Революционерка во Франксе

Франкс изучал записи, скрытые в компьютерах APE.  — Ваш Папа Юра мне в какой-то степени доверял, потому дал мне пароли… Хм, похоже, их заменили. Надо быть осторожней — если система обнаружит взлом или изменения, то она удалит все важные данные…  — Возможно мне стоит использовать заклинание подчинения? — предположила Икуно. — Чтобы компьютер выдал нам доступ к секретным пакетам? Франкс подумал.  — Ну давай.  — У таких ИИ нет своей воли, так что ими проще в этом плане управлять, — Икуно поднесла волшебную палочку к микропроцессорам.  — Империо! Юная волшебница потребовала после этого голосовой командой выдать секретную информацию. Компьютер запросил уточнения.  — Прикажи скинуть на… — Вернер объяснил куда, — всё, что засекречено. Икуно приказала. Компьютер исполнил. Правда сразу же начался «спор системы» — одни микропроцессоры начали исполнять одну программу, другие — другую.  — Ошибка, ошибка. Но данные он сбросил, — Вернер сразу решил взглянуть. Информации появилось много — очень много.  — Так, ого, сколько тут компромата! — с блеском в глазах оценил Франкс. — Взятки, коррупция, политические убийства — дьявол побери!.. APE знали все самые грязные тайники, все скелеты в шкафу всей Верховной клики. Хм… Жаль, что этот Бак оказался таким пидорасом. Но Верна Зи вполне может помочь нам в публикации всего этого пакта. Тут должны быть собраны все расследования, все преступления мировой элиты за последнюю тысячу лет! Ох, сколько тут информации! Франкс обнаружил, что тут прилагается специальная программа, которая ведёт поиск по базе данных. Можно задать год, тип преступления, источник сведения, можно выбрать должность, и это была не прихоть — без поисковика оказалось практически невозможно разобраться во всём этом богатстве. Франкс решил найти что-нибудь самое скандальное.  — База нацистов-коммунистов в Тихом океане?.. Звучит как анекдот. Франкс довольно долго изучал текст. Потом сказал:  — В Тихом океане на группе официально необитаемых островов — они используются как полигон для испытания оружия — там находится база приверженцев идеологии превосходства одной расы над другой. Альтернативно правых, как они себя называют. Там тренируют боевиков с промытыми мозгами. Они нужны Верховной клике в качестве фанатиков, готовых исполнять самые абсурдные и жестокие приказы. Альтернативно правые также участвуют в терроризме, который необходим Карпатии, чтобы закручивать гайки. Существуют другие причины, по которым эта организация существует. Например, туда прибывают богатые серийные убийцы, которым позволяют безнаказанно убивать людей. На них создают компромат, чтобы они участвовали потом, под страхом разглашения, в лобби Карпатии. Этим руководит некто Морис — человек, связанный с Президентом Европарламента, которого мы недавно отправили в ад. Сам факт существования этого места — один из самых важных скелетов в шкафу у режима Карпатии. Если мы сможем правильно донести информацию до общественности об этом «острове наци-коммунаров», то мы сможем уничтожить большую часть Верховной клики.  — Хорошая идея, — одобрил Хиро. — Откроем глаза простому народу, чтобы они знали, кто ими управляет.  — Но как к этому подобраться? — спросил Хати.  — Во-первых… можно заслать прямо туда своего человека, чтобы он узнал, что там да как, — придумал Франкс. — Заслать прямо от имени Папы Юры. Потому, как я подозреваю, в самой Клике друг другу не доверяют, и для многих членов Клики APE — ещё свои, пусть даже сам Карпатия пытался взять их под арест. План у Франкса вышел немного безумным, но за отсутствием лучшего — Хиро дал добро. Вопрос, кого бы заслать под прикрытием в общество нацистов и серийных убийц, долго не стоял… *** Красивый подросток — до шестнадцати, прекрасно сложенный для своего возраста; на голове — короткие волосы цвета пшеницы, яркие голубые глаза, идеальное арийское лицо. На туловище, руках и ногах в разных местах — обильно нанесённые татуировки в виде свастик, серпов и молотов, пятиконечных звёзд, орлов, черепов, зороастрийских символов — их представлялось возможным увидеть наряду со следами от различных затянувшихся порезов и шрамов на коже, — юноша вошёл, полностью обнажённый и блестящий от некого масла, коим покрыли его от лица до щиколоток. Несколько секунд этот боец с коротким клинком выжидал в той части комнаты, где появился; позади автоматически закрылись двери. Потом сделал несколько решительных шагов с напряжённым выражением по направлению к открывающимся напротив дверям. С рёвом на юнца тут же бросились три чрезвычайно крупных саблезубых тигра — реликтовые животные, воссозданные современной генной инженерией, — их специально долго не кормили, а масло на теле юноши являлось ферментом, привлекающим животных. Парень успел с силой засадить сверкнувший клинок с широкой кромкой аккурат в морду первого тигра, лезвие из специального титанопластика легко пронзило череп с минимальным усилием. Красно-рыжий в белую полоску — или наоборот — тигр с парой огромных клыков успел лишь по инерции пронестись дальше, будучи уже убит, а обнажённый юный ариец уж вырвал оружие и бросился с ним на второго тигра. Увы, пока он производил это движение — третий хищник, движимый голодом и влекомый ферментами, прошёлся когтями по голой спине и оставил там до самой поясницы разрезы от когтей. Юноша испустил громкий крик боли, упал; из последних сил, превозмогая адскую боль, он ещё желал вонзить во второго тигра своё лезвие, но третий молнией ранее вгрызся в шею добычи, перекусил позвоночник и с громким рыком оттянул на себя голое тело, клинок выпал там, где начиналась дорожка из крови. Второй тигр с жаждой крови и мяса набросился на волочимые вслед за сородичем ноги парня — так оба зверя, страшно злые и голодные, тем не менее, смогли уладить дела так, чтобы каждый получил пищу, начиная есть со своего конца. Всё потому, что их с помощью евгеники выводили способными подсознательно купировать внутривидовые конфликты. Потому эти животные, когда убедились в смерти человека, смогли вполне спокойно, хотя и быстро, его уплетать без намёка на агрессию в адрес друг друга. — Зигмунд Павел Орлов был решительным бойцом, жаль, что он не прошёл испытание, — за этим всем сверху наблюдал человек, облачённый в военную униформу коричневых, красных и зелёных цветов. Он и его окружение, отдали честь сжираемому. — Господин руководитель ком-фюрер Верещагин! — обратился к главному возникший в голограмме подчинённый. — Посол Нестеренко прибыл. Я велел ему ожидать в пятом зале отдохновения. — Хорошо, я там скоро буду, всяко идти в кабинет через тот путь, — молвив это, руководитель ком-фюрер Верещагин ещё некоторое время стоял, глядя на то, как тигры доедают труп провалившего испытание; в такие моменты в качестве выражения восхищения колом стоял не только сам Верещагин, но и его член — половому органу в такие моменты чрезвычайно тесно становилось в штанах. Поэтому обладатель подобных вкусов всегда становился спиной к остальным и передом к арене. Подождав, когда один тигр оторвёт ногу, точнее крупный кусок бедра, и отбежит в свой угол, эрегированный наблюдатель быстро развернулся и, под аплодисменты подчинëнных, покинул площадку. Руководитель ком-фюрер Верещагин был высок ростом, в меру крепок и упитан, лицо его было невзрачным, квадратным, особой растительности не наблюдалось. Таким он предстал перед Альфой Девятым — юноша сидел на диване в ожидании его персоны. — Здравия желаю, — проявившейся отдал честь. Альфа флегматично встал и повторил жест. Верещагин назвал своё звание, выслушал аналогичную информацию от собеседника и пригласил следовать за ним. — Можно сказать, я — глава Национал-Коммунистической Российской островной Империи, — гордо представился ком-фюрер. — Я первый человек в Lebensborn, хотя и не генетик, а просто депутат Всемирной Партии Коммунистов и Альтернативно правых, потому — разрешаю обращаться ко мне по всем вопросам. — Вас понял, господин ком-фюрер, — кратко ответил Альфа. Двигаясь по коридорам комплекса, наш засланный агент принюхивался к витающим в воздухе запахам и зорко изучал многочисленные портреты и символы Lebensborn — знай Альфа историю, он бы опознал созерцаемое как эклектическую смесь Третьего Рейха, Российской Империи, Сасанидского Ирана и Советского Союза со щепоткой псевдо-славянского неоязычества. В частности главный герб в виде щита, включал в себя чёрную свастику, совмещённую с серебряным коловратом; алую пятиконечную звезду; полузолотой трёхглавый орёл, чьи бронзовые крылья выглядели в точности как расправленные аккурат горизонтально крылья Ахура-Мазды, — бородатый силуэт этого древнего идола в характерном одеянии и головном уборе, медью красовался на груди птицы, — чьи главы, в свою очередь, короновала коричневая шапка Мономаха с красной буквой «W» в белом круге; а внизу черепичного вида когтями эта химера сжимал золотые серп и молот. Кругом висели плакаты с красавцами и красавицами — белокурыми, голубоглазыми и во всём остальном физически идеальными — они занимались спортом, трубили в горны, у всех повязаны красные галстуки, коричневая униформа, стилистически ещё и отсылающая к каким-то камзолам эпохи царской России. Совмещались эти славные образы настоящего со столь же славными образами прошлого — подле них то и дело висели всякие картины сказочных белокурых, бородатых викингов и прекрасных валькирий. Позднее, гуляя по комплексу, Альфа обнаружил в такой компании стеллажи с историческими артефактами — мечами, сюрикенами в виде свастик, фигурками летающих тарелок и даже целыми скрижалями, где русы-викинги ездят на динозаврах на фоне других летающих тарелок — всё это должно было демонстрировать и доказывать невероятную древность белой расы древних арийских русов и её развитость. Зачем правда ездить на динозаврах цивилизации, имеющей летающие тарелки и при этом носить средневекового вида доспехи, и запечатлеть это дело именно на подобных скрижалях? — Хорошо… Эм, значит так — я соберу Совет и ознакомлюсь с положением дел, о своём решении мы осведомим тебя, покуда решим, — пообещал Верещагин, когда Альфа передал ему документы и видео сообщение якобы от Председателя APE. — Когда это будет? — Скоро — сам понимаешь, дело срочное, — приветливо сказал Верещагин. — В таком случае мне надлежит вернуться туда, где я был и подождать результатов вашего совещания, господин ком-фюрер? — уточнил Альфа, говоря исключительно деловым тоном. — Да, так! — командирски подтвердил Верещагин. — Свободен! — Спасибо. — А, постой! — сообразил руководитель мини-утопии наци-коммунистов. — Да? — Чуть не забыл: ты никому, ни единой живой душе не должен говорить ни о том, кто ты, ни о том, что случилось в колониях Плантаций, ни о том, что передал Нестеренко — это ясно? — Так точно. Председатель дал мне такой же приказ, ни с кем не вступать в контакт, кроме вас. По неведомым мне причинам, вам он очень доверяет. Видя, что Альфа говорит и отвечает предельно собрано, чётко, точно и только по делу, Верещагин решил, что на такого прекрасного молодого человека, солдафона от души, очень даже можно положиться, чему и улыбнулся: — Моё кодовое имя «N 87», это на случай секретных переговоров. — В таком случае, я буду шифроваться как «72». — П… почему? — решил узнать Верещагин. — Сумма всех фактических бойцов в моём отряде на официальную цифру — 8 на 9, — кратко пояснил Альфа. — Хорошо, — вновь одобрительно улыбнулся ему Верещагин. Альфа исчез за дверью. Наш блондин-красавец решил пока послушать, чем на лекциях в аудиториях тут учат подрастающее поколение здешние Учителя праведности [1]. Он вошёл в кабинет «Защиты от тёмных искусств». Там лекцию читал некто Петухов — человек с лицом горького пьяницы — говорил о всяком: от синтетически созданных силами зла семитов быстро перешёл к рассказам про блуждающее в космосе Пристанище Навей, созданное дегенератами в альтернативном таймлайне по поручению демонов; якобы Пристанище Навей — это целый многоярусный гипермир, населëнный демонами, они покинули родной таймлайн и 40 миллионов лет скитались по пустыням мироздания, пока верховный демон по имени Вель-Ваал-иехава-Зорг не вывел свой народ в их континуум — скоро демоны должны напасть и все бойцы Русского Рейха должны быть готовы свергнуть Президента Европарламента и генсека Земной Федерации, чтобы направить силы землян на битву с этой страшной угрозой. — История повторяется, — вещал с трибуны Петухов, — когда-то давно Вель-Ваал-иехава-Зорг вывел из пустыни еврейскую расу — расу чистых выродков и чудовищ, они веками пили кровь наших детей, эти дьяволочеловеки уничтожили цивилизацию Ханаана — цивилизацию древних русов! Их подлый жид-педераст Давид подлым ударом подло убил нашего славного русского витязя Голиафа! Об этом вполне ясно говорит «Велесова книга». Альфа стоял у входа в аудиторию и просто слушал, желая знать, чему учит местная идеология. Петухов утверждал, — а это был урок теологии, — что давным-давно правильный единый бог белых арийских языческих волхвов-русов создал жизнь на Земле, эта жизнь пожирала друг друга, вела борьбу за выживание, и в тех, кто выжил в этой социально-дарвинистической борьбе, правильный бог вдохнул душу, некую метафизическую субстанцию — высший дар Творца. Далее, утверждал Петуха, дегенераты из альтернативного таймлайна решили посоперничать с Богом — для этого они свернули пространство множества галактик в один многоярусный гипермир, который тогда просто назывался Полигоном, и на его территории развернули производство многочисленных упырей, вурдалаков, леших, водяных, оборотней, ведьм, чертей и прочей нечисти, чтобы нечисть эта боролась и убивала друг друга, но при этом всякий раз перерождалась — проливая реки крови и никого по-настоящему не убивая. Теология Петухова была в высшей степени замысловатой и разобраться в ней было не так просто, но ясен был еë посыл — скоро нападут жидодемоны из альтернативной временной шкалы, потому коммунистические русы-арийцы должны сражаться до конца, чтобы войти в Царство Небесное. А для этого надо свергнуть Президента Европарламента и генсека Земной Федерации. — «Их сил на такое не хватит, я должен внушить им, что Нестеренко поддержит их», — подумал Альфа. — «По крайней мере это даст мне авторитет в их глазах… Однако, почему Карпатия допускает подобное? Он должен знать об этом заговоре, он спонсирует этот Русский Рейх и он руководит изоляцией этого места? Должно быть Карпатия хочет под предлогом этого покушения расширить свою власть и обвинить конкурентов в подготовки того, что он готовит себе сам руками этих дегенератов, иначе я не могу найти объяснений!» Началась перемена — истинные арийцы пошли отдыхать. — Ты кто такой? — заинтересовалась в Альфе одна истинная арийка, а следом и другие. — Я его раньше не видела. — И во что это ты одет? — Я — важное лицо с одной столь же важной миссией, — Альфа решил сказать правду. Ребята отнеслись серьёзно, однако, надолго оставаться возле юноши не стали — им надо было идти в столовую. Альфа ещё проходил по коридорам комплекса. Внешне он, кроме одежды, не выделялся из числа окружающих лиц — все девушки и юноши тут ходили светловолосыми, голубоглазыми, очень красивыми. Альфа унюхал специфический запах, который он помнил со времени пребывания в Саду. Следуя на него, он покинул один комплекс и появился в другом — ноги вели Альфу по кафельному полу, место его нахождения напоминало больницу, а точнее одно из помещений лаборатории Сада — место, не где помогают или хотя бы стараются облегчить муки умирающих, но жуткий концлагерь, где живодëры проводят опыта над людьми. Альфа заглянул в одно из помещений — так и есть, в большой специально оборудованной раковине покоятся мëртвые младенцы. — Эй, что ты тут делаешь? — сразу появился один из сотрудников. — Я не могу порадоваться тому, что вошëл в двери жизни? — А? — это был приличный мужчина интеллигентной внешности, с бородой, кажется, по стилю и духу тоже косящий под старину. — Просто человек часто не ценит то, что имеет. А вот я, ценю то, что мне выпал шанс дозреть до своих лет, когда я смотрю на тех, перед кем двери жизни захлопнулись, — Альфа, надо сказать, глядя на детские трупики, говорил вполне искренне. — А, — мужчина подумал, хмыкнул с растягивающейся улыбкой, и согласился: — Верно. Я вот отбирают родившихся… Когда-то я дал тебе путëвку в жизнь, парень. — Нет, — посмотрел на него Альфа, отводят взор от перерабатываемых трупиков, — это были другие люди, я родился не здесь, но место моего рождения ничем не отличалось от этого. — Хм, а твоя одежда… я не видел такой. — Я прибыл издалека к господину ком-фюреру — и, увы, я более ничего не имею права вам о себе сказать. — Э-эм, ладно, — собеседник просо осмотрел одежду Альфы в доказательство серьёзности его намерений. — Вижу, ты и правда с Марса прилетел. Собеседник явно понимал, что значит небольшой значок APE на одежде. — Расскажите лучше о себе, — попросил Альфа. Собеседник ответил: — Меня зовут Антоний. Полное имя — Антоний Александрович Рейнеке-Григорьев. О себе могу сказать то, что я, во-первых, православный, во-вторых, монархист. Являюсь наследником древнего российского дворянского рода, так как ты с Марса свалился, название его тебе ничего не скажет, потому также опущу. Люблю романтизм и классицизм, коллекционирую антиквариат. Моя семья — бесконечная радость и бесконечное утешение… Я верю, что Господь создал лишь часть людей с душой, остальные эволюционировали от обезьян. Считаю, что такие одухотворëнные люди — это дворянство, а простонародье — обезьяны. Искренне выступал и выступаю за то, чтобы простонародье было или ограничено или уничтожено, так как от него вреда больше, чем пользы, и мы — дворяне, имеем на этот право. Вот такой я человек. Работаю над новыми поколениями, отбираю потомство с дефектами и уничтожаю. Решаю кому жить, а кому умереть, — говорящий улыбнулся, — ох, ты не представляешь, какая это приятная власть. Я прямо воображаю, как живу в век дворянства и прямо наслаждаюсь своим правом делать с чернью то, что мне вздумается. — Вы садист? — Есть немного, но я думаю, садизм в отношении бездушных это не более, чем защитная реакция — Господь дал нам право избавляться от лишних людей — как-то же должен был Он осведомить меня об этом? — рассудил Антоний. — Что вас единит с остальными? — решил узнать Альфа. — Жажда уничтожить обезьян — вот что, — честно ответил Антоний. — У нас разные взгляды, но все мы едины своим желанием уничтожить нынешнюю цивилизацию. Избыточный рост человеческой популяции — зло, ибо разрушает богосотворëнную природу. Последнее есть осквернение святыни Божиего творения, богохульство. Заповедь «плодитесь и размножайтесь» дана ветхозаветному, а не новозаветному, человечеству. Сейчас слишком много этих бездушных мразей расплодилось по планете. Сперва они свергли власть богопомазанного монарха, лишили нас, дворян, титулов и званий, и начали, обезьяны, тянуть род людской на дно деградации. Тысячи лет с тех пор ничего не происходит. Нет никакого развития, только потребление и потребление. Господь затопил раньше планету потопом, чтобы избавиться от потомков Каина — то есть от обезьян. Но они пробрались на Ковчег и размножились. Эти обезьяны могут только сношаться и потреблять, больше от них нет никакого проку. — Но разве их убийство не будет грехом? — решил спросить Альфа. — Грехом? Нет, само собой, — честно говорил Антоний. — Убийство животного — не грех. Разве Господь мог совершить грех, когда наслал Потоп? Даже кроме этих обезьян, сколько других животных Господь утопил? Господь уготовил вечное забвение животным, у которых нет души. Разве грех сломать смартфон? — сей господин назвал некое иное устройство, но мы скажем, что это смартфон, ибо его функции аналогичны, просто не стоит вводить лишних терминов, чтобы не сбивать читателя. — Вот тварь без души и есть смартфон. Господь дал их нам в пользование. Сам Он, когда затопил Землю потопом, дал нам знак, как с ними надобно обращаться. Всë. — Что ж, вы очень последовательны и решительны в своих взглядах, а решительность я ценю больше всех прочих добродетелей, — щедро улыбнулся Альфа. — Я могу проследить за вашей работой? — Да, конечно. Антоний прошëл по коридору и показал место, где лежали дети, пока ещё живые. — Как вы решаете, кому из них жить, а кому умереть? — спросил Альфа. — Я? Если говорить откровенно… я уничтожаю в первую очередь тех, у кого много генетической информации от славянских предков. Дело в том, что я искренне убеждëн, что славяне — народ скотов, и это именно немцы одарили их всеми благами цивилизации, именно у немцев есть Искра Божья, то есть душа. 95% нынешнего человечества должно быть уничтожено, такова воля Господа. Собеседник немного подумал. — Потому больше всего мне жаль, что Гитлер проиграл, надо было ему победить и вырезать славян, желательно всех. Так мне не пришлось бы сейчас столь сильно потеть. Вот. Собеседник хотел сказать что-то ещё, но его отвлекли. — Пошли тесты. Я должен анализировать их, потому, прости, парень, мне пора. — Спасибо вам за столь интересный диалог, господин Гейнеке-Григорьев. — Тебе тоже. Ты очень интеллигентный. Как твоё имя? — Альфа Девятый. — Очень приятно, Альфа Девятый. Альфа улыбался и даже кокетничал ещё, когда они закончили обмен любезностями и пообещали свидеться. — «Спокойней, Хиро», — дальше, шага прочь из комплекса, Альфа чувствовал, что его начальник кипит на обратном конце провода (он держал телепатическую связь с Королём). — «Я знаю, что ты хочешь медленно и мучительно убить всех тех, кто руководит этим местом, но раз уж ты послал меня, то позволь мне, с моим темпераментом, провести операцию гладко и чинно». — Альфа, я лично спущусь туда — и я обещаю, мы отправим всех этих людей в пасть Отца Порока — они верные сыны Бог Зла! Так пусть Азатот принимает чад своих! Чего им делать на греш… добродетельной Земле! — Ох, какие же у них взгляды на жизнь! — Хиро схватился за голову. — Нечего удивляться, — спокойно сказал Франкс. — Изучая вопрос того, насколько безумными были нацисты, иногда не верится, что подобные дегенеративные выродки могут встречаться массово, а не в виде отдельных исключений. Но, как видно, реальность такова. Можно вспомнить Корнелиу Зеля Кодряну — основателя румынского фашистского движения «Железная гвардия», устраивавшего кровавые расправы над евреями — этот человек был очень религиозен и утверждал, что ему являлся архангел Михаил, направляя его. Или вот: Мигель Серрано — чилийский писатель, друг Юнга и Германа Гессе, считал Гитлера аватарой Вишну и верил в том, что диктатор вернётся с флотом летающих тарелок установить новый Рейх. К слову, можно наконец вспомнить самого Гитлера, убеждённого, что его ведёт некое «Провидение». Ещё была такая психопатка — Савитри Деви: индуистка и верная поклонница Гитлера, считающая его богом, она вдохновила Серрано. Заседающий у себя ком-фюрер Верещагин говорил с «генералом общественной безопасности» Петровым — он был менее высок, упитан и крепок, животик сего гения индоевропейской расы заметно выпирал, а его лик было выразительно овальным; Петров на людях часто улыбался — и улыбался всегда мерзенько, с хитринкой, как-то надменно и снисходительно; это хорошо сочеталось