Да здравствует герой!

      Ацуши глубоко вздохнул, поглядев в окно. На улицу спустилась ночь, и Накаджима не мог сейчас шуметь, прося выпустить его. Он обратил внимание на ящики в квартире Дазая, где-то открытые, а где-то нет, но было их очень много. Больше, чем вообще человеку могло бы понадобиться. Да и стоило заметить, что в этой маленькой комнате был полнейший бардак, и всё, что могло бы спокойно лежать на своём месте, валялось на полу. Даже подушка. Накаджима поднял её и положил на край чужой постели, закатывая глаза. Он с тоской осмотрел комнату, не заметив ни одного крюка для связки ключей. Значит, придётся ему поискать на полу или в ящиках.       Мусор в чужой квартире он решил никуда не убирать — вдруг, среди этих обрывков бумаги есть что-то важное? К тому же, Дазай бы наверняка рассердился, влезь Ацуши в это. Или разочаровался бы, что ещё хуже. Накаджима тихо вздохнул ещё раз, в надежде, что своими шагами никого не разбудит. Такая тишина стоит в здании… Даже непривычно как-то. И сквозняка малейшего нет. Наверное, приятно засыпать, когда из шума — только тихий стрекот кузнечиков. И по улице иногда раздаются голоса. Ацуши прикрыл глаза и потянулся, надеясь отвлечься от тоскливых мыслей. Ему нужно будет рано проснуться и забрать Дазая, ведь никто больше не знает, где наставник. Наверное. Если мужчина не советовался ни с кем по поводу этих передвижений.       Ацуши вспомнил о том, как Дазай глупо всё время поступает, и отмёл свои мысли о плане. Нет, Дазай не глуп, просто любит неожиданности. И с него станется никому ничего важного не говорить. Накаджиме, например, он вообще ничего не сообщает. Хотя мог бы — между ними бы стены непонимания не было. Он его лишь таскает с собой и даёт какие-то поручения…       Парень обидчиво встал с кровати и попытался отпереть дверь, чтобы выбраться из комнаты, но ничего не вышло. Конечно, Дазай же с ним играет! Он не может отпустить Ацуши быть самим по себе, потому что доверие к «мальчишке» нулевое!       «Пока не поздно, можно вернуться к нему и спросить, где ключ», — так думал Ацуши, усевшись на чужую постель снова. Он без сомнений возвратился на вершину, и его обдуло порывом свежего ветра. Во время перемещения Ацуши закрывал глаза и старался не выронить камень — если не держаться за человека, то путешествовать в этом «пространстве» было ещё сложнее.       — Дазай-сан! — воскликнул Ацуши, но, открыв глаза, никого не увидел. Дазай уже ушёл из этого места по какому-то своему делу. Либо просто гулял недалеко. Ацуши прикинул, что спускаться с этого холма вниз — не быстрое занятие. Тогда Дазая ещё можно догнать.       И Ацуши стал спускаться. Было довольно темно и грозило стать ещё темнее, так что парень ёжился от ветра и опасался звать Дазая. Мало ли, на кого он нарвётся в такой час? Но, благодаря своему сильному желанию, Ацуши мог видеть во тьме хорошо. Ему помогали и звёзды, и способность. Накаджима даже начал входить во вкус таких сил. Когда ещё чуть напрягаешься, можно даже улучшить обоняние. К сожалению, на секунды.       Ацуши слегка напрягся, когда прошёл (быстрым шагом, не отвлекаясь на ночные красо́ты) до середины холма. Он бы уже если и не нагнал Дазая, то увидел бы его фигуру. Неужели проглядел? А может, Дазай идёт по другой стороне холма? Он точно не остался лежать на вершине, Ацуши не мог просто не заметить его. И как Накаджима мог судить, смотря ниже на лестницу и дальше, где холм кончается… Дазая нигде не было. Он куда-то ушёл, причём очень быстро. И Ацуши понятия не имел, как у наставника это вышло.       «Вот, что за человек?!», — думал Ацуши, стуча обувью по ступенькам, пока бежал вниз, пропуская некоторые и почти валясь с ног. Очень опасно бегать так по холмам, особенно, если видишь место впервые. Но Ацуши нужно было срочно догнать мужчину и спросить о ключе.       