***
— Юнги, я уезжаю. — Не понял. Чонгук, где ты сейчас находишься? — хриплым голосом, едва открыв глаза, спросил альфа, потирая заспанное лицо рукой. Звонок разбудил Мина. Он спал в обнимку с омегой, что ворочался под боком Юнги, изредка издавая странные звуки. — Хён, я буду скучать по тебе. — Гук! Чонгук! Я... Старший поднялся на колени, продолжая кричать в трубку телефона, но больше никто не ответил. Чонгук сбросил вызов, не желая слышать слова, которые принесут боль, а может быть, даже заставят остановиться на половине пути. Он стоял на перроне, дожидаясь своего поезда. За спиной висел рюкзак наполненный вещами, что были собраны вечером, перед сном. С утра парень достал из шкафа собранные вещи. Осторожно, на цыпочках, Чонгук прошёл в комнату родителей. Поцеловав мать, он оставил на тумбе рядом с ней письмо, которое она обязательно прочтёт, когда проснётся. Он вышел из своего дома, осторожно захлопнув входную дверь. Стоя на пороге, Чон погладил ручку входной двери. Спустившись с крыльца, парень в последний раз оглядел свой дом, в груди что-то защемило, заставляя Чонгука поежиться от собственных ощущений. То, как жил Чон, его совсем не устраивало. Желание быть самим собой, человеком с большой буквы, а не просто тенью своей семьи, нелюбимым сыном и позором. Эти слова часто роились в голове, будто стая пчёл в улье. Чонгук уже давно понял, что никогда не услышит от отца слова одобрения, никогда не услышит слова любви от матери, никогда не станет их гордостью. Он грязь, что чернит его фамилию, чернит его семью. Чонгук уехал из своего города, в последний раз вдохнув воздух любимого Пусана. Зверь внутри выл от тоски и разъедающей все внутренности боли. Как бы родители его не принимали, Гук их любил всем сердцем, стараясь каждый день доказать, что он не так плох, каким может показаться. Но силы иссякли, и Чонгук просто плыл по течению, заставляя всех вокруг ненавидеть его ещё больше. А вообще, куда уж больше. Если тебя не любит собственная мать, то ненависть всех остальных совсем не имеет никакого значения. Как бы маленький альфа не тянулся к матери, стараясь получить хоть капельку любви и заботы, всё было впустую. Поэтому бороться смысла больше не было. Опустив голову на окно в поезде, Чонгук закрыл глаза, стараясь представить свою новую жизнь, но перед глазами была лишь тьма, что окутывала Чонгука, будто своего ребёнка, в пуховое одеяло. Он жил в этой темноте, даже не надеясь на то, что когда-нибудь сможет что-то изменить. Но теперь Чонгук совершеннолетний, теперь он сам может отвечать за себя. Чон уснул, надеясь, что всё пройдёт. Его кошмары исчезнут, а боль рассеется, будто её никогда и не было. Но в действительности боль не исчезла, она только усилилась под гнетом тоски по своей семье. Чон приехал под вечер. На перроне его встречал друг, который уехал в Сеул на год раньше самого Гука. Альфа обещал забрать Чонгука к себе на первое время и помочь Чону устроиться в клуб, в котором парень работал громилой на входе. Альфа, и правда, был внушительный размеров, по сравнению с Чонгуком. — Калеб! — Чон подбежал к другу, обнимая его. — Блин, ты стал таким огромным. Ты из качалки совсем не вылезаешь? — Чонгук пожал ладонь парня, радуясь встрече после долгой разлуки. — Гук, ты вообще не растёшь. Ах-ах-ах, мы с тобой год не виделись, а ты все в той же поре, — смеялся альфа, утягивая Чонгука за собой в сторону машины. — Если бы не алкашка и травка, то может быть, я бы был чуть покрепче, чем сейчас, — альфа помрачнел, глядя на парня, что опустил взгляд в пол. Положив руку на плечо, он заговорил. — Они до сих пор не приняли тебя... — Они никогда и не примут. Я не так хорош для них. — Ладно, не расстраивайся, теперь я буду тебя воспитывать. — Аха, хён, ты, конечно, старше