Да здравствует герой!

      Ацуши Накаджима почти с недовольством смотрел на Дазая, хитро ему улыбающегося. Как назло, опять спать хотелось из-за странного режима их путешествий. Или «бродилок туда-сюда и непонятно зачем». Ситуация с Люси Монтгомери вышла очень щекотливой, а Дазай, видимо, весь щекотливым был! Ему дай повод сделать что-то странное — он сделает. И таким он и останется; Ацуши не ошибся при первой встрече, посчитав его странным.       — Вы до страшного циничный, — произнёс Ацуши, держа в голове один момент: как Дазай, посреди его извинений перед девушкой, снова влез и сказал поторапливаться — «время не ждёт, и вообще, столько дел ещё!». Да какие дела, только утро ведь. Очень сонное утро, заставляющее глаза Ацуши слипаться, а самого его — зевать.       — Ну, ты обещал ей очень интересные вещи, я не мог позволить случиться этому, — произнёс Дазай, задумчиво наступая на мост, чтобы потом вспрыгнуть на его перила. — Так высоко! И река тут красивая, даже не пересохшая. Только вода в ней не питьевая, — предупредил Осаму, когда Ацуши наклонился к реке.       — Почему?! Ничего такого я ей не обещал; что не так? — Накаджима отряхнул руку от воды, поглядывая на неё задумчиво. И с чего Дазай взял, что пить нельзя? Река самая обычная, даже не река, а так, ручей. Пить он, всё же, не стал. Дазаю как-то больше хотелось поверить, чем своей лёгкой жажде.       — Ты говорил, что вы ещё встретитесь, и чуть было не пообещал, что заберёшь её отсюда. Точнее, она едва не заставила тебя это пообещать. И очень злобно на меня косилась, — Дазай печально вздохнул. — Не девушка, а девчонка! — Ацуши бы сказал, что мужчина этот своим поведением девушке просто не понравился. — А ты бы точно эти обещания не выполнил.       — Я не говорил ей ничего такого… Может, действительно, она к этому вела. Я собирался с ней в будущем увидеться, но не забирать. По-моему, мы смогли бы поддерживать дружеские отношения, если бы я стал навещать её… И он, конечно же, опять смеётся, — перестал Ацуши изливать душу и заворчал на Дазая. Нечего хихикать со своим вечно довольным лицом, от этого ранка на нём может треснуть… Ранка?       — Ты даже ударил меня, когда я подошёл к вам, и было очень больно, так что это — достаточная месть, — напомнил Осаму, но Ацуши сосредоточился на другой мысли и кое-что не мог понять. Взгляд скользил по щеке Дазая, и Ацуши внимательно воспоминания перебирал. Да, он ударил Дазая, когда тот влез в разговор с Люси: точнее, от смущения толкнул. Дазай пошатнулся на краю крыльца, отчего сразу Ацуши и Люси поняли, что что-то не так пошло, но исправить ничего уже не могли. Мужчина не удержал равновесие, не смог ни за что схватиться и упал, головой ударившись об острый камень на дороге. Ацуши видел, как лицо его застыло, сразу потеряло эмоции. Но спустя миг, в который можно было даже решить, что это падение убило его, Дазай снова ухмыльнулся и поднялся. Ацуши не станет скрывать, что у него с души свалился камень. Потом, конечно, старший над ним подшутил и сказал быть аккуратнее, потому что, оказывается специально мёртвым притворился. Чтобы напугать. Совсем человек бездушный! Хоть Ацуши и признаёт, что толкать не стоило.       — Да… — вздохнул он, слегка стыдливо. — Как ваша голова? — и в который раз на щёку Дазая пялился, пытаясь вспомнить порядок расположения царапин. Брюнет всё равно должен был больно удариться, и Ацуши казалось (хотя он не был уверен), что на камне тогда темнела кровь.       — Хорошо, можешь проверить сам даже. Мне очень повезло с этим падением, — рассмеялся Дазай, почёсывая голову. Он уселся на деревянных перилах моста, спиной к Ацуши. Взгляд такой хитрый, что верить ему не хочется, но Дазай, как обычно, что-то там изображает. Опять знакомое Ацуши чувство между радостью и раздражением появляется… Его этот человек, как и всех, из себя выводит, но на таком уровне, что это даже как-то приятно ощущается. Ацуши неуверенно тронул чужую голову, водя пальцами по её коже с сосредоточенностью. Волосы конечно пыльные, но никаких повреждений нет, даже шишек. И Ацуши спокойно улыбнулся, уже уверенно выдохнув. Нахмурился снова.       — Дазай-сан, а с вами не происходит ничего странного? — спросил он. Всё ещё перебирал Дазаю волосы в поисках ранок на голове, и когда не находил ничего, просто проверял в другом месте. Кажется, в этом нет необходимости. Только желание убедиться, что ничего взаправду с чужой головой не случилось. Или случилось — нужно ведь объяснить, откуда взялась та кровь.       — В каком смысле? — поинтересовался Дазай безмятежно, щуря глаза от яркого солнечного света. Утро, а они никак не выберутся из этого прокля́того города. Брюнета как будто забавлял и вопрос Ацуши, и продолжительные касания чужих рук. — Да всё там нормально, хватит, — слегка тряхнул головой, когда живот скрутило от неприятных воспоминаний. А Накаджиме пришлось убрать руки.       — На вашей щеке недавно было четыре царапины. Вчера было три. А сегодня осталась одна. Как так вышло? — что-то необъяснимое. Порезы на обычных людях так быстро не заживают. Ацуши вспоминает, как у тех же детей из места, о котором он не хочет вспоминать, даже лёгкие царапины от столового ножа, случайные, заживали долго. Около двух недель, трёх. Какие-то ранки «рассасывались» спустя год. А у Дазая за несколько дней. Так не могло быть.       — Осталась настоящая, а нарисованные смылись, — пожал плечами Дазай, а его ноги пришли в движение, от скуки болтаясь. Ацуши чертыхнулся и закрыл лицо рукой, он-то об этом варианте не думал. Как смешно и глупо. Правда, зачем Дазаю себя резать, если можно всё лишь нарисовать?       — Погодите, а Куникида не заметит этого несоответствия?       — Если кто-то и замечает что-то, то молчит об этом, так что неважно. Да и он уже сбился со счёта, сколько на мне было царапин. Пройдут ведь, — протянул Дазай. Он вглядывался в мутные воды, в которых видно было только отражение поверхности. Да и то — плохо. Ацуши стоял рядом, тоже пытаясь вглядеться в эту воду и что-то на дне увидеть, но видел лишь своё смешное лицо.       — Мы могли бы искупаться тут, пока никого нет. Мы же пыльные и грязные, — а быть таким, как в старом доме, Накаджиме не хотелось. Он был уверен, что в своей новой жизни должен перестать быть мальчишкой-оборванцем, вечно испачканным. Хочется, чтобы люди принимали, выглядеть получше. Быть достойным этой внезапной новой жизни. Перенять уклад общества и мира, что до этого был ему закрыт.       — У меня нет желания заходить в эту воду.       От слов Дазая повеяло холодом. Ацуши взглянул на него с недоумением: может, сказал или сделал что-то не так, как-то расстроил? Но брюнет не ответил на его взгляд. Он равнодушно смотрел в зелено-голубую светлую воду. Это приятный цвет, выглядит уютно, хотя мутность реки и напрягает. Но везде ведь есть ил — рассудил Ацуши. Так дело скорее всего, в том, что Дазай не хочет раздеваться. Ну или в том, что в реке рыбы.       — А вы случайно рыб не боитесь, Дазай-сан? — улыбнулся Ацуши, стараясь поднять ему настроение. Тот наконец скосил на него взгляд и усмехнулся, но покачал головой. Лучшим решением было отстать от него и быстро освежиться самому. Будет не так весело, как если бы Дазай согласился.       Но едва Ацуши снял обувь и подошёл к краю берега…       — Не входи в воду, — приказал Дазай, спрыгивая с моста прямо в реку, в обуви. Ацуши обомлел. Место было совсем не глубоким, мужчине даже до колен не доставало. И всё равно вода намочила его одежду, когда тот наклонился, без интереса что-то разыскивая под водой. — А я ведь не хотел… — протянул он. Не хотел? Так не прыгал бы и не входил в воду, не заставлял бы опять теряться в происходящем! Боги, чего ещё не знает Ацуши, когда ему уже всё расскажут?! — Нашёл, — сказал Дазай, снова вынудив смотреть. Он медленно выпрямился, что-то держа в руках.       Два черепа. Полусгнивших.       — Наверное, рыбы обглодали всё до костей. Или люди, слишком изголодавшиеся, нашли тела, давным-давно, — пояснил Дазай. Ацуши не слышал ничего, кроме его голоса. Всё остальное будто затихло, кроме него, повторяющего слова, которым не должно быть места в мире. Слишком отвратительно и ужасно. Брюнет выбросил черепа обратно в воду, зашевелил мутную гладь, идя к берегу. К Ацуши, что сжимал в руках свою обувь. — Это река мертвецов. На почти каждом шагу тут кости или их остатки — подарки людей, умерших здесь во время битв. Здесь всё настолько покрыто гнилью и чернотой, что даже в реку войти страшно, да? — Дазай на чужой шокированный взгляд почему-то усмехнулся. — Мир на самом деле не очень-то красив.       Ацуши сглотнул. Да, мир странен. Ведь всё существует для того, чтобы использовать другое — всё взаимосвязано. И они все связаны. Для чего-то его кто-то использует: может Дазай, может — кто-то ещё. Хищники используют жертв, бабочки пользуются цветками, а люди используют всё, что видят и о чём думают. «Но жизнь стремительно меняется», — подумал Ацуши, заново напоминая себе о спасении, которое ему даровано. И на смешливый взгляд Дазая он смог сжать зубы и постараться опровергнуть его слова. Ведь то, что мир некрасив — не хорошо и не плохо. Оно просто есть.       — Вы так говорите всё время, Дазай-сан. Что, мол «что-то есть, и этого уже не исправить». Вы побуждаете меня привыкнуть к этому. К тому, что некоторые люди здесь — словно пустое место, что трупы на дорогах валяются, а в реках — кости. Но знаете, вы тоже все виноваты! — воскликнул Ацуши, так яростно потрясая своей обувью, что она чуть не устремилась из его рук куда-то вдаль. Дазай сложил в замок руки, наклонил заинтересованно голову, но распознавать его странные сигналы у Ацуши не было сил. — Если каждый день напоминать об этом и себе, и всем, вспарывать и нагнетать, то это никогда не изменится! Всё в прошлом, и война эта, и её причины, так почему бы хоть не попытаться жить? А не скорбеть. И если я захочу зайти в воду с костями, я зайду в чёртову воду с костями, потому что хочу идти дальше! — закончил он, глубоко вздохнув после. Ацуши вовсе не презирал скорбящих людей или любые упоминания о плохих событиях. Он и сам склонен задумываться о прошлом и жалеть о нём, как и жалеть о том, чего не изменить. Просто Ацуши кажется, что когда жалеешь и помнишь, то живёшь, но превращать жизнь в воспоминание полностью… не стоит. И с войной его недовольство не связано вовсе. Оно скорее идёт от него самого и от злости на себя за то же, что он сейчас предъявил Дазаю. А тот… улыбнулся.       — И ты прав, Ацуши-кун. Ты чрезвычайно прав, — сказал он заговорщически, ещё и подмигнул. Ацуши вздрогнул и ощутил себя обманутым. Не может быть такого, чтобы Дазай вдруг согласился с ним настолько легко! Ещё и слова были невнятные: вряд ли Дазай хоть толику того, что имел ввиду Ацуши, понял. — Хотя зайти в воду со всем этим — странное решение. Даже для меня.       — Это я образно… Как пример… — пробормотал Ацуши, неловко натянув свою обувь на ноги. Он уже жалел о сказанном. Даже если он правда так думает, этим мыслям в голове лучше. — Спасибо, что всё-таки не дали мне зайти туда, — произнёс он, глядя, как щенок провинившийся. Между прочим, Ацуши бы не удивился, если бы Дазай сказал ему: «А ты зайди» и потом наблюдал. Это кажется в его стиле, что ли. Хотя Дазай-сан и в реальности сделал всё довольно жутко и странно.       — Твоя речь была очень вдохновлённой, даже почти взрослой, — подметил мужчина, тяня-тяня в улыбке свои губы и щуря глаза. Он какой-то план будто всё время продумывает. Ацуши бы и этому не удивился. И снова тон приказной, хоть и ребяческий. Мальчишка подмечает закономерность. — Руку.       Накаджима не ощущал неприязни. Не ощущал даже лёгкого недовольства, исполнив требовательный каприз Дазая. Исследователь, сказочник, много кто ещё — Дазай достал из одежды камушек с фиолетовым «сердцем», чтобы их переместить, пока Ацуши заполнял вопросами свои мысли. Ведь, что очень странно, из уст этого брюнета распоряжения звучали так, что не хотелось в них сомневаться. Слишком естественно.       