Осьминожья любовь

      Егор ждал Костю у выхода из школы, мысленно планируя каждый свой жест и слово, потому что в глубине души биолог был, как и объект его любви, крайне неуверенным в себе, да и одно дело – общаться с тем, кто просто нравится, а совсем другое – с тем, в кого ты влюблен, не правда ли? Как бы то ни было, Егор волновался, хотя, разумеется, он в этом ни за что никому и никогда не признался бы, в особенности себе. Ему очень хотелось, чтобы на этот раз первый шаг сделал Костя. Поэтому парень даже порывался отменить встречу, но нельзя же было нарушить обещание! Костя же, как ни странно для него это было, совсем не нервничал. Напротив, выходя из школы, он ощущал странную легкость, как будто неловкой ситуации во время урока по Шекспиру и не было вовсе, как и планов на будущее, которые враз испарились в светло-туманное настоящее. Такое чувство бывает обычно лишь во снах, и только в счастливых. –"и правда, как сон...Жизнь есть сон – и где же Кальдерон не прав?" – усмехнулся про себя парень, завидев знакомые кудри Егора. – Привет! Рад тебя видеть, – весело выкрикнул Костя, помахав пасмурному биологу, нервно теребившему манжеты рукавов рубашки, – что-то случилось? Ты выглядишь усталым, может пойдем куда-нибудь, выпьем по чашечке кофе или чего-то покрепче, если хочешь? – Я совсем заработался, это да, – вздохнул Егор, – но от чашечки кофе не откажусь, особенно с таким очаровательным молодым человеком! – Знаешь, в китайском языке есть фраза, которой отвечают на комплименты: на ли, на ли. Вот я бы и ответил этой фразой на твой комплимент. – А это не комплимент. Это констатация очевидного всем, за исключением только тебя, факта. – Не буду спорить... – Потому что прекрасно знаешь, что все равно не переспоришь, хах!

***

Час спустя парни сидели в уютной кофейне на Владимирской и пили кофе: Костя, по своему обыкновению, капучино, а Егор – эспрессо. – Знаешь, Егор, я бы, наверное, не смог жить без Питера. Стоит мне уехать, как сразу начинаю по нему скучать, – задумчиво сказал Севолов, глядя на проезжающие мимо машины. – У меня то же. Вот вроде живёшь, и все хочется убежать от рутины, все чего-то пытаешься изменить, потом уезжаешь – и вот уже снова обратно хочешь, а потом такой:" ля и зачем вернулся"? – Ты же знаешь, я не терплю мата! Это же просто...просто омер-зи-тель-но!, – возмущённо воскликнул Костя, – в русском языке есть столько красивых слов для выражения своих чувств, а ты используешь самые грязные из всех возможных! – Ой-ой-ой, скажи ещё, что считаешь геев и лесбиянок извращенцами! – рассмеялся Егор. – Нет, а то мы бы не общались, пх, – фыркнул Севолов – и кстати, насчёт лесбиянок. Сегодня на моём уроке Петрова целовалась с Победоносцевой. – И что же в этом удивительного? – Да то, что она при всем классе сказала, что это ты ее надоумил. – Надоумил целоваться? Тебе самому-то не смешно? – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Это совершенно не смешно! Ты хоть понимаешь, чем тебе это грозит? Это же статья о пропаганде нетрадиционной ориентации среди детей! Ты ведь и так на плохом счету после того случая, когда ты поставил Коле засос на глазах у всей школы! Твое счастье, что директор – феминистка, а то ты бы давно потерял место! А тебе известно, что родители Петровой – гомофобы? А что будет, если они узнают и напишут в высшие инстанции? – Ладно, ладно. Я понял твою точку зрения. Но ведь нельзя же прятаться! Нужно пытаться изменить сложившуюся ситуацию! Солженицына почитай: "пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся – пусть владеет не через меня!". Вот так и надо жить – не по лжи. Да и разве стыдно признаваться в любви? Любовь ведь – чувство высокое и прекрасное, что же в нем стыдного? Почему можно говорить о любви к человеку противоположного пола, но не к человеку своего пола? – Да, возможно, ты прав. Но ты подвергаешь себя опасности! – Да разве нужен я кому-нибудь? – Мне ты нужен, потому что...– почему-то шепотом сказал Костя, – потому что я, кажется, люблю тебя...как я глупо сказал, да? Прости, это как-то само вырвалось, если тебе неприятно, я больше никогда об этом не заговорю. – С чего ты взял, что мне неприятно? – улыбнулся Егор, – я ведь тоже люблю тебя. Губы парней соприкоснулись. Сначала как-то словно сомневаясь, не сон ли все это, а потом уверенно-нежно, мягко, так, как никогда в жизни им обоим целоваться не доводилось. Вкус капучино и эспрессо смешался.