с его проницательным взглядом узких глаз — узких для европейца, Ахура-Мазда упаси! Петров ходил без волос на голове, вместо них там рос какой-то тонкий и едва заметный белый пух; жидкие и короткие рыжеватые борода и усы обрамляли его рот. — Карпатия уже узнал о случившемся, в этом нет никаких сомнений, — рассуждал Петров, нервно барабаня пальцами по столу. — Конечно он знает. Я сейчас свяжусь с… Президентом Европарламента, он мне передаст чего там они с Карпатией нарешают, — сказал Верещагин. — Но чтобы не случилось, никто кроме нас не должен знать ничего. Если все наши узнают, они могут разбежаться! Побегут крысами с тонущего корабля! А я не могу позволить, чтобы моя Империя развалилась! Верещагин на эмоциях стукнул кулаком по столу. — А что делать с этим… Послом? — спросил Петров. — Пока останется у нас, я думаю, он не станет никому более говорить… — Верещагин ещё подумал. И через некоторое время коммунистический фюрер вызвал Альфу. — Я поговорил с Президентом Европарламента, он ничего пока не решил. Карпатия пока ничего не предпринял. — Ясно. Альфа подумал, что тот, с кем говорил Верещагин, не настоящий Президент Европарламента, а какой-то левый двойник — так как настоящего они уже уничтожили. — Я только должен сказал, господин ком-фюрер, меня не готовили к той работе, которую я выполняю, потому я не знаю, к кому в случае чего могу обращаться, на всякий случай, — признавался Альфа. — Нестеренко лишь просил обратиться исключительно к вам, он сказал, вы введёте меня в курс дела, а дальше я должен действовать самостоятельно… — Хорошо, — немного подумав, согласился Верещагин. — Мне вы можете полностью доверять, я на всё готов ради Нестеренко, — повторил Альфа. — Да? — не скрывая своего сомнения, как бы поймал его на этом Верещагин. — Так точно. Как я могу это доказать? — Чтобы говорить со мной так, мальчик, ты должен пройти посвящение… — Верещагин весьма выразительно, если судить по его глазам, смотрел на Альфу, при этом остальное лицо казалось словно каменным и каким-то отяжелевшим. — Я желаю узнать. От Верещагина пахло кровью, Альфа сразу безошибочно это уловил, у этого человека руки и не только руки в крови, в этом не было никаких сомнений. А ещё, пусть и гораздо слабее, но от него пахло дерьмом. Туда, куда ком-фюрер Российской Империи следом повёл Альфу, всё пропахло кровью и неким иным веществом, которое вызывало… аппетит. Люди, похоже, никак на него не реагировали, а вот у Альфы потекли слюни. — «Что это такое?» Они вошли в помещение, где этими веществами просто воняло. — Сними одежду. Всю. — Как прикажете. Альфа голосовой командой заставил полукомбинезон-полускафандр раскрыться. Он снял его и сложил у стены, под ним у Альфы оставалось только белое нижнее бельё. — Разденься полностью, — несмотря на то, что это не имело практического смысла, всё-таки приказал Верещагин, он очень пристально смотрел на юношу. Альфа в ответ также скользнул по нему взглядом — выражение лица ком-фюрера говорило о крайней заинтересованности, но более всего главу Российской национал-коммунистической Империи выдал поднявшейся член, он выпер через штаны вычурной униформы. Внешне не подав ничего, Альфа продолжил снимать с себя последней тряпки. Когда блондин оказался полностью обнажён, к нему по зову Верещагина подошли какие-то помощники и завели в специальное небольшое помещение, где из шланга облили некой жидкостью, на вид маслянистой, но на ощупь совсем не скользящей. Теперь Альфа убедился, что именно она провоцирует у него слюноотделение. Жидкость буквально потекла во рту сплошным потоком. Потому Альфе пришлось сосредоточиться и отдать мозгу команду вообще прекратить выработку слюны, ему надоело сглатывать. — Тебе это понадобится, — Верещагин вручил Альфе лёгкий, хотя на вид вполне увесистый клинок с широкой кромкой, похожий на ряд тех, каковые попадали на глаза среди стилажей достижений древней белой арийской расы истинных русов, наряду с летающими тарелками. — Я понимаю, — думать и правда, тут было не над чем. — «Если простые люди смогут потенциально справиться с этим, то я и справлюсь», — мысленно доложил Альфа по телепатическому каналу в штаб. — «Хорошо», — только это и мог напряжённо сказал Хиро на той стороне. — Хм… Альфа остался один, голый и мокрый стоять перед открывающейся дверью. Оттуда вырвался огромный саблезубый тигр. Только увидев Альфу, животное начало набирать разгон. Альфа первым прыгнул в сторону, позволив громадной кошке проскакать немного через то место, где он только что был, та очень быстро развернулась и рванула туда, куда Альфа отпрыгнул — но и там блондина уже не было. Он оказался в бегу позади животного, легко оттолкнулся ногой от пола и подкинул себя в воздухе прямо к зверю, с прыжка приземлился прямо на спину, вонзив клинок в голову хищника, одновременно с этим ногами обхватив его мощное туловище, голая кожа вплотную прижалась к жёсткой шерсти. Альфа хорошо знал, что оружие из такого материала без проблем разрежет какой-то там череп. Животное в конвульсиях завалилось, смертоносному наезднику пришлось приложить силы, чтобы удержаться на спине, которую Альфа плотно заключил в давление ног. Когда зверь упал, победитель сразу встал, попутно, словно небрежно, снял со своей никак не пострадавшей ноги тушу животного, которая была больше него и на вид весила неимоверно много. Одновременно с этим Альфа вытащил клинок — как раз вовремя. — Выпускай второго! — показал довольный Верещагин. Саблезубый тигр выскочил следом, быстрым бегом кинулся к трупу сородича, Альфа отпрыгнул в сторону. Тигр начал нюхать убитого брата, ощущая исходящую от него пахучую субстанцию — она осталась на шерсти от того, что к ней прижался Альфа. Покуда хищник тратил время на обнюхивание, Альфа совершил несколько очень быстрых перемещений и напрыгнул с боку — вонзил в глаз зверю, когда тот посмотрел куда-то не туда — и ещё пнул эту громадину, и от этого соприкосновения подошвы с ней, сам отлетел, перекувыркнулся и встал аккурат на стопы. С ножом, вбитым до упора в голову, тигр смог поделать лишь несколько движений в предсмертной конвульсии. — Ух! Ничего себя! — Невероятно! — Как хорошо он управляет своим телом! — Может это результат гравитации Марса? Позади Верещагина шли такие разговоры. Сам ком-фюрер стоял, затаив дыхание, а член его не спешил опускаться, невзирая на отсутствие привычной кровавой бани. Этот прекрасный голый юноша — разве что поджарый и женственный в чертах, а не сбалансированно-атлетический — и невысокий — он послужил предметом самого пристального внимания! Блондин, разве что лицо больше как у девочки, а глаза не голубые, а зелёные — но тоже прекрасные! Альфа стоял над тигром и смотрел на наблюдателей. — Всё?! — Э-эм, для обычного испытуемого это было бы всё. Но если говорить о самом серьёзном вступлении, то бой происходит сразу с тремя тиграми. У нас сейчас нет третьего, да и выпускаем мы их одновременно. Ведь бой должен быть на пике возможностей! Только экстремальные условия смогут вывести из огня и боли настоящего достойного человека, героя, достойного предков! — перешёл на привычный ему идиолект Верещагин. — Так мне ещё кого завалить надо, чтобы вы точно убедились в моей пригодности? — одной рукой играл с ножом обнажённый Альфа, ногой попирая труп тигра. — Э-э… Если бы мы знали насколько ты подготовлен и насколько развиты твои навыки, то выпустили бы сразу двух и… — Верещагин подумал. — Сейчас, завали вот этих… Он ткнул на кнопку. Альфа посмотрел на место, откуда выбирались животные. Их, вероятно, били током, чтобы они вырвались из своих тесных загонов. Более того, в этом помещении везде открылись дверцы для животных разного размера, просто они были идеально замаскированы под стены. И вот поднялись сразу три. Там, откуда пришли саблезубые тигры, вырвался пещерный медведь — чёрный, мохнатый, в высоту как три тигра, ставшие на спину друг друга, огромные когти на лапах, выходящие изо рта зубища. Вторым противником на четырёх конечностях шёл примат гигантопитек [2] — ростом как три с половиной Альфы, если не больше; при этом какой-то невероятно злобный. Третьим выскочил просто ужасный волк [3] — конкретный биологический вид, также вымерший и воссозданный — просто волк размером с лошадь. Все три животных оказались чрезвычайно агрессивны. Альфа начал с медведя, запрыгнул ему за спину. Этот зверь, больше видя в своих врагах исполинских примата и волка, встал перед ними на задние лапы с боевым рёвом. Устрашающий зверь понятия не имел, что куда более маленький, но проворный Альфа в сто раз опаснее тех двух — голый блондин телесно-розовой молнией запрыгнул на спину медведю, чего тот не заметил даже — и сразу вогнал пару ударов клинка по глазам, каждый раз опустив лезвие до предела. После чего оказался на полу, сильно сгибая спину и колени при соприкосновении с полом и даже касаясь того рукой. Медведь завалился, чтобы он упал не на его, Альфа, за долю секунды выпрямившейся, навалился с плеча и так опрокинул косматого на пол в сторону от себя. Гигантопитек врезал по рычащему волку так, что того отбросило — а Альфа уже подскочил с боку, вонзил лезвие в голову. Не успели конвульсии гигантопитека прекратиться, Альфа уже сверкнул сгибаемой стопой возле туши, с полёта налетел на волка, погрузил лезвие в горло, сильно при этом сжав зубы, и вырвал оружие! Поток крови — совершенно красной, пахучей и тёплой — обдал лицо Альфы, он не успел как следует распробовать ощущения, как уже выбрасывал вперёд ногу, и ею откинул тушу волка размером с лошадь. Учитывая соотношение масс, отлетел зверь совсем недалеко, но уже он более не вздрогнул; лужа крови обильно истекал из глубоко проткнутой и широко разрезанной раны. Наблюдатели, все разодетые в военную униформу разных эпох, в этот раз оказались не настолько удивлены, но это никак не снизило эмоционального накала их обсуждения. — Что скажете? — наконец обратился один из них к руководителю, это говорил мужчина в костюме эпохи Российской Империи. — А?.. — ком-фюрер стоял, весь поглощённый созерцанием облитого волчьей кровью Альфы. Блондин совсем не пытался её вытереть; он только тихо переводил дыхание, возвышаясь у мёртвого зверя. Член Верещагина был готов порвать штаны. — Я спросил, господин ком-фюрер, что вы об этом думаете? — Э-э, та-ак… Радов, я думаю, это вышло ещё легче, так двое зверей напали друг на друга, — ответил Верещагин сообщнику в костюме эпохи Российской Империи и в общем-то всем остальным. — Я думаю, это как раз прекрасный шанс испытать последний номер… — Я тоже так считаю, сэр, — одобрительно улыбнулся Радов. Имперские национал-коммунисты все вместе поддержали эту идею. — «Когда же они закончат?» — прозвучал в голове Альфы голос Хиро, последний через глаза Альфы с ненавистью взирал на эту кучу поехавших психов-сверхценников, за тысячелетия праздной жизни сошедших с ума землян — реальные дегенераты и враги рода людского вообразили себя спасителями от вымышленной дегенерации и от вымышленных угроз, вымышленных своим дегенеративным мировоззрением; как же у Хиро чесались руки лично перебить всю эту падаль! Всех этих Петуховых, Верещагиных, Петровых и прочую мразоту! Сдерживался наш герой только в силу той мысли, что ему надлежит с помощью этих врагов рода человеческого поймать себе рыбку покрупнее и тогда уж прикончить всех разом. — Альфа, слушай, это последний твой бой, который докажет нам не твою верность, но твою силу и твою готовность быть одним из нас! Ты будешь пользоваться огромным авторитетом среди тех, кто ценит силу человека, который всего добивается сам! — так пафосно продекламировать Верещагин. — «Вот сейчас, Хиро! Думаю, это последний бой!» — мысленно отозвался Альфа, улыбаясь и самодовольно жонглируя оружием. — «Альфа, не будь самоуверен! Зелье удачи как раз навевает самоуверенность! Будь бдителен!» — требовал Хиро. — «Я внимателен, не вмешивайся пока!» — попросил Альфа, явно самодовольно, но здравомысляще — ему требовалось полностью сосредоточиться на предстоящей битве. А судя по звуку, сюда направлялось нечто большое. Альфа на всякий случай отступил несколько шагов назад, совершенно уверенно при этом шагая и не обращая взор назад. Поднялась почти вся стена, как оказалось, там заключался целый лабиринт, где находились звери, и сейчас его стенки опускались, позволяет пройти. Тираннозавру! Ох, кого только эти биоинженеры не воссоздали! Прямоходящий ящер, тёмный, с большой головой, мощными задними ногами и столь же крупным и сильным хвостом, всё это шло в контраст маленькими ручками. Альфа подозревал, что биоинженеры точно не знали, каков был тираннозавр в действительности, так как не сохранили нормального генетического материала для воссоздания. Однако, используя родственные виды и свою огромную власть над генами, они смогли небось из простой курицы вывести это подобие. — «Ничего, я справлялся с рёвозаврами — чем тираннозавры хуже? Йота же победила Омегу, ставшую чем-то вроде этого!» — Альфа наблюдал за приближением этого громоздкого доисторического чудовища. Тираннозавр шел осторожно, принюхиваясь к мясу и свежей крови. Зверь почувствовал нечто неладное — но так как его не кормили, он накинулся на мясо первого же животного, взял и потащил. — Разозлите его! — потребовал кто-то из наблюдателей, тираннозавр уходил обратно с арены. — Сэр, у нас нет такой функции, все вольеры с электрошокерами опустились. Национал-коммунисты ещё какое-то время думали над проблемой. — Альфа, нападай! — потребовал один из них. — Я не хочу бороться против обычного животного, — вдруг гордо и громко отказался Альфа, динозавр просто мирно ел. — Может среди вас — людей, кто считает, что никто не должен ничего получать даром, будут те, кто свою власть здесь получил не даром? Что Альфа знал, так это то, что все собравшиеся тут красные нацики имели хоть какую-то власть лишь благодаря Нестеренко, Карпатии, Президенту Европарламента и прочей элите, ВИРМ в конце концов, — но чего сами по себе эти гордецы стоят?! — Хорошо! Молодец! Хороший вопрос! — одобрил его Верещагин. — Ты прав, Альфа, тупые животные, какими бы опасными они ни были, не наш путь… Руководитель приказал закрыть тираннозавра, лакомящегося целым тигром. — Мы заменим последний бой… — «Что этот сумасшедший опять задумал?!» — нервничал Хиро. — «А не ясно что ли? Кто из биосферы Земли опаснее любого животного?» — интуиция не подвела Альфу. К нему пожаловали четверо обнажённых прекрасных молодых атлетов со стереотипными арийскими чертами. — «Интересно, почему среди них нет женщин?» — успел подумать Альфа, когда его взгляд пал на гениталии этих молодцев, и благодаря этому его собственный фаллос приятно дрогнул. Он бросился отдаляться, заранее зная, что эти бойцы учились метать своё оружие, а он — нет, и потому — пойди он в атаку, то сразу получил бы несколько брошенных кинжалов. Впрочем, возможно, их форма не позволяла метать их, а может — как раз позволяла; Альфа не был специалистом по холодному оружию и не намеревался метать своё собственное, так как в противном случае рисковал остаться с голыми руками. — Целься! — выкрикнул самый крепкий из голых, бритоголовый, с бандитским видом, его лоб украшала свастика, и этот истинный сын Русского Рейха уж первым, одним ловким движением мускулистой руки перевернул лёгкий сверкнувший клинок. К счастью, подумал Альфа, перед тем, как бросить, эти наци будут вынуждены перевести кинжал в позицию для броска, тем самым давая секунды на уворот — всё же холодное оружие — не огнестрельное. — Бритва, Македон, на перехват! Самый высокий и чуть более худой, при этом белобрысый — на пару с более низким человеком стандартной внешности, чьи тёмные волосы были просто коротким — эти двое, вооруженные до зубов, рысцой поспешили на сближение с Альфой; сам командир и ещё один его напарник — с тонким ирокезом, чью спину обильно покрывали татуировки — шли как прикрывающие, готовые в любой момент метнуть клинки. Альфа, наблюдая их смелость, граничащую с безумием, подумал, что эти четверо голых истинных арийцев не видели того, как он расправился с животными, потому атакуют столь бесстрашно. Вот напарник командира метнул кинжалом, Альфа ясно разобрал технику движения и уследил за скоростью полёта. И кинулся туда, куда клинок попал, разумеется, его самого эта штука не задела. Так как за этим делом Альфа, относительно своей обычной проворности, стал медлить, то статный темноволосый — с коловратом на пузе и большим трясущимися при беге членом — перевёл клинок в руке в позу броска, целился. Альфа легко бросился туловищем на пол, чтобы схватить лежащий на полу клинок. — Быстрый! — Бросай! Кто метил — запустил. Альфа, завладев оружием, какими хотел, ясное дело, уже вскакивал с пола в сторону. Не успел пронёсшийся мимо — и отлетевший следом от стены — клинок упасть, как Альфа метнул добытое несколько секунд ранее оружие — он попал в грудь белобрысому, вошёл прямо аккурат в правый сосок; изо рта цели сразу появилась кровь, а сам высокий рухнул, упав на подкошенных ногах. Никто из его товарищей не проявил никаких чувств по поводу этой смерти; за выпавшим из его рук оружием с колена нагнулся соратник. Следующим — клинком замахнулся сам лысый командир со свастикой на лбу, потому Альфа бросил на опережение свой первый клинок, идеально повторяя нужные движения, которые он сейчас только что совершил, попал в командира — аккурат в середину груди, и силач с оглушительным криком покосился на бок. Боец с ирокезом, пылая от праведной ярости, выхватил оружие из его груди. Альфа же сверкнул с пола кинжалом, ранее запущенным в него. Осталось всего двое. Они теперь уж сбились с толку, не зная, как быть. — Проворный! Он слишком проворный! — начал пугаться тот, что с коловратом на пузе. Тут Альфа подумал, что стоит метнуть кинжал — он-то и с голыми руками не пропадёт, потому рванул вперёд, Альфу выручал относительно малый рост — это мешало целиться. Он свершил задуманное без особого прицеливания, так как нёсся прямо на арийца с ирокезом; последнему попало в живот. Тогда, когда Альфа остался буквально без ничего, коловратовец решил кинуться в ближний бой. Альфа видел как он держит руку, подлетел первым, схватил врага двумя за кисть — и одновременно согнутым коленом дал в бедро, подбил. Парень смог только кулаком заехать по смазливой роже Альфы, ну да ничего — главное это то, что он избавил руку от кинжала. Тот выпал — ариец, сам падая, сразу сообразил свободной рукой кинуться к ударившему по полу оружию, но Альфа наступил на кинжал. Держать босой подошвой подобный предмет — не верх удобства, но Альфа выиграл две секунды, чтобы поднять вторую ногу и уже её пяткой обрушить удар на горло коловратовца. Заодно вес перешёл на первую ноги и так кинжал точно оказался придавлен. Противник изо всех сил норовил извернуться, сгибал ноги и даже умудрился своими пятками довольно чувствительно огреть Альфу по щиколотке, но — таки зря, сам блондин как раз секундой спустя обеими руками сломал захваченную кисть. Второй рукой противник успел впиться ногтями в кожу, придавившей кинжал ноги, причиняя боль, но недолгую — Альфа как следует приземлил пяткой аккурат по горлу и существенно ушиб дыхательные пути противника — пионер-ариец не мог уж нормально действовать, этот генетически совершенный рус мог теперь только болезненно хрипеть, заслезившиеся глаза наполнились болью. — «Тоже мне сверхчеловек — жалкое существо!» В такой момент Альфа позволил уж себе подумать о лишнем. На всякий случай он подошвой быстро отвëл в сторону от руки поверженного кинжал, и наконец наклонился за его рукоятью. Альфа с долей вопроса посмотрел на Верещагина: — Пусть слабые погибнут! Мы должны учиться презирать жизнь, в том числе свою собственную! Никогда не станет гуманистом-вырожденцем тот, кто не ценит свою шкуру! — пафосно провозгласил ком-фюрер, его подельники, также завешанные самовыданными наградами, дегенераты в вычурной униформе, охочие до крови и садизма, возликовали словно римские трибуны — все эти отъевшиеся морды самоназванных и самотитулованных генералов, аристократов и борцов за русскую расу, захватившие власть на одном острове, искренне уверовали в свою божественность, получая огромное удовольствия от права решать, кому жить, а кому нет. И по решению этой знати незамедлительно лезвие вошло в сердце поверженного и хрипящего от боли руса, арийца, славянина, ницшеанца — или кем эти выжившие из ума национал-коммунисты себя считали? Для надëжности победитель ещё и провернул оружие. Следом Альфа убедился, что все четверо мертвы, добив парня с ирокезом, который ещё корчился с проткнутым животом. На самом деле он сочувствовал убитым, ибо они были теми, кем был когда-то он. Увы, человек ещё в материнской утробе автоматом подписывает контракт, согласно которому его мировоззрение полностью в руках тех, у кого он появился на свет. Они могут вложить в его голову любую доктрину — убедить, что СССР и Третий Рейх всегда вместе воевали против Запада и Израиля; что русские — самая древняя нация, воевавшая во время мелового периода против рептилоидов Нибиру — незащищëнный знаниями мозг беззащитен против любого бреда, даже самого отмороженного. Такова жизнь и она несправедлива. Все наблюдатели поздравляли Альфу и сильно радовались: — Какой прекрасный парень! — особенно рукоплескал толстый русобородый мужик в костюме викинга. — Только чересчур смазливый! У него недостаëт истинно русской красоты! — заявила широкая в плечах дама, облачённая в валькирию. — Всë вам, женщинам, внешность! Главное — это подготовка! — аргументировал господин в одежде офицера Красной Армии 40-х годов. — Я думал, они там только с огромными монстрами воюют и не ожидал такие навыки боя вне мехи, — сказал арийского вида блондин в униформе офицера СС. Да, знающие как «всë было» русские националисты, они такие. — Оттащите убитых ко мне, их нужно с почестью проводить в последний путь! — приказал Верещагин, стоящий впереди всей своей разношёрстной команды патриотов Островной России, весьма воодушевлённый только что развернувшимся зрелищем. — Альфа, ты победил и доказал нам свою силу! Я мечтаю видеть тебя в наших рядах! — Тогда нам нужно это обсудить? — прямо сказал Альфа. — Да, тебя отведут в твои личные апартаменты, — пообещал Верещагин. Альфе открыли дверь и он потопал туда, однако, не выпуская кинжала. Он прошёл по целому коридору отдающих ему часть голых юношей, физически совершенных, покрытых татуировками нацистского, коммунистического, зороастрийского и неоязыческого толка — на пару со следами от шрамов и прочих увечий. И надо сказать, нагота и внешность этих юношей доставили Альфе эротическое наслаждение. — Я так понимаю, мне моё снаряжение принесут в апартаменты? — поинтересовался он у Верещагина, в очередной раз бегло замечая стояк последнего. — Сперва я должен отмыться от этого… — Да, так точно, тебя отведут. А я… я прослежу за достойным успокоением наших товарищей, — Верещагин гордо и довольно указал на то, как ряды нагих бойцов отдавали честь трупам убитой четвёрки, проносимым на носилках. — Эти были обычные ваши бойцы? — поинтересовался Альфа. — Талантливые, бесспорно — они лучше всех действовали в команде, изначально в шестеро… Уже на втором курсе у нас начинаются тренировки на выживание, — не мог