Да здравствует герой!

      У Ацуши глаза слипались от усталости, когда солнце соизволило начать подниматься. Глупые птицы верещали, как ненормальные, и он бы не смог сказать, пользуется способностью, или нет.       Он пол-ночи повторял себе слова Дазая: «Способность не имеет личности», и кто знает, помогло это, или нет, но он не находился в таком же состоянии, как на пороге трактира: уши не болели и мир не казался громким невыносимо. Только сильные звуки шорохов и дыхания начали немного раздражать его, но в конце концов стали приглушённее, может, от его злости.       Дазай, с первой же полоской света, попавшей ему на глаза, проснулся и недовольно поморщился, с мученическим выражением лица открывая их. На лице Куникиды лежала шляпа, и он спокойно спал.       — Как спалось? — рассеянно спросил Ацуши.       — Просто ужасно, — Дазай сел и потянулся, разминая задубевшие мышцы и поправляя юкату, — Как же я скучаю по своей мягкой постели в моей милой маленькой комнате, — исследователь привстал, и сел на место кучера, рядом с Ацуши, всё ещё потягиваясь.       — Э-эм, может, не надо так прогибаться назад, повозка перевернётся, — Накаджима резко наклонился вперёд, чтобы они и впрямь не перевернулись, и чуть не упал на Куникиду.       Дазай выпрямился и придержал его за кофту.       — Эх, я так хочу домой, Ацуши-кун, — грустно тянул он, — Но Куникида не хочет внимать никаким моим просьбам, и мы в этом «путешествии» надолго.       — Не может же Куникида-сан быть виновным во всех бедах. Нам и без этого добираться долго, — пробурчал Ацуши.       Дазай-сан часто ноет, он странный и мутный человек. И нельзя не признать, что с ним постоянно хочется смеяться.       — А что же всё-таки было за той дверью, которую мы решили не открывать? — полюбопытствовал парень сонно.       — Теперь мы этого никогда не узнаем. Может, ничего такого. А может, что-то очень страшное, — сказал Дазай с улыбкой.       — …То есть, вы и сами понятия не имели, что там? И могла быть просто пустая комната? — возмущённо спросил Ацуши.       — Вся ответственность лежит на том, кто принимал решение, и это ты. Я ни слова не говорил об опасности или ещё чём-то, ты сам себе что-то напридумывал, — отмахнулся Дазай.       Накаджима возвёл глаза к небу и попытался как-то улечься на козлах. В очень неустойчивом положении, наполовину выставив свои ноги за края повозки, у него это получилось. Ушибы и ранки под бинтами резко дали о себе знать.       Он закрыл глаза, и собирался немного подремать, но его тыкнули в щёку.       — Дазай-сан!       — Ты засыпаешь. Мне будет скучно, если ты уснёшь, — Осаму тыкал его, пока он не сел обратно. Того, что Ацуши тоже примется его «атаковать» таким способом, он не ожидал, но гаденько хихикнул. Поражая все участки, до которых могли дотянуться, они в конце концов начали друг друга щекотать, и бессильно хихикать из-за этого («Нашли игрушку, серьёзно!», «Я устал и спать хочу», «Щекотно, Ацуши-кун!» — слышалось иногда во всём этом копошении).       Пока Куникида мрачно не поднялся и они испуганно не застыли. Точнее, Ацуши — испуганно, а Дазай, скорее, нервно.       — Вам сколько лет? — с едва сдерживаемой яростью и холодным гневом спросил блондин, глядя на их застывшие в страхе тушки.       — Восемнадцать, — пискнул Ацуши.       — Двадцать два, — вторил ему Дазай, думая, что бы такого сделать неожиданного, чтобы отсрочить их линчевание.       — Я думал, что вам лет тридцать, — брякнул Ацуши. Дазай чуть из повозки не вывалился.       — Тридцать? Да этот болван как шестнадцатилетний юнец себя ведёт, — не согласился Куникида, и Накаджима пожал плечами, — Что тебя, в общем-то, тоже касается.       Накаджима сделал виноватое выражение лица, а Дазай равнодушно спросил: — Разве никому не стоит покормить лошадь? Мы сами повозку тянуть не будем.       — Да-да, — Куникида поправил свою шляпу и вылез из повозки, чтобы покормить фыркающую лошадь. Ацуши был удивлён тому, что блондин так легко остыл.       — Я бы хотел немного поспать, наконец, — сказал Ацуши никак не реагирующему Дазаю, — Вы могли бы дать мне вылезти? — намекнул он.       — …       Доппо оглянулся на Накаджиму, зачем-то дёргающего Дазая.       — Эй, юнец, ты чего? — спросил он максимально спокойно и подошёл.       — Дазай-сан не даёт мне… — тут Осаму просто спрыгнул с козлов на землю и пошёл в направлении лесного массива, — …вылезти, — недоумённо закончил он.       — Господи, этого ещё только не хватало, — пробормотал Куникида, закрывая лицо рукой, — Если идёшь искать что-то для своих исследовательских заморочек, то у тебя есть пять минут, и мы уезжаем! — крикнул он Дазаю вдогонку, — Поздравляю, юнец, он на тебя обиделся, — Куникида в который раз возвёл глаза к небу. Как этот карикатурный идиот его достал. Да и уверенности в том, что он вернётся, не было.       — Я ничего не сделал, — заметил Ацуши, тоже раздражаясь, но не злясь так явно, как мужчина.       — Это неважно, это абсолютно неважно, — отмахнулся блондин, — Дазаю иногда нужно на что-то обидеться, и совсем не важно, что это. Сейчас это то, что ты принял его за тридцатилетнего, но могло быть что угодно. Просто не забивай этим голову, у него не все дома, — Куникида, оставшись без напарника, начал тараторить, и у Накаджимы появилось стойкое ощущение, что ему заговаривают зубы.       — Так, я посплю, ладно? — поинтересовался он нервозно. Между ним и этим человеком была атмосфера неловкости и недоверия, и настроение Ацуши усугублялось долгим отсутствием сна. Ещё немного, и он равновесие терять начнёт.       — Спи, — ответил Куникида почти облегчённо.       Дазай всё никак не возвращался. Блондин взглянул на мальца, накрывшего лицо синей тканью (чтобы нормально спать, игнорируя солнечные лучи) и пошарил в своей сумке.       Как он и думал. Камня не было.       То, что Дазай стащил камень, не удивительно — он постоянно его незаметно забирает из сумки, и это единственное, за что Куникида не может его судить, потому что этот обломок принадлежит Дазаю. Хранился он у Куникиды в сумке просто потому, что его поклажа надёжней, и в сумку Осаму камень еле-еле влезал, почти вываливался.       Он мог взять его только что, или вчера, или ещё раньше. Единственное смутное подозрение возникало из-за того, что напарник ушёл неизвестно зачем неизвестно на сколько в первый попавшийся непонятный лес. И он мог направляться совсем не туда.       Не станет же он бросать их посреди дороги, в самый неожиданный момент?       Вчера обронил странную по своему смыслу фразу, после спасения той девушки и пробуждения Накаджимы. Спросил, что Куникида обо всём этом думает.       По хитрющему лицу было понятно, что слова напарника на его решения и намерения никак не повлияют, оттого Куникида и попытался воззвать к его благоразумности: «Считаешь, этого достаточно?». Дазаю, казалось, только повод нужен был мальчишку в агентство притащить, сделать их союзником. И с чего он так быстро уверился, что Накаджима им подходит, не из-за этого же происшествия возле пекарни (сам же понял глупость мальчишеских действий, раз крикнул «идиот» на всю улицу)?       В ребёнке решительности на что-то только на короткие промежутки хватает — безропотно за ними таскается уже второй день — и подкупить мог, разве что на жалость надавив (может, и не специально). Способность, если судить по кратким отзывам Дазая, довольно сильна, даже очень, и оттого, что жизнь у Накаджимы дальнейшая складывается лишь из-за неё (Дазаю-то нужен конкретно тигр, а не к нему прилагающийся оборванец), его слегка жаль; Только Ацуши, наверно, и не заметит, что интересуются лишь его силами, и будет с благодарностью принимать всё ему доставшееся, ничего не замечая.       Куникиду очень сильно раздражают наивные личности, но, в конце концов, в своей «правде» они, он надеется, счастливы. Пусть и подавляются и обманываются такими, как Дазай.       