Денаково

После условного стука им открыли. Они пришли не с пустыми руками: семь прекрасных небольших окуней (их было больше, но себе в такой вкусноте они тоже не отказали) и связка сушёной мелочи. Рыболов с порога расцвёл в открытой улыбке и весело крикнул: — Всем привет! Вот и мы, с деликатесами! Встретили их как-то хмуро. Но Связной заметил, что запах рыбы всё равно людей обрадовал. Бурлак с ходу стал подобродушнее и спросил: — На что меняешь? Про это Связной что-то и забыл. Но у Рыболова уже запрос был готов: — Фонарик на пальчиковых батарейках. Если есть, самый маленький можно, лишь бы работал. Нет, так нет, я пойму. И блокнот с парой ручек. Бурлак, услышав обменный курс, просветлел. — Фонарик посмотрим. А блокнотов с ручками — этого добра навалом, дадим. Пошли за стол, что ли? Почему-то вдруг Связной понял, что у Рыболова всё это веселье напускное. Стрельнул глазами по сторонам: у стола только мужики, девушки где-то в глубине бункера мелькали, но не подходили. Бурлак расщедрился, поставил пива баночного каждому, откуда-то из запасов притащили сухариков и прочих типично пивных закусок. Народ расселся за стол, но говорить с пришельцами дозволено, видимо, только самому Бурлаку. — Ну, за встречу. Демонстративно первым открыв банку, Бурлак чокнулся с пришедшими и спросил: — Как дела в Денаково? Сильно твари донимают? — Их немного у нас. Но, бывает, пути меняют. Пока нормально всё, научился с ними, — отозвался Рыболов, с удовольствием потягивая пиво. Кивнув, Бурлак обратился к Связному: — А ты как? Получил то, за чем шёл? — Был у отчего дома. Камень с души упал, — ответил Связной. — Родные места там. Красиво, тайга рядом шумит. — Прижился, значит? Связной бросил взгляд на Рыболова, тот будто и не вслушивался в разговор вовсе. — Там можно поверить в то, что не случилось ничего, хоть на пару минут. В городе любая многоэтажка сразу выдаёт… Да и Рыболову мне есть чем помочь. Вдвоём сподручнее, а? Он пихнул локтем Рыболова, заставляя хоть что-то сказать. — Сподручнее, — легко и немного растерянно подтвердил тот. — Как у вас дела-то? Приходил новый кто? — Были трое. Все дальше ушли, до Мирешино. Своих двоих потеряли, зачистили все верхние этажи. Патронов исстреляли гору. Не знаем, где укрепиться, на верхних этажах не хочется: за грядками далеко бегать ухаживать, да за водой. Здесь колонка в частнике, туда ходим, почему-то всё ещё работает, чёрт знает… А вы где воду берёте? — Скважина в сарае. Неглубокая, тоже колонкой оформлена. Дядька в своё время для полива оставил. Вот и пригодилась. — Ещё придёшь? До зимы-то. — Если будет с чем прийти. Не ловится нифига. Да и к реке не всегда пройдёшь, а в озере одни караси костлявые. — Да так заходите, на огонёк. Сегодня останетесь? Место держим, как обычно. — Останемся. Добираться сюда — то ещё удовольствие. Мужики вокруг начали травить разные байки, Связной тоже пару случаев рассказал. По-доброму так сидели, общались. Рыболов в армии не служил, как выяснилось, причину не озвучил. Так что он больше слушал. Вообще, устали они с дороги. После того, как им ещё и по стопке водки налили, всё, сонная доза, начали носом клевать, хоть и хотелось ещё посидеть в этом гомоне. Рыболов, уткнувшись в руки, задремал прямо на столе. Заметив это, Связной сказал: — Всё, мы спать. Спасибо за гостеприимство. И потормошил Рыболова за плечо. За ними был всё тот же угол. Рыболов уполз к стенке и засопел тут же. Солидарно с ним, только коснувшись лежака, Связной провалился в дрёму. Где-то на фоне