Это оказалось бесполезным. У подножия Ацуши остановился, чтобы восстановить дыхание и равновесие. Наставника не было здесь уже, он мог уйти куда угодно. Как если бы преодолел спуск за секунду. Но это ведь невозможно, перемещающего камня у него не было! Не мог ведь Дазай спрыгнуть с…       «Мог», — застыл Ацуши. Он неуверенно повернул голову. К другой части подножия, что была прямо под вершиной. Если бы его сумасшедший знакомый спрыгнул, он бы упал где-то там. — «Даже он не настолько…», — Ацуши направился к этому месту. Тела, разумеется, не было, это можно понять, даже не доходя до места. Осаму сказал, что не может умереть, значит, у него не было проблем с тем, чтобы подняться после такого падения. Но вряд ли он прыгал, вряд ли настолько глуп и странен. Глуп, да, именно глупость заставляет людей делать такие вещи. Ацуши не мог и представить, каково было бы искренне хотеть убить себя, ведь это нелепо. Потому он и не представлял. Но за Дазая, на деле неглупого человека, было боязно.       Звёзды освещали землю достаточно для того, чтобы Ацуши увидел кровь. Она блестела на траве, и едва парень прикоснулся — испачкался. Он втянул носом воздух, надеясь, что дикий зверь внутри послушается хозяина.       Это кровь Дазая.       Он всё-таки настолько сумасшедший! Настолько, что взял и спрыгнул с выступа наверху, разбился и после этого спокойно ушёл. Его уже так просто не найти… Видимо, Ацуши стоит вернуться назад. Он не станет искать мужчину в темноте и тревожить его. Вряд ли в его голове сейчас светлые мысли.       Для чего прыгнул Дазай? Оттого, что хотел сократить путь до земли и знал, что не умрёт? Или потому, что ему хотелось покончить с жизнью (сразу после разговора с Ацуши)? Но по итогу он всё равно ушёл, ведь его затея не сработала. И Ацуши вернулся в чужую спальню, передёрнувшись.       Он не мог поверить, что Дазай был серьёзен, рассказав о своём странном увлечении. Сколько раз кости наставника раскалывались и срастались снова? Сколько же крови он терял… Видимо, свою жизнь он действительно не ценит, если хочет с ней так просто распрощаться.       Ацуши хотел бы точно узнать, что произошло на холме. Но ему что-то подсказывает — он не станет спрашивать. Постарается не лезть в это, потому что мужчина вряд ли будет говорить. А Ацуши его доставать не хочет.       Накаджима отложил камень и встал с кровати, надеясь отыскать ключ в комнате. Он боялся пользоваться артефактом, чтобы выбраться из неё — ведь Дазай сказал «процесс всегда нужно завершать». Звучало это так серьёзно… И лучше бы Ацуши не создавать новые проблемы этой магической вещью. Не он ведь её хозяин. Легче отыскать ключ, вот правда.       Ацуши стал проверять подушки и постель, прощупывать её, ища металлический предмет. Он старался сосредоточиться на своём желании спать, но сна ни в одном глазу не было. Ночной ветер и вид чужой крови слишком сильно отрезвили Ацуши от ощущения, что он попал в какой-то мир, где всё всегда хорошо. Относительно, но хорошо. А у этого мира оказалась подоплёка. С другой стороны, никто не просит Ацуши лезть дальше внешней стороны. Если у него есть желание, он может сделать вид, что ничего не заметил, и жить счастливо. Только это неправильно, поэтому Накаджима не сможет так жить.       Снова он об этом думает! Отвлечённый, Ацуши и не заметил, как разворошил чужую постель, и сейчас заохал, будто бы кто-то мог его увидеть и пристыдить. На постели было то, чего он не ожидал увидеть — снова кровь. Только не свежая, а въевшаяся, тёмная. На матрасе, примерно на уровне подушки.       «Дазай точно чем-то болен», — решил Ацуши, заправляя кровать. Его лицо было чересчур напряжённым — уже не очень хотелось рыскать по этой комнате. Он наверняка нарвётся на другие тайны, к которым пока не готов. Или никогда не будет готов. Мысль о чужой болезни была неприятной; так что же ещё Ацуши может здесь найти, пока ищет ключ?       