Честно говоря, Куникида понятия не имеет, прошли ли пять минут, которые он выделил Дазаю. Его отсутствие начинает напрягать, как и отсутствие куска гранита (или что это?) с фиолетовым блестящим круглешком где-то в глубине.       — Я схожу за Дазаем, — бросает он Накаджиме, и размашистыми шагами идёт в ту сторону, где скрылся с их глаз спутник.       Ответа он не получает, но это не так важно. Парень, теоретически, может попытаться украсть повозку и лошадь, сбежать, но, во-первых, они его найдут, а во-вторых — ни эта лошадь, ни повозка им не нужна, даже мешает.       — Дазай, если ты не где-то в этом лесу, тебе придётся очень многое мне пояснить! — гаркнул Куникида, надеясь услышать в ответ голос напарника. Разумеется, ничего он не слышит.       В поле зрения Осаму тоже не наблюдается. Куникида идёт дальше, уже сильнее подозревая, что Дазая в этом лесу нет. Как нет и в ближайших нескольких километрах. Или, на что он уповает, напарник просто сидит где-то поблизости, выковыривает из земли какой-то корень, и игнорирует его.       Он бродит по лесу ещё пару минут, окликая Дазая и слыша в ответ только глупых птиц. С тяжёлыми мыслями и пошатнувшимся настроем, Куникида возвращается на опушку, собираясь разделить еду и воду на трёх человек, чтобы отвлечься от ожидания. И когда он собирается выйти из тени деревьев, позади него что-то приземляется на траву.       В момент впав в ярость, Куникида подскакивает к появившемуся сзади Дазаю и хватает его за грудки. Дазай смотрит на него своими большими-большими удивлёнными глазами, но Доппо на этот трюк больше не покупается и спрашивает у него: — Куда ты перемещался?       Он и не думает поставить Дазая на землю, пока не получит ответ, и поднял напарника только для того, чтобы тот смотрел прямо в глаза (будто это хоть раз помогало).       — В агентство. Я разговаривал с Фукудзавой-доно насчёт Ацуши, — хитро отвечает Дазай, добившись того, что его отпустили. Мужчина мягко встал ногами на траву.       — И что же он сказал?       Напарник ещё раз по-лисьи улыбнулся.

***

      — Дазай-сан? Куникида-сан? — окликает Ацуши двух пропавших и задержавшихся мужчин. Лошадь недовольно смотрит на него, и чёрт возьми, для лошади у неё слишком выразительный взгляд, наполненный презрением. Ацуши вздрагивает, вспомнив, какая она агрессивная, и старается на неё не смотреть.       Сон не шёл — вернулась бессонница.       «Где эти двое? Они и вещи забрали с собой», — Ацуши поёжился от беспокойства, — «Ну, кроме этой» — вспомнил он, бездумно повертев между пальцев струящуюся синюю ткань.       В лесу вполне могла быть какая-то неведомая тварь. Как Ацуши, только настоящий зверь, которого нельзя так просто обезвредить. Накаджима посмотрел на лошадь. Вроде бы, животные чувствуют приближение опасности, особенно лошади. Этой было наплевать на всё происходящее, и она только недовольно пофыркивала.       На что он время тратит? У них с этим животным развивается глубокая взаимная неприязнь, и если Ацуши привык избегать насилия, то это существо вполне может лягнуться.       Стараясь не обращать внимание на всякие глупости, Ацуши напряжённо всматривался в лес. Лес — заведомо тёмное место, даже солнечным утром, ведь кроны деревьев поглощают все солнечные лучи и не пропускают их в пространство между деревьями. А это утро и не особо солнечное, и в лесу ещё темнее, чем могло быть. Ацуши в жизни больше не посетит ни одного леса, если на то не будет крайней необходимости. Эти места заводят тебя в тупик, подвергают панике, и вот ты уже теряешься и ходишь кругами, а уснув в одном месте, просыпаешься совсем в другом. Последнее, скорее всего, было только с Ацуши и с особо слабоумным, которые не запомнили, где засыпали.       Устав просто смотреть на деревья с ожиданием, Накаджима решил обойти опушку и посмотреть с более близкого расстояния. Слезая с повозки, он чуть равновесие не потерял от тяжести в голове. Первые несколько шагов были слишком шатающимися, а последующие заставляли каждый раз всем весом опираться на наступающую ногу.       