The killer in the mirror

И с малых лет нужно твердо знать — во главе всего Один закон — каждый за себя, все на одного. ©Северный флот: Рожденный убивать

      — Тор, говорите?       Очкастый мужчина средних лет, назвавший себя «врачом», прямо лучился спокойствием и доброжелательностью. Которым Одинсон не доверял ни капли. Он вообще решил, что больше не поверит никому из местных.       После того-то, как получил по голове, а очнулся уже в лечебнице для душевнобольных, привязанный к кровати.       Само собой, асгардец возмутился этим и попытался вернуть себе свободу… однако попытка провалилась. Закончилось все тем, что он заработал какой-то укол и отключился снова. А на данный момент, застыв на крайне неудобном стуле, безуспешно пытался распутать связанные за спиной чересчур длинные рукава рубашки.       — Да.       Коротко и сухо. Разглагольствовать на эту тему Тор не собирался.       — Интересный случай. Редкий даже, я бы сказал… обычно приходится иметь дело с Наполеонами и американскими президентами. Давно почившими, к слову…       К чему это все? Хочет заговорить ему зубы, чтобы он сам согласился со своей ненормальностью и вел себя тихо?       Да ни за что.       — Я, в отличие от них, живой.       Врач вдруг замер, внимательно прислушиваясь к пустоте. И медленно, словно повторяя за кем-то, произнес:       — И я очень этому рад, брат.       Брови Одинсона подскочили вверх.       — Локи?       О, брат всегда талантливо обращался с иллюзиями. Сомнение вызывал лишь тот факт, что Локи, принявший чужое обличье, давно бы уже себя раскрыл. Лишних свидетелей не имелось, они здесь лишь вдвоем.       Но кто кроме него еще мог произнести подобное?       — Нет, Локи у нас пока еще не было, — собеседник потер лоб, словно удивляясь тому, что сказал буквально полминутой ранее. — Скандинавская мифология не слишком популярна у наших пациентов. Так… а, да. Я вас на какое-то время оставлю. Прошу простить за это, однако проблема срочная…       Тор недоуменно проводил его взглядом. Раздраженно дернул руками, пробуя уже не распутать — разорвать никак не поддающуюся ткань.       Да что же за…       Навстречу ему от окна шагнула знакомая худощавая фигура. Возникнув словно бы из пустоты.       — Вернется минут через пять, — авторитетно заявил Локи. Опускаясь в кресло напротив и закидывая ногу на ногу. — Или даже позже, в зависимости от того, когда о тебе вспомнит. А пока у нас есть время переговорить, верно?       — Все-таки ты, — произнес Одинсон, уставившись на него. — А то я уже начинал думать, что этот смертный прав, и у меня в самом деле не все в порядке с головой.       — Естественно, — улыбнулся брат. — Разве я мог просто взять и бросить тебя в такой ситуации?       Он наверняка сейчас нарушал правила: Тор сомневался, чтобы отец разрешил кому-либо общаться с изгнанником. Впрочем, Локи всегда находил способ обойти запреты, увильнуть от исполнения прямого приказа… и это впервые не вызывало у Одинсона отторжения. Напротив, он был глубоко благодарен брату за его визит. За возможность узнать из первых рук, что происходит на родине…       — Не мог бы ты… — Тор окончательно пришел к выводу, что сам не справится, и неохотно смирил гордость, — меня развязать?       — Пока нет, извини. У доктора могут возникнуть… ненужные вопросы. Да и что ты собираешься делать? Выбить решетку и выпрыгнуть с третьего этажа?       Проницательности брата можно было лишь позавидовать. Именно так Одинсон и намеревался поступить. Вариант не столь уж и плохой: пусть радикально, зато просто и надежно.       — Не советую, — глаза Локи блеснули. — Ты ведь не захочешь, чтобы тебя травили, как дикого зверя. А к сбежавшим из-под надзора сумасшедшим на Земле относятся именно так.       — А что тогда я должен делать? — вскинулся Тор. — Сидеть и ждать у моря погоды?       Пока не превратится в какого-то из безразличных тупых идиотов, которых видел в местных коридорах? Он хотел жить, хотел остаться собой, хотел бороться. А не медленно угасать.       Но был ли хоть один шанс из тысячи на то, что не все еще потеряно, что он сможет выстроить хоть что-то на обломках…       — Прежде всего подумать головой. Над тем, как обустраивать свою жизнь дальше.       Жизнь… уголки губ Тора скривились с горечью. Если уж оптимист Локи, всегда находящий способ выкрутиться, произносит именно такие слова — дела и впрямь плохи.       