Парень глубоко вздохнул и открыл ящики. В них будто бы была лавка какого-нибудь шамана из волшебной истории — много трав и корней, странно пахнущих. Нитки и острые инструменты. Но ключа не было, так что Накаджима, подавив любопытство (в отличие от чего-то странного, вещи, связанные с работой исследователя, ему понравились), закрыл этот ящик и занялся следующим. В нём была бумага.       Накаджима пошарил руками в нём, задумчиво перебирая листы. Просто много бумаги, пустой. Может, она заранее для чего-то заготовлена? Для упаковки, или даже для записей.       Ацуши не понимал, зачем он всё ещё роется в бумаге, выкладывая её на пол и пролистывая каждую страничку. Это было невежливым, но… таким интересным! Ацуши мог поклясться, что видел где-то след от карандаша, и пытался найти этот лист. Наконец, отыскал несколько листочков, вместе связанных.       «Я не смогу сложить всё так, как было», — понял Ацуши, оглядев гору вытащенных листов. Тогда он всё сложит, но сознается Дазаю — а что, хорошая мысль! Так Ацуши пытался заткнуть свою совесть и стыдливость; любопытство побеждало. Он потянул верёвку, связывающую листы. Первый был почти пустым.       В верхнем углу страницы было написано «Сказка о». И не дописано, о чём. Кривым почерком, будто писали нехотя, либо почти без чернил. Ацуши медленно отложил этот лист в сторону, взглянув на другие.       Осаму собирался написать какую-то сказку. Может, его часто донимали с этим, предполагая, что он сказочник. Как Ацуши донимал. Или его истории, которые он рассказывал пару раз, слишком часто занимали его голову, и Дазай решил перенести их на бумагу. Почему же он ничего не написал, даже названия? Слова покинули его в этот момент? Быть может, потому что на следующем листе Ацуши увидел рисунок и поднёс его ближе к глазам.       Собака. Жуткая и натуральная собака, нарисованная карандашом. У неё были оскалены клыки, маленькие, но очень острые, а над ними были злые глаза. Нарисована так, будто сейчас бросится и разорвёт. А позади, на заднем фоне, очень схематичный рисунок ребёнка, который смотрит на собаку равнодушным взглядом. Ацуши отложил лист. На следующем был трон, тоже схематично нарисованный. И ни одной надписи или пояснения.       «Дазай рассказывал о каком-то мальчике», — подумал Ацуши, внимательнее смотря на рисунок. Хотя в этом не было смысла — Накаджима уже догадался, где Дазай мог видеть трон. — «В той истории была собака, которую убили. Он собирался об этом здесь написать?», — Интересно, как бы он всё-таки назвал сказку, если бы она была сборником историй? И найдёт ли здесь Ацуши что-то к истории о поэтах?..       Ацуши отложил и этот лист. Следующую картинку Ацуши не смог ни с чем связать. Он лишь удивился, что Дазай нарисовал на весь лист клетку. Причём не схематичную, он будто сидел час или больше, воспроизводя каждую деталь. Наверное, Дазай срисовал её с настоящей. К этой картинке полагалась какая-нибудь история о грызунах. Или о чудовище, что томится взаперти. Ацуши хмыкнул, решив позже об этом спросить, и отложил клетку к другим картинкам. Рисунок под ней вогнал его в ступор: Ацуши даже не понял сначала, что изображено. Что же не так с этим изображением? Выглядит как стол, но… наклонен в сторону, будто должен кого-то подпирать. На его деревянной поверхности есть крепления для рук и ног. Иными словами, Дазай нарисовал стол для пыток. С него свисали лоскуты порванной ткани, и на дереве была грязь.       «Это ужасно», — Ацуши сжал зубы, пряча рисунок. — «Для чего Дазаю рисовать подобное? О чём вообще большая часть его историй?», — подумал он, с сомнениями глядя на листы. Стоит ли ему смотреть остальное? Хотел бы Дазай, чтобы кто-то это увидел? Вряд ли. Чем больше Ацуши узнаёт о нём каких-то фактов, тем более отдалённым Дазай становится. Значит, ещё не время для мыслей о его личности. Надо сначала его лучше узнать. И убрать чёртовы рисунки!       