были мысли о том, что диван в доме намного удобнее. С утра Связной проснулся от позывов в сортир. Его сосед мирно спал, а потому, тихо выскользнув из-под одеяла, Связной потрусил в сторону отхожего места. — А эти вместе прямо спят? — услышал он из-за поворота. — Да, мимо ходил, сопят, два голубка, нос в нос. — Залётный тоже голубее неба, что ли? — Хер его знает. Но лежит же с этим, заднеприводным. Связной чуть на месте не присел. А потом как-то бочком-бочком и в сортир. А там крепко призадумался. Откуда у них такая информация, интересно знать. И это всё в корне меняет. Когда Связной вернулся, Рыболов уже не спал, и вид у него был какой-то озабоченный и напряжённый. — Надо бы валить отсюда, — шёпотом сказал он. — Что не так? — Видел одну из девчонок, вчера-то они вообще не подходили, а тут засветилась одна, тёмненькая, волосы длинные. — Это Аня, — вспомнил имя Связной. — Аня, — повторил Рыболов и нахмурился. — У неё фингал на пол-лица. Так только мужик может залепить, со всей дури. — Ну… Всяко бывает. — И я хочу от этого держаться подальше. Согласен? Кивнув, Связной подумал о том, что о самом Рыболове он точно так же ничего не знает, и тут тоже всякое может случиться. Ещё и подробности разные всплывают. Так вот почему он бабу себе не увёл. Приятнее на мужика смотреть. Рыболов нашёл Бурлака, поблагодарил за тёплую компанию. — Как там погодка снаружи? Ветра нет? — Да вроде ничего. Уже собираетесь идти? — Бурлак обвёл их быстрым взглядом. — Я не нахлебник. Немного покоробило Связного, что он только за себя сказал. — Работа есть, а поможете, так обедом-ужином не обделим. — Спасибо, Бурлак. Да там у меня огород, пропадёт добро, ухаживать некому. Будет улов — ещё придём. Огурцами, думаю, вас не удивишь, сами насадили уже. — Будет за чем прийти — неси, хоть что. Всё равно, какой-никакой приход гостей получается. Улыбнувшись в ответ, Рыболов сказал: — Понял. Но если не приду, не думайте, что подох. Весной увидимся. — По рукам. Пожав друг другу эти самые руки, путники засобирались. Перед самым выходом Бурлак Рыболову фонарик вручил. Маленький, совсем карманный. Проверили, работает. Распрощались уже окончательно и снова в путь. — Зачем фонарик? — спросил Связной, когда они отошли на достаточное расстояние. — Тебе. В темноте по дому шариться со свечкой неудобно, а скоро зима, темнота почти круглые сутки. — Может, у них ещё был? Чего ещё один не попросил? — Многовато будет. И так, вон, зубы нам заговаривают: и этажи они зачистили, и вместе веселей. Люди ему нужны, что ли? Точнее, это тебя он заговаривал. Связной удивился: — Да ты сам мне ни словом не помог от этих вопросов отбиться. — Свою судьбу сам решаешь, я вмешиваться не хочу. Могу только просить, но не там, не при всех же. — О чём просить? Рыболов запнулся в словах: — Не оставаться…с ними. Там и так неясно, что происходит. Они отбрехались от привычного стрелялы и продолжили разговор. — Может, спросить нужно было. За девчонок-то. Скептический взгляд Рыболова искоса. — Ага, чтобы нас прикопали где-то там же за тепличками. Чтоб не лезли не в своё дело. А так хоть ушли. В этот раз. — Что, думаешь, прям сразу и прикопали бы? — Не знаю. Но я с ними не справлюсь, их большинство. — Можно было сбежать, увести с собой, кто из них захотел бы. Вздохнув, Рыболов ответил: — За нами следили. Никто не дал бы нам уйти незамеченными. Там всё время кто-то дежурит на выходе. И не факт, что доведём до дома. Думаю, у нас, в конце концов, началось бы всё то же самое. — Трус ты, в