удержаться от рассказа Верещагин. — Именно тогда эти шестеро объединились, когда мы заставили их брать форпост низкокачественного молодняка — и эти шестеро положили… ну я не помню точно, но человек двадцать настреляли — да, они были лучше вооружены, но всё оружие — холодное. Сам понимаешь. — Угу. — Мы враги развратной потребляндии, мы сильны и суровы, потому, я уверен, тебе придётся по нраву среди нас! — улыбчиво пообещал Верещагин новому кадету. — Я рад произвести на вас положительное впечатление, — Альфа кисло улыбнулся. На том они разошлись. Апартаменты оказались предельно свободными — светлая, чистая и уютная комната с видом на прекрасный природный пейзаж, где постоянно тренируются пионеры Верещагина. Как потом узнал Альфы, такие люди в подобных апартаментах не живут — спят они на крапиве в бараках, дабы доказать свою суровость, достойную великих русов — своих предков. Только руководство этой мини-империи национал-коммунистов отдыхает в подобных хоромах. Впрочем, как и всегда. Альфа встал под душ, выбрал мощный поток водяного пара и жидкой воды, чтобы очистить себя от ферментов. За этой процедурой он мог телепатически побеседовать с Хиро: — Теперь ты понимаешь, что всё то, что большинство людей называли добром, имеет свой смысл лишь в контексте рациональной гедонистической парадигмы; и она не является самоочевидной, потому её… — Хиро, достаточно этических теорий — я всё и так вижу, — Альфа попросил его не надоедать. — Теперь я понимаю, как со стороны выглядело Сообщество Плантаций… — Франкс говорит, что мы имеем дело скорее с какой-то пародией на него, — передал слова Хиро. — Но всё равно, там убивают огромное количество людей совершенно без какой-либо причины, кроме очередной сверхценности. После душа Альфа постоял под воздействием высушивающей арки. Перешагнув далее через порог, блондин облачился в свободный, мягкий и тонкий белый халат из специальной дополнительно обеззараживающей ткани; он оказался немного велик ему, надо сказать. Просто Франкс напомнил, что на Земле принято носить одежду даже в тех случаях, когда она не является необходимостью. Альфа обул такие же мягкие тапочки с закрытым носком и сел в кресле, где немного подремал. Даже его организм после напряжения требовал славного отдыха. — «Альфы, ты победил их без использования промара. Мне, кажется, это не очень здорово, так напрягать себя. Не забывай, твоё тело может сильно дать отходняк». — Потому дай поспать, Хиро… Разбудил Альфу сам Верещагин, открыв дверь по своему пропуску. — Привет, — заговорил мини-диктатор, разглядывая андрогинное лицо Альфы, особенно хорошо смотрящееся в дополнении с вымытыми волосами, — я хотел бы с тобой пообедать. — А? — Альфе потребовалось несколько секунд на приход в себя после сна. — Я пришёл пообедать с тобой. Как раз обсудим планы, — Верещагин голосовой командой приказал выдвинуться из стены тонкому столику, на которой группа совсем ещё молодых белокурых девочек в белых сарафанах поставила разного рода блюда. Альфа сел, прежде чем его глаза увидели, нос успел отчётливо уловить: — От этой еды пахнет человечиной… — О, таков наш обычай почтения к павшим с достоинством — мы таким образом причащаемся их силой, наполняемся арийским духом, который живёт в таких людях — и ни одна частичка этого духа не должна отойти зря, — с такими словами Верещагин ткнул вилкой в окорок юноши. Приглядевшись, Альфа это понял. — Согласно нашим традициям, сильнейшего врага, которого ты победил, надлежит съесть. — Хорошо, нет проблем, я привык есть переработанную органику, в том числе — изготовленную из трупов людей, — Альфа совершенно спокойно взял столовые приборы, тем более — пахло приятно. — Просто я думал, что на Земле нет людоедства. Тогда за трапезой Верещагин начал подробно излагать свою философию: — Это среди дегенеративных потреблядей его нет. Они отвергли истину Природы, что любое мясо, которое можно есть — для нас, в том числе человеческое. Мы долгое время называли себя «Альтернативно правыми», пытаясь донести наши подлинные арийские ценности — но тщетно. Тупая чернь воротит нос от мяса истинных воинов. В Природе выживает сильнейший, таков её закон. Но люди ради личного потреблядства восстали против промысла Природы: человек создал общество, где не только выживает и плодится тот, кто не смог бы того сделать в естественной среде, но всё даётся зря и просто так! Потому люди становятся праздными и ленивыми потреблядями, рабами богачей, которые могут делать с ними что захотят. Они проживают жизни зря. Они слабые и никчёмные недочеловеки. — «Видишь, Альфа, он сверхценник. Он совершенно верно формулирует жизнь рациональных гедонистов и отвергает её принципы. И прибавляя к этому необязательные негативные черты, вроде власти богачей. Чтобы оправдать себя. Видишь, как порочен и безумен этот человек? Альфа, веришь ли ты, что его слова не содержат за собой ничего, кроме его собственной порочности?» — «Не сомневаюсь», — когда надо, Альфа держался прекрасно и флегматично вкушал трапезу. — Я считаю, что лишь герои достойны жизни. Потому что герои с детства закаляют себя испытаниями. Сильные и смелые, они не прогнутся ни под одного хозяина и завоевателя. Герою чужд страх за свою шкуру, потому что не ради комфортной жизни они сражаются, а ради того, чтобы быть Достойными Людьми, — далее вещал Верещагин. — Слава и честь Предков — вот что интересует Героев. Природа покровительствует Героям. И я буду Героем. Я буду тем, кто уничтожит этот паршивый мир потреблядства. Нестеренко тоже ненавидел выродков… потому не назначил бы тебя легатом, не будь он так уверен в тебе. — Я верен Вождю и моя честь — верность. А болтать я не привык. Я привык выполнять приказы, — так сказал Альфа. Накануне Франкс дал ему почитать литературу реальных нацистов, чтобы наш блондин мог косить под них. — Прекрасный ответ! — восхитился Верещагин. — Ах, ты один из самых великолепных героев, которых я только знал! Не зазнавайся, но это так! Твой темперамент, твой чисто нордический характер! Я люблю тебя! — Любите? — Да — только не вздумай называть эти чувства «гомосексуализмом». Я не гей, я — андрофил! «Гей» — это либерастическое изобретение, совершенно не имеющее ко мне никакого отношения. После этого Верещагин продолжил мешать в одно варево неоязычество, гиперэтатизм Петра Первого и Сталина; казармократию Хайнлайна, учение Трейчке, идеологию древней Спарты, политику Пол Пота, социальный дарвинизм и коммунизм. Для тех, кто в танке, поясним: культ предков и элементы архаического мировоззрения — от язычества и отчасти от зороастризма; изуверское обращение с подрастающим поколением — «Это Спарта!»; имперство и главенство роли государства — это от Петра и Джугашвили; то что право решать в политики могут иметь только военные — Хайнлайн; то что героизм — высшая ценность — Тречке; то что надо отказаться от потреблядской цивилизации и расселить города — Пол Пот; то что выживает сильнейший — социальный дарвинизм; то что у них все работают на один общаг, нет денег и т.д. — это коммунизм. При этом Верещагин был уверен, что и подобный строй способен покорить Вселенную, отправить корабли к звëздам и захватывать целые миры, но при этом быть миролюбивым и не воевать без необходимости, — короче, как говорил Адольф Гитлер на открытии рейхстага нового созыва в 1933 году: «Что касается других стран, то мы, памятуя о жертвах войны, хотим быть искренними друзьями мира; мирная жизнь должна залечить, наконец, те раны, которые причиняют нам страдания». Что же касается людоедства внутрирежимного — фигурального и не очень, — то этот фюрер, желающий человечеству только блага, повторял, что все жестокости являются необходимой жертвой, ибо реальность работает так, что это именно сяк — ну, это уже Альфа сполна слышал, попутно вспоминая софизмы Нестеренко и поражаясь, насколько со стороны корява подобная речь, для не инфицированного ментальным вирусом этой сверхценной идеологии; сколько нелепы и смешны логические завороты и попытки изувера оправдать себя. Понятное дело, что мышление этого человека было полностью догматизированно, людоед совершенно искренне излагал свои идеи и считал себя героем. — Папа, то есть Нестеренко, также учил меня, что не способная к прогрессу гедонистическая цивилизация, как вы говорите, кхм, «потребляндия», зря живёт на свете, — соглашался Альфа, понимая, что он должен поддакивать бреду Верещагина, — Папа хотел уничтожить этих вырожденцев. — Всё так — да, хотя у нас были разные понимания того, чем является правильное общество; так, например, я всегда был убеждён, что капитализм с любым лицом — враг человечества, — говорил Верещагин, жадно уплетая пирожок, — кстати, не хочешь? Я больше всего люблю такие пирожки. — А с чем они? — Альфа, в принципе, догадывался. — С мясом. Они придают половую силу юным арийцам. — То есть… — Альфа логически сообразил, что если в языческом мировоззрении Верещагина для получения некого качества необходимо съесть кусок тела, отвечающий за эти качества, то тогда, что ещё может укреплять, по его мнению, силу половую? — Да, это яички, моя любимая часть мужского тела. Вот потому женщины никогда не бывают такими вкусными! — расхохотался Верещагин. Чтобы оказать на людоеда положительное впечатление, Альфа взял один пирожок и попробовал. Попутно он вспомнил, что ещё в то время, когда служил Папе, то обожал любителей вкусно поесть упрекать в том, что в своём низменном гедонизме они могут дойти до убийства и людоедства — и вот судьба усмехалась над ним, ведь человек, который ненавидел гедонистических «потреблядей», сам набивал рот человечиной! А они — нет. — Так, на чём я остановился? — задался вопросом наш людоед, напомнив Альфе огра из сказки Шарля Перро.  — Капитализм с любым лицом — враг человечества, вы сказали, — напомнил Альфа, сам без капли смущения вкушая все предложенные угощения. Надо сказать, вкус их он оценил. — Совершенно верно, Альфа. Вот почему, я всегда считал, что только Третий Рейх и Советский Союз были спасением для человечества. Уверен, если бы они объединились ещё тогда, давным-давно, то и мы бы сейчас имели на дворе совершенно другие результаты. И мне бы не пришлось предавать сотни миллиардов людей очистительному огню. Так что это цивилизация виновата, она избрала либерастический путь развития — путь поклонения свободному рынку и всему низменному, пошлому, грязному. Вместо того чтобы вернуться к героическому наследию прошлого, — рассуждал Верещагин, охотно поедая мясо адептов своей пионерии-гитлерюгенда. Альфа тоже его ел — и находил вкусным. — Вы, кажется, отвлеклись, господин ком-фюрер, — пользуясь моментом, Альфа навёл его на нужный ход мысли, — вы хотели рассказать о тех различиях в понимании светлого будущего для правильного человечества, которые имели место между вами и Юрием Нестеренко? — Хм, да, совершенно верно, — сказал Верещагин. — Вот видишь, какой ты молодец, всё схватываешь… Так вот. Нестеренко хотел построить правильное общество через капитализм, говоря, что если использовать его как средство для прогресса, а не для создания комфорта кучки богачей или для обращения быдла в веру «потреблядства», то это достойное средство… И я готов признать, Нестеренко был прав. — Верещагин выразил грусть. — Очень жаль, что строй Плантаций пал. Это ужасная трагедия для меня. В этот момент ком-фюрер почувствовал злость на лице Альфы. — Что это? Ты зол на врагов? — Да, я зол на врагов! — Альфа не солгал, он был зол на врагов, и ему потребовались внутренние усилия, чтобы не убить голыми руками одного врага, сидящего перед ним. Дальше Верещагин повёл речь о том, как синтетические небелые расы, созданные древними враждебными инопланетянами, размножились и заполонили планету, смешали свои гены с белой расой настолько глубоко, что их биоинженеры всё ещё потеют над выведением чистого истинного арийца. Потом Верещагин рассказывал о том, как проклятые семиты отравили белую расу чумой христианства, как отравили они её иммунитет сперва христианским гуманизмом, — который благодаря огню инквизиции и ненависти по межрелигиозному признаку ещё можно было бы преодолеть, — как потом отравили они её гуманизмом светским, и как эта химера окончательно лишила правильное человечество сил бороться против мирового зла — азиатов, негров, семитов и инопланетных демонов Азатота. Резиденты преисподней на Земле распяли ложного бога — Иисуса Христа — чтобы показать белой расе, что ей не надо сопротивляться. Потому христианский крест служил самым ненавистным символом для этих ком-нацистов. При этом некоторые из этих Альтернативно первых были фанатичными христианами. Как это сочеталось одно с другим? Тут Альфа уже не имел никакой возможности понять ход мыслей этих людей. Возможно, подумал он, они видели эти противоречия, но мирились друг с другом, имея перед глазами общего врага, глубоко ненавистного им всем, это либеральную цивилизацию потребления, а возможно они настолько сошли с ума, что не видели никакого противоречия в том, чтобы ненавидеть еврейского Иешуа и почитать Христа арийского. У них было какое-то собственное арийское христианство, прямо как у германских нацистов была своя арийская физика, очищенная от этого вашего Эйнштейна. Тут нечего было удивляться, в конце концов любая сверхценная идеология, требующая жертв и войны во имя великих идей, всего лишь очередная форма безумия, а любое безумие разрушает разум, подобно тому, как это происходит при прогрессировании аутизма и шизофрении: потому умы этих Альтернативно правых больше не способны даже в элементарную самокритику, всё что им остаётся — это мыслить рваными фрагментами, при полной неспособности сопоставить их в цельное полотно. — Если уж исповедовать религию откровения, то это — зороастризм, — продолжал Верещагин, когда они уже почти всё съели и пионерки из гитлерюгенда покорно стояли с десертом и дожидались очереди его подать. — Зороастризм — древнейшая религия Откровения, Первая Вера, созданная в древнем Иране. Ты слышал о ней? — Нет. — Я знаю, что Нестеренко воинствующий атеист, материалист, что с него взять? Альфа оценил всю глубину ироничности ситуации. Ведь он, Альфа, сам стал жертвой «откровения», когда инопланетный разум ВИРМ, частью которого всегда был Нестеренко, телепатически внушал ему навязчивую идею своей божественности. Вот что порой может скрываться под воинствующим атеизмом. Верещагин продолжал: — Тебе надо послушать Петрова: он тебе всё объяснит — он расскажет на пальцах, что самое лучшее, что было в античной культуре — это персидское влияние зороастризма от Гераклита. Тут взбесился Хиро — он копил злобу и тут его прорвало произвольно на этой теме: — «Это не правда! Гераклит утверждал, что противоположности едины, аргументируя к тому, что бинарные понятия не могут существовать без своих антитез — мы не знали бы понятия «свет», если бы не знали понятия «тьмы» — или дня и ночи — как писал он. В свою очередь зороастризм провозглашает абсолютную независимость противоположностей: добра и зла, например. Гераклит утверждал, что движение ваяльного винта одновременно и прямое, и кривое, потому что без кривого, мы бы не знали прямого, и без прямого — кривого. Ха! Так если бы Гераклит рассказал свою философию зороастрийцу, то был бы убит им как величайший богохульник — потому что по Гераклиту зороастрийский бог добра Ормазд и зороастрийский дьявол зла Ариман — одно и то же божество! У-ха-ха-ха!» У Хиро случился какой-то нездоровый припадок смеха: — Короче, если Гераклит — зороастриец, то Зеро Ту — всегда хранит мне верность и никогда не изменяет мне. Хиро вспомнил, что взгляды, похожие на воззрения этого античного философа, ему излагал Ньярлатхотеп, когда говорил, что силы добра и зла в разных мировоззрениях, которых придерживаются смертные расы, это на самом деле одно и то же — и это его, Ньярлатхотепа, разные проявления. Подобно тому, как голова змея противоположна хвосту, но змей кольцом сворачивается и кусает собственный хвост. Вечности Круг — Змей Веков, Великий Офион, Истинный Уроборос. — Наверное именно потому тупые нацисты любят цитировать из Ветхого Завета эпизоды геноцида, которые совершили евреи — как если бы это было что-то плохое — но сами же, точно под таким же предлогом, хотят уничтожить всех евреев. Потому что ими движет один бог — Отец Порока Ньярлатхотеп, они все его духовные чада, и Моисей, и Гитлер. А тем временем подали десерт и Альфа увидел, что предпочитают Альтернативно правые в качестве сладкого: — Должен предупредить, что некоторые блюда… э-эм, специфичны. Я люблю «мороженное», оно наполняет меня арийской силой. — Верещагину убрали крышку с тарелки и Альфа рассмотрел, чем было это «мороженное». — Вы едите… фекалии? — будь Альфа одним из нас, его бы в этот момент вырвало, но в крепких нервах и устойчивой психике этому парню было не отказать. Не зря именно его отправили на эту миссию. — Больной ублюдок! — схватился за голову Франкс. — Какой же больной ублюдок! — Да, это производные пищеварительной системы лучших представителей арийской расы, воссозданной нами из истинно-русского генетического материала, — с гордостью сообщал Верещагин. — Ведь сам я — далеко не чистый ариец, руководитель Lebensborn, но не его плод. А так, поглощая выделения истинных сверхлюдей, я становлюсь ближе к ним. Его десерт окутывал холодный пар, похоже, это кушанье Вождя Русского Коммунистического Рейха как-то специально крионически обрабатывалось, потому смрад оказался не так уж и велик. — Хотя ничего уж удивительного, — сказал по этому поводу Франкс. — Диктаторы — люди со своими причудами. Вот обратимся к истории. — Так как рядом стояло много народу, то Франкс не пожалел лекции. — Да́да У́ме И́ди Ами́н — диктатор Уганды, которого вполне можно охарактеризовать как национал-социалиста, — кроме стандартных тиранских замашек был отнюдь не фигуральным людоедом: чёрный властелин буквально приказывал убивать, готовить и подавать к столу своих политических оппонентов; кроме того, будучи чернокожим, Амин почитал Адольфа Гитлера и хотел воздвигнуть этому немецкому фюреру памятник, и лишь давление со стороны Советского Союза не позволило ему этого сделать. Зато, что оно ему позволило сделать, так это сполна переводить народ на мясо — жертвами его репрессий, по различным оценкам, стали от 300 тыс. до 500 тыс. человек, из которых не менее двух тысяч Амин убил лично; по свидетельствам современников, на пике массового террора солдаты не успевали рыть могилы и сбрасывали трупы в Нил или скармливали крокодилам. Можно вспомнить другого, дружественного социалистическим странам людоеда — императора Жан Беделя Бокасса: когда французский спецназ взял штурмом его дворец, то в холодильниках были найдены человеческие останки, к людоедству Бокасса пристрастился, видимо, по мере расширения свой власти и всегда имел запас законсервированной человечены, без которого никуда не выезжал. Вожди СССР, разумеется, свержение подобного отца народов осудили, мол, как смеют этим импералисты вмешиваться в дела иностранного государства? Подобная позиция руководства понятна, — ведь этот диктатор был в Артеке и получил посвящение в пионеры; и был близок проблемам народа и сам лично их решил; например, в 1979 году школьники в Банги протестовали против навязанной им дорогой школьной формы, Бокасса распорядился сорок из арестованных ста школьников приготовить на кухне, а остальных лично переехал грузовиком. Также важно, что эти отцы народов не сошлись в вопросе о вкусе человечины: Амин говорил — она солëная и как мясо леопарда, а Бокасса — что она сладкая и по вкусу как свинина. Пока вы думаете над тем, кому верить и воображаете кулинарную битву между ними — ха! — я не забуду поведать о классике. Классика — это камбоджийский тиран Салот Сар, он же Пол Пот (прозвище образовано от «Политика возможного», на том языке); этот корифей социализма искал идеалы бесклассового общества не в футуристическом будущем братьев Стругацких, но в первобытном коммунизме — ибо зачем изобретать велосипед? — потому отдал приказ уничтожить всю индустриальную инфраструктуру, взорвал банк, велел разбивать машины и ломать электронные приборы; людей он тоже перевёл немерено, используя их трупы в пищу для народа и достигая не сколько масштаба и качества жестокости. Западные социалисты, разумеется, считали информацию о деяниях Пол Пота продуктом вражеской пропаганды, — настолько абсурдной казалась его жестокость. Как мы видим, они просто недооценили реальность, Вечно Преступную Природу, которая порождает и не такие отрыжки. Потому, друзья, не следует вам считать, что ком-фюрер Верещагин хоть в чëм-то уникален: просто так стеклись обстоятельства, что садист, эбофил, педераст, копрофаг и каннибал очутился тут у власти — Клике Карпатии нужны такие слуги, чтобы, пока они не пережили свою полезность, легко управлять ими, держа у них перед глазами папку с компроматом на их деяния. Что же касается идеи получения неких позитивных качеств засчëт поедания человечины, то подобная идея присуща архаическому мировоззрению. Например, она ярко выражена в ритуалистическом аспекте христианства, где поедание мяса вечно живого бога необходимо для получения вечной же жизни в грядущем Царствии Небесном, чего невозможно добиться без этого. Разного рода нацисты очень любят готовить синкретическое варево, используя архаические концепции из языческих верований и каких-нибудь индоевропейских вед — опять же, вспоминаем Мигеля Сиррано. Потому нет ничего удивительного в том, что своё патологическое желание жрать чужую плоть Верещагин смог отрефлексировать благодаря своему мировоззрению именно в эту форму. Что же касается остальных подельников ком-фюрера по Lebensborn, то все они такие же психи, в чём, друзья, я уверен, мы с вами ещё убедимся. Тем временем пир в замке огра-нациста продолжался: — О вкусах не спорят. Тогда приступай сразу к ликёрам, а я вот могу пить их только после «мороженого», — дозволил Верещагин. — Премного благодарен, господин ком-фюрер, — у Альфы горячее сердце соседствовало с холодной головой, потому он с истинно-нордическим ницшеанским спокойствием на смазливой физиономии, в привычной размеренной манере взялся за нормальный десерт и не показал ни капли отвращения. Верещагин, поглощая любимый деликатес, бросил проницательный взгляд на Альфу; всё это тоже было частью испытания — настоящий национал-коммунист должен был быть предан Вождю. Если Вождь сказал — есть говно, значит, надо его есть. Разумеется, Верещагин не видел причин Альфу заставлять — мальчик пока справлялся со всем идеально. Но самым главным для настоящего имперца служил нордический ницшеанский дух, те самые холодная голова и горячее сердце. Дух предков и дух сверхчеловека. И Альфа поражал этими достоинствами Верещагина! По ходу разговора ком-фюрер перешёл к описанию того, как по его мнению будет выглядеть славное будущее — в первую очередь, как ни странно, этот тиран хотел, расселять города, мол, люди должны жить в домах с малым числом этажей, так как это якобы полезно для здоровья. Здоровый человек, по его мнению, вообще не должен не только думать о своём комфорте, но и о прагматизме и о своей жизни — героизм, подвиг, преодоление себя, готовность без колебаний отдать жизнь ради славы Родины и