Ацуши взглянул только мельком на последний показавшийся, который был под столом для пыток. Да, такая же жуть — старая женщина без ноги. Решив, что хватит с него на сегодня чужого внутреннего мира, Ацуши вернул всё на место и закрыл ящик. А ключ так и не нашёл.       Зато получил пищу для размышлений. Дазай не представлялся ему настолько тёмной и размытой фигурой. Хотелось бы понять всё-таки, но не о чём тот думает, не причины его поступков или его прошлое, а простое как Осаму думает. И тогда Ацуши станет проще его понимать. Тогда он сможет быть за него спокоен и не будет волноваться за всю эту кровь или странные рисунки. Или, кто знает, будет волноваться ещё больше, но тогда будет знать, как всё исправить!       Больше он не станет копаться в чужих вещах. Скорее всего, Дазай-сан носит ключ от комнаты с собой, и найти его сейчас будет непросто. И Ацуши обещал оставить его одного. Так что Накаджима улёгся на чужую кровать, на край, и попытался уснуть, больше всего ожидая рассвета. Ему не давало покоя чужое хождение в ночи́ без волшебного камня и каких-то средств обороны.       «Наверное, такая жизнь привычна им», — Ацуши вздохнул. Ему словно что-то подсказывало, что Дазай ночует дома крайне редко. И на этой постели тоже редко спит. — «Смогу ли я устроиться здесь? Стану ли я частью всего этого?», — Ацуши сомневался в том, какие в агентстве люди. Они дали ему ночлег, работу и жизнь — казалось бы, как ты смеешь в них сомневаться?! Но их мотивация и готовность убить короля… ради борьбы, но за что? За то, чтобы у всех не было так, как у Ацуши или у кого-то из них? Чтобы не было нищеты вокруг и таких странных, будто измученных людей.       В них есть какая-то сильная страсть. В Ацуши её не было. Он хотел просто жить спокойно, помогая другим. Пока что он не знает, помог ли хоть кому-то. Но ему хотелось бы помочь хотя бы тем, кто спас его! И Ацуши всё-таки связан долгом по рукам и ногам — ему не так уж и жалко, если кровь короля прольётся. Но если умрёт кто-то из этих людей, ему будет жаль. Может, поэтому Ацуши станет им помогать? Чтобы успокоить своё сердце, и…       «Чтобы Дазай-сан стал немного счастливее, когда освободится его страна», — смущённо подумал Ацуши, зарывшись в чужую подушку.       Больше всего Ацуши ждал рассвета, чтобы вернуться и забрать наставника. А ещё спросить, где всё-таки был ключ. Ночь прошла неожиданно быстро. Давно Накаджима не просыпался от солнечных лучей на своём лице. Солнце взошло только-только, но Ацуши бы уже не смог уснуть — стало слишком светло. Он сонно повернулся и открыл глаза, рассматривая потолок. Можно ли надеяться, что Дазай уже на месте? Ацуши может проверить.       Накаджима рассеянно повертел в руке камушек, порываясь потрогать фиолетовую искру в середине. Она всё ещё выглядит зловеще, словно сердце. Со сна Накаджима, во-первых, чувствовал себя немного помятым, а во-вторых — менее уверенным. Лазанье по чужой комнате теперь казалось ему куда более гнусным делом, чем вчера вечером.       Ацуши застонал, поднимаясь с постели и попытавшись поправить волосы. Который час? Знать бы. Наверное, очень рано, раз солнце встало буквально две-три минуты назад. Он быстро себя в порядок привёл, найдя умывальную комнатку, и оттуда сразу переместился на холм, надеясь, что увидит Дазая, расслабляющегося на траве. То есть, так, как оставил. Его надежды не оправдались, и Ацуши разочарованно наблюдал пустую вершину холма.       