Не стоило ему так долго не спать, прямо шатает сейчас. И происходящее такое мутноватое, будто во сне. Найдёт Дазая и Куникиду — тотчас же ляжет. Если найдёт; если же нет, то придётся снова залезть в повозку и ждать их. Бессонница, при этом, сослужит ему неплохую службу.       Лошадь взволнованно заржала, увидев, что и третий человек уходит.       Ацуши увидел у деревьев два силуэта, и со всех ног кинулся к ним, спотыкаясь и едва не падая. Это точно его знакомые — аляповатый синий наряд «исследователя» узнать можно где угодно.       — Ох, а вот и Ацуши-кун, — улыбнулся Дазай, пока Ацуши восстанавливал дыхание, подбежав к ним, — Не уж-то испугался нашего исчезновения?       — Поволноваться вы заставили, — с облегчением ответил парень. Куникида на его слова только хмыкнул. Ну да, с появлением Дазая к ним частично вернулась идиллия.       С не самым довольным лицом, Куникида выжидающе смотрел на Дазая, и тот, тяжело вздохнув и выражая взглядом «Что, правда надо?», заговорил: — Ты с нами уже пару дней знаком, и не хотел бы сообщить сложившееся впечатление о единственных людях в стране, решающих проблемы с одарёнными?       «Одарёнными», похоже, назывались владельцы сверхспособностей. Он один из многих, с которыми приходится иметь дело Дазаю и Куникиде. Если подумать об этом… относились они к нему как к человеку, а не как к очередному надоевшему делу.       — Эм, вы хорошие люди, — Ацуши тянула вниз его собственная голова, и, кажется, язык немного заплетался, — Я чувствую себя на своём месте, — выдал он, подумав, что это важно.       Может, позже будет корить себя за несдержанность, а может, вовсе об этой фразе забудет.       Дазай наконец ответил на прожигающий взгляд напарника, чему-то ухмыляясь, а тот наоборот, отвернулся, выглядя побеждённым. Ацуши зевнул, прикрывая рот ладонью.       — Идём к повозке, дадим тебе поспать, — обронил Дазай, шагая туда, куда и сказал — к повозке. Куникида порывался что-то сказать, немного шокированный, но наткнулся взглядом на Накаджиму и раздосадованно кивнул.       Ацуши только оставалось устало пойти с ними. Кажется, они собираются снова отправиться в путь.       Он снова залез в повозку, пока Куникида отвязывал лошадь от колышка и вёл, чтобы запрячь.       Ацуши стянул с себя одеяние Дазая (стало жарковато в нём утром) и сложил его, кладя на запасной плащ Куникиды, всё ещё лежавший на досках. Положил там, где предположительно будет его голова, и растянулся на импровизированной подстилке.       — Очередной день нашего скучного путешествия, — прокомментировал Дазай, непонятно как оказавшийся напротив, но у Ацуши даже сил вздрогнуть не было.       — Очередной день с твоими бессмысленными комментариями, попусту сотрясающими воздух, — неизвестно на что разозлился Куникида, но что-то подсказывает парню, что его злит всё.       — Очередной день, в который Куникида будет незаслуженно унижать меня перед всеми вокруг, — пропел голос на это.       — Очеред… Так, хватит.       Прозвучавшее получилось даже слегка обиженным, и Ацуши закатил закрытые глаза. Похоже, унижают тут вовсе не Дазая.       Со стоном, глаза он открыл и перевернулся с бока на спину, впериваясь взглядом в хмурое небо, обещающее им весёлые мгновения дождя.       Голова с «подушки» совершенно не поднимается, и веки колят, снова слипаясь, но организм вообще засыпать не собирается. Какое-то пограничное и неприятное состояние. Получается лишь лежать с закрытыми глазами, но голова от этого гудит ещё больше; ещё и в животе тянущее рассыпающееся чувство.       — Чего маешься? — со вздохом спросил Куникида, а Ацуши почувствовал толчок под колёсами — они двинулись. И небо над головой поплыло.       — Да бессонница, кажется, — ответил Ацуши вяло, ощущая рассыпающееся чувство ещё и на рёбрах.       — У Дазая травы какие-то есть, — сказали ему, и Накаджима даже задрал голову, пытаясь посмотреть на лицо их кучера и понять, с чего он печётся о его состоянии. Куникида сидел к нему спиной и управлял повозкой, а на затылке у него лица не наблюдалось. У второго спутника вырвалось слабое хихиканье, приглушённые ладонью.       — До сих пор в то, что вы исследователь, поверить сложно, — вдруг произнёс Ацуши, обращаясь уже к Дазаю. Он не имел ввиду что-то плохое, просто констатировал факт.       — Исследователь, не исследователь — это всё в любом случае очень интересно, — отмахнулся знакомый, — И свойства снотворных растений и без меня уже давно исследованы.       — Так, можно мне воспользоваться ими? — спросил Ацуши, поворачиваясь на бок и присаживаясь.       Дазай только сунул руку в сумку, зазвеневшую склянками, и вытащил небольшой пузырёк и свёрток какой-то коричневой бумаги.       Свёрток пах хлебом.       И хлеб, и жидкость, отлитая из склянки в какой-то маленький стаканчик, были переданы Ацуши, с намёком на то, чтобы он это съел и выпил.       — Будешь спокойно спать несколько часов, правда, потом голова может побаливать, — сообщили ему. Накаджима голодно сглотнул и принялся за хлеб, поглядывая на абсолютно спокойного Дазая.       — А почему вы не едите? — спросил он у обоих.       — Привычки. Сейчас так рано, мы привыкли есть позже, так что подождём, — пояснил Дазай. Ацуши запил небольшую сухость после хлеба раствором, что ему дал мужчина, и отряхнул руки.       — Теперь просто попытайся уснуть. Мы даже можем не разговаривать пару минут, чтобы тебе было легче, — просиял Дазай и кинул взгляд на Куникиду, дёрнувшего плечами.       Ацуши послушался его, с небольшим смешком. Дазай, вроде, не возражал, что его вещью пользовались как подушкой, и они действительно ехали в тишине. Повозка покачивалась, подрагивала, лошадь цокала копытами, и туман в голове становился всё сильнее.       — Мы же будем просто около часа сидеть? — спросил Осаму, наблюдая за Накаджимой — заснувшим, но при любом перемещении явно бы проснувшимся, — Пока глубокий сон, наконец, не придёт к нему.       — Тебя никто не заставлял пользоваться этим методом, — напомнил напарник, даже эмоций никаких не вызвав, — И больше мы с тобой никогда не будем играть в го.       — Ведь ты вечно проигрываешь, а я потом выбираю способ действий на задании, — тихо посмеялся Дазай, — По-другому нельзя. Лишь понимание того, насколько всё происходящее будет дробить реальность и врываться в его жизнь, поможет ему всё принять. Или тебе бы хотелось каждый раз слышать удивлённые возгласы по поводу и без?       — Этого ещё не хватало. Значит, у нас час лишнего времени. Тогда поищем реку или озеро, пока это животное от нас не сбежало, — произнёс Куникида, имея ввиду лошадь. Дазай кивнул.       Река, так река.

***

      — Ваше Величество, — темноволосый мужчина в тёмном костюме поклонился королю, приветствуя. Король лишь взмахнул рукой, и подданный поднялся.       — Меня давно не было, — бросил он, скользя взглядом по мутной золотой отделке в некоторых местах коридора, — но это не значит, что на посту никого не должно быть, а уборкой замка никому себя утруждать не надо.       Осанка советника, всегда не особенно прямая, со временем стала лучше, но под пустым, и, в то же время, прожигающим взглядом монарха, ему хотелось сгорбиться. Разумеется, позволить себе такую слабость означало лишиться остатков уважения короля.       — Управляющий не справляется со своими обязанностями, — не лукавя, бесцветно ответил советник.       — Дерзишь? — почти лукаво спросили у него, — Найди нового. И я надеюсь, меня не ждут опять новости об убийстве горничной.       — Вы хотели бы выслушать о бытовом положении замка? — учтиво спросил брюнет.       Король молча посмотрел на него и надел свою меховую мантию.       — Пожалуй, да. Прикажи развести камины, и возвращайся в общий зал. Еду не подавать. Никого, кроме тебя и мальчишек, разводящих огонь, не должно там быть.       — Как пожелаете, Ваше Величество.