предков — таков должен быть идеал коллективно и бережливо живущих коммунистов белой расы. Так Верещагин продолжал мешать учение Трейчке о сверхценном героизме с выблядком СССР и Рейха, разумеется, прибавляя сюда элементы от старины Пол Пота, включающие в себя борьбу с индустриализацией, и казармократию Ханлайна, согласно которой право быть полноценным гражданином имел лишь военный, готовый превозмогать. В какой-то момент, когда этот диалог ещё продолжался, Верещагина позвали — он исчез и долго от него не было вестей. Альфе всё никак не доставляли одежду. — «Наверное, он хочет видеть меня более раздетым», — подумал наш Штирлиц, продолжая сидеть в комнате и смотреть в окно на тренировки истинных арийцев. Верещагин появился под вечер. — Извини, что заставил тебя так долго ждать, — ком-фюрер выглядел грустным, поникшим, задумчивым и взволнованным, однако, при взгляде на Альфу принял более холодно-деловой вид. — Ничего страшного, сэр. — Альфа позволил себе улыбнуться. — Просто для такого великолепного истинно нордического героя как ты, совсем негоже сидеть без дела, — сказал Верещагин. — Думаю, терпение — то качество, без которого невозможно быть тем, кем вы меня считаете, — ответил Альфа. — Тебя ожидает финальное испытание, — Верещагин достал некий препарат. — Сядь и выпей. — Хорошо, — Альфа без колебаний взял эту капсулу. После того как он выпил, перед глазами всё стало расплываться. Он мог бы сопротивляться благодаря идеальному контролю над организмом, но не стал. Когда Альфа очнулся, то первым делом почувствовал, что руки и ноги его зафиксированы у кистей и щиколоток, сам он подвешен. — «Надо что ли будет выбраться из опасного состояния?» — подумал он, ещё не до конца вернув контроль над зрением. Перед глазами через пару секунд изображение перестало плыть и, оказалось, Альфа находится в некой пыточной камере. Иначе это место никак не представлялось возможным наречь — тут со стен свисали крючья и цепи, петли и верёвки, ремни и кнуты, всевозможные инструменты пыток возлежали на встроенных в стены полках — молотки, шприцы, кинжалы, топоры, серпы, свёрла и дрели, циркулярные пилы, предметы из арсенала христианской инквизиции, в том числе знаменитая груша, а в углу стояла громоздкая железная дева. Помещение содержалось в чистоте, но воняло тут кровью и иными жидкостями и выделениями человеческого тела, что явственно говорило о частом использовании этого места по прямому назначению. Альфа осматривал его активнее, чем уже знакомых ему Петрова и Верещагина — это двое находились подле сокамерника Альфы: предельно измученного юноши-арийца, скованного цепями, покрытого следами от многих пыток и издевательств, без одного глаза, с обваренной головой. Больше всего Альфе бросилось в глаза не просто отсутствие гениталий, а целая жуткая дыра на месте них, каким-то изуверским образом проделанная и после заживлённая. — Пытки — тоже часть испытания? — совершенно бесстрашным и даже невозмутимым голосом спросил Альфа, когда эти двое заметили его пробуждение. Одновременно с тем захваченный блондин осмотрел конструкцию, которая его удерживала в метре над полом. От потолка отходили две изогнутые скобы, на них крепились четыре ремня, похоже, способных удлиняться или укорачиваться, чтобы поднимать или опускать жертву; два таких за браслеты держали Альфу за руки, два других — за ноги; колени его сгибались, ноги отводились назад, руки были подняты вверх. Альфа слегка проверил конструкцию на прочность — держала она его крепко, и, похоже, Верещагин и Петров не повесили бы его так, не будь они уверены в том, что эта штука не сможет удержать пленника. При этом положение Альфы было таким, чтобы торс находился наклонённым. — Да, я часто вожу сюда своих воспитанников, чтобы испытать их волю и сопротивление боли, — довольно пояснил Верещагин, после чего обернулся к той в конец измученной жертве. — Мои ученики следят за тем, как я пытаю тех, кто провалил испытания с позором. Чтобы они все росли настоящими мужчинами-героями, способными найти в себе силы в случае поражения покончить с собой. — Тогда понятно, — сказал Альфа, — значит, не все шрамы ваших учеников были получены во время испытаний? — «Альфа, я не хочу, чтобы он тебя пытал!» — раздался в голове голос Хиро. — «Это уже слишком!» — «Посмотрим, я попробую его разговорить», — мысленно передал Альфа. — Мне кажется, господин ком-фюрер, или вас нечто беспокоит? — Э… — вопрос пришёлся как раз в цель. — Да, тут кое-что меня выбивает из колеи, да… Он подумал, и решил рассказать: — Знаешь, Альфа, у меня приказ от Президента Европарламента убить тебя. — Ты решил-таки ему это сказать? — немного возмутился Петров. — Да, я хочу сказать миру «Нет!» — пафосно махнул рукой Верещагин. — Дело в том, что он — Президент этот — спонсирует наш Lebensborn, но не потому что он верит в наши идеалы, а потому что он — садист и педераст, такой же как я, — честно признал Верещагин. — Но он — безыдейная потреблядь, а я хотя бы думаю о будущем человечества! И лишь так… для себя немного тешу свои наклонности по ходу естественного отбора… Верещагин несколько сбился, так как для него самого подобная тема оставалась несколько болезненной. Разумеется, это никак не отменяло того, что он — апокалиптический маньяк и нацист, а его мировоззрение — чистое изуверское безумие истинного дегенерата. Потому даже если бы он не был педерастом-садистом, Верещагин всё равно оставался таким же полным чудовищем. — Но вот для Президента наш Lebensborn — это просто развлечение. Сейчас он хочет избавиться от Нестеренко, потому приказал мне убить тебя. Я не знаю, что в большей степени двигало им — рацио или похоть; он велел нам делать с тобой что угодно в пыточной камере, но обязательно сохранить тебя в живых, чтобы ты оказался на колесе. — Колесе? — Альфа спросил чисто потому, что не увидел тут никакого колеса. — Вот, — Верещагин достал многофункциональное устройство-проектор, по сути — наш мобильный телефон, но с функцией создания крупных голограмм, в воздухе появился экран, где пошла запись — молодую женщину арийской внешности с большим животом, явно беременную, привязали к огромному колесу, которое сочеталось с мясорубкой — когда его крутанули, то буквально повалил фонтан крови! — Вот, это любимая казнь Президента, — выключил видео Верещагин. — А за что казнили ту женщину? — пожелал узнать Альфа. — За прелюбодеяние — тяжкий грех, знаете ли, — ответил уже теперь Петров, как обычно, наслаждаясь своей собственной злой иронией. — Эта грешная Мальвина согрешила с совсем не тем Буратино, и они намылились сбежать… Вот Карабас-Барабас их и поймал! Я тогда хорошо кончил. Альфа сейчас не сразу понял весь смысл последней фразы; догнал он его лишь тогда, когда узнал, что нацист, гомосексуал и зороастриец Петров не способен кончать в женщин, и религия под страхом непростительного греха не позволяет ему кончать мужчинам ни в одно из двух естественных отверстий. — Зам Петров, вы тоже разделяете идеи Верещагина? — решил спросить Альфа, когда повисла пауза, сам ком-фюрер о чём-то напряжённо думал. — Я разделяю? Ну как сказать. Видишь ли, — начал излагать свои взгляды Петров, — я маздаясниец, заратуштриец и противник дайвов, говоря светским термином — зороастриец или огнепоклонник, хотя огнепоклонниками нас называть — некорректно, мы всё же в Бога веруем, а огонь — это только олицетворение… Согласно моей религии мир делится исключительно на добро и зло или правду и ложь — Спента и Ангра; бог добра Ахура-Мазда, Ормазда стоит на первой стороне, а дьявол зла Ангра-Манью, Ахриман стоит на второй. — «То, что Франкс назвал манихейским бредом», — проговорил в голове Хиро. — Пророк наш Заратустра призывал человечество встать на сторону Ормазда, но человечество избрало путь Ангра-Майнью: путь лжи, греха, порока и «рационализма» — кунмарз, то есть задосношение, сиречь гомосексуализм — величайших грех — стал нормой; блуд, потреблядство, суррогат духовности в гей-христианстве и так далее — человечество выбрало путь Ахримана. Потому я считаю, что если здесь, на Земле, Ормазд проиграл, то нечего царству дэвов жить — вот потому я стоял, стою и буду стоять за геноцид человечества. Как слуга Ормазда, я должен потопить этот чумной корабль. Потому я ненавижу каждого человека на Земле, включая самого себя. Таким образом праведный гнев по отношению ко всему роду людскому движет мной. — Безумие… — только и мог выговорить Альфа. — Можешь назвать это безумием — я соглашусь. С точки зрения науки откровения Авесты — безумие, да. Я безумец, и я полностью это осознаю. Но такова моя вера, такова моя религия, Благая Вера, именно она сподвигнула меня присоединиться к единственной фракции, по крайней мере, в теории способной уничтожить жизнь на Земле; Земле, которая стала пристанищем дэвов, и свет Ормазда оставил её, — так сказать Петров. — И вас не беспокоит то, что вы готовы уничтожить мир… ради ничем не доказуемой догмы? Просто потому, что вы в неё верите? — уточнил Альфа, выгибая бровь. — Да, именно так, — довольно и совершенно спокойно улыбался Петров. — Психиатры посадили бы меня в дурку, не желая внимать Первой Вере. И ничего удивительного, Заратустра смог познать Ормазда, Владыку Света, лишь благодаря крайней нравственной чистоте. А возможна ли такая чистота в мире, где гомосексуализм и задосношение — норма? Где погребение трупов в землю и кремация — тягчайшие грехи — нормализованы, где вода и воздух загрязнены?..— риторически вопросил Петров. — Как любит говорить наш руководитель ком-фюрер, надо уметь говорить миру «Нет!» Вот потому я хочу уничтожить его, я надеюсь, мы сможем хотя бы с помощью биоинженерии из чистых индоевропейских генов ввести нашего Мессию — Саошьянта, чтобы он мог уничтожить этот мир. Так что… — Петров со своей фирменной улыбочкой развёл руками. — Моя Благая Вера учит меня во что бы то ни стало бороться со злом, и вот я костями и ложусь на борьбу со злом; а виноват ли я в том, что человечество выбрало зло и само стало злом? Альфа пристально смотрел в узкие глаза собеседника. — Ну, — улыбнулся тот с долей надменности, — я, думаю, Альфа, тебе известны мои взгляды теперь достаточно. — Да, благодарю за столь подробное мне их изложение, — сказал Альфа, после чего заговорил Верещагин и наш подвешенный блондин повернул голову к нему: — Я молюсь духам своих предков, — сказал Верещагин, — но с чем мы согласны оба — так это с тем, что человечество погрязло во зле и должно быть уничтожено, ээ… Но ладно, хватит об этом пока, — Верещагин смотрел на половой член Альфы, свободно свисающий вниз. — Альфа, — волнуясь, посмотрел ему наконец в глаза Верещагин, — я должен прямо сказать, что люблю тебя. Я никогда не видел человека, настолько соответствующего моим идеалам!.. Ты абсолютно жесток там, где это нужно; ты терпелив, ты физически совершенен, твоя красота, идеальность твоей внешности такова, что я не видел ничего более прекрасного! Твой бой — это верх грации! У меня всё внутри сжалось, когда я наблюдал за твоей битвой! Я видел танец твоего идеального тела! О, твои движения, твои ноги, твои броски, твоя… ещё раз, твоя жестокость! А когда тебя покрыла кровь зверя, я был весь без ума! Так, с придыханием, волнением и большой чувственностью ком-фюрер Верещагин признавался в любви! Да, тиран влюбился! — «Как и предполагал Франкс. Наверное, я должен подыграть…» Я вижу, у вас стоит, — сказал Альфа, — если вам так хочется, можете воспользоваться моим анусом. — Что?! — это немного удивило Верещагина. — Я же должен быть верен Вождю? А вы, признайтесь, хотите именно этого, — гордо рассудил Альфа. — Э-э… — Верещагин несколько раз неуверенно посмотрел на Петрова. — Сделай это — ты всё равно уже много раз совершал задосношение, за что я тебя ненавижу, как и весь мир и себя самого, так что никто из нас ничего не потеряет, — подбил Петров. — Да-да, хорошо! — Верещагин зашёл со спины и начал как следует ласкать задний проход Альфа, целоваться, лизать, гладить, сосаться — на одно только это, он убил четверть часа, по ходу дела потребовав: — Испражняйся! — Как прикажете, мой Вождь, — Альфа уж выдал этому имперцу серпа и свастики то, чего он так хотел. Выдал специально маленькими порциями. — Ох, какое классное дерьмо! Я никогда не пробовал такого вкусного дерьма! Эй, попробуй? — предложил Верещагин своему подельнику. — Прости, но мне, как последователю Благой Веры, нельзя иметь дело с нечистотами, — отказал Петров, которому, впрочем, чертовски нравилось наблюдать за подобным. — Почему вам нельзя? — стукнуло тут в голову спросить Альфе. — Согласно зороастрийской системе соотношений макрокосмоса и микрокосмоса, голова человека соответствует Гародмане — Дому Песни, Горнему Раю, где пребывает Ормазд. Наоборот, задний проход, скопище нечистот, соответствует тëмному дузоху — месту пребывания Ахримана. Соответственно кунмарз — это дело Ахримана и ублажение Ахримана. Именно через сношения самого себя в зад Ахриман породил легионы дэвов, которые, трахнув себя в зад, восстали из ада, и заполнили мир. Те, кто сношаются в зад — уподобляются дэвам, потому их грех никогда не может быть прощён Ормаздом. — Хм. А в рот? — логически подумал Альфа. — Ведь если сношаться в рот, то тогда это будет ублажением Ормазда? — Э-э… Если говорить просто — то у Ормазда другая сексуальная ориентация, — так ответил Петров. — То есть сношение в зад — ублажение Ахримана, а сношение в рот — изнасилование Ормазда?.. Что же, тогда ваша Благая Первая Вера даже по-своему логична, — подытожил Альфа, потом подумал: — Что-то мне подсказывает, что кроме сильных наркотических растений, росших в древнем Иране, этого вашего Заратустру и всех тех, кто это придумал — жестоко так изнасиловали ребята вроде господина ком-фюрера; вот пророки и жрецы ваши и начали, с обиды, проповедовать такую радикальную гомофобию. Помню, рассказывал мне один человек того древнего времени, что тогда жрецов наряжали в женские одежды и насиловали… Альфа получил от разгневанного Петрова кулаком по лицу: — Не смей говорить такое про Последнего Пророка! — Так пусть твой Ормазд покарает меня! — вызывающе усмехнулся Альфа. В этот момент из-за удара и совместных с этим действий Верещагина, подвешенный окончательно возбудился. — Ублюдок! Да ты знаешь, что я с тобой за это сделаю?! — Петров обратил внимание на эрекцию Альфы. — Ой, так у тебя стоит! Да ещё так сильно! А знаешь, что я делаю с теми, у кого встаёт? — прищурил сверкающие глаза помощник диктатора. — Я их насилую! — Как именно, если насиловать меня в зад — ублажать Ахримана, а в рот — насиловать Ормазда, чего он вам не простите? — логически размыслил Альфа. — Я просто сделаю как всегда — отрежу тебе член и яйца, на их месте вырежу полость, будет у тебя влагалище, и буду я тебя туда ебать, сукин ты ахриманов сын! Вон! Тот бедняга, он единственный пережил эту процедуру, он рассказал бы тебе об ощущениях, не вырежи мы ему язык! — тогда глаза Петрова словно загорелись тем огнём, в образе которого зороастрийцы чтут Ормазда, — вот что служило главной страстью этого негодяя! Именно поэтому Верещагин держал Петрова на правах правой руки — вкусы этого больного ублюдка оказались даже ещё более извращëнными! Вот до чего может докатиться человек, если забудет про рациональные моральные нормы! — Так, если Альфа возбудился, я перехожу к… ублажению Ахримана, — выпрямился позади Верещагин. — Ничего, его ублажает весь род людской, — посетовал Петров, — потому род людской достоин смерти во имя Ормазда, и мы — не исключение. — Эй, ком-фюрер, не забудьте смазку? Я тоже хочу насладиться! — потребовал Альфа. — Э-э… Я её не взял. — Тогда что мешает вам за ней сбегать? Я же полностью связан. — Ээ… Сбегаешь? — обратился Верещагин к Петрову. — Дэв, откуда я знаю, где ты хранишь свой грязный инструмент для ублажения своего дьявола Ахримана?! — Э-э, хорошо, — Верещагин подал в руку Петрову боевой электрошокер. — Выбей его из сознания, если будет пытаться вырваться. — Хорошо! Верещагин побежал за смазкой. — Так выходит, ты тоже совершаешь самый тяжкий грех? — как-то очень мерзко щурясь, спросил Петров. — Я регулярно им занимаюсь, — довольно поведал Альфа, — обычно предпочитаю находиться снизу, и ничего более приятного, чем этот ваш кунмарз, я не знаю. — В таком случае, ты — настоящий дэв! — Дэв? Хм, я не против быть дэвом. — Демоном насилия! — Иногда насилие необходимо, — думая, сказал Альфа. — Но милосердие и доброта… я умел их ценить ещё с самого детства. И только недавно я понял, как они важны на самом деле. Потому я стал сражаться за них. Я спустился с неба, чтобы уничтожить скопившееся по вине Папы зло человеческое — вашего Президента Европарламента, ваш отвратительный Lebensborn; вашего Ормазда, если он действительно существует, потому что если Ахриман выступает за толерантность и рационализм, то истинное добро на самом деле — он. — Э-э-эх! — зло и садистически скалился и цедил в ответ Петров. — Я мог бы убить тебя сейчас, дэв, но я этого не сделаю! Я оставлю тебя… ты знаешь для чего я теперь тебя оставлю!.. Чтоб ты умер под моим членом, когда я заполню тебя раз десять во влагалище! Когда вернулся Верещагин, то Петров сразу передал слова Альфы о том, каковы намерения последнего. Но принёсший смазку ком-фюрер подумал, что помощник обманывает его, приписывая Альфе такие слова, чтобы уж точно предать красавца-блондина излюбленной пытки и казни. Потому ком-фюрер отмахнулся и вновь пристроился позади Альфы: — Поразительно, но мой стояк столь силён! Ох, я думал о тебе, Альфа, когда ебал убитых тобою, когда купался в их ещё тёплой крови! О, вот как ты меня заводишь! — Верещагин наконец вогнал в Альфу свой член, давление кишечника и жар нутра окончательно развязали язык садисту — ведь его любимым способом наслаждения было рассказывать сношаемой жертве о том, что он совершал с жертвами предыдущими. Петров же вставлял подробности, очевидно, чтобы наконец довести Альфу до состояния ужаса — этот последователь Заратустры ненавидел всё живое на Земле и в колониях и желал миру смерти за то, что в нём все такие толерантные; топливом к чему служили крайне сильная внутренняя гомофобия и общая тяга этого человека к садизму и разрушениям. С их слов Альфа узнал, что поначалу жестокость ком-фюрера обращалась только на женщин: слабость этого пола, его мягкость, податливость, его нежность, — а именно такими национал-коммунисты выращивали своих женщин, — похоже, как нельзя лучше бодрили самоутверждающихся извращенцев. Однако вскоре они поняли свою ошибку, почувствовав, что гораздо сладостнее срывать шипы, которые оказывают сопротивление, нежели мягкую траву, стелющуюся под ногами, и если эта мысль не приходила им раньше, так это объяснялось скорее неуместным воздержанием, чем утончённостью. И они попробовали. Первый же наперсник, которого они замучили до смерти, пятнадцатилетний юноша, благодаря генной инженерии — красивый как Амур, доставил им, по крайней мере Верещагину, такое живейшее удовольствие, что с этого времени он избрал жертвой именно этот пол. Очевидно, они теперь слишком презирали женщин, чтобы приносить их в жертву, кроме того, прелести юношей вызывали у них большее вожделение, и мучить их потому им было куда приятнее. Скоро эта гипотеза подтвердилась фактами, и, бывало, не проходило недели без того, чтобы они не уничтожали трёх или четырёх человек, всякий раз придумывая для них новые пытки. Иногда «Альтернативно правые» расправлялись с ними в большом тренировочном парке, окружённом высокими стенами, убежать из которого было невозможно. Полностью голых, они травили их там как животных, искали их, прочёсывая парк; поймав «беглеца», вешали его на дереве посредством железного ошейника, внизу разжигали большой костёр… Это было только начало пыток — они оправдывали себя, заявляя, что неполноценным нельзя жить. Верещагин, содомируя Альфу, смачно рассказывал, как заставлял жертв бежать впереди лошади и осыпал их ударами кнута, когда они падали, скакун давил их копытами, или он выстрелом из пистолета вышибал прекрасным арийским голым юношам мозги; всяко таких в изобилии плодили специально выращенные нацистами женщины и их дети очень быстро росли и созревали. Часто Верещагин и Петров употребляли более изысканные пытки, которые требовали сосредоточенности, и тогда они создали это место, где огромное множество юношей за века подобного беспредела нашли свою ужасную смерть. — А-ах! — Альфа издал громкий звук — сношение и эти рассказы довели его до мощного извержения, даже без рук. — Ух! — он несколько секунд передохнул, потом поморщился. — Эй, я кончил, мне больно, хватит, а?! — Больно?! — долбящий его попку садист Верещагин находился на гране извержения. — О, ты ещё не знаешь, что такое больно! — Мне этого хватит, — Альфа, получив весьма приятный и редкий сексуальный опыт, — в конце концов как последовательному аромантику, ему было не так важно, что служит предметом ублажения его похоти, близкие люди или захватившие его в плен садисты, и те, и эти могли использоваться для подобной цели, что не имело никакого отношения ко всему остальному, — получив такое наслаждение в руках настоящих изуверов, Альфа решил уж заняться уборкой. Его рога материализовались призрачным золотом, электромагнитный импульс вывел из строя устройство, регулирующее длину ремней. Потому они разом опустились. Альфа резко изменил положение в пространстве и, пока Верещагин вскрикивал от резкой боли в члене, прямо перед так и не случившимся оргазмом, Альфа врезал ему в бок — и дал так, что ком-фюрера отбросило в стену, где в него вонзились орудия пыток, о чём осведомил новый крик. — Сука, блядь! — Петров жал на кнопку электрошокера, но это устройство также вышло из строя. Альфа встал перед ним в полный рост и схватил за руку и одним движение вывернуть её так, что Петров пал с ног, — и дал стопой по спине, там с хрустом сломалось ребро, и враг оказался прибит к полу пыточной. Петрову осталось только лежать и смотреть в шоке на то, как золотые волосы прекрасного юноши развевались в ореоле света, рога окончательно обретали вещественность. — Спасибо, что зарядили меня! Задосношение — отличный способ заюзать мои силы! — Так ты дэв! — в ужасе понял Петров, говоря через сильную и сковавшую его боль. Да, перед ним один из детей Ахримана, родившейся от задосношения и восставший из ада через взаимный задотрах, не фигуральный, не обыкновенный мужеложник, уподобленный дэву лишь в моральном смысле. Видя искренний ужас в глазах Петрова, Альфа решил подыграть: — Да, я действительно дэв из Легиона Ахримана. Мы недавно одержали окончательную победу на Ормаздом — я видел, как Ахриман убил вашего бога, сперва поставил на колени, изнасиловал во все отверстия, проделал в нём вагину, изнасиловал туда и только после это убил. Ормазд мёртв. От таких слов Петрова объял ещё больший ужас, он поверил, что это правда. — Потому как насчёт усладить Ахримана перед тем, как он будет всю загробную вечность услаждаться тобой, а? — Альфа взял с ближайшего стояла пыток грушу инквизиции — благодаря учебникам он узнал что это такое, а то Папа любил обливать грязью религию, потому подробно описывал орудия пыток инквизиции, которые якобы применялись исключительно к учёным и грамотеям. Несколько раз нажав на