Слишком рано, его здесь нет. Хотя он и сказал «на рассвете». Ацуши опустился на траву, растянувшись на ней, и тут же вскочил, отряхиваясь от утренней росы. И следа наставника тут нет, даже им не пахнет. Видимо, Ацуши самому придётся найти мужчину, пользуясь своими способностями (или пытаясь). Наверное, он сможет отыскать того по запаху крови.       Путь вниз до злополучного пятна прервался странным сиянием. Ацуши достал из своего кармана камень и неуверенно его повертел — от предмета шло две светящихся линии, одна яркая, другая бледная. Он медленно повернул голову. Бледная линия вела к пятну из крови. А яркая…       «Значит, эта вещь поможет мне найти Дазая?», — встрепенулся Ацуши, ускоряя шаг. Ему не нужно было использовать чутьё, нужно лишь идти по нитке, и тогда он доберётся до наставника. Значит, так отец находил сына после того, как привязал его душу к камню… Неприятный факт, но Ацуши был согласен, что причуда очень полезная. И тут же устыдился, сжав эту вещь в руках — ничто не стоит продажи души. А особенно поиск человека, своего собственного ребёнка! Накаджима мог понять, почему воспитатели не любили их (не только его, всех). Они не были их детьми, они были для них никем, будто зверушками, которых нужно вырастить и прогнать. Или того хуже, оставить. Но как можно сломать своему собственному чаду жизнь и ломать её постоянно? Для чего же на самом деле отец Дазая сделал это? Для чего люди жестоки?       Ацуши и не заметил, как пришёл в город, не заметил вдалеке фигуры наставника. Но только он на секунду вернулся во внешний мир и посмотрел вперёд — забыл о своих мыслях. Он нашёл Дазая, камень привёл к нему. Ацуши не обращал даже внимания на пару горожан, плюющих в его сторону. Но наставник его не заметил. Ацуши улыбнулся и направился к нему, ускорив шаг, когда Дазай пошёл в другую сторону, тоже улыбаясь кому-то. Он скрылся за поворотом. И оторопевший Накаджима побежал за ним, даже не поняв, что Осаму сейчас был занят.       Что-то заставило Ацуши спрятаться за поворотом и подглядеть. Дазай Осаму сейчас не собирался идти на холм, вовсе нет. Он держал за руку какую-то девушку и, видимо, говорил ей, как она прекрасна.       «Милая леди, не могли бы вы…», — «Я не леди».       Дазаю даже не нужно видеть лица и фигуры чётко, чтобы начать беседовать с девушкой и отсыпать ей комплименты. Ацуши уверен, что был бы девушкой — разозлился бы всё равно. Но этой, кажется, приятно говорить с Дазаем. Ей нравится то, как он говорит, и у неё такое же хитрое лицо, будто бы они оба хотят одного и того же. Ацуши сжал пальцы, цепляясь за стену дома, за которым прятался. Дазай же обещал ждать его на холме, а не заниматься этим! Как ни странно, Накаджима даже забыл о том что его могут заметить. Наставник не поворачивал головы в его сторону. Ацуши видит, как Осаму лёгонько целует пальцы этой девушки, и хочется сначала закатить глаза, а потом оттаскать Дазая за мягкие волосы. Предатель.       — Можно поинтересоваться, что вы делаете? — вдруг холодно спросил голос за спиной у Ацуши. Накаджима, нервно икнув, повернулся и растянул губы в неискренней улыбке.       — Я н-ничего, просто… просто… — на Ацуши смотрел высокомерным взглядом очень недовольный мужчина, а Ацуши глазами бегал. Ему в голову вдруг пришло решение. Возможно, глупое, но ему срочно нужно было сбежать. Ацуши на секунду оглянулся — Дазай со спутницей уже куда-то ушёл, но фиолетовая кривая показывала, куда. И Накаджима сделал серьёзный вид, заглянув в глаза незнакомцу. — Я просто демон, — сказал Ацуши и исчез на чужих глазах.       Он появился всего в метрах пяти, но его уже нельзя было увидеть — стена очередного дома. Ацуши побежал по фиолетовой нити, не столько надеясь снова найти Дазая (желательно, одного), сколько просто скрыться от незнакомца. Нить вела его к какому-то дому. Осаму был внутри, и Ацуши… просто взял и повернул ручку двери, входя на незнакомую территорию. Им двигало слепое и злое чувство. Оно было похоже на желание испортить всё. Будто бы это могло принести ему радость.       — Спасибо за помощь, — Ацуши услышал голос Дазая слева, и, не думая, ломанулся в комнату впереди, чтобы его не заметили. Пока пара не знала о существовании Ацуши здесь. Когда парень услышал шаги, он не придумал ничего лучше, чем тихо забраться в шкаф и закрыть дверь как можно плотнее. Ситуация всё более нелепая, особенно оттого, что дверь закрылась не полностью, и в шкафу была щель. А комнатой, в которую Ацуши забрался, оказалась спальня. Он это понял, когда увидел прямо напротив шкафа футон.       «Всё ещё есть шанс сбежать отсюда. У меня есть камень», — подумал Ацуши, стараясь дышать тише и смотря в щель. Он видел футон и одну тень, явно женскую. — «Она зашла одна. Дазай-сан уже ушёл? Может, ему было что-то нужно, и сейчас он возвращается на холм?», — не успел парень воодушевиться и улыбнуться, как девушка изящно присела на футон. Во-первых, зачем так делать в одиночестве, а во-вторых… — «Она раздета», — констатировал Ацуши. Он смутился и закрыл глаза. — «Простите, я не собирался наблюдать за этим! Правда, о боги, что я делаю?» — а дверь, тем временем, снова открылась. Ацуши распахнул глаза. Он услышал знакомый мягкий смех. И разозлился снова. Словами уже нельзя было описать, в какое бешенство (на секунду) его привело присутствие наставника здесь. На полу, ниже девушки, на которую Ацуши старался не смотреть, показалась тень, тень мужчины, который не выполнил своего обещания. Вскоре этот мужчина и сам появился в поле зрения Ацуши. Парень не мог видеть лица своего наставника, слишком маленький обзор, но Накаджима отчётливо видел, что Дазай и не раздевался. Мужчина тоже присел на футон, его рука оказались на бедре женщины, а дальше Ацуши видел только мелькающую юкату. Ведь Дазай повалил девушку на футон, и теперь Ацуши было видно лишь его одежду. — «Почему я… всё ещё не закрыл глаза? Почему я наблюдаю за этим и оно не вызывает во мне никаких чувств?» — подумал Ацуши, следя за поглощёнными друг другом людьми. Ему не нравилось, ему совсем не нравилось, но оторваться не получалось. Как и закрыть глаза. Когда Ацуши слышал чей-то стон, внутри сжималось от холода. Когда Ацуши слышал «Дазай!» от девушки, он хмурился, но не отводил взгляд. Его пальцы без ведома сжимались на одежде, ведь покрасневший Ацуши на себя злился. Он смутился от собственных мыслей, а не от происходящего. Ведь думал лишь: «Почему Дазай не разделся?»       И когда Ацуши почти прекратил злиться, он почувствовал своё сбившееся дыхание (когда услышал мужской стон). Его это испугало. Зажмурив глаза, Ацуши спрятал лицо в коленях, стараясь больше ничего не улавливать, не слышать; не замечать, как затекает тело от долгого сидения в неудобном месте. Ацуши сжался в комок, потому что действие не кончалось, женские стоны становились громче, а мужские — чаще. Накаджима не заметил, как прикусил палец, стараясь себя успокоить. Его зрение, его обоняние будто играло с ним — темнота в шкафу то рассеивалась, то появлялась, менялась цветовая гамма зрения. В нос били запахи: чего-то, что Ацуши не хотел опознавать, каких-то духов и, конечно же, крови Дазая. Ацуши вдохнул, слишком шумно, но его не услышали. Они ведь заняты. Ацуши почти выносить этого не мог, закрывал глаза, но когда лишался зрения, воображение играло с ним злую шутку. Показывало Дазая Осаму. И дыхание Ацуши почему-то больше сбивалось.       Он будто вечность просидел, вдавливая своё лицо в колени и стараясь успокоиться. А когда смог, наконец, этого достичь, всё уже смолкло.       Ацуши в недоумении поднял голову и посмотрел в щель, всё ещё чувствуя, как у него колотится сердце. Даже на его взгляд реакция тела была ненормальной, ведь если она и напоминала паническую, то точно ей не являлась. Ацуши трясло от другого чувства. Возможно, он улавливал его раньше, после сна как-нибудь, но проходило оно быстро. А сейчас и не прогнать.       — Тук-тук, — сказал Дазай вдруг. А Ацуши-то думал, чего это так темно? Просто наставник подошёл очень близко к шкафу… — Привет, Ацуши-кун. Ты что-то меня не дождался, — сказал он сытым голосом, открыв двери, пока Ацуши забивался дальше в шкаф. Он словно проглотил собственный язык. И не был готов увидеть возвышающегося над ним Дазая. Его взгляд был вовсе не таким весёлым, как слова. Девушки, слава богам, не было в комнате, она куда-то ушла.       Неужели Дазай заметил его ещё тогда, когда Ацуши улыбнулся ему на улице? Неужели Ацуши просто не понял намёка оставить Дазая? Судя по чужому взгляду — да.       — Простите, — залепетал Ацуши, чужого взгляда испугавшись, — я лишь хотел найти вас. Но я не думал, что так всё кончится, что я тут спрячусь и буду сидеть, как какой-то… какой-то… Дазай-сан, я правда не хотел, пожалуйста, я только собирался найти вас и в агентство вернуть, но я понимаю, если вы злитесь и…       Дазай глубоко вздохнул и этим прекратил чужой поток слов, готовый превратиться в напуганные рыдания.       — Ацуши, ты совсем не умеешь извиняться, ты знаешь об этом? — сказал он, утешительно положив ладонь на чужое плечо. Накаджима выдохнул, увидев, что никто не собирается его… бить.       «Почему это вообще пришло мне в голову?». Наверное, если бы Дазай его ударил, это разорвало бы Ацуши сердце. Но подсознательно парень этого ожидал. А Осаму просто протянул ему руку, чтобы помочь вылезти из шкафа, а в процессе и камень забрал. Они исчезли из комнаты раньше, чем послышался голос девушки, что-то спрашивающей.       Дазай держал его за плечи одной рукой, когда они появились у дома недовольного мужчины, лишь на секунду. Наставник знал… и сейчас он завершал процесс чужих перемещений. А с улицы они исчезли прямо в спальню Дазая, где Ацуши немного помялся и от мужчины отступил, готовясь извиняться снова.       — Там у нас не было времени поговорить, — сообщил Осаму, почти жизнерадостно. Он выглядел слегка вымотанным, будто ему срочно нужно было поспать. Да и смотрел каким-то вялым взглядом, а вовсе не жутким, как Накаджиме показалось.       — Да…       — В произошедшем была и моя вина, — сказал шатен, потягиваясь. — Я заставил тебя напрасно ждать. Но дела немного задержали, а потом поступило такое неожиданное предложение! От такого редко отказываются.       — Это была девушка, которую вы любите? — спросил Ацуши застенчиво, пряча взгляд. При таком раскладе он в своих глазах становился ещё хуже.       — Я никого не люблю, — пожал плечами Дазай. На этом вопросы Ацуши кончились, и он снова замялся, поглядывая на мужчину. — А тебе бы научиться не лезть в чужую жизнь, Ацуши. Разве не лучше разобраться со своей? — Осаму присел на свою кровать и ухмыльнулся ученику. — Я бы не назвал её стабильной. Хотя это, конечно, не моё дело.       Накаджима снова замялся. Он не мог побороть некоторое смущение, даже не от своего поведения (хотя от него тоже), а от того, как вёл себя Дазай.       — Насчёт того, чтобы не лезть в вашу жизнь… — протянул Ацуши, всё ещё колеблясь. Дазай поднял брови. — Я искал ключ от комнаты, когда вернулся сюда. Я не нашёл его, но видел ваши рисунки. Я веду только к тому, что мог положить их на место не в ту стопку листов и что-то перепутать, — он посмотрел на наставника и понял: виноват. Дазаю явно не понравилось его откровение, к тому же, мужчина сейчас вряд ли хотел его выслушивать. Но Ацуши ведь надо было об этом сказать. — Такого больше не повторится. Я обещаю не лезть в вашу жизнь, — сказал Ацуши, наклонив голову. Дазай снисходительно и слегка болезненно по ней похлопал — то ли утешил, то ли подзатыльник дать хотел. Ацуши почти горел со стыда, доставив столько проблем человеку. А ведь ещё шести утра не наступило!       — Значит, видел рисунки, — хмыкнул мужчина, закидывая ногу на ногу. В его глазах невидимые для Ацуши черти плясали. Накаджима же видел не только их, он что-то умалчивает, и Дазая это забавляет. Ему на руку. Так он скорее добьётся своей цели и отойдёт на покой… Но пока мечтать об этом рано. — И разобранного человека тоже?       — Что? «Разобранного человека» не видел. Что это? — спросил Ацуши, всё-таки преодолев свой стыд. Он смог это сделать потому, что Дазай вовсе не испытывал неловкости, и так было легче. Как гора с плеч упала, когда Ацуши понял, что его не тронут и пальцем. Да, собственная реакция всё ещё тревожит, но сейчас парень не хочет об этом задумываться. Он вообще не хочет думать об этом. Он хотел бы больше не сомневаться в Дазае, потому что тот — последний, кто навредил бы. И Накаджима собирается продемонстрировать свою благодарность единственным способом — не мешать другому жить, раз тот просит. Накаджиме тоже казалось, что можно обойтись и без этого. От глупого поведения он лишь попадает в странные ситуации.       — Это самый лучший рисунок. А ты его не видел, — пробормотал Дазай и якобы раздражённо вздохнул. На взгляд Ацуши, рисунок бы был ещё страшнее, чем женщина без ноги, так что…лучше не надо. — Тогда ты видел, что я хочу написать сказку?       — Да. Да, я видел страницу с заголовком. Мне кажется, у вас хорошо получится, если вы начнёте. А вы покажете кому-то, когда закончите? — Ацуши с надеждой заглянул ему в глаза.       — Если закончу. Думаю, я дам тебе её почитать.       — Тогда о чём она будет? У вас уже есть идея?       — Это должна быть длинная история о человеке, который притворяется хорошим. Из-за того, что она такая длинная, я не могу её начать, — Дазай скорчил рожу и откинулся на кровать, зевая.       — Ох, вы случайно… говорите не о себе? — поинтересовался Ацуши с заминкой, и Дазай сначала удивился, а затем посмеялся.       — Я же не о себе пишу, Ацуши-кун. К тому же, это история о старике и его воспитаннике-мальчишке. Я рассказывал тебе отрывок, — Осаму потянулся, явно засыпая. Ацуши прилёг рядом с ним и повернул голову в его сторону, любуясь.       — Да, сказка о мальчике… Я же пошутил, Дазай-сан. Вы хороший человек и без притворства, — когда Ацуши это сказал, будто между прочим, Дазай наконец взглянул на него с совершенно незнакомой эмоцией. Она была сродни удивлению. Мужчина поправил волосы, убрав прядь за ухо, и снова его взгляд стал обычным.       — «Сказка о мальчике»? Это хорошее название. Простое и не привлекающее лишнего внимания. Когда я напишу её, то обязательно тебе покажу, — Дазай зевнул, отводя от Ацуши взгляд. — А теперь тебе лучше идти и доспать два часа, всё равно нас потом утренним обходом разбудит Куникида.       — Да, конечно. Хороших снов, Дазай-сан, — Ацуши улыбнулся и собирался покинуть комнату, но снова остановился у двери. — Она всё ещё заперта, можно ключ?       Ацуши явно услышал, как Дазай подавил смех.       — Дверь на защёлку закрыта. Я не запирал её на ключ, — произнёс наставник, улыбаясь, и Ацуши снова вспыхнул. После чего открыл дверь, распахнул её и покинул чужую комнату, кипятясь.       Защёлка, серьёзно? Ацуши мог ночевать у себя в комнате и не устраивать всего этого бреда. Но сейчас это не сильно укололо его; что сделано, то сделано, главное — уснуть, а то будет ходить сонной мухой. Кто знает, какую работу Куникида даст ему.       Ацуши ненароком подумал о том, что Дазай занимался чёртовой любовью с какой-то девушкой, а потом спокойно вернулся домой и разговаривал с Ацуши, почему-то смотря на его губы. От недосыпа, верно.       Как бы некрасиво это ни было по отношению к девушке, Ацуши не мог посчитать Дазая плохим человеком — это было выше его сил.