мы корректируем поведение индивидов. К сожалению, вы не можете быть подвергнуты подобной программе в полной мере, так как для работы Франксов необходимы активные зоны мозга, отвечающие за эмоции и страсти — в свою очередь, именно они провоцируют неконтролируемое поведение, опасное для Общества. При сочетании с препаратами необходимость стимулировать ваши эмоции приведёт к ещё большим рискам вашего непредсказуемого поведения… Во время урока Дзоромэ шумел на задней парте, несмотря на ранее сделанные замечания. Учитель нажал на кнопку — Дзоромэ ударило током. — 666, — обратился учитель, — мы считаем такие наказания варварскими, но они — предварительная мера перед списыванием бракованных детей — в том числе гиперактивных. Дзоромэ содрогнулся от страха и начал извиняться. — «Что значит «списывание»? Что с нами делают, когда мы становимся не нужным?» — обеспокоилась Икуно. *** Хиро долго думал и в местах без прослушивания обсуждал с Зеро Ту вопросы о том, как быть. — Нам нужно устроить переворот так или иначе, даже если потребуется уничтожить всё Общество, — сказала Зеро Ту. — Но как!.. Ведь миллионы людей живут в них! — поражался такому цинизму Хиро. — Какое нам дело для этих людей? Они нам не помогут, они сами себе помочь не могут. Они позволяют Папе делать с ними что угодно. Они — его рабы, которых они тоже уничтожит. Выживает сильнейший! — настаивала Зеро Ту. — Объясни развёрнуто: продолжи мысль, — попросил Хиро. — Ты на уроках эволюции изучал, что люди — стайные животные, — стала излагать свои максимы Зеро Ту. — Угу. — Раньше каждая стая заботилась о себе и уничтожала другие стаи, грабила их и так далее. Это естественно для живых. — Но человечество в течение тысячелетий эволюционировало, потому стало одной стаей. — Ошибаешься, просто сейчас люди одной стаи, чтобы сосать соки из другой, делают это так: навязываются к ним в доверие и изображают, что они их друзья. Просто человечество давно стало слишком опасным друг для друга — потому прямые войны неизбежно погубили бы всё человечество, потому эволюция приспособила человека для новых войн. Франкс рассказывал мне, что на Земле это называется «мондиалистский либерализм» — это когда одна стая прикидывается друзьями другой стаи, которую она хочет завоевать. Для этого она так хитростью притворятся друзьями — обычно с помощью засланных агентов и сторонников-идиотов, которые серьёзно верят в благие намерения захватчиков. Потом, Хиро, они проводят экономические, политические и прочие реформы, чтобы стая работала на другую стаю, переводила средства в их экономику и так далее. Это всё приводит к обнищанию. А вражеская стая говорит о свободе, о добре и благе. И либо верит в это сама — или нет. Франкс говорил, эпоха мондиалистского либерализма началась на Земле сразу во время эры общепланетарной индустриализации — как новый тип войны. — Поразительно! Я не знал, что ты знаешь историю! — удивился Хиро. — Нет, я её не изучаю. Просто запоминаю сказанное Франксом, у меня фотографическая память, как он говорит, — сказала Зеро Ту. — Если тебе это интересно, я добавлю, что именно в ту эпоху зародился ООН — в учебниках истории, упоминается эта организация. Вернер сказал, что тогда один союз государств-стай под предлогом прогресса и свободы и удовольствий обирал другие стаи. Так делает Папа с нами. Мы не одна стая — есть стая Папы и толпа рабов. Папа лживо убедил нас, что он печётся о нас, но это — ложь. — Всё понятно. Теперь мне ясно, что такое этот… «мондиалистский либерализм», — кивнул Хиро, поражаясь логичности сказанного. Только теперь он понял следующее: в учебниках истории часто говорили, что раньше люди были жрущими друг друга эгоистами, а потом во имя прогресса и науки объединились в одну стаю и стали жить и поживать вместе — это было совершено абсурдно — наука и прогресс не изменили человеческую природу, но улучшили способы уничтожения и ограбления себе подобных. — Мы и