общем. — Связной ждал, что тот начнёт отпираться. — Да, наверное. Но ты можешь делать, как считаешь правильным. Остаток пути никто из них так и не завёл никакой темы, Рыболов иногда предупреждал его об очередной опасности или осторожно прихватывал за рукав, когда тот начинал отклоняться от тропы. Связной думал. По совести, нужно было спросить. Но, кто знает. Может, обычная бытовуха, разбились они там на пары, и она чем-то своего хмыря не устроила, он ей и долбанул. Или вообще девчонки между собой за мужичка подрались. Кто знает? Может, просто не дала… Связной не так уж долго там пробыл, чтобы его посвятили в особенности их маленького общества. Рыболов их боялся и, может быть, был прав. А может, нужно было прижиться у них, привыкли бы к их порядкам. Девчонки там были, опять же. Но Рыболову девчонки и не нужны, так? Вернулись не слишком поздно. Рыболов сразу стал воду таскать, по теплицам ходить. — Эй, — окликнул его Связной, — мне-то тебе чем помочь? — Да я быстро тут. Можешь печку затопить, всё равно готовить нужно. Послушно затопав в дом, Связной понял, что не любит находиться один. Рыболов, конечно, был недалеко, всего-то снаружи дома, но от этого становилось неуютно. Протопив, как следует, печь, Связной подумал, что хлеба хочется аж до одурения, хоть какого-то. Духовка у печи имелась. Напрягая память, Связной пытался вспомнить, как его бабуля тесто ставила. Яиц нет, конечно, но… Связной пошёл в кладовку искать дрожжи. Сухие нашлись. Мука тоже. Соль-сахар на кухне были. Вроде бы, всё. Из закипевшей воды Связной отлил кружку и поставил на окно остывать. Затем решил, что рис-гречку он не хочет. Будет суп. Почистил картошки, морковки, луковицу. Всё порезал, закинул вариться. Горошек зеленый был у них тут же, свежий, начищенный. Бросил горсть. Вспомнил, что в кладовке были где-то кубики бульонные, целая прорва. Пошёл смотреть. В темноте этой, как крот. Рыскал-рыскал. — Что ищешь? Связной чуть на месте не подпрыгнул. — Суп варю. Кубик бульонный захотелось. Рядом с ним высветился луч света. — Чего фонарик не взял? — Он же у тебя в рюкзаке лежал. — Мне от тебя нечего скрывать. «Ну да, ну да» — думал Связной, с натянутой улыбкой принимая фонарь. — Туда посвети. Вон они, возле приправ. На кухне Рыболов почему-то счёл нужным добавить: — Я серьёзно говорю: всё, что здесь есть — это твоё тоже. Даже не думай, бери спокойно всё, что хочешь. — Границы какие-то должны быть. — Зачем? Связной не нашёл, что ответить. Нахмурившись, Рыболов сказал: — Если решишь, я отведу тебя в город, правда. Тебе не обязательно тут протухать со мной. — Мы же уже говорили на эту тему. Ты вроде как сам хочешь, чтоб я остался? Отвернувшись к окну, Рыболов ответил: — Хочу, но что с того. Что за кружка? Связной встрепенулся и потянулся за дрожжами. — Хочу хлеб попробовать испечь. Надо тесто завести. — Ого. А я не умею. — Никогда не поздно попробовать научиться. К готовности супа Связной успел поставить тесто и положил его поближе к печи, подниматься. Они, конечно, уже привыкли есть всё без хлеба, но с супами ностальгия чувствовалась особенно остро. Вкус бульонного кубика только усиливал это чувство. Рыболов накинулся на суп с какой-то особенной охотой, попробовав ложку, он зажмурился от удовольствия, а потом сказал: — Очень вкусно. И взглянул с неприкрытой теплотой и с чем-то таким ещё. «С нежностью», — дошло до Связного, и он рассвирепел. С трудом сдерживая вырывающийся гневный порыв, он стал есть. С этих самых пор это и началось. Это — ненависть