меня на три года и умнее, но не думаю, что у тебя получится, — Чонгук уважал старшего и всегда хотел быть на него похожим. Но всё как-то не выходило. Места не те, люди не те и обстоятельства тоже не те, да и сам Чонгук совсем не тот. Когда Гук стал старше, он возвращался домой под утро, прокуренный, пропитый, с очередной омегой на своём плече. Чон знал, что родители будут в ярости, знал, что будет очередной скандал, но по-другому он просто не мог. Так парень мог привлечь хоть какое-то внимание к себе и пусть даже такое. Калеб же был чем-то средним между примерным учеником и парнем оторви да брось, чем безумно привлекал к себе Чонгука, который, к сожалению, бился из одной крайности в другую. — У меня может получиться. Ты со мной месяц жить будешь. А потом как захочешь, может быть, съедешь, а может быть, останешься, но пока ты будешь жить со мной, у меня есть шанс тебе помочь. — Я не нуждаюсь в помощи, со мной все в порядке. — Да, Гук, я знаю, — Калеб посмотрел на Чонгука, что помрачнел от слов друга. Он, и правда, нуждался в помощи, но это было совсем не то, что могло бы всё исправить. Чонгук с радостью приходил на работу. Толк в алкоголе он знал, опыт позволял. Чаевые за то, что он спокойно выслушивал о чьих-то проблемах, были приличным бонусом в копилку. А милые пьяные омеги, что буквально раздевали Чонгука глазами, но не могли притронуться, поднимали самооценку, которая и так была выше, чем положено. Чонгуку нравилась его новая жизнь. Он был свободен и почти забыл о том, какого это приходить в дом, в котором тебя не ждут, и надеяться на любовь, которую так и не подарят. Очередная смена, ничем не отличавшаяся от всех остальных, разделила жизнь парня на «до» и «после». Чонгук почти заканчивал свою смену, расставляя всё по своим местам за барной стойкой. Ковыряясь на самой нижней полке, согнувшись пополам, Чонгук не заметил, как за ним наблюдали, сидя за барной стойкой. Черноволосый альфа с ярким запахом бергамота, положив подбородок на руки, наблюдал за Чоном, улыбаясь своей белоснежной улыбкой. Чонгук совсем не понимал, от чего этот мужчина так его осматривает, ещё и улыбается, будто псих. Парень заметил дорогие часы на крепких запястьях, пару перстней на пальцах и запонки, что сверкали, едва их хозяин делал лёгкое движение. Альфа был одет в дорогой серый костюм. Несмотря на свой возраст, он выглядел очень хорошо, даже слишком. – Вам чего-нибудь налить? – спросил парень, чувствуя лёгкое напряжение от тишины, что давила на него неподъёмным грузом. – Ты пахнешь ликёром. Мне нравится, – мужчина продолжал смотреть. – Спасибо, конечно, но может быть, вы сделаете заказ? – впервые Чонгук был напуган, он чувствовал превосходство альфы над собой. Его чрезмерное внимание заставляло кожу покрыться ледяной корочкой, а сердце остановить свой бег. Впервые Чон чувствовал себя так мерзко. Его оценивали, будто шлюху, вызывая желание провалиться сквозь землю. – Как тебя зовут? – прервал тишину альфа, опуская ладони на стойку. – Чонгук… Чон Чонгук, – немного запнувшись, ответил парень. Чон был одет лишь в кожаные, обтягивающие крепкие бедра, штаны. Никогда до этого момента Чонгук не чувствовал, что он голый, по-настоящему голый. Мужчина будто снял с него кожу, оголив альфу перед всем миром, лишь одним своим взглядом. – У тебя красивое имя, Чон Чонгук, – альфа протянул свою широкую ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Ким Шивон. Шумно сглотнув, Чонгук протянул свою ладонь. Едва он успел коснуться альфы, сильная рука притянула Чона к себе, заставляя навалиться животом на барную стойку. Чонгук почувствовал холодный кафель на своей коже и чертовски обжигающее дыхание на шее. Мужчина крепко держал парня, не позволяя вырваться из своей хватки. – Я