Папа — разные стаи. Папа использует как ресурс людей для благополучия себя и убеждает их в этом, как говорит Франкс: «Промывает мозги», — далее развивала тему Зеро Ту. — Я прекрасно помню, Зеро Ту, почему мы должны свергнуть эту власть, просто… Я, если мы с тобой, стая, то… Не мало ли нас? — Я никому не могу доверять. Кроме тебя, наверное. Франкс — едва ли… Кхм, я его тоже ненавижу — как Папу. — То есть Франксу тоже нельзя верить? — Нельзя. — Почему… почему нам тогда верить ему, ну, что Папа хочет уничтожить Землю? Да, я уже понял, что он вытворяет ужасные вещи, но… — А это не похоже на правду? Посуди сам — Папа хочет вытворять на Марсе что угодно, ему может помешать лишь Земля. Папа всё время в политической зависимости. Думаешь, он не захочет избавиться от такого при первой возможности? — рассудила Зеро Ту. — Уверена, он скажет нечто такое: «Это гуманно, потому что земляне не испытают боли! Это нравственно! Они умрут мгновенно!» Вот так, Хиро, Взрослые всегда говорят, что поступают гуманно и нравственно, так они могут делать что угодно! — Я… Я уже понял, спасибо, мне не нужны пояснения, — Хиро часто прокручивал в голове разговор Папы и Альфы и их беседу с тем полицейским. — Да ладно? Ты постоянно ищешь объяснения! — закатила глаза Зеро Ту. — Но, милый, меня это скорее радует. Гораздо радует, что ты ненавидешь Папу. — Хорошо, это я понял… Давай продолжим тему, — Хиро в очередной раз огляделся. — Ты говорила про отношение к другим Взрослым на Плантациях. — Ах, это. Тебя, дорогой, смутило то, что мне плевать на них? — Это я уже понял, тебе плевать на тех, кто тебе не дорог. Но у меня вот какой вопрос: Зеро Ту, что ты говорила про теорию? О том, что люди — это стая? — конкретно спросил Хиро. — Это теория Франкса и я с ней согласна, потому что она похожа на правду, — ответила Зеро Ту. — В сообществе людей и в сообществе любых других существ, похожих на нас, даже рёвозавров — мораль и долг имеют смысл только если сообщество собралось для того, чтобы обеспечить наиболее комфортное выживание друг другу. Это означает обязанность не нападать, обязанность увеличить удовольствия, обязанность сохранить безопасность, обязанность явиться на помощь. Рёвозавры живут, например, именно так — и право же иногда мне хотелось бы перейти на их сторону, не буду скрывать. — Но, постой… почему ты не предложила такой вариант? — подумав, спросил Хиро. — Когда мы были с тем Принцем? — Потому что рёвозавры меня ненавидят больше всего на свете, Хиро. Я убила их столько, что не сосчитать, — разъяснила Зеро Ту. — Потому что у них есть чувства, а у людей — больше нет. — Ага, понятно, продолжай… — Кроме того, в наших скафандрах и в каждом Франксе есть бомба дистанционного подрыва — заговори я об этом с тем Принцем, меня бы тот час Взрослые взорвали бы. А скафандр я снять никак не могла из-за разгерметизации, — рационально объяснила всё Зеро Ту. — А других шансов переметнуться у меня не было. — Ясно, да, логично… — Так вот, Хиро, слушай дальше, — продолжила революционерка. — Как говорит Франкс, и я согласная с ним: свою страну или стаю должно защищать и за неё сражаться лишь тогда, когда она существует для того, чтобы обеспечить всякие там блага. Если элита этой страны — неважно какая — держит в рабстве большую часть населения и готова переводить её ради себя, то такая стая — тебе не «свои» вовсе, они ни чем не отличаются от захватчиков. — Но… что значит… для «твоего блага»? Папа тоже говорит тебе, что действует ради блага Общества в целом? — немного запутался Хиро. — Папа именно что говорит. Помнишь ту женщину? Кому стало лучше от её смерти? Папе и его элиты — так как у них минус одна лишняя бесполезная для них глотка. — Э… Зеро Ту припомнила все политические беседы с Франксом: — Элита или правящая верхушка думает, что может переводить кого угодно ради любого угодного ей улучшения. При этом элита всегда говорит, так будет лучше Обществу! Но это