кнопки, Альфа раскрыл и закрыл лепестки, это орудие в сложенном грушевидном режиме вводилось в рот, в зад или во влагалище, а потом лепестки раскрывались в разные стороны, тем самым мучительнейшим образом убивая жертву. — Вот, — кровожадно усмехающейся Альфа схватил Петрова, сорвал штаны и сходу засунул грушу целиком и нажал на автоматическое открывание. О, как же мучительно стало умирать этому негодяю! Но эта месть была абсолютно заслуженной, и Альфа не был бы мечом справедливости, будь погибель злодея иной. Под ужасающий вопль Петрова, Верещагин как раз поднимался, он вытащил из себя те острые штуки, что вонзились в него, и сразу дал дёру. — А ну стой! — Альфа как раз в этот момент рогами перерезал ремни. Верещагин, невзирая на раны, добежал до двери пыточной, открыл её. — Ловлю! Альфа прыгнул — сверкнувшая розовым стопа вонзилась в плотную спину удирающего злодея, и того так вышвырнуло за дверь. Альфа приземлися на четыре конечности позади порога пыточной. Ком-фюрер оказался вбит в бетонную стену напротив двери. Здесь, под землёй, кажется, шла целая сеть камер — никого тут не было. Альфа проверил пульс сокамерника — увы, помогать уже поздно, тогда победитель покинул пыточную и пока закрыл дверь за собой, вопли Петрова сразу остались позади, такая тут была звукоизоляция! Но не успел Альфа насладиться тишиной и окончательно погасить свои рога и до конца пригладить волосы, как Верещагин встал на ноги! Поразительно, стена позади гада, куда ком-фюрер Российской империи врезался, оказалась окрашена приличным таким пятном крови. На самом злодее не осталось живого места: лицо залито кровью, кожа ободрана… Но всё это только на первый взгляд — на самом деле обычного человека уже бы размазало. — Удивлён, да?! — Верещагин вытер кровь, которой выделилось на самом деле совсем не много, у него не дало о себе знать ни одно серьёзное кровотечения. — Не-а, — Альфа не удивился. — Я долго тренировал тело и дух, чёрт побери! — Верещагин хотел занять боевую стойку, но тут с него спали штаны, и Альтернативно правый был вынужден срочно их поднимать. — Так долго я тренировался, чтобы достичь совершенства предков! — Ага-ага… ну давай, посмотрим, на что годны твои предки! — Альфа рванул вперёд, для интереса принял несколько выпадов от Верещагина — его кисти столкнулись с кулаками здоровяка-сверхчеловека. После этого ком-фюреру удалось схватить Альфу за запястье, на что голый блондин пяткой обрушился на стопу противника, благодаря чему через армейский ботинок смог очень сильно повредить пальцы Верещагину; потом согнул свою ногу, которой нанёс тот удар, и коленом заехал по паху. — А-а-а! Прямо по члену, бля! — национал-коммунистический уберменш Верещагин реагировал на боль, но как-то слабо по сравнению с обычными людьми. Несмотря на этот удар ниже пояса, злодей держал Альфу за запястье и давил хваткой так, что это нанесло бы огромный вред обычному человеку; одновременно с этим ком-фюрер попытался схватить Альфу за голову — но напоролся на скрытые под волосами рожки и его ударило током. — А-а-а-а-а! — это уже куда сильнее проняло его и заставило резко отдёрнуть руку, а также сбило с толку. Пользуясь этим, Альфа для начала отчаянно обрушил кулак на запястье Верещагина, судя по хрусту и тому, какое положение следом приняла кисть — он точно сломал руку уберу, чем освободил себя от хватки. — У меня кости крепче! Как только изрёкший это оказался свободен, то вновь поочерёдно дал одной и второй ногой по брюху злодея, заставляя того, отшатываясь, отдаляться. — Эх! — сжав зубы, Альфа снова выкинул ногу — на сей раз, розовым размазанным движением, пятка достигла челюсти снизу, и от этого удара голова тирана очень неохотно отдёрнулась в сторону, куда её направило поражение. Обильно брызнула кровь, вылетело три зуба, челюсть оказалась страшно вывихнута, но самое главное — нечто в шее прямо-таки смачно хрустнуло. — «Кости прочные, но соединения можно порвать», — бойко подумал Альфа, попутно чувствуя как болит рука, бывшая сильно сжатой пальцами злодея, наряду с костяшками другой руки, чьим кулаком он со всей мочи и поломал запястье Верещагину. — «Надо свернуть ему шею, а то так все руки отдолблю об него!» Альфа теперь уж согнул обе колени и одним прыжком взмыл — Верещагин вместо того, чтобы хотя бы поставить перед физиономией блок, отвлёкся на, свободно болтающиеся во время всего этого действа, гениталии. И пенис Альфы как раз оказался чуть ли не вплотную прижат к носу и глазам Верещагина! — Ха! — белобрысый как раз запрыгнул на врага и бёдрами плотно сжал голову; именно ноги были самой сильной частью его тела — и наш герой сполна пустил их в ход, умудрившись быстро согнуть спину и схватить Верещагина за плечи — раз, поворот, резкий хруст, сдавленный вопль. Сверкнув голой задницей в воздухе, Альфа ещё умудрился во время отпрыгивания, парой стоп припасть к лицу свёрнутой головы, и этим самым вновь впечатать Верещагина в стену. От проделанного — голова убера ещё сильнее изменила естественное положение, и ком-фюрер был повержен, в чём Альфа смог убедиться, посмотрев на результат своей атаки: когда блондин вновь оказался на полу, стоя поначалу на всех четырёх согнутых конечностях и, опустил голову, глядя назад из-под себя — только свободно упавший член частично загородил вид. Потому Альфа резко одновременно выпрямился и обернулся, делая изящный полуоборот в едином движении. Итак, его враг — нацист, мессия конца света и педераст-садист — повержен теперь уж точно, ублюдок сполз, зато стоял его уж теперь точно выпавший член — наспех застёгнутые штаны спали. Как ни странно, но Верещагин ещё был жив, и зло смотрел на Альфу, он даже пытался шевелить телом, но всё, на что хватило сил — это приподнять правую руку, которая судорожно билась. — Так-так, похоже никакие тренировки тела и духа тут не при делах… Ты просто трансгуманизировал организм, — Альфа знал, что современные технологии позволяют сделать скелет прочным, словно камень, снизить боль, упрочнить кожу, расширить эндокринную систему так, чтобы кровотечение останавливалось быстро. Так что — ничего удивительного. Альфа после быстрого отдыха уверенно подошёл, наклонился, схватил злодея за шевелимую руку и поволок к двери пыточной. — Ещё не сдох? Что ж, тебе же хуже… Очевидно, у злодея сломалась челюсть после того, как нежная пяточка Альфы пришлась прямо по ней. Из уретры приподнятого члена выходила капля крови и семени. Глаза ком-фюрера судорожно вращались. Вопль Петрова почти заглох, когда Альфа с усилием грохнул рослой тушей Верещагина о пыточный стол. — Я настолько ненавижу тебя, что не позволю тебе отделаться простой кончиной! Ты причинил слишком много зла, чтобы отправить тебя в страну теней и не воздать тебе напоследок! — говоря это, Альфа взглядом искал, чтобы такое пустить в ход и от этого выбора всё разбегалось. Попутно он подумал, что разошедшиеся позвонки могли привести к утрате чувствительности у значительной части тела. Надо бы проверить. — Знаешь, ком-фюрер, — Альфа поднял ногу и своей прекрасной подошвой придавил всё ещё налитый кровью член к низу живота, головка как раз оказалась между большим и следующим пальцем, ещё несколько капель крови и семенной жидкости прямо выкатились из уретры, — я явился с небес, чтобы очистить Землю от зла; это моё искупление за то, что я служил режиму, который это зло породил задолго до моего рождения! Я начну уборку планеты и, — Альфа сделал движение ногой назад и член направился головкой в сторону яичек, приподнято замер, — я начну уборку с этого замечательного органа, которым ты мне подарил такой отличный оргазм! Рога Альфы вспыхнули, он оторвался от пола второй ногой и обрушился наведённой пяткой со всей силы, кровь вперемешку с содержимым яичек просто выстрелила так, словно кто-то наступил на тюбик с кремом. — О-о-о-о-о-оарааа!!! — Верещагин протянул через сломанную челюсть такой вопль боли, что сразу стало ясно — чувствительность полностью не потерялась. Доктор Франкс тем временем придумал хорошую казнь и передал через Хиро: — Отлично, — Альфа вытирал теперь пятку о лицо Верещагина, но теперь вставать у фюрера оказалось решительно нечему! Мошонка и член теперь выглядели так, словно попали под краток, осталась одна кожа и оболочка под ней, а содержимое — обильно выбрызнулось. — Я рад, что ты так живуч, — Альфа смотрел в полные боли глаза Верещагина, — потому что я могу сделать теперь так, чтобы каждый твой «воспитанник» подошёл к тебе и отрезал по куску от тебя — вот чего ты будешь достоин, истинный враг человечества! Гниль! Падаль! Альфа покинул казематы, разыскал по запаху нацистов-коммунистов — а по сути просто потерявших всякие берега изуверов, решивших, что они стоят выше человечества — сейчас эти извращенцы и убийцы сидели за накрытым столом и вкусно ели, веселились и радовались жизни. Но не долгом им осталось. Петухов всегда на словах выступал против алкоголя, но сам напивался до такого состояния, что даже развитая медицина не знала, что делать с его печенью. — Привет! — нагой Альфа, измазанный кровью, появился в дверях с очень довольным лицом. — Как я рад, что вы здесь! Все эти валькирии и древние русы, викинги и графини оглянулись, поначалу не очень догоняя, что с ними сейчас будет. Альфа схватил первого — какого-то бородатого фрика-волхва — голыми руками сломал шею придурку. — Первый готов! Все поняли, что им сейчас конец. — Ублюдок! — Антоний Александрович Рейнеке-Григорьев схватил нож со стола. Альфа с удовольствием перехватил руку недоаристократа, так сделал, что мужчина очутился на столе — все кушанья разом полетели. Альфа ему ударил в область гениталий, яички покинули мошонку и ушли вглубь туловища. Это привело к такой боли, что Антоний оказался парализован. Он так замер в агонии, что не мог более даже пальцем осмысленно пошевелить. Альфа оставил его издыхать в таком жалком положении — схватил нож со стола, сунул в глаз женщине в костюме графини девятнадцатого века. Потом пнул одного пузатого так, что желудок сместился — этот придурок улетел умирать в стенку. — Сука, предатель Юра! — злобный нацист в шмотках древнего римлянина первым добрался до какого-то странного оружия, украшавшего стену. — Я больше не раб Папы Юры, я теперь — Принц рёвозавров! А для вас — Ангел Возмездия! Такими словами Альфа встретил того, кто мчался на него с оружием — Альфа схватил ещё одну наци-коммунистку, которая пыталась сбежать — и бросил её под это оружие. Пока она сталкивалась с ним, Альфа схватил руку Римлянина, сломал. Потом всыпал обоим в виски так, что ублюдки пали замертво — с кровью, которая потекла из всех дырок на голове. Альфа продолжил методично истреблять всех этих выродков — голыми руками, практически избегая всякого оружия, ибо хотел выразить возмездие именно подобным образом. Альфу охватывала чрезвычайная ненависть к этим дегенератам. Он хотел, чтобы эти убийцы мучились перед смертью. Потому откусил одной женщине грудь. Он выдавил глаза мужчине, которого оставил ползать потом по полу и ронять кровь из глазниц. Алкоголик Петухов до последнего вливал в себя спиртное, не собираясь никуда уходить. Потому Альфа добрался до него последним. Перед этим наш герой схватил какого-то мужика, который показался ему особенно трусливым, и стал спрашивать: — Ты правда верил в этот бред про то, что вы намерены спасать мир от вырождения?! — Нет-нет! Я просто… просто играл! О, Господи!.. Прости меня Бог! Прости! Ублюдок начал ронять слёзы и его прямо трясло от страха за свою шкуру. В это время один из тех, кого Альфа очень сильно огрел, таки из последних сил достал пистолет, стилизованный под кремнёвый, попытался навести его на Альфу… — «Я вижу!» Альфа чрезвычайно быстро переместился — пуля только сперва его задела, оставив кровавую чёрточку, каковая сразу же зажила. Альфа швырнул в стрелка тело другого человека — пока этот хоть сколько-то опасный враг пребывал под ним, блондин достиг руки с оружием — окровавленной ногой увёл пистолет и потом ей же так вломил по лицу, что вся пятка запачкалась в мозгу, выбитом через глазницы. Альфа подобрал пистолет, добил в упор нескольких, кто получил меньшего всего ущерба, и ещё дрожал на полу в лужах крови. Кого-то Альфа намеренно оставил подольше мучиться тут. Он положил пистолет перед Петуховым который допивал бутылку. Тот сразу схватил ствол и вышиб себе мозги. — Теперь поговорю с тобой… Альфа созвал по линии громкой связи всех «воспитанников этого места». — У меня для вас новости! Люди, которые учили вас бороться с дегенератами, сами оказались дегенератами высшей пробы! Всю вашу жизнь вы были жертвами кучки извращенцев-идиотов, которые убивали вас ради своего удовольствия и безумия! Когда Альфа это говорил, он использовал излучение своих рогов, дабы усилить убедительность псионикой. Это было по сути то же заклинание «Империо». Что технически являлось промывкой мозгов, но Альфа не видел тут иного решения. — В доказательство один из ваших Учителей расскажет вам об этом! Альфа пообещал не убивать — если последний из кураторов расскажет «арийским сверхчеловекам», что их выращивали либо на убой садистам на потеху, либо в качестве марионеток, чтобы они совершали теракты, выгодные Верховной клике. Под воздействием телепатии Альфы, словам этого человека поверили все сотни белокурых и голубоглазых подростков, юношей и девушек. Они, кроме того, постоянно подвергались разным опасностям, потому эгоист, живущий в каждом, оказался рад сбросить иго этих очередных Учителей праведности. — Я обещал не убивать его, потому отдаю вам — делайте с ним, что хотите — вы же не клялись, что оставите его в живых? — Альфа бросил последнего живого выродка в руки разгневанный толпы, потому кровь злодея сразу же пролилась. Убивали его долго — Альфа же сказал, что сейчас надо сделать это же дело с главной сволочью. В отличие от многих других, коммунистический фюрер Верещагин верил в тот бред, который проповедовал, потому участь его стала такой, какой обещал Альфа — от злодея отрезали по куску, пока он не испустил своей последний вздох, до сего пребывая в страшных муках — абсолютно заслуженных. После этого Альфа во главе бригады молодцев расправился ещё с некоторыми членами персонала, которые обслуживали клику садистов. В свою очередь Альфе «арийские сверхчеловеки» подчинялись не только благодаря псионической мощи, но и в силу харизмы и темперамента. Морис выполнял функцию правой руки Амеша Насу — этот человек не родился на свет садистом, он просто был циником, который работал на законченного злодея, ожидая взамен возможность быть превращённым в лича. Из-за черномагических практик Морис преждевременно постарел и никакая медицина, никакое колдовство не могли впредь вернуть ему молодой вид. Этот старик являлся собой уникальное зрелище в мире, где не осталось естественной смерти. Морис ещё больше озлобился на весь свет. Он был худым и сгорбленным — его взгляд излучал такую неприязнь к окружающим, что его было страшно видеть — лучшего помощника для сил зла не найти. — У нас проблемы в Земном раю, — так они между собой называли это место. — С ним пропала связь. — Я лично разберусь, — злой старик поднялся с места. Его старение всё же было больше внешним, он ещё мог нормально ходить. — Мне нужны Голубые береты. Официально это был отряд Миротворцев Земной Федерации, но на деле это Карпатия собрал себе всякую сволочь в одно подразделение — чтобы она занималась делами грязными, но слишком мелкими для его основной Чёрной гвардии. Возглавлял это подразделение человек, которого все называли «Генерал Голубой». — У-умм! — он происходил из числа тех самых арийских сверхчеловеков, но получился слишком умным и циничным для того, чтобы его использовать как пушечное мясо. Генерал Голубой понял суть всего и поступить на службу в Чёрную гвардию, откуда Карпатия его лично назначил возглавлять эти силы «Голубых беретов». До того Клеф обучил его некоторое боевой магии. — Какая прелесть! Генерал Голубой любил цветы, он заставлял ими всю комнату, чтобы ходить между ними и нюхать то один цветок, то другой. — А? Ох, как давно я не был дома! Интересно, как там поживает мой ком-фюрер? Генерал Голубой вызвал по линии связи: — Симплиций, Базилио — ко мне, скоты! Вскоре перед ним предстали мускулистый козлочеловек и чёрный человекокот — не в смысле неко, у него буквально морда была кошачьей. Один глаз при этом оказался заметно-механический. — Чё за хуйня случалась, босс? — кот держал в зубах кубинскую сигару. — Из Страны дураков пришло сообщение о помощи, но связь сразу же пропала. Надо разобраться. — О-о-ох-хо! Давно там не был! — Симплиций предался воспоминаниям. — Ты изнасиловал до смерти одного хреноглота, — напомнил Базилио. — Ебать нахуй! — Эй! Не надо при мне так выражаться! — немного манерно огрызнулся истинный ариец. — Я терпеть не могу вашу подзаборную ругань! У меня тут сад, а не забор! Базилио и Симплиций переглянулись. Тут лично вошёл Морис: — Я переговорил с Карпатией — для нас это государство Пол Пота давно потеряло значимость… — В таком случае прикажете произвести зачистку? — Базилио прищурил органический глаз. — Да: в Раю земном больше нет смысла — как раз повод стереть с лица планеты эту историю, — кивнул Морис. — Эх, жаль, моя родина… — у Генерала Голубого появилась некоторая ностальгия. Белокурый атлет взял цветок. — Надо будет положить вам что-нибудь на могилку, товарищ Пол Пот. Альфа выяснил что и как устроено на Островах. Он занял небольшие летающие машины, чтобы прибыть на другой остров — там водились дикие животные, но по словам ребята под землёй находились некие лаборатории. — Надо же, — Альфа к тому моменту облачился в свой бронескафандр. — Вот откуда APE… В лабораториях глазам предстали уже хорошо знакомые женщины-китихи — они производили истинных арийцев… и маленьких чернокожих младенцев. Это особенно шокировало истинных арийцев. — Выходит, урсы наши братья! К тому моменту Альфа уже знал, что на ряде соседних островов находятся племена негров — их называют урсами — и они становятся предметом для охоты. — Что… чему удивляться, что их для экономии места производят одни и те же матери? — Альфа обратился к своей команде, которую это особенно шокировало. — Вас учили, что эти урсы — чуждый вам вражеский вид? Но вас создают одни и те же силы — ради приношения в жертву своей жестокости. Пара воздушных транспортников Чёрной гвардии приземлилась. Отряд Голубого Генерала пошёл в наступление — они первым делом обнаружили группу девушек, которые испугались при виде зверлюдей в отряде. — Женщины — никогда не мог их терпеть, — сплюнул Генерал. — Кончайте их. — Я тоже больше предпочитаю мужчин, — стрелял Симплиций. — Я больше предпочитаю женщин, — стрелял Базилио, — но вас большинство — потому мне надо будет пойти на ваши вкусы… Трупы, прожаренные микроволновыми пушками, замерли на пляже. — Что там у вас? — спрашивал Морис по линии связи. — Похоже у них вырвался из-под контроля один образец «настоящего арийца» — он убил всех кураторов, говорит, что их использовали — и теперь он где-то здесь… — Вот он! — указал Базилио, когда его механический глаз заметил прямо в километре приближение цели. — Давай кто первым его, а?! — предложил Симплиций. — Конечно — я! — Базилио погнался первым. — Эй — я с тобой! — Фу-ух! — стоя на жаре, Генерал Голубой решил выпить воды, попутно презрительно взирая на трупы белокурых женщин, которые выглядели так, словно их изжарили в гигантской микроволновке. Базилио первым достиг расстояния, с которого пушка могла попасть в цель. — Вот он!.. Альфу не подвели инстинкты. — На землю! Кот выстрелил из своего ствола, посылая смертельные лучи не глядя. — Су-у-ука! — и следом уже сам Базилио пал на землю, в кусты, когда Альфы прошиб стволы деревьев. Козëл и кот оказались ими покрыты. Ругаясь, убийцы начали выбираться. Альфа хорошо увидел их. Желая прежде понять кто это — может не враги, а просто защищаются — блондин быстро переметнулся к ним. Тем паче это были зверолюди, которых он ранее не видел здесь. — Сука ты! — Базилио первый скинул с себя ствол пальмы. Его чёрная жёсткая шерсть покрылась опилками. — Ублюдок! Злой кот распрямился. — Вы кто такие? — появился перед ним Альфа. — Смерть твоя, родимый! — Базилио приготовился стрелять — на что Альфа — направленным от рогов всплеском частиц — закоротил механический глаз злодея. — Ва-а-а! — кот схватился за морду. — Я — твоя смерть! — Альфа всыпал котяре в морду так, что и второй глаз вышел из строя. — Ха-ха! Мне этот придурок никогда не нравился, — ни чуть не стал сожалеть о его смерти Симплиций. — Слушай, у меня к тебе предложение… — Сперва стреляете, а потом предлагаете? — Альфа, говоря это, старалась посмотреть, кто там ещё за деревьями. — Переходи на нашу сторону — нам такие убийцы очень нужны. — Убийцы? Вы из… — Я из Чёрной гвардии. Мы устраняем тех, кто неугоден порядку, понимаешь? — Понимаю — потому говорю — «нет»! — Как хочешь… Симплиций резко открыл рот, прямо с языка приготовился стрелять лазер… Альфа таким же образом закоротил и его, как до того вывел из строя электронный глаз кота. После схватил пушку в руках козла, вырвал, дал в бородатую морду. У Симплиция прямо из-под хвоста вырвалась натуральная дымовая завеса — через это облако рогатый ринулся бежать. — Босс! Босс! — он почти добежал до Генерала. — Фу, ты мне отвратителен, — Генерал, которому давно надоели эти двое, как раз спокойно достал шокер и пустил смертельный разряд. — Бос… я вас любил… Издал свой последний вздох сей андрофил. Сразу же вслед этому очередь Альфы отправила на свалку всех сукиных детей — андроидов и головорезов, набранных из различных рас. Кроме одного человека — самого Голубого генерала, который достаточно задумчиво приподнял бровь. У Альфы, стоявшего в бронескафандре, подошли к концу патроны, которые он потратил на расстрел лже-миротворцев. Только один остался. — Ты, я вижу, — обратился Альфа к Генералу, — не из пугливых? — Хе-хе! — истинный ариец держал в руке цветок, сорванный ранее, Генерал его нюхнул. — А ты просто бесподобен, парень! Ты настоящая машина для убийств. Ты — прекрасен! Его голубые глаза выражали подлинное восхищение. — Спасибо большое! Из твоего рта мне это нравится много больше, чем изо рта этого Верещагина! Альфа, надо сказать, очень любил лесть и почёт во всех формах. Потому положил пока ствол себе за плечо. — А вам поручено, я так понимаю, стереть этот остров с карты? — Альфа взглянул на трупы женщин, которых прожарили с помощью микроволн. — Да, он не должен больше быть. Но сперва о тебе — ты откуда? Как звать? — Я — Альфа Девятый. Я — с неба! — он указал в сторону Марса. — А ты похож на одного из здешних… — Ты можешь звать меня — «Голубой Генерал». Да, я родился здесь, но смог доставить удовольствие Верещагину, потому я теперь жив. — Ага… ясно. В таком случае мы могли бы быть на одной стороне, — предложил Альфа. — Для тебя ведь эти люди — враги? Те, кто сделал это ужасное место? — Не совсем. Они дали мне путёвку в жизни, Альфа. Я благодарен им за это. — Ты благодарен тем насильникам и маньякам, которые мучили и убивали вас ради своего удовольствия и собственной бредовой идеи улучшения мира? — на лице Альфы возникла некоторая доля удивления. — Ну, — закатил глаза Генерал, — в естественной