буду ждать конца твоей смены, – альфа прошёлся кончиком языка по скуле Чона, смакуя вкус чужой кожи, что полыхала огнём. – Ты безумно вкусный, мне нравится. Глаза Гука округлились. Страх пробирался под кожу, заставляя Чона трепетать. Гук дышал громко и прерывисто, заливаясь краской. Впервые Чонгук был смущён, находясь в полном замешательстве от происходящего. Теперь не он был охотником, он стал добычей. – Не вздумай бежать. Мои люди стоят у каждого выхода этого здания. Так что будь хорошим мальчиком, переоденься и жди. У меня на тебя очень много планов. Альфа отпустил Чонгука, и, встав со стула, он ушёл в сторону Vip комнат, поднимаясь на второй этаж, в окружении трёх охранников. Чонгук медленно осел на пол, даже не пытаясь ухватиться за что-нибудь, ведь шансов на спасение просто не было. Чон стеклянными глазами рассматривал ладони, сидя на полу. До конца смены оставалось десять минут, но сил для того, чтобы подняться просто не было, а желания тем более. – Чонгук, поднимайся, – к парню подошел Кайл, стараясь поставить альфу на ноги. – Он хочет, чтобы я с ним… — Чонгук смотрел в глаза друга, видя в них лишь сочувствие и жалость. – Гук, ты не можешь отказаться, никто не может отказаться, – Кайл, взяв Гука за руку, говорил шёпотом едва слышно, словно кто-то мог услышать. – Но я ведь альфа. Зачем я ему? – надежда на то, что его не тронут, всё ещё теплилась внутри, но фантазия не прекращала подбрасывать картинки, от которых хотелось умереть. – Понимаешь.. . Тут такое дело... В общем, его не интересуют омеги, он выбирает для себя только альф. – Но это ведь против природы, это неправильно, я не могу, – Чонгук попытался вырываться из рук, что чуть крепче сжали его запястья. – Ты готов? За спиной Кайла появился альфа, чей запах ворвался в лёгкие Чона, заставляя парня сморщится. Щёлкнув пальцами, мужчина направился к выходу. – Прости, – последнее, что произнёс Кайл, забрасывая Чонгука на плечо. Как бы ни старался вырваться Чонгук, альфа был крупнее и сильнее его в два раза. Как только он оказался на улице, то почувствовал, как холодный ветерок прошёлся по ещё пылающей коже. Чонгука запихали в машину, заблокировав дверь. Чон сидел голый, между двумя огромными альфами, чувствуя себя разбитым и униженным. Сидя в машине, Чонгук понял, что теперь он станет чьей-то игрушкой, вещью, теперь он будет даже не альфой, он будет никем. Но прежде чем Чона приручат, он будет бороться до конца, даже если придётся биться на смерть. Уж лучше умереть, чем сдаться без боя. Машина остановилась, заставляя панику вновь вернуться и с новой силой сжать лёгкие в тиски. Чонгук брыкался, стараясь бить наотмашь любого, кто подходил, но когда три огромных альфы повалили парня на асфальт, Чон понял, что проиграл. От ударов на костяшках появилась кровь, кожу на груди и животе саднило от боли, после падения на землю. Чонгука завели в дом, сдерживая зверя с двух сторон. – В мою комнату его. Шивон издалека наблюдал за альфой, что бился до последнего и понимал, что сделал правильный выбор, остановившись на Чонгуке. Все, кто был до Чона, сразу же принимали свою участь, даже не пытаясь бороться, но этот мальчишка стал исключением. Гука забросили в комнату, закрыв дверь на ключ. Поднявшись с пола, Чон начал метаться по комнате, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы отсрочить неминуемое. Схватив с тумбы светильник, Чон забился в угол, готовясь к обороне. Дверь открылась, запуская хозяина внутрь. – О, я смотрю ты уже готов меня встречать, – усмехнулся мужчина, видя ярость в глазах, что смотрели на него из дальнего угла. – Я не сдамся, лучше сразу пристрели, – Чонгук рычал, сжимая светильник крепче в своих руках. Зверь рвался наружу, и впервые это было как нельзя кстати. – Мой мальчик, ты