логическая уловка: кому конкретно станет лучше? Элите? Если так, то это получается внутри Общества некая закрытая группа может ради своего блага убивать других людей? Это получается — преступная группировка. Часто также Папа и ему подобные говорят: «вот сейчас лучше только нам от смерти той женщины, но в будущем стратегически от такого её убийства «мы все» точно выиграем». Но это ложь — будущего никто не знает и «люди будущего» — это не существующие сейчас люди. Вернее уже существующие — ты же знаешь, что цель Папы — создать идеальное богочеловечество, избавленное от всех недостатков людей, чтобы править этими нравственными и гуманными существами. Таким образом Папа буквально действует в интересах совсем других существ, нежели люди. Вот почему он должен быть уничтожен. — Это я понимаю, но изначально наш разговор был не об этом, Зеро Ту, — заметил Хиро. — Если ты помнишь, я спросил тебя, почему мы должна наплевать для рядовых граждан? Ведь ты сказала, мы должны уничтожить Папу любой ценой, даже… — Я так сказала потому, что другие люди — мне не граждане и не стая, они собственность Папы — его тупые болванки, и я пока тоже существую на правах его собственности — они рабы, с рабами меня ничего, кроме общего рабовладельца, не связывает. Я совсем не собираюсь включать их в свою «стаю», где пока лишь два с половиной человека, — Зеро Ту усмехнулась. — У меня нет разумных причин повышать планку по отношению к чужим. — Вот как… Выходит, ты заботишься лишь обо мне и о Франксе?.. — Франкса я ненавижу, но бить в спину не буду и буду ему помогать. Я не настолько плохая, не беспокойся, — поспешила заверить Зеро Ту. — Но почему ты не предашь Франкса? Ты его ненавидешь? — Я его ненавижу, меж тем он мне симпатичен — так как он понимает меня и помогает мне. Он моя единственная надежда не сдохнуть. — Понятно… — Хиро подумал. — Но как насчёт расширить стаю? — У тебя есть ещё кандидаты? — Эм, Икуно… — Почему она? — Она очень умная и… по её словам — насколько я понял — она часто ставила под сомнения многие пункты идеологии, правда, опять же, она говорила мне об этом тайком и, кажется, корила себя за это. Но она очень умная и в теории может помочь нам. — Хорошо… Но остальные твои мне надежд не внушают. — Я ничего не буду делать без одобрения доктора Франкса, или твоего, — заверил Хиро. — Конечно, милый. Ведь Икуно запросто может на эмоциях сойти с ума и раскрыть наш заговор, — с опаской предрекла Зеро Ту. — Угу. — Мы подозрительно долго говорим наедине, пойдём, любимый, — взяла она его за руку, — займёмся чем-нибудь сладострастным. — А, у меня ещё такой вопрос, Зеро Ту… — Говори. — Э, слушай, а любовь — это на самом деле здорово, да? — Любовь связывает людей, насколько я знаю. — А она может свести с ума? — спросил Хиро. — Как учит Папа на каждой странице? — Да. — Может, а почему нет? Разум тоже может свести с ума. Всё может свести с ума. Это как еда — почти любая еда может попасть в дыхательные пути и тебя убить, — привела сравнение Зеро Ту. Когда они вернулись в дом, то Зеро Ту достала прощальный подарок Альфы — лидер Девятых, когда Совет Семи убедился в возможности Стрелиции полноценно вести бой, был отослан обратно к своим. — Представляешь, Хиро, Альфа настолько часто пользовался этой штукой, что пожадничал её нам дать раньше! — Зеро Ту показала продолговатый предмет, похожий формой на половой член, — это фаллоимитатор! У него много функций — например, — Зеро Ту показывала это всем ребятам, собравшимся осмотреть это чудо-устройство, — вот женский вариант! — кудесница что-то переключила и из обратного конца имитатора выбросились тёмные и очень тонкие ремни, с их помощью Зеро Ту застегнула у себя это устройство как половой член! — Ничего себе, а «пестики» с членами… выглядят очень… интересно! — высказал Дзоромэ, на него это произвело отличное впечатление. — У него ещё есть функция имитации эякуляции, — Зеро Ту довольно на глазах