Ацуши решил, что это он просто такой странный; но Дазай ещё страннее, поэтому Накаджима к нему тягу и чувствует.       Перемещение уже не было таким болезненным, как раньше. К этому потихоньку привыкаешь — к забытью на секунду, когда всё пропадает. И с ног падать не хочется.       — И почему мы вернулись только сейчас? — недовольно бурчит Ацуши, почти несерьёзно, лишь бы Дазай о его вдохновлённых речах и выкрутасах забыл. Желудок снова еды требовал, но об этом Ацуши и не заикался. Исследователь же пожал плечами на его вопрос и вздохнул с облегчением. То бишь, «наконец мы вернулись». Коридор агентства, откуда они и начали. Почему именно сюда? Непонятно. Но в комнате уже раздавались голоса, прямо с утра пораньше. Кажется, спорящие и даже возмущённые. Ацуши чувствовал смутную причастность, и в комнату пока заходить не спешил. Не дал это сделать и Дазаю. — К-кстати! — окликнул он, и живот напомнил о голоде в ту же секунду. Тело, как не вовремя! — Вы что-то ели, Дазай-сан? Просто, со вчерашнего утра мы были вместе, и я не помню чтобы…вы хоть перекусили… — заметил Накаджима с сильным подозрением.       — Не было на это времени, Ацуши-кун! Зайти в кафе — слишком долго, а вся эта уличная еда, которую предлагают (кроме фруктов) довольно мерзкая на мой вкус, — Дазай даже демонстративно высунул язык, когда повернулся к двери, и снова на Накаджиму взгляд перевёл через короткий миг. Усмехается опять. — Сейчас с делами закончим, и поем наконец-то, — он, потянувшись, открыл чёртову дверь, о нет, зачем, не надо!       Они вошли в разгар какого-то спора. Точнее, Дазай вошёл, а Ацуши прошмыгнул, как мы́шонька, лишь бы не заметили и не съели. Они, конечно, не каннибалы, но кто знает? Вон Рампо на него сразу посмотрел, как Ацуши только вошёл. Ну, может, глаза у него и были закрытыми, но повёрнутую ровно в сторону Ацуши голову это не объясняет! И Кенджи на него смотрел, и Танидзаки, и та странная Йосано с похожей на неё девушкой, да даже… на него смотрели все, включая Куникиду с Дазаем. Плохо дело, опять втянут во что-то мутное и ничего не объяснят.       — Как «мы её оставили там»?! Накаджима, ты вообще следишь за тем, что он творит? — рыкнул Куникида, сначала на Дазая, потом и на Ацуши, а брюнет руками только махал и как-то глупо оправдывался. Ацуши вздохнул: что за наказание такое? Но кажется, Куникида его настроя не разделял и был очень недоволен.       — Я ещё и следить за ним должен? — поинтересовался он, глядя на Дазая, потом на Куникиду и снова на Дазая. Как за ним «следить», было совершенно непонятно. — О-он мне даже не сказал, чем конкретно мы занимаемся, и Дазай-сан ведь старший, я решил довериться ему!       — Правильно, Куникида-кун, это ведь я наставник, и Ацуши-кун должен меня слушаться, — спаясничал Осаму, только сильнее выводя своего напарника. Тот ненавидел инфантильность.       — Вы — мой наставник? Я что-то пропустил?       — Да из тебя наставник, как из лошади собака, — пренебрежительно заметил Куникида, потирая пальцами виски. Ацуши даже интересно стало: это первый раз за день, как Куникида злится? Или он и без Дазая такой? Но похоже, даже недолгое общение с наставником («Хорошее слово, отдаёт теплотой. И хоть какими-то в этой жизни связями», — вздохнул Ацуши) способно сделать злым кого угодно.       — Ну, издалека было бы похоже, — пробормотал Танидзаки, неожиданно рядом с Ацуши появившись. Напугал до испарины. Но он прав — издалека, не присматриваясь… Дазая можно было бы наставником назвать, а не странным приятелем.       — Зато Ацуши-кун теперь готов нас выслушать, — сказал Дазай, сложив пальцы рук вместе и показывая в улыбке зубы. Настроение в комнате поменялось разом. Даже Куникида на шаг от Дазая отступил.       Все обступили стол, кроме Дазая. Смотрели на Ацуши с сильным ожиданием, подозрениями и явно нелёгкими мыслями.       — Ацуши, у тебя сердце воина и душа мечтателя, — сказал Дазай разволновавшемуся ученику. Члены агентства выглядели серьёзно, все, не считая наставника. Тот слишком приблизился и проникновенно заговаривал Накаджиме зубы, являясь для Ацуши неким авторитетом, — Ты действительно мог бы просто тихо работать с нами, немного помогая простым гражданам, но как насчёт, — Осаму положил забинтованную руку ему на плечо и подвёл к большому общему столу, — стать нашей надеждой?       —…Надеждой? В каком смысле, Дазай-сан? — спросил Ацуши. Но подозрения оправдывались. Для чего-то он нужен, и сейчас с ним пытаются создать связь, которую, видимо, разорвать будет очень сложно. Ацуши снова обвёл их всех взглядом, заметив даже Кенджи, совсем мальчишку. Он был младше, чем Ацуши, и всё равно тут же стоял на правах равного со всеми. Накаджима чувствовал предательское желание тоже во всё это влиться.       — Если я так сразу отвечу, придётся тебя убить, — хмыкнул Дазай. Остальные ещё смотрели настороженно, — Если мы сможем довести дело до конца, получится спасти гораздо больше людей, чем мы бы когда-либо смогли. Бедных, больных, сирот. Всех их.       — И что нужно сделать для этого? — Дазай ударил в нужную точку, во что-то, близкое Ацуши. Маленькие дети, их несчастные родители, те, у кого не было дома — все они не заслуживали такой жизни, и звучит фантастично, что агенство, это маленькое сборище людей, может что-то исправить. Но есть подвох. Всегда и везде есть подвох, не может это быть просто. Их деятельность явно связана не только с перевозками, доставкой или помощью одарённым. Есть нечто шире и глобальнее. То, во что Дазай стал посвящать Ацуши лишь сейчас, разговорив его на странные темы. Он сделал это играючи…       Так или иначе, Ацуши им верил. Дазаю точно верил, потому что больше и некому. Ацуши хочет помогать людям, а не быть чудовищем.       — Нам нужно свергнуть короля.       Накаджима похолодел.       — В-в каком смысле свергнуть? Это вообще возможно? — наступит хаос. Его коллеги что, отчаянные и сумасшедшие? — Вы сами говорили, что только идиоты станут свергать его.       — У этого человека не все дома. В любой момент он может сбежать из страны, или снова начать войну с соседями, но с целью перебить своих граждан, — доктор Йосано подала голос, — Ничего не делая, мы все можем умереть, как шавки под забором.       — Да, мы в не очень устойчивом положении, — согласился Дазай с ней. — Выдержав такое один раз, еле-еле, люди уже устали. Второй удар добьёт, скорее всего, если случится. А судя по последней информации от советника, второй удар планируется, и в первую очередь будет направлен на одарённых. Знаешь, почему я привёл сюда именно тебя? — обратился Дазай напрямую к нему. У Ацуши бегали мысли. Разумеется, он не знал! Как и о том, что были и другие одарённые, между которыми выбирали. Единственное можно подметить — никто сейчас не возмущался тем, что выбирал именно Дазай. У него на это будто было особое право. — Нам попадались ещё люди, нуждавшиеся в помощи, обладающие перспективными и сильными способностями. Но они не подходили. Они оказались в неудачных обстоятельствах случайно, и только ждали, как найти из них выход. Ты же… «в неудачных обстоятельствах» большую часть жизни. Вот я и подумал, что ко всем, кто не заслуживает плохого отношения и плохой жизни, ты проникнешься сочувствием.       Ацуши сглотнул. Да, он ведь и сам по большей части беспомощен. Или был беспомощным — сейчас не уверен.       — Разве выход только такой? — спросил Ацуши негромко, у всех них. Только сегодня он буквально кричал Дазаю о том, как хочет изменений. «И вот они, эти изменения», — словно говорит ему судьба или Дазай, или всё сразу. Если есть какой-то «советник», то почему они до сих пор не действовали через него? Разве свержение короля не опаснее для их жизней, чем шпионаж? Хотя… — Получается, вы на это решаетесь потому, что даже просто за слежку казнить могут? Или я не прав?       — Да, казнить могут, — серьёзно ответил Танидзаки, от которого Ацуши совсем не ожидал реакции. Он уставился на рыжего парня почти с изумлением. Тот прекрасно осознаёт все свои слова и действия, понимает, в чём участвует. И это так странно. — Но это единственное препятствие к безопасности города и даже острова. Его правление наводит ужас. Смерти, которые не должны повторяться, — хоть знакомый и говорит спокойно, но руки его сжимаются всё больше. Танидзаки или зол, или испуган. — События, которые при нормальном правлении, как в годы до этого, не случились бы. Всё закон о передаче престола… Передавали бы и дальше наследникам, — выплюнул Джуничиро и замолчал.       — Чудовища порождают чудовищ, — сказал Кенджи, гораздо доброжелательнее, чем Танидзаки, но серьёзность в нём всё равно сквозила. — Он вряд ли выберет в наследники кого-то, кто сильно от него отличается. А этого никому не нужно.       — И кто станет королём, если всё получится? — сипло спросил Ацуши, чувствуя, что уже шагнул в безумие.       — Рампо, — неожиданно сказал Дазай, напугав Накаджиму. Ацуши забыл, что он стоит так близко, — фактически, он уже немного управляет страной.       Рампо, сидевший неожиданно к ним близко, ухмыльнулся.       — Королевский советник на самом деле наш сотрудник, и идеи Рампо доносятся королю как размышления советника. Не все, разумеется, только то, за что наш помощник не потеряет доверие, — продолжил Дазай, — Всё это время в плане не хватало одного человека. И, кажется, я нашёл нужного, — он снова улыбнулся.       Это шутка? Ошибка? Или он действительно так нужен и важен агентству? Какое-то звено, без которого нельзя обойтись?       — «Свергнуть» ведь означает «убить»? — спросил Ацуши, даже не ожидая ответа. Вряд ли услышит что-то другое, и напряжённость чужих лиц всё подтверждала.       — Да. Я хотел предложить тебе убить его, — ответил Дазай, садясь за стол тоже. Он указал рукой на единственный свободный стул приглашающим жестом. Но Ацуши дрогнул и не сел, просто оперевшись на спинку руками. При мысли об убийстве… била дрожь. Хоть в неприятной жизни здесь, почти для всех, кого Ацуши видел, сложно сомневаться. Лишь мёртвые улицы и странные, ненавидящие других люди. Кто-то испуганный.       А кто-то — здесь. И они не боятся, вроде как. Желание присоединиться к ним прорастало большей частью оттого, что с агентством возможно себя контролировать. Быть нужным и полезным, пусть и в таком деле, которому Ацуши противится.       — Я хотел предложить тебе убить его, — повторил Дазай, так небрежно, что Ацуши вцепился в стул и перевёл на центр стола испуганный взгляд. Мужчина же на него смотрел, волнуясь то ли за реакцию, то ли за состояние. — Но теперь предлагаю лишь присоединиться. Мы не собираемся делать всё быстро и очень скоро, пока только ищем оставшуюся информацию. И чем больше её будет, тем легче решить, что делать с государственным преступником.       «…ведь, по мнению Дазая, свою страну король предал», — подумал Ацуши лишь. Он наконец-то поднял свою бледную голову, отодвинул стул дрожащими руками, чтобы сесть вместе со всеми.       — Как вы можете утверждать, что его нужно убить, если ничего не знаете? — заговорил Ацуши, но не враждебно, а растерянно. Такое может быть — что все зверства были ради какой-то цели, может, защиты. Наивно, но всё ещё возможно.       — Некоторые из нас провели в замке короля большую часть жизни и были обслугой, как собачки на его привязи, — пояснил Дазай, — и мы знаем, о чём говорим. Но именно потому, что ты не знаешь, позволь показать.       И они уверены в том, что такую информацию можно доверить Ацуши… Поистине сумасшедшие люди. Кто-то видел его только второй в жизни раз. Но они просто допустили Дазая до решения. И чему Ацуши удивляется, раз так происходит не впервые?       — Я буду помогать, — вырвалось у Ацуши. — Хочу узнать, что произошло здесь, вместе с вами. И исправить это, — он глядел в глаза Куникиде, который смотрел с самыми большими сомнениями. Блондин достал вдруг откуда-то из свой одежды книгу и кивнул Дазаю.       