Да и разве они не плохи? Мьельнир исчез, по всей видимости, найдя того самого «достойного» владельца… а вместе с ним исчез и шанс Одинсона вернуться домой в Асгард.       — Ладно, — наконец тяжело сказал он. — Пожалуй, ты прав.       — Естественно. Ты проиграл эту битву… но поражение не повод закапываться в могилу.       Не повод. Однако Одинсон не привык проигрывать. И воспринимал свое поражение — сам его факт — остро, почти болезненно. Даже не зная, каким образом заглушить это противоречивое, грызущее душу чувство.       — Кстати, я могу назвать тебе имя нового владельца твоего молота. Если тебя это утешит.       О, Тор хотел бы узнать его — хотя бы из простого любопытства. И проснувшегося желания хоть взглянуть на человека, который оказался лучше него, Тора Одинсона, считавшего себя непобедимым.       Однако, помедлив, покачал головой.       — Вряд ли это что-то изменит. Он достоин владеть Мьельниром, раз уж преодолел заклятье отца…       — Наверное, — брат пожал плечами. — Ну нет так нет.       Пусть. Так действительно будет лучше.       Наверное.       — Что нового в Асгарде?       Локи помолчал, складывая чуть дрогнувшие пальцы домиком.       — Ты уверен, что хочешь это знать?       Изменившийся голос брата заставил напрячься. Одновременно с этим представив самое худшее из того, что могло произойти.       — Говори, — прозвучало это более резко, чем Одинсон планировал. — Что-то случилось?       — Случилось. Я говорил с отцом после того, как Мьельнир забрал… тот, другой. На тему того, не согласится ли он все же возвратить тебя в Асгард. Один отказал крайне жестко. Запретив всем каким-либо образом вмешиваться в твою жизнь.       Тор медленно кивнул. Да, это было в стиле отца. Тот редко менял принятые им решения. А уж если учесть, в насколько плохих отношениях они расстались…       — Прости. Я не смог здесь ничего сделать.       — Ты не виноват.       Виноват только Тор, и никто другой.       Последняя дверь, в которую он мог пройти, звучно захлопнулась перед самым носом.       — Возможно, я могу все же как-то помочь? — в голосе Локи была обеспокоенность. И таящееся в ее глубине чувство вины. — Не знаю там… могу заставить достопочтенного психиатра выдать заключение о том, что ты нормальный. Да, ты заперт на Земле, но хотя бы не будешь ограничен этими четырьмя стенами…       — Нет.       — Почему? — голубые глаза недоуменно расширились.       — Я не могу допустить, чтобы ты шел на такой риск. Отец ведь наверняка запретил даже видеться со мной, — Одинсон невесело усмехнулся. — А если ты нарушишь его волю столь явно, то тоже окажешься в Мидгарде на пожизненном. Если еще не где похуже.       — Да уж, тот же Свартальфхейм то еще местечко, — пробормотал Локи. — А Йотунхейм еще хуже…       — Кстати… — Тор невольно сжал зубы, вспомнив, что послужило спусковым крючком для всей истории, — что там ледяные великаны?       — Сидят тихо, — без большого интереса отозвался брат. — Как мышки. Ну так что, Тор? Подумай хорошенько. Я могу помочь. Ты ведь знаешь, что я выкручусь. Не без последствий, но…       Уже подумал. Он не станет втягивать Локи в решение своих проблем. Он допустил ошибку, ему и разбираться с ее последствиями.       Пусть и не знает еще пока, как это сделает. Но подставлять под удар чужую шею не станет. Он уже сделал это, когда нарушил отцовский приказ не соваться в Йотунхейм — не в одиночку, а с друзьями и братом. И неподчинение Тора не отразилось на них поистине каким-то чудом.       — Спасибо, Локи. Я сам.       — Как и всегда, — тяжело вздохнул брат, поднимаясь. — Что же, я уважаю твой выбор.       Одинсон кивнул.       Сам… сам за себя, без поддержки. Годится ли он на что-то без друзей за спиной и Мьельнира в руке?       Хотелось бы верить, что да.       — Однако я не прощаюсь.       Тор с десяток секунд еще смотрел на место, где растаял в воздухе изящный, худощавый силуэт. Перевел рассеянный взгляд в окно, за которым лениво трепетала на ветру листва тополей.       Не стоит сдаваться. А стоит найти какую-то цель, какой-то путь — хотя бы узкую, полутемную и извилистую, дорожку. А там уже по ходу дела станет ясно, куда она выведет…       В сторону открывшейся двери он даже не повернул головы.       — Так, молодой человек, о чем мы с вами разговаривали?