среде люди постоянно убивают других — не говорит ли это о том, что Природа даёт свободу рождения, но потом отбраковывает слабаков и неудачников? Альфа интуитивно почувствовал, что перед ним просто плохой человек — потому бесполезно пытаться вернуть его к добру, но Альфа всё же решил попробовать, помня, что он когда-то сам был таким. Если бы не доброе обращение с ним самим, он мог бы навсегда остаться тем, кем сейчас был Генерал Голубой. — Послушайте — это неправильно: то, что существует в Природе — не делает вещи правильными, — начал Альфа. — Природа — это вообще неразумная сила, и даже если за природными процессами стоит Божий замысел — естественный отбор указывает лишь на аморальность Творца. Возможно, этот Бог вообще неразумен или ему наплевать. У человека есть лишь одно существо — чьим интересам он точно может следовать — сам человек! Генерал сбился с мыслей, не ожидая такого точного ответа по существу. — Генерал Голубой, ты рассуждаешь как человек, подверженный такому когнитивному искажению, как вера в справедливый мир. Ты думаешь, что если мир устроен естественно, то он хорош — но ничего подобного: этот мир хаотичен и плох, только мы можем сделать его лучше. — Э-э… — не найдя что ответить, Генерал рассмеялся, как-то надменно и глумливо. — Умно ты говоришь, я даже не знаю, что тебе ответить. Обычно нам, чтобы обосновать свою точку зрения, хватало сослаться на «природу» или «бога»… — Ну, да, ты понимаешь, что если твои аргументы изобличены, то тебе следует поменять твоё поведение? Разве нет? — Альфа приподнял бровь. — «Альфа! — прозвучал тут в голове Хиро. — Послушай меня, этот человек — он просто плохой! Некоторые люди плохи от рождения, потому нет смысла с ним спорить — его не волнует истина, он хочет делать зло…» — О-у-как… — Генерал подумал, потом глумливо рассмеялся. — Скажем так — я не намерен меняться. Что ты имеешь в виду, Альфа? Ты хочешь сказать, что я должен сойти со своей преступной дорожки, чтобы есть радугу и срать бабочками? Хиро сразу заговорил в голове: — «Вот видишь, Альфа, этот человек сам это понимает! Некоторые люди делают зло потому, что они злые. Они могут исповедовать на словах любую идеологию или вообще не думать об этом — у них просто душа лежит ко злу». — А? Ты с кем-то разговариваешь? — Генерал заметил по лицу Альфа, что тот кого-то сейчас слушает, отрешённо от него. — Да — я на связи с кое-кем, кто считает, что ты — просто плохой человек? — сосредоточенно посмотрел Альфа. — Ну… можно и так сказать, — развёл руками Генерал. — А что? Разве это не ясно? Разве ты не видишь, как легко я убиваю собственных людей и как запросто я провожу чистку места, где я вырос? — «Вот-вот, он это подтверждает!» — звучал в голове Хиро. — Хорошо, я понял, — Альфа одновременно ответил обоим своим собеседникам. — Вижу, что с тобой мне нет смысла говорить. Как бы сказал зороастриец, ты — дэв, потому… Альфа снял с плеча ствол. Генерал Голубой стоял с самодовольным ожиданием, явно рассчитывая пережить этот бой. Альфа сделал выстрел — Генерал встретил пулю кулаком, отчего она отлетела обратно — попала в само оружие, что разлетелось на куски прямо в руках Альфы. — Слушай — я голыми кулаками ломал боевых роботов! Ты не знаешь, с кем имеешь дело! Генерал рванул к Альфе быстрее, чем обычный человек мог бы среагировать на его движения. Альфа два успел поставить блок — но даже его в бронескафандре отбросило к дереву. Затем, когда Генерал Голубой атаковал — его кулак сокрушил в щепки ствол. Альфы там уже не было — он со спины наносил удар в тыл Генералу. Нога Девятого угодила в поясницу, отбросила врага прямо на то, что осталось от дерева и торчало из земли. Ещё один удар ногой сверху — Альфа рассчитывал пробить Генерала пнëм, насадив его на обломок дерева, как на один большой осиновый кол. — У-ух! — Генерал, однако, как-то отскочил в сторону, благодаря чему отдалился. Только его одежда оказалась оцарапана. Он и Альфа уставились друг на друга, оба находясь в позах, говоривших о готовности к рывку. Сейчас оба поняли, что как противники, достойны друг друга. — Очень интересно! Никто ещё не давал мне отпор! — заявил Генерал, будучи очень доволен. — Что ж… — лицо Альфы от удивления сменилось на довольство. — Я понимаю вызов! Тихоокеанский бриз обдавал обоих арийцев, стоящих под палящим Солнцем. — Только скажи, что у тебя за техники? — поинтересовался Альфа. — Как ты смог отбить обратно боеприпас, призванный пробивать малых рёвозавров? — Это называется «Панцирь Кришны» — древняя магическая техника истинных армейцев! — тело Генерала предстало налитое мускулами, все вены распухли. С его мощного торса сама собой слезла одежда. Альфа присмотрелся — он увидел рубиновые чешуйки, скользящие по коже. — Впечатлён? Генерал был очень доволен собой. — А это — была Алмазная палица Индры! — вокруг руки Генерала возникла аномальная аура. — Я с её помощью отразил твой выстрел! — Надо будет мне когда-нибудь тоже освоить эти техники, — Альфа вспомнил, что Булат был обучен чему-то такому. — Ладно, сейчас я справлюсь с тобой без них! Истинные арийцы вновь сорвались с мест — оба несколько раз столкнулись, от этого треснула и разлетелась обувь на ногах у Генерала — потому он встал теперь босиком на песок. У Альфы погнулся бронескафандр, мешая теперь ему двигаться. — Значит… Альфа из него, словно очень сильно покрытый маслом, просто выскользнул. И голым встал позади устройства, которое теперь просто рухнуло перед ним. — Ух ты! Какой ты классный! Слушай… — Генерал оказался охвачен дикой похотью, созерцая лучезарную (буквально лучезарную) и прекрасную наготу Альфы. — Слушай, давай договоримся: победитель трахнет проигравшего. — Да, согласен! — так как Альфе (физически) тоже нравился тот истинный ариец, который ему противостоял, то надо ли говорить, что он договорился? — А потом убьёт! — сказал Генерал. — Хорошо — я доставлю тебе кайф перед смертью! Наши мужчины снова схлестнулись — Альфа теперь уже задействовал все псионические силы, которые мог (не переходя на более высокий уровень сил, который делал бы поединок бесчестным — Альфа-то хотел победить врага на равных). Его удары голых кулаков вонзались в рубиновые панцири Кришны. Несмотря на всю его мощь, двухметрового арийца отбросило от града очень быстрых попаданий низкого блондина, они аж расплывались в воздухе. Генерал закрылся щитами Гефеста — они были как щиты Кришны, но прочнее. Настолько прочее, что Альфа был вынужден отлететь сам, иначе наш боец ничего бы не смог. Генерал правда был способен держать щиты Гефеста всего несколько секунд, эта техника являлась секретной именно потому, что позволяла облачаться в самую прочную защиту лишь на короткое время. — «Надо бы взрывать ему голову…» Генерал Голубой выполнил несколько жестов, концентрируя мыслеволны в ментальное копьё, способное пронзить мозги и взорвать их. Очередная древнеарийская боевая магия: — «Тройное Солнце Индры!» Альфа узнал эти движения, эту стойку, эту подготовку — Булат практиковал такую технику. Три точки, видимые лишь астральным зрением, похожие на крохотные Солнца, как бы сходятся в области переносицы, чтобы вырваться острым дротиком или алмазно-тонким лучом. — «Альфа, да убей ты его силой промара!» — закричал Хиро. — «Нет! Это будет не честно!» Тут Хиро подумал, что его сын весь в него. Генерал запустил Тройное Солнце Индры — призрачный дротик нацелился на голову Альфы… Импульс от рогов — волевой взгляд прекрасного дэ́ва — дротик был перенаправлен обратно в Генерала. Вместе с тем Альфа открыл рот, издал крик, который мог свести врага с ума. Это над Островом прозвучала древняя техника рёвозавров — Хиро практически никогда не прибегал к ней, но обучил Альфу. В этот момент Хиро подумал, что это конец злодея — крик Альфы не дал бы ему сосредоточиться, чтобы предпринять защитные действия от собственного же оружия. Но, вместо того, чтобы разлететься на куски, голова истинного арийца вдруг закрылась изумрудным и красным — вокруг сплотились широкие мистические щиты — прямо в воздухе, эти дрожащие раковины скрыли его, отклонив весь урон. — Молодец, мальчик! Просто молодец! — Генерал захлопал в ладоши — стоя перед своим врагом с нагим торсом, в оборванных штанах, этот истинный ариец прямо ликовал. Он сейчас как-то особенно внимательно поправил ремень с пряжкой. — Никогда я не встречал подобного тебе! Жаль, мы не может быть вместе — я так люблю тебя!.. Жаль, мне также не добыть твой труп целиком! Ты точно не дашь убить себя аккуратно… — Как ты закрылся от Тройного Солнца Индры? — пока поинтересовался Альфа, переводя дыхание. Даже он показался сейчас утомлённым. — Я вошёл в состояние «хрустального холода» — оно позволяет мне закрыться Щитами Вритры — один из них — изумрудный — и закрывает меня от ментальных атак, даже от Тройного Солнца Индры; второй — красный — блокирует любой звук. Так что, парень! — истинный ариец хлопнул руками с силой, достаточной, чтобы сломать голову человеку. — Мы просто созданы быть вместе с тобой! — Возможно, но ты выбрал Зло, а я — Добро! — Альфа показал свои клычки. — Так что — увы — у нас разные пути и один из нас должен умереть! — Что ж… Не буду тебя более завлекать на Тёмную сторону силы… Альфа понял, что сейчас случится — Генерал должен был тоже уже очень устать, потому ему оставалось только собрать все силы и ринуться в последнюю атаку. И Альфа оказался прав — догадка подтвердилась, когда вокруг Генерала материализовались все защиты разом — хрустальные щиты Вритры, рубиновые панцири Кришны наложились друг на друга в зловещую радугу… Истинный ариец собрался броситься со всей силы в единый натиск, чтобы прорвать собой Альфу. И Альфа увернулся — он прогнулся высоко, как только смог. Низкий блондин пролетел над врагом, который пулей сорвался по направлению, где Альфа был. И Генерал настолько вложился, что не смог остановиться — он ударил как снаряд, полетел пару сотен метров, покуда силы не иссякли, тогда он просто прокатился по земле… И замер. — Я предпочитаю больше уклоняться, чем вставать на пролом, — Альфа без спешки проследовал за Генералом, которого очень далеко пронесло. — Э-х… — потеряв все силы, враг приподнимался на руках. — Я как-то не в состоянии брать тебя в задницу, потому просто убью, — Альфа подходил к нему, сам, впрочем, ощущая ту же потерю сил. Внезапно ноги отнялись. — «Проклятие, у меня начался отходняк!..» Альфа понял, что переоценил себя — точнее слишком яростно сражался на пределе сил, и его организм дал сбой. Перед глазами плыло. — Тебе конец, мой сладкий! — перевернулся на спине Генерал, очень довольно взирая на Альфу, павшего лицом в песок. — Карпатия уже знает, что тут больше проблемы!.. Потому сюда летит бомба, которая положит конец моей прекрасной Российской островной Империи!.. Знаешь, Альфа, нам стоило бы объединиться в смерти, но я предпочитаю ещё пожить и поебать попы сладких мальчиков… На таких словах Генерал нажал на пряжку своего ремня. Усовершенствованный Возвратник превратил злодея в элементарную частицу, которая покинула поле боя, пролетела через глубины мироздания, дабы развернуть из себя тело в ином месте. — Голубой Генерал не справился, — Морис наблюдал за боем со спутника. — Пора начать зачистку. — «Спокойно, у меня ещё есть промар!» Альфа на краткий миг оказался охвачен пламенем — в струях золотой и янтарной плазмы голый блондин поднялся на ноги, плавя песок в жидкое стекло под своими подошвами. Вокруг него собрались аборигены, они отшатнулись — когда Альфа распрямился. — Уходите! Он собрался с волей и силами и создал для них портал на Марс. — А ты?! — они увидели, что Альфа пока не намерен покидать остров. — Я должен спасти тех, кого вас учили убивать и ненавидеть — тех негров-урс, они же тоже жертвы — на самом деле… Альфа перенаправился туда, где жили они. Ему потребовалось с помощью псионики внушить чернокожим желание бежать в портал. Для наглядности Альфа заставил гореть ближайшие деревья, чтобы страх перед огнём наложился на желание уносить ноги. Альфа ещё осмотрел базу, даже переправил через портал того динозавра — просто из сочувствия. Когда последний дикарь заскочил в портал, Альфа взглянул в сторону, откуда летела ракета. Взрыв — колоссальный ядерный гриб вырос над пальмами, сам счистил крайний остров, поднял волну, которая смыла весь остальной Рай Земной, буквально разом накрыла острова — деревья, пляжи, здания, дворцы, казармы, ангары для роботов и андроидов, большие зеркала для накопления энергии — всё это разом исчезло под гигантской волной. Альфе было совсем не жалко это место — он порадовался, что в мире стало хоть немного чище. Стена магмы материализовалась перед ним на пути волны, когда вода и ударная сила ядерного взрыва пала на него… Локальный апокалипсис закончился, острова стояли все голые и чистые, покрытые кипящей мазью из разогретой грязи. Высоченный гриб из пара протягивался на километры, стоял напротив Солнца. — Я жив… — Альфа высунул голову из кипящей грязи, после чего так раскинул руки и ноги, чтобы лежать на поверхности и смотреть в небо. Свет Солнца играл на лице блондина — он сейчас отдыхал. — Альфа, я так за тебя волновался! Ты подверг свою жизнь опасности! Ты мог бы сразу уничтожить всех своих врагов силой промара! — Да, Папа, — Альфе показалось забавно называть так Хиро, — но послушай, ты сам говорил, что тебе тошно поступать всегда рационально? Хиро помолчал. — Ладно, я понимаю, как я иногда выгляжу со стороны, — признал Хиро через паузу. — Думаю, Альфа, эти люди задели твою честь, твоё чувство собственного достоинства… Так что… Э-эм… — Я — Принц-Феникс, меня не пугает смерть, потому что я не умру навсегда… Альфа, говоря это, расчертил руками крылья грязевого ангела. — Ладно, возвращайся, Альфа… *** Николае Карпатия очень нервничал. — Это всё было тупое изобретение Насу — этого чокнутого извращенца! — Но теперь «Земного Рая» нет, Морис занимается сейчас ликвидацией всех, кто был вхож в Остров удовольствий, — успокаивал начальника Леонардо. В этот момент в комнату влетел Генерал Голубой. Истинный ариец появился в том, в чём покинул Остров — то есть будучи только в грязных и рваных штанах. Позади дымились два охранных робота. — А, Никки Крейн, — его Карпатия назвал по настоящему имени и фамилии, — вы… — Я здесь, чтобы первым делом вам сказать — не вздумайте меня ликвидировать! Морис предупредил меня, что при малейшей угрозе утечки инфы об этом месте, вы намерены прикончить всех участников проекта! — Да-да… — Карпатия задумался, удобнее откидываясь на сидении. — Знаешь, Генерал-пидорас, я оставил бы тебя в живых, но ты смеешь вот так ко мне врываться — босой, в драных штанах, чумазый, угрожать мне и требовать что-то от меня… Знаешь, я продал душу Дьяволу только ради того, чтобы править миром! Я хочу, чтобы никто теперь не посягал на моё Эго! Так что… — Ах ты ублюдок-гетераст! — Никки Крейн совершил выпад рукой. Но Саурон научил Карпатию становиться бесплотным призраком и пропускать через себя физические атаки безо всякого вреда. — Я до тебя доберусь… — тогда Никки Крейн принялся выполнять жест, призывный запустить Тройное Солнце Индры, способное поражать нематериальных противников. Но тут наконец появился телохранитель. — Вижу, у вас проблемы, молодой человек?! — Фея Хардкасл раскусила зубами очередную сигарету. Крейн сразу перешёл на щиты Гефеста — только они могли бы помочь его выдержать сильную руку мадам. Алмазная палица Индры увенчала столкновение размашистой голой стопы с растопыренными пальцами и того здорового, очень агрессивного лица Хардкасл — с толстыми щеками и оскалом злобного хряка. Следом за этим в голову Крейна пришлось несколько тычков пальцами. Встав на пол обеими ногами, полуголый истинный ариец зашатался. И получил к тому же ещё пинком промеж ног — от этого там окончательно разорвались штаны, превращённые всмятку яйца буквально выпали, словно бы став чем-то очень тяжёлыми. Крейн рухнул на пол и кровь его полилась изо всех дырок на голове — и также растеклась целая лужа от изувеченных гениталий. — Как видите, мешок с дерьмом этой тупой хуемрази не способен выдержать тяжести собственного маленького мозга или собственных яиц! — зло пошутила Хардкасл, жуя часть сигареты. — Особенно если они вдруг становятся во много раз более тяжёлыми, — развёл руками Фортунато. — Вы убили «Голубого», — старик Морис заволновался. — Всего лишь потому, что идиотский пидор мне угрожал, — пояснил Карпатия. Леонардо взглянул в глаза Мориса. — Можно вас на минутку… — Да, Леон? — Я считаю себя достаточно проницательным человеком, чтобы сказать — этот Морис сейчас весь дрожит. Он боится, что после того, как никого не осталось, лишь он и мы знаем об этой истории с «Земным раем». Гарантией его безопасности мог бы стать тот факт, что мы бы оставили в живых Голубого, но… Вашему Превосходительству пришлось не по душе его хамство. — Я понял, — Карпатия вновь взглянул на старика по ту сторону экрана, — Морис, старый чёрт, я уверен, у тебя есть большой компромат на нас. Ты намерен его опубликовать, как только почувствуешь угрозу. Морис был уверен, что пока жив его покровитель Амеша Насу — ему нечего опасаться, но сейчас он потерял могущественного патрона. И знаете теперь слишком много. — Ваше Превосходительство, я надеюсь на наши… прочные отношения, — увы, но Морис позволял себе слишком многое, когда Президент Европарламента ещё был жив. — Господин, если хотите, я просто уйду в тень… — Нет, Морис, я думаю… — Карпатия пораскинул мозгами. — Тебе следует выложить свой компромат. Я хочу посмотреть, что будет. — Что? Я вас не понимаю? — лицо старика показало удивление. — Знаешь, я сейчас намерен тебя убить, Морис. Давай, выкладывай свой компромат — давай! Не томи! — требовал Карпатия. Морис ничего не понимал; наконец, когда им полностью завладел страх, жалкой циник сделал движения по своему ногтю. Тем самым прошёл сигнал — везде автоматически опубликовался материал. Сам Морис дрожал, будучи не в состоянии понять, что обещает случиться дальше. — Хм! — Карпатия очень довольно взглянул на некие сообщения. — Ого, отлично! Отлично! Он снова посмотрел на Мориса: — Значит так, слушай меня сюда: всё, что ты выложил где-либо — все эти тонны информации — они оказались все уничтожены! Сразу же удалены, в том числе с «частных» ресурсов и вторичных серверов. Я хотел проверить, как работает Око Саурона в деле. Спасибо, благодаря тебе, мне представился случай… Карпатия, наслаждаясь властью, сказал далее: — Око Саурона — это глобальная система не только для слежения за всеми, но и для полного контроля всей электроники на планете. Сейчас всё — Сеть, везде, где есть доступ к Интернету, везде есть Око Саурона: оно сможет найти любое неугодное мне упоминание, после чего удалить, не оставив никакой истории, ничего — быстрее, чем глаз человека вообще может реагировать — Око Саурона успевает охватить сотни миллиардов ресурсов за долю секунды. Это величайшая система слежения — спутники, все камеры — Саурон видит всё. Вот он — настоящий Зверь 666 — Суперкомпьютер, который позволяет делать что угодно. Сотни миллиардов под колпаком Всевидящего Ока! Ни у одного правителя на Земле не было такой совершенной системы по контролю за информацией! Именно потому столь легко уничтожалась всякая информация о том, что происходит на Марсе на самом деле… Око Саурона — это совершенная нейросеть, способная генерировать полноценные истории людей — их свидетельства убеждают рабов в том, что всё хорошо, в то время как правда уничтожается. Все новости проходят мгновенную цензуру, даже личная переписка — всякое слово может быть не только проверено, но и редактировано — даже личные сообщения могут меняться так, чтобы Саурон вёл переписку в две стороны. Потому мы можем быть уверены, что никто никогда не сговорится против нас. — Я согласен, это впечатляет, — наконец почтительно склонил голову Морис, пока Карпатия ликовал, буквально ощущая всемогущество. — Ты не забывай, что сейчас все устройства управляются интеллектом, который подключён к Сети — а потому… Любая машина вокруг может «случайно» кого-нибудь сбить. Или врезаться в дом. — Но вы же не будете этого делать? Я же верный слуга Большого Брата… — молвил Морис. — Нет, — махнул рукой Карпатия, — я хочу, чтобы у меня были только верные рабы, а не те, кто оставляют на меня компромат. Потому… Робот-уборщик накинулся на Мориса. Пока старик от него отбивался, в окно, к которому он приблизился, врезалась машина. После этого прибыли врачи — достали полуживого Мориса, увезли в больницу, где робот-медбрат сделал ядовитый укол. — Цель устранена, — на экране появился логотип программы: глаз в треугольнике с циркулем. — Господин Аннатар, скажите, как ощущения? — любезно поинтересовался Фортунато. — Сейчас ваша фэа охватывает новое хроа. Хроа человека — это мясо и электричество, ваше новое хроа — это металл и электричество — оно элементами простирается через всю планету… — Вам, тем, у кого есть только одно туловище, только одна голова, не понять меня, — отвечал Саурон через генерацию речи. — Но я тоже привык к таким телам, как у вас. Всё же эта форма существования — пребывание в виде чистой информации, распределённой по миллиардам технических устройств, она ближе к тому, кем я был изначально. *** Истинные арийцы и негры-урсы, спасённые с островов, друг друга ненавидели — и не только: как оказалось негры эти были выведены с врождённым желанием терзать белокожих людей — люди с белокурыми волосами, голубыми глазами и чистой светлой кожей вызывали самые садистические желания у этих негров. — Твою мать! — поражался Вернер. — О, человек, насколько ты готов опуститься в своей порочности! Эти больные на голову «Альтернативно правые» сами воплотили злобных негров из своих больных фантазий — вывели популяцию человека, желающего насиловать и убивать людей другого цвета кожи!.. Наверное, выводя таких созданий, они думали что-то: мы изобличаем негра, выводя его истинную натуру. Негры, разумеется, ненавидели белокожих, которых присылали за ними охотиться. А ещё эти негры делали себе сексуальные фетиши из останков тех охотников, которых они победили. — У них у всех травмирована психика, — ужасалась Карина. — Я даже не знаю, что делать. — Психика, так или иначе, травмирована у всех нас, — кивал Франкс. — Так что в числе бедолаг просто прибыло пополнение. — По крайней мере для начала эти белые и чёрные должны жить отдельно, — рассуждал Хати. — Мы будем следить за этим. Благо место теперь много. — Постепенно мы должны убедить их окончательно, что в их бедах виноваты кураторы, — сказал Хиро. — И что все они жертвы. Это сделает их единой стаей. Нашей стаей. Но это дело будущего — нам есть к чему стремиться. Зеро Ту тем временем изучила как следует негров и арийцев. Внешность негров отличалась звероподобностью, всеми атрибутами того, как с точки зрения белого расиста следует выглядеть негру. В том числе они обладали просто потрясающими членами! — Ничего удивительного, — прокомментировал Франкс, — белые расисты всегда завидовали неграм за то, что у тех большие члены. Это чувство расовой неполноценности, которое белые расисты испытывают перед чëрным членом — это, конечно, одна из главных причин расизма белых по отношению к чернокожим вообще. Именно