к доброте Рыболова. Ко всем его словам. Везде был этот подтекст, Связного аж перекашивало. Став грубее, Связной рявкал на Рыболова по поводу и без. Тот сначала посматривал настороженно, с непониманием. Потом отстал вовсе и старался не отсвечивать. Хлеб, к слову, в тот раз у Связного получился, с тех пор он его и делал раз в два-три дня, вымещая всю свою злобу на несчастном тесте. Рыболов, бывало, что-то писал в блокноте, что дали ему в Рубино. В очередной раз оставшись в доме один, Связной полистал его. Подробные указания того, где что лежит дома и в пристройке, как идти по Денаково, где опасно, а где безопасно, кое-где вплоть до описания тропы в шагах. К чему стоит прислушиваться, какие звуки означают опасность. Путь до Рубино тоже описан. Написал своё завещание-таки. И если они куда-то выходили, ключ теперь непременно Рыболов отдавал Связному. Даже если в тот день Связной конкретно так отгавкал его ни за что, ни про что. Сначала Связной рыкал: «Зачем мне?», но тут Рыболов проявлял невиданное упорство и вкладывал ему в руку чёртов ключ каждый раз. Хотя Связной мог вполне ему залепить и был к этому близок. Единственный довольно связный разговор у них получился после того, как они вышли походить по первому снегу. Точнее, прогулка была очень и очень недолгой. Только они вышли на просёлочную дорогу, покрытую лёгким снежком, как Рыболов с дикими глазами обернулся и стал толкать Связного в обратном направлении. Видя, что тот подтупливает, Рыболов пошёл первым, взяв его за руку. Когда они быстрым шагом добрались до дома и оказались внутри, Связной по-обыкновенному недружелюбно спросил: — И что это было? — След медведя. — Обычного? — Я могу ошибаться, но мне кажется это всё-таки наш запропастившийся Илья Степаныч. И если ты будешь так же тормозить в следующий раз, то это будет твой последний выход. Если ты ещё не листал блокнот с тумбочки, то полистай. И запоминай, запоминай всё до последнего слова. Я буду стараться и вспоминать, добавлять детали, а ты читай. Если Илья Степаныч меня всё-таки прихлопнет, а меня он задерёт первым, будь уверен, это будет твой единственный шанс вернуться к цивилизации в Рубино. — Рыболов тараторил немного взволнованно и зло. — С чего он именно тебя-то будет задирать? Счёты у тебя с ним, что ли, какие? Он же тварь давно. — Несколько раз успел от него уйти. Этого достаточно. Но, на самом деле, я просто живу на его территории. Он считает это место своим. Я остался здесь жить, понимая, что умру от его лап. В этот вечер Рыболов варил шишки, собранные им с ближайших кедров. Связной ел их без благодарности, с озлобленным видом, но вкус ореха всё равно возвращал куда-то в детство, в лучшие времена. Несмотря на то, что Связной ещё с того похода в город накрутил себе до предела про голубизну соседа, спали они на одном диване. И Рыболов так и не подкатывал. И давно уже не смотрел этим своим щенячьим взглядом. Больше настороженно. Или вообще не смотрел. Но Связному было мало. Если уж делать что-то херовое, то делать до самого конца. Перегнуть палку и сломать её. Они ходили в баню раз в неделю. Смысла в днях, неделях и месяцах, конечно, сейчас не было, но Рыболов вёл календарь. И часов у него было аж трое. Так что, Связной мог точно сказать, что баня была у них в субботу. Рыболов как-то спрашивал его, нужно ли чаще, но Связному по большому счёту было без разницы. Бесил этот момент с поочерёдным мытьём. Ведь всё обстояло именно так, как Рыболов говорил: пока калитка заперта, на участке тварей не