Это была способность Куникиды, блокнот. Мужчина на глазах Ацуши из простого листочка сделал карту дороги до замка. Они хотели рассказать Ацуши общий план, который пока корректировался. Почему-то агенты хотели, чтобы Ацуши знал, как туда добраться, что повстречается на пути — ведь информация о короле и его слабостях именно где-то там должна быть собрана. Куникида, Дазай и все по очереди объясняли каждый путь, которым они будут двигаться, и пути отхода. Ацуши оставалось лишь наблюдать за их движениями и рассказами, но спустя некоторое время, когда мысли в голове улеглись (утро-то раннее прошло уже, и думалось лучше) у него возник вопрос.       — Но почему бы просто не перемещаться в нужные места с помощью камня Дазай-сана?       — Мы не можем пробраться с помощью камня в замок, так как на здание наложена защита. Магическая, — произнёс Дазай. Ацуши спохватился и навострил уши. — А магическая защита — это магический контракт. У такого контракта есть три пункта.       — И почему мы слышим об этом только сейчас? — заворчал Куникида, заметно нервничая. Ацуши оглядывал его с непонятием. Дазай, то есть, озвучивает всё не только для Накаджимы, но и для всех? Он действительно идиот? «Хотя…», — подумал Ацуши, глядя на него. Он отгонял свои мысли, которые раз за разом включали угасающее воспоминание о поцелуе, о шутках, и при этом — об успешности того, в чём Ацуши до этого участвовал. — «…на идиота он похож меньше всего. Но что творится в его голове, раз даже друзья не могут его прочитать?».       — Не было смысла и говорить об этом, пока к нам не присоединился Ацуши, — спокойно осадил Дазай, даже не поменяв тона голоса. — Без него нет плана.       Все понимающе замолчали. Один только Ацуши не мог понять, почему убить короля, как все решили, должен именно он. Но задать этот вопрос нет смелости. Может, потом, когда они с Дазаем останутся наедине, чтобы лишние глаза не увидели глупость Ацуши… Дазаю-то можно.       — Первый пункт: суть использования. Допустим, мой камень перемещает меня. Магическая защита охраняет от перемещения. Второй пункт: плата. Уж не знаю, какая она за этот замок, но камень заберёт мою душу после смерти. Должно быть, они предложили замку что-то настолько же ценное…       — Разве это важно? Ты слишком много болтаешь, переходи к делу, — с тоской протянул Рампо, и Ацуши вздрогнул — «будущий король» сидел прямо рядом с ним! Дазай на его слова посмеялся.       — И, наконец, третий пункт. Условие использования. Мерзкий пунктик, который портит и так не самую выгодную сделку. Территория действия ограничена, но неизвестно, каким именно расстоянием. То есть, в какие-то места на пути телепортироваться можно будет, но камень не смогут носить все агенты сразу. На случай, если он вдруг исчезнет, должны быть известны все пути побега и отступления. Я не могу знать, где находится каждый, — этот человек стал со спокойным и деловым даже лицом излагать факты. Но Ацуши закусил губу, кое-что заметив и забеспокоившись из-за этого. Он стучал ногтями по коленке. Не мог решить: спросить ли?       Очень напугав, Рампо положил руку ему на плечо и наклонился к уху. Ацуши замер, но не мог пошевелиться, вспомнив, что и в первый раз посчитал Рампо странным и жутким, хотя тот ничего и не сделал… Было в нём что-то неправильное.       — Ты же хочешь спросить его. И всем тоже интересно. Узнай, тебе он ответит, — услышал Ацуши тихий и почему-то скрипучий шёпот. Он едва видно кивнул головой, лишь бы Рампо убрал руку с его плеча.       — Дазай-сан, подождите! Простите, — на Ацуши все посмотрели, и стало ещё неуютнее. Если смотреть лишь на наставника, то будет в разы легче. Накаджима тихо выдал вопрос, — У магических контрактов три условия. Но в своём вы назвали лишь два. Мы тоже все пользуемся вашей силой, и я хотел бы знать, какие сложности это…вызывает, — последнее слово вышло почти писком. На Ацуши все смотрели, но только взгляд Дазая он видел — тот даже не моргал, хотя веки спокойно чуть прикрывали глаза. Так неуютно. Так глупо. И Дазай медленно раскрыл губы для ответа, а Ацуши настолько зациклился на этом движении, что не сразу разобрал слов.       — У меня есть третье условие. Оно звучит так: «процесс не считается законченным, пока объект не вернулся обратно», — ответил Дазай медленно, отводя взгляд. Непонятные слова. А главное, сколько Ацуши ни крутил их в голове — бессмысленные. — Пустяковая ерунда. Мне повезло.       — Что? — не понял Ацуши.       — Звучит, как бред, — добавил Куникида. Исчёрпывающе…       — Процесс не считается законченным, пока объект не вернулся обратно, — повторил Дазай. — Это означает, что перемещение не считается завершённым, пока мы не вернулись туда, откуда начали. То есть, всё время, пока мы тебя искали, Ацуши-кун, процесс считался незавершённым. Когда мы вместе с тобой вернулись сюда, то он закончился.       — Но чем это условие мешает, Дазай-сан? — всё ещё не понимал Ацуши, хотя картина и прояснилась. Он готовился услышать что-то шокирующее или даже страшное, но его ожидания не оправдались.       — Да ничем, — Осаму пожал плечами. — Оно просто есть.       — Как ты и сказал, бесполезная ерунда, — заключил Куникида. Он вырвал их из личного разговора, который они только что построили с Дазаем. Ацуши прикрыл рот, но не оттого, что смутился — он сказал то, что хотел спросить наедине. Может, получил бы больше информации и меньше комментариев.       — Да, абсолютно бессмысленная, — согласился Дазай. Но он косил взгляд на Ацуши, будто посвящая его одного в свою маленькую шутку.