поэтому любимое ругательство белых расистов и нацистов в адрес других белых — «куколд» — оно подсознательно выдаёт комплексы их перед членами чёрных. Доказательства моим словам найти просто: нацисты просто в ужасе от одной мысли, что белая женщина ляжет под негра — очевидно, они боятся, больше всего боятся, что их собственные женщины испытают гораздо большее удовольствие в постели от выносливости негра, нежели от любви белокожего. Вот такова ваша натура — Альтернативно правые! Я вас насквозь вижу! Было оно так или нет, но Зеро Ту незамедлительно раздвинула ноги именно перед чернокожими. Негры принялись прочищать Зеро Ту, но её светло-розовая, нежная кожа — побуждала этих негров к жестокости: они царапали Зеро Ту, кусали — потребовали наконец крови. Зеро Ту дала себя жестокого выпороть — кровь и сперма смешались. После негров Зеро Ту отдалась арийцам. — Ну как? — Хиро интересовался у Зеро Ту как у большого эксперта. — Белые заставили мою куночку облиться своей красотой, чёрные — своей силой. Но, любимый, когда мы окажемся вместе — моей красотой будешь ты. Потому я хочу взять в постель самого мощного негра. — Хорошо. Когда Зеро Ту и Хиро слились в любви в следующий же раз, то большой и предельно звероподобный негр нашёл своё место среди них — он по очереди сношал то мужа, то жену. Анус Хиро принял три порции сперма, вагина Зеро Ту — две, ещё одну приняла попа. Потом они позвали двух арийских молодцев. Зеро Ту заставила одного из них прочищать себе вагину, второго — жопку. Хиро просто смотрел на это в стороне. Когда Зеро Ту кончила, она потребовала молодцев заняться задницей и глоткой Хиро — теперь жена смотрела за тем, как прочищают мужа. После этого они пригласили в постель молоденькую белокурую арийку. Она очень нервничала, сказала, что «арийские боги» убьют её, если она примет сперму от кого-то, кто не является арийцем. — Ничего страшного — это полная чушь. Если твои арийские боги существуют, то я сам убью их, если им стукнет в голову сделать тебе неприятно. Это, однако, не могло заставить юную белокурую арийку ощущать себя комфортно. — Послушай меня, это — полная чушь, не имеющая никакого отношения даже к реальным индоевропейским народам, — Хиро попробовал рассказать о том, что «древние арии» не были белокурыми и голубоглазыми, что Вритра — это вообще не бог, а дракон — скорее враг богов и отрицательный персонаж. Но бедная собеседница всяко оказалась не убеждена и не могла просто так оставить свой страх. Тогда в дело вступила Зеро Ту: — Не бойся, у меня нет члена, у меня нет спермы — я буду только сосать тебе вагину. Зеро Ту взялась за это дело, а Хиро содомировал жену во время процесса. Вскоре, когда белокурая арийка прониклась этим удовольствием, Зеро Ту предложила поменяться — и третья любовница нашей пары достаточно соблазнилась, дабы это сделать. И вот, Зеро Ту сосала у блондинки, а Хиро — содомировал действенную арийку. Сперму ей таки пришлось принять — прямо в задницу. Конечно было приятно иметь целый набор новых любовников и любовниц, и наши герои развлекались с ними, как могли, тем самым помогая адаптироваться к новой, нормальной ситуацией. *** Мог ли робот впасть в депрессию? Ноно сидела с очень убитым видом. Она не хотела общаться, вообще ничего не желала. Ларк только повторяла одно: — Мир взрослых циничен, двуличен и жесток — он такой, каким я его всегда считала! Тихо дальше себе тренировалась, готовясь к битве с Аеоном — весь свой стресс девушка реализовывала в этом. Николас прямо заявил Хиро: — Я не могу больше помогать вам. Они знают обо мне. Меня всего лишь пока простили. Подумали, я глупый ребёнок, что с меня взять? — Ты можешь сбежать к нам. — Нет, Хиро, я боюсь за своих родственников. А, кроме того, прямо говоря, я думаю, Саурон сильнее тебя, — Николас честно высказал это. — Саурон — лишь подлый жалкий призрак, как и ВИРМ — они лишь прячутся за чужими спинами. Когда я и Курво победим Джулиана, то ты увидишь, что станет с этим «могучим Драконом, обольщавшим Вселенную». Что до тебя, Николас, я понимаю, ты боишься за себя, и если ты из страха будешь служить им, я не буду тебя презирать за это. С Баком мы расправились так жестоко за то, что он пытался изнасиловать мою Зеро Ту. Что же касается тебя, то я не требую от тебя быть героем. Я полностью тебя понимаю, Николас, и я постараюсь защитить тебя и сохранить тебе жизнь при любых событиях. — Спасибо, Хиро, ты очень добр ко мне, хотя я этого совершенно не заслужил, — Николас и Хиро обняли друг друга и пожелали всего самого хорошего. Курво глубоко подумал об этом. — Подлый Готмог отрывается на детях, а каково ему столкнуться с настоящим противником? — Готмог — это то, кто отправил тебя в Чертоги Мандоса? — уточнил Хиро. — Когда с ним была толпа Валараукар, — поправил Курво. — Но я хочу ему отомстить. Он подумал, потом встал: — Не в моём духе сидеть и колебаться — я пойду делать; должен же быть нам прок от Джулиана? Николас вернулся к месту, где договорился о встрече с Ноно и Ларк. Они обе находились тут. Это было высокое здание, наружная часть громоздкой постройки, где никто обычно не бывает. Николас хотел было открыть рот, как тут раздался крик. К ним направлялся Готмог, он же Осомбауко, будучи в облике Валарауко — с собой он волочил по полу женщину, держа рукой прямо за голову, и она рыдала и кричала. — Вы опять решили тайком собраться и что-то обсудить? — Пожалуйста, отпустите эту женщину, я вас прошу! — Ноно чрезвычайно испуганно взмолилась перед злодеем об этом. — Это первая попавшаяся мне под руку беременная женщина — она поможет вам понять, почему не стоит ничего делать без согласия с нами. — Пожалуйста, — заговорил тут Николас, будучи очень испуган. — Мы как раз хотели сказать, что больше не будет никак связываться с ними! С рёвозаврами, отныне мы… Пока Николас это говорил, Ноно просила отпустить беременную женщину. Ларк, чрезвычайно напрягаясь, стояла, сложа руки на груди, ибо ожидала чего-то такого. — Я сейчас вас ни в чём особенно не обвиняю, — вдруг высказал Осомбауко. — Просто я хочу вам кое-что показать… Осомбауко вдруг вонзил руку во чрево беременной, одним движением вырвал плод — и вытянул к трём парам глаз, полным ужаса. — Посмотрите, что вы заставили меня сделать? — более тихим тоном заявил Осомбауко. — Мы?!. — в голосе Ларк прозвучало возмущение. Николас не выдержал и при виде вырванного плода начал просто блевать. — Да — если бы вы вели себя хорошо, мне не пришлось бы убивать эту женщину. Её смерть на вашей совести. Ваше плохое поведение вынуждает меня напоминать вам, как надо себя вести. Ноно оказалась в таком шоке, что ничего не могла сказать. Ларк взглянула ей в лицо, когда-то очень любезное и полное радости, но сейчас абсолютно угнетённое. Николас просто отвернулся. — Хватит! — Ларк охватил гнев. — Вы только что убили ничего не сделавшего человека, и теперь вы обвиняете в этом Ноно?! — Я сделал это в качестве воспитательной работы, если бы выше поведение было бы безупречным… Осомбауко прервал свой диалог, повернул голову в сторону, открыл сразу несколько глаз на шлеме. С того направления к нему выступили трое — Джулиан, Этельдреда и Курво. — Подлый убийца, я вижу, тебе доставляет удовольствие издевательство над слабыми? Потому что ты уверен в своих силах, — говорил Курво. — Сразись со мной — у меня к тебе давний долг! Множество глаз Осомбауко сузились, он ответил: — Фэанор, я принимаю вызов: с большим удовольствием снова уничтожу тебя. На этот раз — окончательно: эта Вселенная никак не связана с Чертогами Мандоса — твоя смерть будет навсегда. — Готмог, я уверен, что у меня хватит сил избавить эту Вселенную от тебя… Ларк тут не выдержала: — Эй, если у нас теперь принято назначать дуэли, то я тоже хочу с тобой сразиться, чудовище! — Ты? — Готмог/Осомбауко обернулся к ней, заглянул в глаза. Присутствие Курво вдохновило Ларк, потому девушка не растерялась. — Чудовище, если ты не боишься его, то не побоишься же меня? Ларк хотела добиться дуэли. — Хорошо, вы оба можете атаковать меня одновременно — я справлюсь с вами обоими, — заявил Осомбауко. — Вы узнаете, — обратился он же к Ноно и Николасу, — что бывает с тем, кто бросает вызов Дракону! — Ларк, пожалуйста, не надо!.. — Ноно захватила в руки свою жену. — Не надо!.. — Нет уж, Ноно, — уверенно ответила Ларк. — Этот Демон посмел переложить на тебя свою вину — я не оставлю это так! Как бы мне не было страшно, я буду молиться Ангелу-Принцу, чтобы Он помог мне уничтожить это чудовище! Я верю, что Ангел-Принц даст мне это сделать! — Но Ларк, — возмущённо заговорил тут Николас, — если ты погибнешь, то каково будет Ноно?! Ты же не скажешь что-то типа «оставляю её на тебя» — чувака, который пытался её изнасиловать?! — Ларк Мелк Мал, — заговорил тут Осомбауко, — я обещаю, что не буду убивать тебя. Я хочу, чтобы ты жила навеки в нашем рабстве — и ты, и твоя жена, и чтобы вы обе помнили нашу милость — милость Майрона Великодушного. Ларк почувствовала в себе особенно яростное желание уничтожить Осомбауко — этот демон хотел сделать их рабынями Великого и всемогущего Саурона, чтобы они, люди, прислуживали ему, и вечно жили в страхе перед ним и его могучей поступью. Если он просто уничтожит Ларк, смерть станет избавлением от рабства: — «Правильно; если он всего лишь убьёт меня — я буду вместе с Ангелом-Принцем и своей семьёй», — сжала кулаки Ларк. — «А если он оставит меня в живых, я буду его вечной рабой… Но, нет, у меня только один выход — уничтожить его! Уничтожить это чудовище!» — Я очень люблю битвы и состязания, — одобрительно высказал Джулиан, — потому помогу вам организовать, лучше всего дела решить в бою. Ларк и Курво понятное дело, перед боем обговорили совместные действия. — Я всегда рад помощи, — последний одобрительно отнёсся к тому, что Ларк встала вместе с ним плечом к плечу. — Готмог, Осомбауко/Отомбауко, Калимбо, Косомот/Космоко — у него много имён, но все они значат на разных языках и диалектах мой расы одно — «Угнетающий страхом». Приятно видеть, когда кто-то бросает вызов подобному чудовищу, обнаглевшему от своей власти. — Спасибо. Курво, ты уже сражался с этим чудовищем, ты знаешь, на что он способен? — серьёзно спросила Ларк. — Тогда он был гораздо слабее, чем сейчас. Судя по твоим словам, Саурон вернул им способность принимать «истинные формы», этого у них не было в ту пору, когда я с ним сражался, — сказал Курво. — Так что нам остаётся с ним сражаться, не зная, что он точно может, кроме того, что он — очень силён. Но я надеюсь, ты бросила ему вызов не в порыве легкомыслия? — Мне страшно — скрывать не буду, но я не могла, просто не могла смотреть на то, как он тиранит страхом мою жену, — сказала Ларк. — Понимаю: я на твоём месте поступил бы точно так, — одобрительно посмотрел Курво. — Кроме того, я поступил бы так, даже зная, что проиграю. Потому что сама моя сущность требует этого и я на осознанном уровне всецело согласен с самим собой. Я готов принять и смерть — и поражение. — Ларк, я так боюсь за тебя! — Ноно захватила в объятия свою жену. — Тебя, кажется, называют Богиней Солнечной системы? — обратился к ней Курво. — Да… называют, но я никогда не хотела, чтобы меня так называли, — Ноно взглянула жалко и растерянно, самая ощущая, что это звание ей не по плечу. — Ты, кажется, в лучшем случае ещё ребёнок, — немного снисходительно посмотрел на неё Курво. — У тебя есть сила, но недостаточно духа, чтобы выступить против… — Если я это сделаю, то могут погибнуть люди! Много людей! — Ноно вспомнила, как разнесла Меркурий. — Они обещали, что будут убивать людей сами, если я восстану против них. — Это всё верно, — сказал Курво, — кто говорит, что легко быть Богом? Я сам знал целый пантеон, который не справился с этой ролью, возложенной на них Творцом. Но ты должна сделать выбор — или ты будешь вешаться на свою жену, говоря, как тебе страшно, но тогда ты будешь предательницей своей жены — потому что она выбрала бросить вызов, а не пресмыкаться. — Ноно, просто сиди и ожидай. В этот раз дай мне самой расправиться с ним! — Ларк почувствовала, что сейчас она сильнее Ноно, пусть даже пистолет в её руках меньше. — «Ноно, ты обладаешь силой, способной расколоть планету, но ты легко впадаешь в отропь, когда дело становится реально сложным. А я — нет. Я бросила вызов Дракону. Я превосхожу тебя, Богиня Ноно. Я доказала, что ты — ребёнок, я — взрослая! Просто потому, что бросила вызов, а ты — нет!» Гордость охватила Ларк — подобно синему павлину, что она носила в качестве символа, девушка распушила духовный хвост. Курво заглянул ей в глаза, очень проницательно выявил в них искорку радости, и спросил об этом: — Скажи, ты чему так рада? Или мне показалось, что в тебе возгорелся огонь? — Да, я… — Ларк в обстановке, когда они остались вдвоём, заговорила: — Я полюбила Ноно за то, что она просто добрая, хорошенькая дурочка. — Я полюбил свою супругу за ум, но у всех свои вкусы. — Мне нравилось, что Ноно восхищается мной. Мне нравилось, как наивно Ноно хочет стать пилотом Бастер-машины. Мне нравилось, как она глупа и наивна, но в то же время компенсирует это энтузиазмом и энергичностью — не будь их, едва ли Ноно могла тронуть моё сердце. Мне нравилось сравнивать нас — я видела, какая эта Ноно глупышка, и какая… какая… — Умелая ты? — уточнил Фэанор. — Да, именно так. Мне нравилось сравнивать себя и её и смотреть, какая я лучшая, как я могу и какая я буду великой. А она — Ноно — пусть стоит у меня в тени и мною восхищается, словно я идеал и герой. — Ларк подняла палец, желая подчеркнуть важный момент. — Я буду делать вид, что это всё мне не надо, что я — скромная девочка, и что мне совсем не нужно почестей, медалей и тому подобного. — Ты хочешь казаться той, кем не являешься, — сказал Курво. — Что интересно, для моей культуры принято общение телепатическое и вербальное. Для нас телепатия — как для вас интим, потому что высшая форма телепатии происходит без слов. Мы просто открываем канал, по которому наши мысли свободно плавают туда-сюда. Если бы вы могли так, то Ноно бы узнала о том, что ты хочешь действительно. — Я люблю Ноно и хочу быть с ней не только потому, что мне нужен жополиз. Я действительно люблю Ноно, — Ларк сказала об этом немного нервно. — Недавно, вы наверное, об этом слышали — мы попали в ловушку, в которую нас заманили APE. Они натравили на нас монстра, против которого у нас не было ни шанса. И тут выяснилось, что Ноно — на самом деле Богиня Солнечной системы. Она убила монстра в два счёта и расколола Меркурий. Я тогда была в шоке от того, как Ноно превзошла меня. И вот — Ноно снова в тени, а я бросаю вызов тому, кто оскорбил Ноно, кто есть… Само Зло. Ноно не может ничего, а я хотя бы нашла в себе силы бросить вызов Злу. Ноно, вероятно, слишком боится даже собственной великой силы. Мне приходится по крайней мере стать героем. Даже если я погибну в этой борьбе. — Ты горда и жаждешь славы, и тебе нравится делать вид, что ты выше этого. — Курво улыбнулся. — По крайней мере ты готова до конца следовать желаниям сердца. Я буду уважать твою отвагу, если ты ей не изменишь. Но я надеюсь, ты понимаешь, на что идёшь? — Я сама надеюсь, что понимаю. Во всяком случае я считаю, что правильно бороться со злом — тем более он истязает мою жену, чудовище издевается над человеком, которого я люблю! — Вопрос не в том, поступаешь ли ты правильно, ты сама знаешь это, вопрос в том — хватит ли тебе сил, чтобы следовать до конца. — Курво взгляну на Ларк предельно проницательно. — По крайней мере, судя по тому, как ты боролась со мной тогда, я думаю, у тебя достанет сил дойти до конца. По крайней мере ты будешь, пока силы есть, молотить кулаками по Готмогу — да будь он проклят вместе со своим хозяином! — Ну, как говорится, — Ларк посмеялась, — я буду верить в вашу веру в меня Тут Ларк подумала, не очень-то и честно, если она говорит, как у неё там на душе, в то время как собеседник скрывает свои тайны. — А вы, господин Курво, вы зачем сражаетесь? Вы говорили, что хотите вернуть свои Драгоценности? — Я вложил душу в эти Драгоценности. Я никогда не смогу создать ничего более совершенного, чем они. Я пытался создать много вещей — я создал свою Деус-машину, я создал это оружие, я создал эту броню — никто из подобных мне никогда не создавал ничего, равного сему по силу, но я не могу повторить то, что я сделал тогда. Когда мы творим — это Искусство, свободное от законов физики, когда мы творим со страстью, законы мира отступают, и на свет рождается идеальное, точнее как можно более идеальное претворение наших мыслей. Это Искусство — дар нашего Бога. — Хиро говорил, ваш родной мир погибнет без этих Драгоценностей? — вспомнила Ларк. — И это тоже. — Почему вы об этом не сказали мне тогда? Когда мы боролись? — Потому что это не важно. Выживет ли мой мир без моих Драгоценностей или нет — я все равно буду идти за ними, куда бы их не забрали. — Вы — маньяк. — Да. — Курво чуть улыбнулся. — Я надеюсь, мой Бог позаботится о том, чтобы моя мания сыграла положительную роль. Ларк на это тоже улыбнулась: — Я прямо сейчас попрошу об этом Ангела-Принца. *** Йошио, Ханасаки, Зеро Ту, Хиро и Мицуру впятером развлекались. Хиро содомировал раком Йошио — Зеро Ту восседала наездницей над Ханасаки, доставляя ему удовольствие. Мицуру чем-то занимался со стороны — содомировал Хиро, подставлял свою попку под язык Йошио или садился ею на лицо Ханасаки, чтобы парень вылизывал ему языком яйца. Потом Зеро Ту и Ханасаки поменялись местами — любовник Хиро сам прочищал куночку его жены — Мицуру поспешил проникнуть в попку Ханасаки. Сам Йошио в это время мастурбировал себе член. Мальчик-альбинос напрягся, от активных действий сперма наконец слетела с его члена. Хиро это почувствовал, но, зная о том, что Йошио закрыт барьером, продолжил содомировать ему попу. Так Хиро кончил следующим — извергся туда, куда обычно сбрасывал сперму Ханасаки. Рядышком же Мицуру сейчас очень напрягался, когда брал в жопу самого Ханасаки — стоны, напряжение — но Мицуру таки кончил. Он и Хиро протянулись поближе друг к другу. Йошио разместился у их ног. — Ну как тебе, Мицуру, попка Ханасаки? — любезно поинтересовался Хиро у друга. — Отлично — просто отлично, Хиро, — улыбнулся Мицуру. Все трое посмотрели на то, как громко стонет Зеро Ту — после её звуков Ханасаки издал свой стон почти безмолвно — они кончили. Потом все пятеро разместились, достаточно тесно, надо сказать. — Йошио, не ревнуй, пожалуйста, но, Хиро, что хочу сказать, — Ханасаки был очень доволен, хлопая сейчас Зеро Ту по попке, — у тебя отличная жена! В неё так приятно кончать! Все посмеялись. — А как она ебëтся! Словно не ты её, а она тебя!.. — Если хочешь, — Зеро Ту похотливо обхватила Ханасаки руками, — это можно сделать буквально, — в пальцах блудница держала искусственный фаллос. — Не надо, мне хватает любви твоего мужа… — Ханасаки, — обратился к нему Хиро, — если не хочешь, чтобы Йошио ревновал, то я дам ему кончить в мою жену. — Нет, не надо — не хочу, — отказался Йошио. — Ты не любишь женщин? — спросил у него Мицуру. — Мне они не особо интересны. И я люблю, чтобы меня… — так ответил Йошио. — У-ум, мой дорогой! — Ханасаки поспешил обнять своего возлюбленного, когда тому показалось, что мальчик заскучал. — Мне так интересно с тобой играть: не обижайся, что я… ставлю опыты с девочками. Ведь сексуальность — это такое же большое поле для игр, мой сладкий… Парни засосались рот в рот. Мицуру поцеловал Хиро — а Хиро слился устами с Зеро Ту. Вскоре после этого все пятеро, одевшись, вышли под открытое небо. Курво получил у Саурона разрешение осмотреть Дизнëф. — Я Майрон Великодушный, потому позволю вам подготовиться к этой дуэли. — Не понимаю, почему Саурон вообще такое позволяет? — задалась вопросом Карина. — Он же настраивает Ноно против себя. — У меня есть подозрение, — озвучил его Курво, — что проклятый Саурон хочет избавиться от Готмога. Почему что он не может им управлять. Не забывайте, что проклятый Саурон одержим манией всех подчинять и порабощать, а Готмог — один из немногих, кто не в его безраздельной власти. С Готмогом он на равных, и это может быть невыносимо проклятому предателю. — Курво, вы точно не хотите прибегнуть к какой-нибудь хитрости? — всё же хотел предложить их Ханасаки. — Нет: я обещал победить его в прямом бою — хитрости чужды мне, — сказал Курво. — Кроме того, Ханасаки, — напомнил Хиро, — не забывайте, что друзья Ларк, твои друзья и родственники живут на Земле, где проклятый Саурон контролирует абсолютно всё: если мы придумаем нечто такое, он может убить их. Они — его заложники. — Да, ты прав, Хиро, я влез в опасную игру, — согласился Ханасаки, — но ничего не поделать — пути назад нет. — Ларк, — обратил внимание Курво, смотря вразрез на Дизнëф, — это рог… — Это не рог — это кусок косморëва, он застрял там и врос в Дизнëфа. — Он перекрывает вход в головную кабину. — Да, раньше она была там, но теперь она в другом месте… — А его реактор?.. У тебя нет своего реактора. Там… — Сердце какого-то чудовища. Ларк и Курво забрались в Дизнëфа, где обнаружили большое органическое сердце, соединённое проводами с остальными механизмами, шланги входили в клапаны, весь этот орган был закрыт прозрачным экраном. — Мне сказали, что для создания Дизнëфа использовалась какая-то тварь, но я ничего об этом не знаю, я никогда не спрашивала — это секретная информация, — пояснила Ларк. — Ясно, — Курво подумал. — Но это не твой собственный реактор. То есть Бастер-машины все настроены под пилотов, но у твоего — сердце некого стороннего живого существа. — А это так важно? — спросила Ларк. — Никогда об этом не думала. — Просто эта интуитивная мысль может мне помочь что-нибудь придумать, — решил Курво. — Вы сами создали себе Деус-машину… Потому тут я снимаю шляпу, — Ларк осталось только положиться на интеллект Курво. Он за час понял, как работает Дизнëф, ещё через два-три часа придумал, как именно эту Бастер-машину можно дополнить. Он общался с рёвозаврами-учёными с помощью телепатии, потому смог очень быстро передавать им мысли и развивать собственные благодаря тому, что порождала чужая голова. — Я не думаю, что проклятый Саурон посмеет сделать мне твою Машину по-настоящему сильной, но у меня есть одна идея… Курво призвал свой пистолет Лосгар — стал долго что-то напевать над ним. — У меня тоже есть одна идея, — придумала Ларк. — Этот ублюдок говорил, что он очень большой — многие мили в длину… Мы с Николасом придумали один совместный приём для уничтожения крупных целей. Он называется «Buster X Attack». Ларк и Ноно провели ночь перед боем в нежных и крепких объятиях. Понимая, что она, возможно, больше никогда не увидит свою Ноно и не разделит с ней ложе, Ларк покрывала ласками и поцелуями женское тело своей возлюбленной. Ларк припадала губами к соскам, спускалась к вагине, лакала там смазку — потом тёрлась вагиной о вагину как очумелая. Так и кончила — от яростного и энергичного трения, и от женских прелестей перед очами, полными любви. Ларк не хватало только сигареты в зубах, когда после оргазма она села на постель, а Ноно лежала позади. Побыв и подумав немного в таком положении, Ноно схватила Ларк. — Я буду молиться Богу, пока ты в бою и… — Да — коль ты сама не богиня, то молись настоящему