было. Да и выходили они вдвоём, соблюдая все меры предосторожности. Так что, сидя в бане и ожидая своей очереди, Связной был раздражён до предела и в один прекрасный момент открыл дверь из предбанника в баню. Рыболов стоял у стенки, и по движению его рук было понятно, что он дрочит. В шоке прикрыв дверь, одновременно удивляясь бесшумности оной, Связной сел на лавку напротив печки. Через минуту от жара он стал обливаться потом, но это его не напрягало. А напрягал факт того, что Рыболов сейчас там дрочит. Интересно, на что? Связной поразился тому, что не помнит, когда он сам-то этим занимался. А этот…этот… «Заднеприводный», — подсказала память. Этот заднеприводный, он что, всегда там это делает? Конечно, учитывая то, что с приходом холода, они всегда болтались поблизости друг от друга, у него и не было другого места и времени. Но это беленило до ужаса. А Связной уже давно съезжал с катушек от своей ненависти. В очередной раз он вдруг заявил Рыболову в предбаннике: — Что тут сидеть, пошли. Вон веники какие висят, зря, что ли. Я тебя сейчас так отхлестаю, будешь как новенький! Учитывая долгое сучье отношение Связного, такое заявление Рыболова сломало, и он согласился. Сначала они быстро сполоснулись. Распарили веник. — Ложись на нижний полок. Рыболов послушно лёг. Взяв веник через мочалку (он был достаточно горячий, а рукавички не нашлось), Связной стряхнул с него воду, нагрел под потолком и начал обмахивать Рыболова, как опахалом, разгоняя жаркий воздух. Вскоре на его коже появились капельки пота. Связной действовал спокойно и отчасти автоматически, мимоходом отмечая, что Рыболов немного похудел. Да и сам он, наверное, тоже. Мясо было только из консервов и редким праздником на их столе. Тёмные волосы Рыболова уже опустились чуть ниже плеч. Связной только сейчас задумался над тем, что и сам лохмат уже сверх меры. Просто до этого было как-то не до волос. Пока он обмахивал Рыболова, тот расслабился и свесил руки. — Руки по швам! — гаркнул Связной. И начал его хлестать от плеч и до самых пяток. — Ух! — вдруг выдохнул Рыболов, и в этом выдохе явно был оттенок удовольствия. Доведя кожу до красноты, Связной велел перевернуться на спину. Рыболов как-то скованно сменил положение и закрыл глаза. Проделав все действия ещё на раз, Связной отметил, что хоть Рыболов и необоснованно смущался (а иначе бы чего ему глаза закрывать?), но никаких признаков того, что он возбудился, не было. Связной понимал, что он сознательно следит за его членом, и это ненормально. Довольно странный способ вывести Рыболова на чистую воду. Вроде бы и признавая это, Связной ничего поделать с собой не мог. Ухмыляясь, он представлял, о каких мёртвых щенках там себе думает Рыболов, чтобы не встал. — Всё, — отрапортовал Связной, закончив. — Пойдём в предбанник, а то я ужарился уже. Рыболов с неохотой поднялся и в предбаннике сразу же лёг на лавку. — Я прямо сейчас усну, — пробормотал он. — Ещё чего. Ты мне должен то же самое. — Пять минут. — Не вздумай уснуть. Открыв глаза и зевнув, Рыболов сказал: — Но я в этом полный ноль, вряд ли смогу сделать всё правильно. — Ты, вроде бы, не дурак на тему житья в доме? — Я здесь не рос, — ответил Рыболов. — Я вообще городской, рубинский. Здесь был наездами, честно, не фанат бани, но после того, как всё это произошло, только здесь и можно как следует прогреться. — Это да. — Связной утёр капли пота со лба. — Сейчас бы попить, не взяли ничего. С трудом встав, Рыболов сказал: — Погоди. И в одном полотенце выскочил на