мне нужен живым, так что будь паинькой и убери это из своих красивых рук, – мужчина сделал шаг вперёд. – Не подходи, больной ублюдок! – закричал Чонгук, немного дёрнувшись вперед, будто нападая. – Спокойнее, мой дорогой, лучше тебе остановиться, – ещё шаг. – Я сказал стой! – Всё будет хорошо, — мужчина, хлопнув в ладоши, погасил свет в комнате, захватывая Чонгука, что не ожидал такого. Повалив парня на пол, Шивон прижался к Чонгуку своим телом, заламывая руки младшего и фиксируя их над головой. – Отпусти, мразь! – Чонгук брыкался, стараясь сбросить с себя альфу. Ким сел сверху, сжимая ногами бёдра младшего, не давая даже шанса на хоть малейшее сопротивление. – Тшшш, дорогой. Я же просил. Шивон нависал над Чоном, наблюдая за его лицом. Лунный свет, что проникал сквозь незашторенное окно, делал кожу младшего ещё желаннее и привлекательнее. Опустившись ниже, Ким почувствовал, как тело под ним напряглось и дёрнулось. Альфа оставил легкий, едва уловимый поцелуй на щеке парня. От прикосновения Чонгук сморщился, сжимаясь ещё сильнее. Как бы ни хотелось заплакать, Чон держался. Альфа внутри него бился, воя от боли, стараясь вырваться. – Я сделаю тебя своим, заставлю уважать и любить, а взамен дам всё, что у меня есть, поэтому прекрати брыкаться и прими меня в себе. Другого варианта у тебя просто нет, – Шивон медленно произнёс каждое слово, а после прикусил мочку уха парня, пройдясь языком по шее до самой ключицы. Чонгук лежал, медленно умирая под человеком, что сломал его в один миг, сделав безвольной марионеткой в чужих руках. Чон так и продолжал лежать с закрытыми глазами, слушая своё сердцебиение, представляя себя дома, сидящего на кухне и поедающего печенье с корицей, что испекла мать, тем самым стараясь не думать о том, что происходило прямо сейчас. Как только Чон услышал звук молнии на чужих брюках, слеза всё-таки скатилась по щеке, капая вниз на белоснежный махровый ковёр. После той ночи всё изменилось. Чонгук долго приходил в себя, не поднимаясь с постели. Ким приходил каждую ночь, целую неделю, но всё резко прекратилось, и мужчина исчез. Через несколько суток, ранним утром, в комнату зашёл Шивон, принося с собой новый костюм в чехле и бросая его на кровать. – Поднимайся, у нас сегодня есть дела, Чонгук смотрел на мужчину, совсем не понимая, что происходит. Альфа улыбался, глядя на Чона, что поджав колени, лежал на постели. – Давай, поднимайся. Я держу своё слово, поэтому поехали, я покажу тебе твою новую жизнь, – мужчина подошёл к кровати, оседая вниз. Рука опустилась на бедро Чона, сжимая тело сквозь тонкий плед. Чонгук был зол на человека, что сидел напротив, был зол на друга, что самолично отдал его этому монстру, и был зол на себя за то, что не смог спасти себя, а сдался, будто последняя блядь, издавая стоны под альфой каждую ночь. Как бы ни хотелось признавать это, но тело отвечало. Отвечало на каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый укус и царапину. И Чонгук искренне ненавидел себя за это, но изменить ничего не мог. – Ну же, поднимайся, хватит себя так вести. Ты уже мой, и сам это знаешь. Так что давай мы попробуем вести себя как подобает, – альфа подсел ближе, опуская ладонь на лицо парня, поглаживая большим пальцем нижнюю губу. – Я знаю, что ты не рад такому стечению обстоятельств. Не ты первый, но ты последний. Чонгук не понимал, о чём говорит это чудовище, что вырвало его душу, оставив в груди огромную дыру. Но сопротивляться было бесполезно, поэтому Чонгук, убрав с лица чужую ладонь, поднялся на ноги, проходя мимо Шивона, направляясь в ванную комнату. Зайдя туда, Чонгук пытался всмотреться в отражение напротив, но видел лишь пустоту. Альфа зашёл в душ, включив горячую воду, Чон подставил своё тело под обжигающие