Всевышнему, — Ларк гордо отметила это, даже сейчас будучи рада самоутвердиться над Ноно. Ларк выпила стаканчик кваса на удачу — ибо религия ей запрещала пить алкоголь. Вышла, полная готовности к бою. Они выбрали для этого тёмную сторону Луны. Курво и Ларк прибыли на своих мехах к месту боя. Готмог стоял среди грунта, держа руки на груди. — Я был уверен, Фэанор, что ты придёшь, но я гадал — будешь ли ты тут, Ларк!. . — Как видишь, — уверенно отозвалась пилот Дизнëфа. — Возможно, ты ещё передумаешь, когда увидишь мой истинный облик! Готмог открыл безумные глаза, рассыпанные по всему шлему; — Аугоэидес: Король Ада! Трансформация началась — как и было заявлено, Готмог вытянулся на километры — на двенадцать, если быть точнее. Это создание обладало хвостом змеи, что был очень длинным, и там, где у змеи выходила бы голова, её место занимало туловище гуманоида, покрытое, ко всему прочему, и чем-то вроде наружного скелета. У него насчитывалось восемь рук — по четыре с каждой стороны. Само туловище было очень широким, но не в бока, а в спину и брюхо. Это позволило всем рукам разместиться на этой туше. Что касается головы, то она досталась от гуманоида — и это делало её особенно пугающей. Рогатый шлем сливался с жёсткой шкурой, и нельзя было отличить, где начинается он и где заканчивается она — скорее то был даже не шлем, а череп наружного скелета. Разрез крестообразной формы зиял в области глаза, каковые не проглядывались, а ниже их уровня зиял оскал постоянно оголённой челюсти. Когда он её открыл, то стало видно по крайней мере два ряда околочеловеческих зубов вверху и внизу. Окрас всего Аугоэидеса пришёлся в тон лунному грунту. Шкура вся выглядела очень жёсткой, прочной, местами — грубой, местами — гладкой. Пальцы заканчивались когтями, их число вроде бы совпадало с человеческими. Ширина и плотность туловища предавали массивности этому инфернальному монстру. — Великий Майрон, это его форма, которая была у него, когда он был одним из Майар — младших Айнур? — задал в этот момент вопрос Ханасаки. — Приблизительно, — ответил сам Саурон, также говоря через голограмму логотипа с глазом и циркулем. — Толкин поначалу считал, что младшие Айнур были рождены старшими, но потом отказался от этой идеи. Как было на самом деле? — любопытствовал Ханасаки. — Толкин принимал эфирные волны так, что концепты такого рода он не мог в полной мере осознать, не говоря о том, что ему мешало католическое мировоззрение, — Саурон сказал следующее: — Эру действительно создал всех Айнур, но лишь изначально старшие им были созданы полноценными, младшие — они были кем-то вроде «бесплотных идей», которые на момент рождения не могли мыслить. Эру дал возможность первому поколению доработать их. Касательно Готмога — Мелькор решил проявить креативность и трахнул одно порождение Безымянной Тьмы, которая родила от него Готмога. — Что это была за тварь? — Ваши друзья должны её знать — это Йидра. На родине Фэанора она известна под именами Флуитуин и Улбанди. — А я всё думаю, кого мне напоминает это длинное змееподобное тело, — сказал Хиро. — Ларк, ты ещё не наделала в штанишки? — издевался Готмог, взирая на маленький Дизнëф со своего колоссального роста. — Я обещаю, если ты передумаешь сейчас, у тебя не будет проблем… — Заткнись! — рьяно отозвалась Ларк. — Ты думаешь, я сейчас позволяю себе отступить?! — Если ты думаешь, что тебе стыдно будет отступать перед твоим новым другом — Фэанором, то позволь мне убить сперва его, чтобы он не подавал тебе, глупой маленькой девочке, пример дурного поведения… — Заткнись! — Курво немедленно начал обстрел из Лосгара и Хелькараксэ — его попадания меркли на поверхности шкуры врага. Готмог демонстративно почесал места попаданий, от которых только слабо шли дым или морозный пар. — Это была атака, да? Фэанор — ты даже пощекотать меня не можешь! Валарауко насмехался, начиная сейчас двигать по лунному грунту своим массивным и длинным хвостом. Курво в ответ начал соединять Лосгар и Хелькараксэ в одно ружьё — Форменос. — Buster Beam! — Ларк ниспослала на Готмога свои самые мощные атаки. — Buster Mite! Ракеты обрушились вместе с лучом. Они попали в Готмога — по такой громадине было бы сложно не попасть. Много пыли поднялось от этого. Но враг не пострадал — он ринулся в сторону Аеона, попутно выпуская из рук плазменные бичи. Его кнуты первыми достигли Курво — тот не успел навести дуло Форменоса. Ларк пока только отдалилась от Готмога — Аеон сейчас несколько раз выстрелил в него по мере отделения. Заклятые враги неслись прочь от лунной поверхности. Ларк отделила плащ-пушку — начала стрелять из неё по хвосту Готмога. Аеон развернулся к поверхности — держа в одной руке Форменос, в другой — свой фламберг, он как мог — отбивался от этого чудовища: то пробил ему выстрелом руку, то рубанул мечом, то закрылся щитом от броска бичей. При этом он старалась держаться на расстоянии, что ему едва удавалось — так как враг не только налетал с тарана, но и постоянно метал извивающиеся бичи, которых у него было очень много. Аеон тогда вновь ниспал к поверхности — Готмог рухнул следом, чудовищный змей пробил собой лунную пустыню, чем вызвал колоссальное извержение пыли, в этом густейшем облаке почти исчез его хвост. Аеон пролетел к Ларк. — Твой план! — Курво уже успел ей об этом сказать телепатически. — Да! — Ларк дала добро — потом ружьё Форменос разделилось обратно на Лосгар и Хелькараксэ. Дизнëф и Аеон стремительно начали набирать высоту — прямо в этом полёте Курво буквально вонзил своей пистолет в грудь Бастер-машины Ларк — прямо в область сердце. Пилот Аеона предварительно настроил оружие на подобную синхронизацию. — Вы уже увидели, что такое отчаяние?! — разрушая лунную долину под собой, Готмог вновь сорвался в высь, словно угорь, которому наскучило мутить дно. — Сам сейчас увидишь! — Курво вложился в щит, чтобы создать несколько барьеров — удар ими отбросил Готмога обратно к поверхности. Злодей быстро вновь поднялся в небо, на ходу надменно говоря: — Детские игры! Это не серьёзно, Фэанор! Где твой смех в лицо врагам?! Где твой Пламенный дух?! Курво цедил: — Сейчас увидишь, проклятый тиран… Ларк и Курво улетели от него, попутно Дизнёф преображался. Его плащ стал лёгким и свободным, абсолютно красным и лучезарным, словно сотканным из расплавленного металла или из чистой плазмы. В области сердца, куда Курво воткнул Лосгар, образовался круглый колодец, полный расплавленного металла. Тем, где ранее глаз закрывала пластина, наложенная после его потери, она растеклась в такой же разогретый жидкий металла, из него проступили черты нового ока, подобного маленькому солнцу. Часть шлема, которая закрывала лицо, рассосалась сразу и без следа — открыв теперь румяный лик мужественного воина, до боли похожий на человеческой, очень гладкий и абсолютно уверенный. Но больше всего изменениям подвергся торс — он стал полностью гладким, как торс человека, отлитый металлом — и рисунки огня на нём отныне стали напоминать скорее красивые боевые шрамы. — Давай, Ларк, только не подведи! — кричал Фэанор, распространяя свой внутренний огонь в виде плазменной ауры Аеона. — Если подведу — себе не прощу! — пот покрыл смуглый лик Ларк, когда она сейчас заняла положение в головной кабинет. Рог, который не пускал её сюда ранее, просто исчез. — Начинаем: Buster X Attack! Аеон и Дизнëф, высоко над Луной, начали быстро раскручиваться друг вокруг друга, оставляя за собой водоворотом призрачные образы самих себя. Таким образом, сокращая дистанцию по отношению друг к другу и снижаясь, они визуально образовали нечто вроде светового бура, который стремился к Луне — навстречу Готмогу. Валарауко сейчас поднимался прямо к ним. И голова бура столкнулась с его рогатой головой — его начало упёрлось в лоб чудовища, очень длинного, протянутого более чем на двенадцать километров. Бур казался единым целым, он давил и дрожал, разя Готмога прямо между рогов, где зиял крест-прорезь, внизу скалились его зубы… Точно прошло несколько секунд, пока орудие вонзалось и давило в злодея. Ларк эти секунды показались очень долгими, ибо они решали — удалось ли им или нет… Но вот шкура Готмога треснула, разошлась под головкой бура, выметая далее из-под себя частицы плоти. И дальше бур пошёл свободно — он разделил туловище Готмога, вслед чему оно обратилось в прах, и в него же развеялся хвост — Аеон и Дизнëф прошли насквозь врага, оставив позади лишь пыль, которая растворилась в космосе. Гиганта сдуло под их двойным натиском. — Да! — Ларк охватила дикая радость. — Да! Ты побеждён, Дракон! Спасибо тебе, Ангел-Принц! Такое же счастье излучало лицо Фэанора: — Я рад, что ты оправдала мои ожидания, Ларк Мел Марк! — Что тут сказать — Косомот сам виноват, — прозвучал голос Тёмного Властелина. — Великий и коварный Саурон, я думаю, — открыто высказал Ханасаки, — вы позволили этому случиться. Держу пари, вы были не уверены в своей власти над Готмогом, потому решили слить его. Не так ли? Я права? А то очень нелепо это выглядит. — Да, ты прав, Ханасаки, — честно признал Саурон. — Более того, я хочу тебе сказать, что и от Амеша Насу я избавился также. Ты об этом уже догадался? — Я об этом подумал… — Мне не нравился этот адепт Чёрного Блага — он постоянно норовил делать зло с большой буквы «З»: то организовал Остров маньяков-нацистов, то орден сатанистов, которые жарят чёрных котов и варят суп из младенцев. Мне, конечно, без разницы, кто как играется, пока это в пределах моей нормы, но тем не менее. — Вы избавились от него полезным для вас образом, не так ли? Вы бросили его в бой против Фэанора. А ещё… вы проводили эксперимент, когда бросили того колдуна из Антарктиды и его ручную зверушку, — разложил всё по полочкам Ханасаки. — Да, ты прав… — не стал отнекиваться Саурон. — «Он точно убивает тех, кого не может контролировать. Опасный маньяк или мудрый политик?» — Поздравляю! — с живой радостью хлопал в ладоши Джулиан. — Это было восхитительно! Просто восхитительно! Как вы его сделали! Как сделали! Этельдреда довольно улыбалась. — Ларк! — Ноно поспешила обнять свою возлюбленную, заключить в самое тесные объятия. — Бог услышал наши молитвы! — Да, Ноно, мы победили! — счастливая, Ларк поспешила вслед за поцелуем в губы прильнуть к груди Ноно. Её тело настолько было сделано под человеческое, что даже издавало сердцебиение, настроенное под перепады настроения. Ларк ещё с детства, когда она лежала на груди у мамы, привыкала успокаиваться под стук сердцебиения (это было то немногое, что Ларк помнила о своём детстве). — Хорошо, вы сбросили с игровой доски того, кто мог бы стать новым Тёмным Властелином, выкинув нас — вслед за Насу и Висп-анусом, — рассуждал Карпатия в своём кабинете. — Но, Аннатар, кто теперь будет моим телохранителем? — Не беспокойся, Карпатия, у меня есть подходящий кандидат на эту роль, — пообещал Саурон. Чёрный мотоцикл покинул гиперпространство. Его сглаженная форма, кажется, была создана специально, дабы преодолевать скопления эфира. Он вышел на орбите Земли, вслед чему осуществлял вход. Трение охватило барьер, который защищал устройство. Чёрный мотоциклист спокойно держал своего «Фенрира». Изображение серебряного волка украшало машину. Вход в атмосферу завершился в нужной точке. В момент приземления, Фенрир без проблем продолжил движение, оставляя поначалу за собой полоску огня. Он вызвал много дыма и минуло какое-то время прежде, чем он перестал сопровождать мотоциклиста… Ноно и Ларк сливались в страстной любви. После обычного лесбийского секса, победительница попросила сделать себе член — она взяла им Ноно, брала, пока не кончила, как кончает мужчина — на сей раз Ноно даже позаботилась о том, чтобы через уретру изверглась сперма. — Ларк, я думаю, внутри меня можно получить ребёночка, чтобы он содержал твой генетический материал. Я думаю, я смогу его выносить. — Ноно, кажется, с долей умилительно смущения поведала об этом. — В твои функции заложено даже это? — посмеялась Ларк, глядя в лицо возлюбленной. — Да, у меня есть биопакет-инкубатор, — сообщила Ноно. — Тогда когда-нибудь у нас обязательно будут дети! — оптимистично улыбнулась Ларк. — Ладно, Ноно, теперь убери мне член, давай он будет у тебя. — Как скажешь, подруга. Ты хочешь, чтобы я тебя взяла? — Нет: я хочу тебя взять, как женщина берёт мужчину! Ларк обратилась властной наездницей. Она наседала и вот так была выше Ноно, скача на её члене. Добившись своего оргазма на пике счастья и получив в собственное нутро порцию семени, Ларк легла на Ноно и расслабленно уснула. На следующее утро обе супруги, предельно счастливые, держась за ручки, вышли к остальным и сели жа общий стол. Парни и девушки взглянули на них — кроме Тихо, Николаса и Касио, другие не знали всей ситуации — им только сказали, что Ларк очень удачно уничтожила на Луне опасного космического монстра. Никто также не знал, почему накануне Тихо, Ларк, Ноно, Касио и Николас ходили такими убитыми. — Слушай, Ноно, — вошёл Гойя, — к вам посетитель: он говорит, что он — брат Ноно и говорит, его зовут Рюга. — Никогда не слышала о нём! — Ноно вскочила из-за стола. Ларк поспешила за ней, да и всем остальным стало интересно — кто это называет себя братом Богини Солнечной системы? Они вышли в коридор и приблизились к окну, где на подоконнике сидел гость — и наигрывал грустную мелодию на губной гармошке. Его костюм сочетал в себе красный, фиолетовый и коричневый тона — состоял из пиджака и брюк, рукава были белыми, но при этом нечто вроде таких же рукавов спускалось к щиколоткам, там тоже виднелись пуговицы. Не ясно зачем. Обуви, он, к слову, не носил и расхаживал босиком в том случае, когда не покрывал тело специальным костюмом. Нынешняя его одежда бросалась в глаза воротником, который пестрил множеством лепестков ярко-рубинового цвета, они служили, похоже, всего лишь украшением. Они были в тон татуировкам на лице юноши — исполненных в виде линий, как бы вертикально рассекающих щёки. — Ноно, мы впервые увиделись, — Рюга сразу узнал её. — Очень жаль, у нас печальный повод для встречи. Он рассказал о том, что их создал техномаг Веспасианус — отправил к «Красному Млечному пути» — аномалии в пространстве близ Марса, чтобы она послужила сосудом на сущности, рождённой из воли многих Кундор защитить Солнечную систему. — Если ты стала богиней благодаря их воле, то я хотел принести пользу, не меньшую, чем ты, Ноно, потому изучал магию. Потом Рюга рассказал о том, что их отец был убит: — Курво и Король рёвозавров искали Драгоценность, хотя у них нет права владеть ею. Сам Бог решил, что они не в праве касаться Жемчужины. Они убили нашего отца, Ноно! — Рюга, брат, послушай… — Ноно испытала затруднение с тем, как ей выразить мысль, а Рюга с решительным видом заглянул к ней в глаза. — Ты готова присоединиться к моей мести? — Нет, брат, я думаю, у Курво и Хиро были свои причины так поступать… Ведь родной мир Курво погибнет без Драгоценности. — Он сказал Ларк, — Рюга имел в виду переговоры между ними во время Первой встречи, — что ему Драгоценность нужна как вещь-в-себе. — Это да — но его мир, он потом мне об этом подтвердил, в опасности, — добавила Ларк. — Возможно, но тогда я сам её туда верну, если оно так. Сперва я должен отомстить за убийство нашего отца. — Было видно, что Рюга не отступится. — Потому, Ноно, ещё раз спрашивают… — Нет, брат, я не могу… — В таком случае, я обойдусь сам. Харуки, скажи Аннатару, что Ноно не намерена нам помогать. — Хорошо. В этот момент перед ними появилась красивая девочка, похожая на фею. Вернее она и была феей. У неё была идеально-светлая кожа, подсвеченная электронно-зеленоватым ореолом — волосы обладали таким же зеленовато-голубоватым оттенком, предельно светлого тона. Уши — заострены, как у эльфа. Глаза — чуть красноватые. Лицо — спокойное и по-детски отстранённое. Туловище покрыто фиолетовой мантией до середины бёдер — плечи при этом оставались оголены и было видно, что под мантией есть ещё что-то. Голову накрывает колпак, похожий на колпак стереотипного колдуна, он спадал концом за плечи. Никакой обуви у Харуки не было, зато нагие ступни оплетало нечто вроде лозы растения. — Это что ещё за мечта педофила? — поинтересовалась Пасика. — Это сестра Этельдреды — мой отец всё делал в двух экземплярах, — представил Рюга. Николас в это момент подумал, что раз этот парень представляет собой угрозу для Хиро — то надо бы разузнать о его способностях. А лучший способ сделать это: — Рюга, слушай, — Николас представился, — я хочу, чтобы ты уделил мне время. Возможно — я покажусь тебе наглым, но… — Говори-говори, я создан, чтобы помогать людям, — Рюга охотно пожелал его выслушать. — Ты не мог бы провести со мной тренировочный бой? — предложил Николас. — Я должен прибыть в одном место в скором времени, потому давай — потом, как вернусь, — сказал Рюга. — Хорошо, договорились. — Ноно, я знаю, ты совсем не была знакома с нашим отцом, и потому я могу понять твоё желание не умножать насилие. Наш отец посвятил свою жизнь служению человечеству. Потому я надеюсь, ты ещё подумаешь. На том Рюга просто выскочил из окна, прямо во время полёта сформировав вокруг себя облегающий, очень эластичного, но плотного вида комбинезон коричневого, чёрного, красного и фиолетового цветов. Он выделялся особенно плотной частью на груди, благодаря чему напоминал бронежилет, у рукавов крепились напульсники, похожие на таковые у пилотов Евангелионов. Из-за шлема позади выглядывала только пышная шевелюра каштановых волос юноши (которые, как и в случае Ноно, похоже, играли роль неких антенн). Хазуки вдруг раскрыла свою мантию так, что спина оголилась, сама мантия стала чем-то вроде раскрытых надкрыльников жука. Все увидели, что у этой девочки по крайней мере есть трусы — белые, обтягивающие сексуальную детскую попку — от такой откровенности многому кому стало не очень уютно. После этого из голой спинки возникли крылья стрекозы, похоже, состоящие из субстанции, которая не была материей в полном смысле этого слова. Девочка вылетела следом в окно. Рюга повернулся и помахал рукой — все увидели лицевую сторону его шлема: там неоновым светились прорези для глаз, при этом с одной стороны источник света был один, а с другой — целая россыпь маленьких, расположенных на зоне одной глазницы. Рюга оседлал свой байк, Хазуки стала чем-то призрачным, что вошло в сам мотоцикл, они погнали. Рюга держал путь в Ангбанд — в место, где жил Саурон, его физическое воплощение — с тех пор, как оно смогло войти в материальное царство. Это была массивная цитадель Тёмного Властелина — построенная как развлекательный центр на Камчатке. Значительная её часть находилась в горе Восточного хребта — и была буквально вырублена в породе. В качестве своего рода «двора» перед ней простирался участок, созданный из высоких, массивных, готических построек, сочетающих в себе черты чего-то Средневекового и антуража полотен Гигера. Размеры всего Ангбанда были сопоставимы с целым городом. Сама вершины горы была там видоизменена, чтобы напоминать тройной пик Тангородрим из книг Толкина (и, похоже, из той реальности, откуда пришёл Курво). Внутри двора пребывали всевозможные чудовища и драконы, воссозданные с помощью генной инженерии. Так Рюга увидел перед входом крупного бескрылого ящера Глаурунга, сказал ему «здрасьте». Между двумя пиками сидел самый крупный летающий дракон — Анкалагон Чёрный, сейчас он спал, выдыхая дым из ноздрей. В качестве жителей тут встречались разного рода тёмные эльфы, орки, некоторые другие существа — воссозданные, опять же, с помощью науки. Включая роботов и андроидов, замаскированных под некоторых фэнтези-существ, чья внешность была слишком мерзкой, чтобы можно было их создавать как граждан нормального общества — черти, водяные, личи, рыцари смерти, умертвии, гигантские пауки и так далее. Спуск в недра Ангбанда отслеживал длинный змееподобный дракон Ската — он в любую погоду выдыхал морозный пар из ноздрей. Рюга проехал по протяжённому и очень широкому тоннелю вглубь горы, где всё было отделано так, чтобы выдержать орбитальный удар. Личные покои Тёмного Властелина сторожили несколько Валараукар — среди которых сейчас на посту Рюга встретились Лунгортин (заместитель Готмога, полностью занявший ныне его пост) и Нээре (первый из Валараукар, созданных Мелькором). — Рюга, я знаю, что ты намерен сделать и не буду препятствовать тебе, — Саурон сейчас выглядел несколько потешно — дьявольский чернокожий гуманоид с горящими очами без век облачался в домашний халат, заматывал голову в полотенце, носил тапочки. Да и обстановка внутри логова выглядела скорее уютной — она сочетала в себе сразу несколько стародавних стилей, включая ампир, барокко и готику, на глаза попадалось что-то от античности, древнего Вавилона и позднего Египта. Стоит отметить, что у чёрного тела Саурона постоянно лоскутами шелушилась кожа, потому она скрывала его лицо, открывая только пугающие глаза. — Я дам тебе для твоих целей один крайне мощный артефакт, который использовал сам, чтобы облачиться в это бытие, — Саурон указал на зеркало, ростом с человека. Рюга сидел на диване без своего костюма подле Хазуки. Они повернули головы, осмотрели очень внимательно. На раме зеркала значилась надпись: «Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi» — будучи андроидом, Рюга легко прочитал её наоборот: «I show not your face but your hearts desire». — Зеркало Еиналеж, что показывает тебе то, что ты хочешь? У него есть свойства, которые мне неизвестны? — спросил Рюга. — Да, его истинные свойства покрыты тайной — я о ней расскажу. Зеркало Еиналеж подобно Зеркалу Нитокрис и Зеркалу Локи. — Про зеркала Нитокрис и зеркала Локи я слышал. Это та же технология? — Да. — Тогда я понимаю… Но расскажите, что это Зеркало может? — Основная его способность, — осведомлял Саурон, — заключается в том, чтобы смешивать границы между реальностью и фантазией. Саурон рассказал много иных подробностей, которые мы сейчас опустим: — Но помни — это Дар Смерти: если злоупотреблять его могуществом, то Зеркало сделает тебя иллюзией. Например, владельцами этого Зеркала была одна магически развития цивилизация, но когда они злоупотребили могуществом Еиналеж, все они оказались просто стёрты из реальности, став со всеми своими землями и городами не более, чем мифом в памяти поколений. Это особенно важно, потому что могущество Зеркала пропорционально могуществу обладателя. В твоих руках оно может пустить по швам весть обозримый мир, мешая вымысел и явь. Пока Саурон говорил об этом, Рюга подошёл и осмотрел Зеркало. Саурон же встал и взял с полки одно очень компактное зеркальце на шнурке, прямоугольной формы. — Вот — я сам изготовил экземпляр для тебя, — протянул его Саурон. — И вот ещё что — будь осторожен с богом Локи. Он сын Ньярлатхотепа — потому может выбраться из Зеркала, так как оно связано с его измерением. Локи может принять любой облик и будет изображать помощника, но когда-нибудь он тебя каким-нибудь коварным образом предаст. Короче, не прибегай зазря к помощи сущностей, которых можно привести сюда с Той Стороны через Зеркало. — Спасибо, я понял, — Рюга повесил себе на шею это зеркальце. — Мне всего лишь нужно отомстить за отца злодеям. Я — сам Ангел Возмездия и обойдусь без сторонней помощи.