улицу. Связной даже рта раскрыть не успел. Но Рыболов через мгновение ока вернулся, протягивая ему полторашку светлого. — Пиво будешь? Или позанудствуешь насчет того, что в бане алкоголь нельзя? — Не буду. Занудствовать не буду, — уточнил он. — Кружки нет? Рыболов несмело улыбнулся: — Неа. — Ну, тогда с горла. Шумно отхлебнув, Связной сказал: — Ты бы ещё закуску здесь где-то хранил. Ну там чипсы, какие-нибудь. — Чего нет, того нет. Дай бутылку. Я почти готов на подвиги. Выдув треть бутылки, они выставили её на крылечко и снова пошли в парную. Связной лёг и расслабился. На середине процесса он признал, что Рыболов старается, но мог бы хлестать сильнее. — Давай крепче, чтобы кожа раскраснелась. — Да ты и так красный, как рак. Переворачивайся. Перевернувшись, Связной со злорадством стал в упор рассматривать Рыболова в процессе. Заметив это, Рыболов заметно смутился. — Стоять и веником махать жарко. — Да ну? Замахивайся похлеще. К концу процедуры Рыболов был чуть ли не краснее Связного. — Пивка? — Да, а то тут уже умереть можно. Под пиво Связной неожиданно сам для себя начал рассказывать что-то бессвязное, так, болтовня: про веники разные, как он маленький ходил с бабулей до березняка их собирать, потом как пьяные друзья на камни вместо воды пиво лили, как в сугроб прыгали после бани, а там прямо по классике — присыпанная снегом деревянная чурка. Слушая этот треп, Рыболов расслабился и снова смотрел на Связного с веселыми искорками в глазах. Пиво они допили. — Пойду, смою пот и пора домой, — сказал Рыболов. — Да я тоже пойду. И вот тут-то Рыболов и спалился. Чуток пива всё-таки взял верх над концентрацией разума и, обливаясь водой из ковшика под пристальным взглядом Связного, Рыболов показал свою голубую сущность. Член у него встал, Связной заметил, а Рыболов заметил, что Связной заметил. Немая сцена. Рыболов и двинуться не может. А Связной лениво говорит: — Что, давно не дрочил? Надо расслабиться на сон грядущий, что ли. И, сев на нижний полок, начал демонстративно себе надёргивать. Происходящее вообще стало носить сюрреалистический характер. Рыболов с поражённым видом пробормотал: — Мне удобнее стоя. И отвернулся к стене, одной рукой оперевшись на неё. Учитывая, что Связной давно подключил повышенную наблюдательность, он ясно видел, как Рыболов косится на него. Убедившись в своих подозрениях, Связной встал и подошёл к Рыболову. Тот стоял, еле дыша и практически не шевелясь. — Рыболов. Он дёрнулся, чуть обернувшись. — Ты, бля, так случайно не по мужикам? Опустив голову, Рыболов прошептал куда-то себе в волосы: — Тебе в Рубино сказали… Ну да, конечно… — Я тебя спросил. — По мужикам. В том числе, — тихо. Связной положил руку ему на плечо. Рыболов сразу как-то ссутулился и задрожал. — И что, сосёшь? Рыболов еле слышным голосом повторил: — В том числе. — Окажешь услугу? — Чтобы ты меня ещё больше презирал? Нарочито беспечно Связной разминал ему пальцами плечо. — Тебе же хочется. Если бы ты сразу сказал, почему девчонку не привёл… — То ты бы не остался. — И ты меня обманул. — Это не было проблемой, пока ты не узнал. — То есть, я бы ничего не знал, а ты бы пялился на меня и дрочил втихую? Рыболов промолчал. — Что, среди твоих влажных мечтаний не было про то, как ты мне отсасываешь? Только давай без вранья на этот раз. — Было. — Тогда не ломайся. Тебе тоже будет приятно, как я понимаю. Связной отошёл и сел на полок. Член твёрдо стоял, что должно было бы как-то перевернуть картину мира, но Связной со своей злой