***

      Сытный обед с этими людьми после встряски. Пропавший куда-то Дазай. Ацуши, которому поручили найти исчезнувшего мужчину, чего сделать не получилось.       Словно бы ничего не произошло и не перешло критериев нормальности. Никаких почти чувств по этому поводу (по поводу убийства), не считая сомнений и непониманий. Ацуши хотел бы занять себя, чем-то заполнить голову, раз не было рядом Дазая. И как бы он ни противился, пришлось подходить к кому-то другому, чтобы не только о Дазае знать… Ацуши не испытывал к ним неприязни, просто до сих пор неловко было.       Он первым подошёл к Кенджи, поскольку тот казался самым дружелюбным. Они вместе неплохо провели время, разбираясь с перечёрканным расписанием поставок. Куникида, даже не сомневаясь, потом дал им ещё несколько поручений, которые Накаджиме тоже пришлось выполнять. Миядзава был таким же радушным к нему, как и в первый день, и всё, что Ацуши ощущал во время общения, можно было описать словом «благожелательность». Он узнал ещё, что хоть Кенджи и из большой, но неполной семьи. И часть людей в ней вообще ему не родственники.       — Поэтому я бы хотел от него избавиться. Как он избавил мир от моей семьи, — пояснил Кенджи, не смотря ему в глаза, невесело. Он имел ввиду короля, хотя ввернул «он» без контекста. Ацуши кивнул на его утверждение, только Кенджи этого, похоже, не заметил. — О, кажется, тебя ждёт новое задание от Куникиды-сана, — он указал на мужчину, подзывающего Ацуши. Первая подлянка?       Но заданием стало: «Дождись Дазая и записку ему передай». На вопрос Ацуши, где Дазая ждать, был получен ответ «у его комнаты, где же ещё?».       Как же неудобно было и дальше задавать не самому терпеливому человеку вопросы! Ацуши ведь не знал, где комната Дазая находится. Куникида его к ней отвёл, не прикасаясь, а это всё равно вызвало ощущение пинка. Жуткий человек. При этом, всё равно неоднозначный.       Ацуши всё-таки подглянул чуть в записку, но на том краешке, который он видел, ничего написано не было. Ну и ладно, так даже лучше. Накаджима у Дазая потом спросит, когда тот вернётся.       У запертой комнаты не очень интересно сидеть. Снова грызут сомнения в правильности и Ацуши, и этих людей, приютивших его. Теперь Ацуши точно со всеми ними связан. Но нравится ли ему это?       — Поджидаешь? — услышал Ацуши, разлепляя глаза. Кажется, он задремал слегка. Дазай с лукавством смотрел на него, а Накаджима зевнул, фыркнул и потянулся.       — Вам записка от Куникиды-сана, — Ацуши протянул бумажный квадратик, пошатываясь. Дазай, чтобы не терять времени, сразу развернул его, уставился на лист, а потом смял его и сложил в карман. На подопечного (недавно приобретённый статус) он скосил хитрый прищур, который Ацуши при первой встрече назвал демоническим. Ну пошло-поехало…       — У нас свободное время, так что можем прогуляться, — Дазай достал свой любимый камушек для перемещений. Ацуши это надоело за несколько дней настолько, что лучше бы он никогда о быстром перемещении не узнавал. Дазай, серьёзно, только этим и пользуется вместо собственных ног. Чтобы по крышам скакать, из-за спины неожиданно появиться, и так далее. Но Ацуши хотел его компании. И предложение без пререканий принял.       Дазай отпер сначала свою комнату, зашёл в неё и Ацуши поманил, отчего мальчишка сильно удивился. Зачем бы им телепортироваться отсюда? Но ответа Ацуши не узнал, зато они появились у какой-то невысокой каменной стены.       Развалины старой церкви.       Дазай-сан тут же с помощью Ацуши, руками оттолкнувшись от его плеч (предупреждать надо!), забрался на сыпящиеся остатки стен и на них уселся.       Болтает снова ногами и на возмущения Ацуши улыбается. Он не от мира сего какой-то, с людьми не считается. Но не таким образом, что раздражает. Ацуши сомневался, что Дазай вообще странности замечает в себе — это такая его часть, которая на инстинктивном уровне есть. Просто, он как не осознаёт, что его действия вообще неприятны.       — Ты очень долго и цепко на меня смотришь, — пожаловался Дазай, потянувшись. Ацуши с неуверенностью кивнул. Да, хотелось забить чем-то свою голову, лишь бы не думать о завтрашнем дне или о том, что Ацуши узнал. Как бы он понять ни старался, мысли эти ему не нравились.       — Я просто не знаю, что с этой ситуацией делать, — вздыхает Ацуши. В ответ раздаётся хмыканье и щелчок: Дазай снова потягивается, на этот раз — до хруста позвоночника. Накаджима весь будто надулся и со стороны глупо выглядит, должно быть. Он ещё раз на Дазая взглянул, слегка устало. — И ещё мне не очень нравится одна вещь. Я понимаю, что никто в этом не виноват, так просто вышло, но… вы будто обо мне знаете всё. И ведёте себя так же: чем я жил, почему я жил, и почему мне бы лучше так не жить. А я о вас совсем ничего не знаю, понятия не имею, о чём вы думаете. Только иногда догадываюсь. То есть, я могу больше о вас узнать? Или хотя бы узнать, зачем мы здесь.       — В этом есть смысл. Просто хотелось бы показать тебе бо́льшую часть нашей прекрасной страны. Никого нет, и нам никто не помешает разговаривать, хотя опасные темы лучше всё-таки обходить. Кто знает, вдруг у руин есть уши, — камень, на котором брюнет сидел, обвалился. Дазай успел вскочить на ноги, от чего-то хмыкая, пока Ацуши кашлял от пыли. — Что бы такого тебе рассказать обо мне? Не знаю, с чего начать…       — Можете начать с детства, — сказал Ацуши ему вслед, еле поспевая. Кто Дазая надоумил сейчас направиться в руины? Этот кто-то сейчас явно хихикает, пока Дазай беспечно преодолевает камень за камнем, каким-то образом; а спутнику остаётся за ним идти, и всё равно он на камни наступает очень неустойчиво. — Или с того, откуда у вас такая тяга к лазанью по странным местам.       — Так ты хочешь узнать о моём прошлом? Хорошо, — ответил Дазай спокойно, даже слегка раздумывая над его предложением, и толкнул дверь в церковь. Она была без крыши, так что и обваливаться нечему. — Это очень странное место, Ацуши-кун. Раньше повсюду были храмы, но совсем другие, и эта церковь явно построена кем-то не здешним. И цвет странный, и форма здания. Хотя, без крыши оно не выглядит таким необычным, — а мужчина, видимо, смотрел на это здание и тогда, когда крыша была. И камни там, снаружи, могли быть надгробиями. Ацуши наконец-то поравнялся с Дазаем, глубоко вздыхая. Чужое лицо было по-необычному задумчивым. Кажется, даже это могло быть наигранным или чем-то ненастоящим. Попытка отсрочить разговор… Придумать ложную историю… Хотя Ацуши и не заставлял, даже, говорить. Мужчина смотрел на фрески церкви. — М-м-м, я мало что помню о детстве: родился, вроде, в обычной семье, потом, после пропажи матери, жил с отцом. Он был путешественником. И ему не сиделось на месте, постоянно куда-то меня с собой таскал, — прозвучало внезапно. Он ответил…       — Звучит здорово, — искренне сказал Ацуши, сложив руки за спиной. Выражение лица исследователя не поменялось. Тот двинулся дальше по церкви, водя пальцами по оставшейся на стенах мозаике. Как вспоминал что-то (и сейчас Ацуши уже не думал, что брюнет врал). — Да и вы редко сидите на месте. Стало быть, вы похожи на своего отца?       — Он так воспитал меня. Может, я и был бы другим. Мы постоянно были в дороге, на лошадях, в кибитках, пешком. Всегда он откуда-то доставал деньги, и я, вроде, не мог жаловаться. Нормально питался и одевался, и при этом отец постоянно находил что-то интересное в своих приключениях. Предметы, зверей, нужные знакомства, — Дазай ухмыльнулся ему, отпинывая рассыпающиеся камни, чтобы под ними ещё кусок мозаики найти. Ацуши присел рядом и вызвал смешок. Накаджиме хотелось бы знать, что это место для Дазая значит. Но сбивать его с мысли он не намерен. — А потом, он познакомился с одним человеком из свиты короля. Нас пригласили во дворец. Я не помню, зачем, но в голове явно стоит момент, как я залез на трон, пока никого не было. Мне просто хотелось сесть, а в итоге — чуть розгами не выдрали, — и Ацуши на Дазая уставился, не веря. Ему сказали, что в замке жили эти одарённые. Но даже так, с самого детства? Как абсурд звучит. И жизнь, которой никогда бы у Ацуши не было. Пока Дазай проверял на устойчивость каменные подоконники, Накаджима всё обдумывал, глядя на наставника.       — Это всё звучит так хорошо… Не про розги, конечно. Вы были счастливы? — спросил Ацуши с едва заметной завистью. Но мужчина легкомысленно повертел головой.       — Не был. Потом, когда отец начал служить в замке, это место стало моим домом. На долгие годы. Я слонялся, изучал то, что мог найти в библиотеке замка, и пытался сбежать. К сожалению, отец находил меня очень быстро. Я ненавидел его.       — Но за что? Если он подарил вам такую жизнь и заботился, то!.. — Дазай засмеялся, перебил, и в данной ситуации Ацуши его смех совсем не понравился. Слишком по-детски и глупо! И даже ответить ничего нельзя, не обвинять ведь спутника в ребяческом поведении?       Дазай спрыгнул с подоконника, кружась на носке своей обуви, раздражая Ацуши очень сильно. Он одной рукой достал снова свою безделушку с фиолетовой искрой, высоко её поднимая с торжественным видом.       — Да по вам театр плачет, — буркнул Ацуши, усаживаясь на полу. Дазай подкинул камень в воздух.       — Он привязал мою душу к этому камню и бросил меня, — улыбнулся Дазай, ловя кусок породы. В его словах не было никакой горечи. По крайней мере, Ацуши не уловил. Будто Дазай и не волнуется об этом больше; но оттого слова звучат неправильнее. Отец убил душу сына. Это не смешно, Дазай не должен так улыбаться и говорить об этом настолько небрежно. Создаётся ведь впечатление, что его это не пугает… Словно это нормальное явление. — Не смотри так, ты же не виноват в этом, — просто сказал он, щёлкнув пальцами перед носом Ацуши.       — Простите, — всего лишь захватили сильные эмоции. — Но почему он вас бросил? Как это случилось? …Он оставил вас в замке и сбежал? — спрашивая, Ацуши совсем не ожидал, что Дазай удивится.       —…он умер, — прозвучало озадаченно. — А я, как его сын, до этого просто помогавший вести дела, унаследовал его должность. Мне было около девятнадцати.       Звук, будто со здания труха посыпалась. Явно нужно уходить из этого места, пока не рухнуло совсем.       — Это было всего года три назад? Но даже остальное время вы работали в замке, — выдохнул Ацуши. Внутри стало холодно, и от разочарования во всём этом рассказе, ничего не проясняющем, и от чужой странной отрешённости. Дазаю словно ничто не близко, ничего не волнует его. Его поведение его прошлым никак не объясняется, кроме тяги к постоянным прогулкам и телодвижениям. — Раз он умер, то означает ли это, что он хотел вас бросить? Смерть же не контролируемая вещь, — зато неприятная, волнующая в Ацуши злость и страх любым упоминанием. Дазай опять улыбается. Его за это хочется ударить.       — Пора бы нам уходить, — заметил он. Снова перемещая. В который раз — без разрешения.       Ацуши отскочил от него, едва они из пустоты вырвались. И чуть не свалился с каменной лестницы, прямо вниз, практически в бездну. Дух захватило. Перед глазами город был, тихий и бедный, как все обычные. Но перед ним — длинная вереница травы и посевов, на которых беззаботные дети бегали друг за другом и наверняка смеялись. Они были очень далеко. На двух только появившихся людей не смотрели и их не видели. А с такой высоты Ацуши мог наблюдать за этим безмятежно и долго. Дазай же опять лез наверх.       — Даза-ай-сан! Не ходите так высоко, упадёте! — предостерёг Ацуши. Но тот отмахнулся и за собой поманил. Стоило бы хоть вспомнить о запачканных у ног юкатах… Но за Дазаем Ацуши полез. Странное ощущение от высоты — вот, что манило. А мужчина сейчас только раздражал. — Может, вы и рассказали мне свою жизнь, да я до сих пор ничего не понимаю! — пожаловался он. — Не могу и представить, о чём вы думаете.       Дазай обернулся, уже раздражённо смотря, не понимающе или смешливо: — А ты хочешь меня понять? — спросил он грубо. Ацуши растерялся. Он влез за Дазаем на самую вершину холма, выпрямившись. Исследователь на траву увалился, Ацуши же остался стоять.       — Д-да-а?       — Или ты только думаешь, что хочешь, а на самом деле — нет? — иронично и с хитрым взглядом. Точно для того, чтобы подловить.       — Между «хочешь понять» и «думаешь, что хочешь понять» такая большая разница? — насупился Ацуши. Его мысль — зрелая, а вот мысль Дазая слишком цинична. Брюнет ещё и руки-ноги на траве раскидывает, пялясь на небо, и ему тоже улыбаясь самой тонкой и странной улыбкой в мире.       — Хм. Есть одна важная вещь, которую ты обо мне не знаешь, Ацуши-кун, — да, и какая же? Дазай, когда исчезает, учит детей танцевать чечётку и так на жизнь зарабатывает? В этом бы хоть смысл был. — Мне очень нравится идея о самоубийстве.       — «Само…» чём?! В каком смысле, Дазай-сан?! — Накаджима понял не сразу. Он вообще человеком себя считал слишком живым, и осознать смысл таких слов у него не могло получиться быстро.       — «Са-мо-у-бий-ство». Это когда ты сам себя убиваешь, Ацуши-кун, — заметил Дазай лениво. Посмотрел, наконец-то, на Ацуши, а не на своё прокля́тое небо. — Я считаю это очень красивым и мне подходящим.       — Как можно… желать самому себе смерти? Вы выглядите таким живым и радостным! Зачем? — спросил Ацуши, приземляясь рядом. Это страшная мысль, а не интерес вовсе! Ацуши же хотел не об этом узнать. Ещё больше путает, его как разыгрывают!       — Если ты не понимаешь, то я вряд ли смогу объяснить, — пожал плечами. Извинился так, якобы. Но выглядел слишком серьёзно для розыгрыша, а вернее — и не поменялся в настроении. — Точнее, я-то смогу сказать, почему, но ты не посчитаешь эти причины достаточными. В каждом человеке есть тяга к смерти, как мне кажется, просто во мне она сильна. Я мечтаю отдаться её объятиям, чувствуя поцелуй леди, что убьёт меня или умрёт вместе со мной!       — Да, вы правы, я не понимаю! Это же так ужасно — умирать. Настолько страшно! А вы ещё и романтическим мечтаниям предаётесь, думая о смерти! Только не говорите, что вы пытались…или попытаетесь, — Накаджима сжал траву, даже зарывшись пальцами в землю. Дазай ведь позёр. Он не станет делать этого взаправду.       — На протяжении всей своей жизни я совершал попытки, — стал он пояснять. И это вместо нормальной реакции… Ацуши чуть дурно не стало. — То были разные дни, разные способы и различные «места действия». Но каждый раз у меня не получалось. И мечту пришлось оставить.       — «Мечта» — как громко сказано, — кинул Ацуши, разговаривая больше с травой, чем с Дазаем. Чтобы его не понимающего лица тот не увидел. — Как у вас могло это «не получиться»? Вас каждый раз спасали?       — Мой камень, что перемещает куда угодно, также защищает мои жизнь и здоровье, — мужчина водил рукой по воздуху, кривясь. Он словно жаловался. — И я не могу ни нанести себе вред, ни убить себя, ни попросить это сделать кого-то другого. Такой вот я. Но мечта, что когда-то я смогу…       — Боже, это же просто абсурд. Кто угодно назвал бы это подарком.        — Иногда бывает полезно. Например, сегодня утром.       — Что? — Ацуши сипло прошептал. У него от чего-то резко спёрло голос, когда он вспомнил утреннюю сцену. Было ведь с ней что-то не так. Он кинул взгляд на спутника, что улёгся на бок. Ему так на Ацуши было удобнее смотреть.       — Ты убил меня, — подтвердил Дазай. Ацуши икнул и зарылся руками в волосы свои седые, мотая головой, — а благодаря магии этого предмета, я выжил. Но такая жизнь — проклятье. Когда тебя не может посетить смерть, Ацуши… Перестаёшь ценить всё вокруг. Я хочу умереть, но не могу, зато мечтаю об этом постоянно. Теперь ты лучше понимаешь меня, Ацуши-кун?       — Нет. Вы только больше меня запутали. Может, ваш отец привязал к вам камень, чтобы вы не совершили самоубийства? — протянул Ацуши риторически. Его руки дрожали, и Накаджима старался успокоить себя, выдохнуть. Дазай ничего с собой делать не может и не станет. Вопрос, который Ацуши задал, был только чем-то вроде светского. Ответ почти не интересовал.       — Будучи восьмилетним, я не хотел умирать… Но разумеется, я уважаю стремление отца путешествовать. И добиваться цели, подавляя чужую волю.       — Не говорите так. Не смейте, — ведь звучит бездушно и мерзко. Ацуши от Дазая отворачивается, не желая смотреть на его реакцию. И давать смотреть на свою.       — О мёртвых не говорят плохо, — вздохнул мужчина. Он оказался рядом с Ацуши, который отворачивался и злился. — И я тоже хотел бы таким стать. Надеюсь только, что он там не ждёт меня.       Вряд ли Дазая вообще что-то после смерти ждёт, учитывая, как он с камнем расплачивается. Ацуши бы напомнил, что душой. Её уничтожат, поглотят или съедят ещё до того, как наставник загробный мир увидит.       Дазай пихнул его в плечо, как-то по-дружески. Подбадривание явно некудышное, от которого Ацуши поднимает голову и насупленно смотрит. А у Дазая выражение лица неожиданно извиняющееся и мягкое. Ацуши смотрел пару секунд, и брови серые изломались, когда он выдохнул и почти взвыл. Посмотрев на Дазая больше пяти секунд, на него перестаёшь злиться. Это же просто невозможно.       — Мне оставить вас? — произнёс он. Стараешься-стараешься быть членом общества, а о понимании вспоминаешь только сейчас. Дазаю вряд ли сдалось бы его осуждение. Он человек самостоятельный и другой.       — Да, было бы неплохо, — медленно, спутник отдал свой камень Ацуши и прилёг снова, закрыв глаза. Его кожа, как и всё пространство вокруг, окрасилась оранжево-розовыми оттенками. Закат. — Можешь возвращаться. Только думай именно о том месте, из которого мы начали. Процесс нужно завершить.       — А как же вы? — Ацуши даже не спрашивал, сможет ли он переместиться самостоятельно. Ему только надо представить комнату Дазая в своей голове, не больше. Для чего завершать процесс? Может, это важно. Или прихоть Дазая просто.       — Вернёшься за мной завтра утром, сюда. Если хочешь пораньше, думаю, я уже здесь буду. Жду на рассвете или позже, — Дазай открыл глаза, смотрел в сторону мечтательно. Накаджима всё же его послушал — не было желания по незнакомым местам гулять. Оставлять наставника здесь тоже не было желания. Но Ацуши это предложил сам.       Дазай и это место растворились перед его глазами. Упав на чужую кровать, когда ноги снова не удержали из-за перемещения, Ацуши чуть не зарычал.       — Дверь же заперта, Дазай-сан, — он ударил кулаком по кровати. Надо бы в комнате поискать ключ, при этом в чужих вещах не роясь. Но не отсутствие ключа заставило злиться ни с того ни с сего.       Дазай-сан опять улыбался, когда Ацуши исчезал. Уже бесит.