***

      Ацуши потянулся проснувшись, не спеша открывать глаза. Со сна способность давала о себе знать, и оборотень недовольно вслушался в свои собственные ворошения на простынях и…       На каких, чёрт возьми, простынях?!       Ацуши резко подорвался с постели, но из-за одеяла, лежавшего на нём, споткнулся и упал, больно ударившись коленями о пол.       Ни Дазая, ни Куникиды поблизости не было. Была только маленькая сероватая комната с футоном, незастеклённым окном, и шкафом. Ещё прямо под ногами Ацуши была записка.       Предчувствуя что-то, он развернул её, став вчитываться в строчки, написанные игривым округлым почерком: «Не пугайся, это мы тебя сюда перенесли. Надеюсь, ты достаточно отдохнул, потому что тебя ждёт много новой информации и знакомств. Надевай одежду, которая лежит в шкафу, и постучи в дверь напротив твоей комнаты.       Кстати, да, это твоя комната. Твой новый дом.       Всё, иди уже.»       Размышления о расположении места, в котором он находится, заставили посмотреть в окно. Светлая улица под окном была хорошо освещена солнечным светом, и откуда-то несло солёным рыбным запахом. Дом был выше своих собратьев — из окна Ацуши было видно крыши других домиков, совсем невысоких, в один-два этажа.       Сгорая от любопытства, он подошёл к шкафу и распахнул его. На одной из полок одиноко лежал комплект одежды, а на полке пониже примостились башмаки, очень простые и, на вид, очень прочные.       Неверяще, Ацуши медленно взял в руки вещь и расправил её. Кимоно. На пол свалился пояс, которым это всё предполагалось завязать. Когда Ацуши нагнулся, чтобы поднять пояс, то заметил на нижней полке ещё и деревянные сандалии.       Ветер из окна прошёлся холодом по коже. Ацуши стал стягивать бинты с заживших (не без помощи одного монстра) ран от осколков, стараясь не рвать — вдруг дорогие. Их же можно постирать и снова использовать, если Накаджима их не повредит. Дазай забрал свою мягкую и какую-то больно дорогую на ощупь кофту, которую сам сшил, но Ацуши взамен дали новенькое кимоно, светло-серое, с розовыми вставками оттенка молодого лотоса.       Как-то в беспамятстве он надел вещь, подвязал всё широким поясом и натянул башмаки. Сандалии какими-то неудобными показались.       — Я в городе, — тихо прошептал он, уткнувшись макушкой в закрытый шкаф, — Я спасся… — «И больше никогда не вернусь туда».       В другой комнате этого дома его кто-то ждёт. Он так долго спал, что они уже успели приехать в какой-то город и отнести Ацуши в комнату, и… они же бросили его? Эти люди, которым он всё-таки доверился, оставили его здесь, а сами поехали в своё никому не нужное агентство?       Если они просто хотели помочь ему найти дом, то могли бы сразу сказать, а не обещать найти ему работу среди таких же, как он. Но нет смысла на них злиться — думает Ацуши, разжимая кулаки. Кулаки, скрытые рукавами прощального подарка от его знакомых. А может, и не от них. Хотя с Дазая сталось бы оставить ему на прощание полностью розовое кимоно, подчеркнув небольшую ошибку с их первой встречи.       «Спасибо за всё», — кисло думает Ацуши, оказываясь перед дверью напротив его комнаты, — «Но могли хотя бы попрощаться».       Он стучит в дверь. И ему открывает Куникида.       — А, это ты, юнец. Заходи, — в прострации, и с внезапно забившимся быстрее нужного сердцем, Накаджима шагнул в комнату. На полу сидел Дазай, и приветливо помахал ему, — Мы играли в го.       Дверь за Ацуши мягко закрылась.