ухмылкой делал вид, что ничего странного не происходит. — Иди сюда, — сказал он Рыболову, и тот, вскинувшись, подошёл. — Ну, вставай на колени. Не мне же тебя учить, это ты опытный в этих делах. Но вся спесь со Связного мигом сбилась, как только Рыболов взял его член в руку и начал поглаживать, тереться об него щекой и губами. Тут сразу прочувствовалась и давность последней дрочки, и тем более секса. У Рыболова были закрыты глаза, видимо, так ему легче было раскрепоститься. Связной пытался восстановить свой издевательский вид, но после того, как почувствовал язык Рыболова на своём члене, просто не смог. Запустил руку Рыболову в волосы. И всё. Мозг отключился. Он не знал, насколько его хватило: на три минуты? На пять? Он открыл глаза и стал наблюдать за тем, как губы скользят туда-сюда, вверх-вниз… Связной поуправлял темпом, надавливая на затылок Рыболова в нужные моменты. — Посмотри на меня. Рыболов, не выпуская члена изо рта и не особо прерываясь, открыл глаза и посмотрел вверх. У Связного аж член дёрнулся: такой у него был затуманенный и желающий взгляд. Если бы Связной не был возбуждён, он бы возбудился от одного этого взгляда. — Давай рукой. Рыболов, видимо, понял, что какую-то власть он всё-таки имеет. Поэтому, активно двигая рукой, он всё так же смотрел на Связного, а тот уже даже дышал рвано, глядя на такое зрелище. Когда Рыболов почувствовал, что Связной вот-вот кончит, он снова взял в рот и спокойно проглотил всё излитое. Связной провалился в темноту. Когда он немного очухался, то увидел, что Рыболов снова отошёл к стене и стоя доводит себя до разрядки. Связной подошёл и со спины приобнял его одной рукой. — Что, не понравилось? Рыболов дёрнулся, почувствовав, как рука Связного щипнула его за сосок. — Понравилось. — Лучше, чем дрочить в одиночестве? — Да, — на выдохе. — Я надеюсь, тогда мы с тобой договорились? — второй рукой Связной до боли сжал ягодицу Рыболову, а тот лишь инстинктивно подался назад, ближе, и ещё не до конца упавший член потёрся ему об бедро. — Договорились на нормальную баню? Рыболов уже был на грани. — Только на баню. Не дома. Связной ещё переваривал ответ, когда Рыболов наконец кончил. Сполоснувшись первым, Связной вышел в предбанник, обтёрся, завернулся в полотенце. Когда из парной явился Рыболов, Связной подал ему полотенце. А дома он поступил по договору: ни словом, ни делом не стал упоминать о случившемся. Рыболов тоже сделал вид, что ничего не произошло. Только ночью отодвинулся, вроде бы, чуть дальше, чем обычно. Следуя всё тому же договору, Связной все вопросы придержал до следующей субботы. Они даже относительно нормально прожили эту неделю: сделали перестановку в комнате, подвинув диван ближе к печке. По ночам было жарковато, но под утро ещё было тепло, хотя дом уже начал остывать. В субботу Рыболов как ни в чём не бывало растапливал баню. Как всё было готово, он спросил: — Идём мыться? Но Связной видел в его глазах тень страха. — Пиво будем? — Сколько взять? — Да литра три. И херни какой-нибудь вприкуску. Связной первым добежал до бани с полотенцами. После холодной улицы в бане было уютно и тепло. Зашёл и Рыболов, оставив пиво охлаждаться на крылечке. Бросил на лавку упаковку чипсов, кальмаров и пакетик с самодельной сушёной рыбой. — Откуда в Рубино знают про твою ориентацию? Рыболов недовольно дёрнул губой, но ответил: — Среди выживших был знакомый знакомого третьего знакомого. Видимо, был в курсе. Ну и пустил слух. Хорошо, что он подох где-то на их вылазках. Но знание