Хиро смазала своё оружие любви. — Покажи, — попросил Хиро. — Покажу! На себе испытаешь! — запрыгала от радости Зеро Ту. — Ах, я была бы рада появиться на свет мужчиной! Жаль, без настоящего члена я не могу изведать все ваши ощущения! Давай, любимый, давай! Подставь мне попу! Я сама смажу и растяну пальчиками! — Хорошо-хорошо, — Хиро встал раком. Все остальные с интересом наблюдали за такой инверсией. Зеро Ту похотливо облизывалась по мере растягивания, потом она наклонилась: — Эй, глядите все, как нужно готовиться к аналу с тем, кого ты любишь! — и Зеро Ту облизала анус Хиро, провела несколько раз языком меж ягодицами, после чего глубоко и до конца проникла в отверстие. Это крайне понравилось Икуно: — Слушай, Зеро Ту… Давай, я как Хиро, сделаю клизму — обещаю, так будет чисто, и ты мне так тоже сделаешь? — предложила юная любительница науки и своего пола. — Хорошо, моя лилия, — пообещала Зеро Ту, облизывая промежность любимого. Развратница легла на спину и ловки подсунула лицо под гениталий Хиро, где сразу же взялась их вылизывать, а смазанным пальчиком растягивала попку любимого. Её уже смазанный искусственный фаллос при этом торчал в потолок. — Эй, Икуно, можешь пока попрыгать на фаллоимитаторе, покуда я делаю приятно любимому! — предложила девица, полностью развратная и не стеснённая никакими дурацкими соображениями нравственности. — Х-хорошо, — Икуно решила попробовать и забралась на это устройство. — И пусть твоя любимая Итиго тебя ласкает! — подсказала опытная рогатая прелюбодейка. Поза выстроилась — Мицуру решил подлесть следом и выдвинул к Хиро член. — Пососёшь? — Э… Хорошо, — Хиро начал понемногу это делать. Остальные мастурбировали. — О, это отлично меня заводит! — поделился ощущениями Дзоромэ. — Особенно «пестики», правда?! После разминки Зеро Ту разместилась на коленях и вогнала фальшивый член в Хиро. — Мицуру, заберись под него и соси ему, а ты, Хиро, если хочешь — отсасывай у Мицуру! — распорядилась Зеро Ту. — Хорошо! — согласился Мицуру. — Я с радостью пососу у Хиро! — Я тоже хочу сделать Хиро приятно! — попросилась Итиго. — Не-а, — нахально обернулась к ней Зеро Ту, — делай хорошо Икуно, ты не видешь, как ты ей нравишься? — Она права, Итиго, — издала Икуно во время ласок, — я хочу, чтобы ты у меня сосала! Пожалуйста! — Хорошо, если тебе приятно, — Итиго разместилась с Икуно в позе лицом к влагалищу. — Это так мне нравится! — Горо весь покраснел и запотел, рьяно мастурбируя на царящий разврат. — О, о-ох! Он и Дзоромэ первыми выпустили струи спермы. — Ха-ха, ты последний! — посмеялся Дзоромэ над Футоши. — Ничего, я сейчас! А-ах! — толстяк дал залп зато дальше всех — попал прямо в лицо Зеро Ту. Та облизнулась: — Солёненько! — А, а-ах! Тьфу! Тьфу! — Мицуру крайне возбудился и сбросил прямо в рот Хиро, тому пришлось отплёвываться. Зато когда пришла его пора разряжаться, Мицуру без возмущений принял в рот всю сперму Хиро. *** Доктор Вернер Франкс покинул на короткое время Плантацию тринадцать и прибыл на научную конференцию в исследовательский центр, выстроенный прямо в кратере потухшего вулкана Арсия, что возвышался в провинции Фарсида. Вслед за рядом официальных тем, включая недавние находки археологов и шахтёров в Сидонии, он после также собрал группу своих ближайших знакомых — наиболее влиятельных местных светил, которые все, кроме того, что состояли в Клубе Ламарка, входили в свой собственный — в Клуб Друзей Человечества. Команда собралась за столом: — Оливия и Сэмюэл с головой заняты «аттракционами» Фобоса, потому нет никакой надежды на их появление инкарно, — передал Сихан Раджикрави. — Вы тоже, однако нашли время для появления здесь, — заметил Альто Клеф. — Как и Исии с Йозефом, — по-доброму улыбнулся Сихан, — всегда приятно иногда выбраться с Полигона и в живую узреть старых друзей. Тем более меня ждут раскопки в Сидонии — туда ещё не провели аэрокосмические каналы. — Я собрал наш Клуб