осталось. Тебе-то кто донёс? Сам Бурлак, что ли? Удивлён, что тебе сразу не сказали, что Рыболов на обе стороны. — Не Бурлак. Никто не предупреждал. Случайно разговор услышал, когда в сортир ходил утром. — И ты обозлился на меня за то, что я тебе сразу не сказал? У Связного опять закипело: — Ты выставил меня идиотом. Если бы я решил вернуться к ним, они бы думали, что я такой же, что мне с тобой нормально именно из-за этого. И как мне теперь уходить, если я захочу? Только куда-то дальше, чем Рубино. А я, поверь мне, и так натаскался. После долгого молчания Рыболов ответил: — Не подумал. Мне казалось, сходишь, посмотришь, что здесь делать нечего, да и умотаешь в город. — Я не умотал. Почему не сказал? Хотя бы перед очередным походом в город. Рыболов дёрнул плечом: — Всё было нормально. Я подозревал, что ты либо уже знал, либо это несущественно. И не мог понять, почему именно после этого раза, неужели то, что я отказался кому-то помочь с очень сомнительным исходом, так тебя взбудоражило. — Нет, на это насрать. Хоть и негуманно. Я думал, что могу тебе доверять. — А мне казалось, что если ты решил остаться, то тебе лучше было бы никогда не узнать. Разве я тебя хоть как-то к этому склонял? Я бы и спал отдельно. Да мне вообще не сложно было полностью исключить этот вопрос. Я не лез к тебе, согласись? Связной криво усмехнулся: — Мы договорились в тот раз, да? Взгляд в пол. — Если тебе этого хочется. От этих слов стало приятно. Связной чувствовал, что он взял здесь верх. Несмотря на то, что он пришёл в чужой дом нахлебником, Рыболов под него прогнулся. — Можно подумать, тебе этого не хочется. — Я и не предполагал, что ты можешь оказаться…таким, — в словах Рыболова явно слышалось продолжение «мудаком». — Ага, а должен был… Рыболов перебил его и потянулся за пивом: — Я не рассчитывал даже, что до чего-то такого дойдёт когда-нибудь. Мне просто нужен был сосед, с которым можно было бы поговорить. А не то, что ты там сам себе понапридумывал. — Мне больше нравилось, когда у тебя был рот занят чем-то более полезным. — Что, прямо сейчас начать? — фыркнул Рыболов. — Позже. Мы сидим, пьём пиво и общаемся. — Сука, — припечатал Рыболов, причём довольно беззлобно. Учитывая, что Связной знал, чем всё закончится, его стал возбуждать даже сам разговор. Потом он стал рассказывать про свою первую любовь: Лену, с которой они учились с пятого по седьмой класс. Какая она была пухлогубая и с наметившейся грудью. И он затесался в одну с ней компанию, ходил по пятам, ручку подавал. Приобнимал в особо близких случаях. А потом предложил ей дружить, та вроде согласилась. А через неделю отшила его у собственного подъезда, сказала, что встречается с Лёхой из соседнего двора. Со стороны Рыболова даже донеслось подобие смеха. На столе уже возвышалась кучка чищеной сухой рыбы. То ли Рыболов так отвлекался, то ли что, но он сидел и сосредоточенно чистил её. Заметив взгляд Связного, он сказал: — Ешь. Нам двоим чищу. — Тебе необязательно это делать. — В этом нет ничего такого. — Может, попаримся уже? — Можно. Схема была точно такой же: сначала Связной отхлестал Рыболова, потом сидели в предбаннике, потом поменялись ролями, снова сидели в предбаннике. Связной чувствовал, как плотоядно усмехается против воли. Далее все события прошлой субботы повторились чуть ли не в точности. И Связной был доволен. До тех пор, пока не проснулся на следующее утро, тяжело дыша и с колотящимся сердцем. Во сне Рыболов сказал ему: «Мы все становимся темнее, чем мы есть».