впервые за двести лет для обсуждения политического вопроса, — начал Вернер. — Все же в курсе Окончательного решения иррационального вопроса? Об этом знал каждый член Клуба Друзей Человечества. — Согласен, Вернер, это слишком грандиозный план, чтобы о нём не узнать, — одобрил один из учёных. — Да, Уэстон, но можем ли мы говорить честно? — поднял вопрос Реймонд. — Я могу — я не боюсь, что кто-то донесёт Семерым крамолу, иначе бы не остался с вами. Потому начну первым, — вызвался Клеф, — я никогда не боялся говорить чего думаю. Мне нет никакого дела до Земли и я готов сделать что угодно ради APE. Разве что вопрос в том, насколько это выгодно с ресурсной точки зрения — ведь потеря Земли оборвёт наше финансирование на экстренный случай. — Я по этой причине также выказывал возражение Нестеренко, — далее сказал Сихан. — Наш проект по квантовому бессмертию уже забрал столь средств, сколько человечеству хватило бы на сто тысяч лет безбедного существования! Красная Планета не потянет создание VIRM. — Это точно, — высказал Вернер. — Но я всегда был равнодушен к проекту VIRM. Потому хватит на него или не хватает — мне как-то фиолетово. — Мне кажется, Нестеренко испытывает сильную уверенностью в успехе, даже слишком сильную, — предупредил Исии. — Возможно он знает больше нас, — допустил Йозеф. — Ведь на Земле уже порядком подзаебались давать нам огромные деньги. Мы на один Полигон спустил столько, сколько назвал Сихан. Вернее не «мы» — вы Сихан, с Сэмюэлем и Оливией и лично с Нестеренко. Потому земляне вполне хотят… прибрать к рукам наше добро. Они натерпелись много расходов. Гораздо больше, чем магматопливо могло бы окупить, найди мы тут хоть философский камень. — Хотите сказать, флот Федерации скоро… — Раймонду стало не по себе. — Они проводят учения — это точно. Не с инопланетянами же они воевать будут?! — хмыкнул Исии. — Но если мы захватим Звёздное Тело, то со Стрелицией Апас Федералы не будут нам помехой, — обратил внимание Альто, и стал выкладывать свой вариант: — Я так думаю, уничтожать Землю через полгода бессмысленно — это как резать птицу, несущую золотые яйца — лучше под угрозой Стрелиции Апас заставить Федералов конкретно раскошелиться, под таким дулом они последнее отдадут. А потом — да — можно разнести нашу Колыбель к чертям собачьим, чтобы не возникали, не бузили. Моё мнение Нестеренко уже знает, как и многие из вас, с кем я уже говорил. — А что будут значить наши слова, если мы вздумает переубедить Нестеренко? — спросил ещё один из участников Клуба Друзей Человечества. — Герберт прав, Нестеренко и его поддакиватель Вице-макак держат всю власть в руках, наши голоса не смогу их сместить или повлиять на их решения, — далее рассуждал Вернер. — Хоть я не уверен, насколько искренне согласны с этими двумя прочие Обезьяны. Но да я уже говорил, что поддерживают Клефа. *** — Насколько мы можем доверять Друзьям в свете последнего? — подняла вопрос Мартышка на станции близ Фобоса. — Я не вижу проблем, наше решение и правда радикальное, — сказал Горилла. — Они могут его обсудить. — Я видел в будущем ряд возможных предательств, — осведомил сам Папа, — как уже говорил. Но я пока не вижу причин для столь решительных действий. Если мы не будем трогать их, они подумают, мы не враждебны им — что, честно говоря, так и есть. Мы должны блюсти нравственность и мы не имеем права избавляться без оснований от верных ВИРМ. Они достойны стать частью ВИРМ по завершению. — Однако мы должны быть готовы ликвидировать хоть всех Друзей при первой возможности, ведь они единственная потенциальная внутренняя оппозиция, если не считать потенциальных земных шпионов, кроме тех, которых мы уничтожили, — сказал Вице-председатель. — Они не предадут VAMPIRE, пусть не все осознают Доктрину, — заявил Долгопят. — Они могут лишь усомниться в нас, как в верных её приверженцах. Как заявил Председатель, было бы безнравственно вредить им. Ведь мы — одна стая.