струи, делая кожу маренового цвета. Плакать уже не хотелось, хотелось просто выть. Выть от безысходности и ненависти к самому себе. Выйдя из душа, Чонгук обнаружил, что комната пуста, и лишь на прикроватном столике стоял поднос с завтраком. Впервые за неделю Чон поел. Всё, что приносили до этого, уносилось обратно. Собравшись, Чонгук вышел из комнаты, осматриваясь по сторонам. Никого не увидев, парень пошёл в сторону лестницы. Спустившись вниз, Чонгук увидел альфу, который говорил по телефону, звонко смеясь, после недолгого затишья. Заметив Чонгука, Шивон попрощался с собеседником. Сбросив вызов, альфа направился в сторону младшего. – Ты выглядишь потрясающе. Твоим людям должно понравиться, – Ким протянул ладонь Чону, дожидаясь пока он ответит ему тем же. – Моим людям? – спросил Чонгук, не понимая, о чём говорит этот альфа. – Да, твоим людям. Я же обещал, что дам тебе власть, – не дождавшись, пока Чонгук подаст свою ладонь, Ким схватил Чона за руку и повёл на выход. Перед крыльцом стояла чёрная спортивная машина, ключи от которой маячили перед глазами Чонгука. – Это твоё. Сейчас поведу я, но после она в твоём распоряжении. Открыв машину, Шивон сел за водительское сидение, дожидаясь пока Чонгук всё же сядет в салон. Ким завёл машину и с рёвом мотора, резко тронулся с места. Как только автомобиль оказался на почти пустой трассе, мужчина заговорил. – Я владею сетью борделей по всему Сеулу. Этому делу я посвятил многие годы своей жизни. Пока в твоём распоряжении будет только один. Пока один. У тебя будет помощник. Первое время он будет помогать тебе со всем, и ты должен будешь научиться. Я уверен, ты справишься, – Ким смотрел на Чонгука, улыбаясь, видя как Чон завис, даже не моргая. – Правило только одно - ты мой. И спать ты можешь только со мной. Мне нужна твоя преданность и любовь. Если я узнаю хоть об одной омеге, ты горько пожалеешь. Чонгук долго не понимал, почему именно он. Но спустя пару месяцев боль поутихла, оставляя лишь горький осадок. Шивон уделял Чонгуку всё своё свободное время, стараясь подарить как можно больше любви. Чон привык. Привык засыпать, чувствуя альфу рядом с собой, привык просыпаться от поцелуев, привык принимать ласку во всех её проявлениях и даже получать от неё удовольствие. Да, всё что происходило было неправильным, но обратного пути просто не было. Чонгук прожил с Шивоном под одной крышей три года. Он просто привык... Просто смирился... Гук мог даже сказать, что он был влюблен в этого альфу, который дал ему новую жизнь. Может быть, это просто был стокгольмский синдром, но теперь это не имело никакого значения. Кто-то по-настоящему любил Чонгука, просто за то, что он есть. Несмотря на всю абсурдность своего положения, Чонгук оставался альфой. Только теперь он был сильнее, умнее и сдержаннее. Его запах ликёра стал настолько терпким и крепким, что едва он заходил в любое заведение, все обращали на него своё внимание. Омеги продолжали тянуть свои ручонки в сторону альфы, но он держал своё обещание, Чон был преданным до конца. И даже после смерти Шивона, он был один, не подпуская к себе никого. На оглашении завещания, которое альфа оставил, будто чувствуя, что конец близок, Чонгук понял, что он единственный наследник, и что всё, чем владел Ким, теперь его собственность. Чонгук был хорошим хозяином. Омеги толпами шли к нему на работу, зная, что Чон не обидит. Хорошая зарплата, проживание в отличных условиях, а главное, защита от ублюдков, что могли подпортить любимых омег Чонгука. Он, и правда, любил свой товар, поэтому бизнес процветал. После смерти Кима Чонгук стал ещё взрослее. Многие боялись связываться с Чоном, зная, что он безумно умен и хитёр, а главное, жесток с врагами, которые посягали на его территорию. Поэтому все заведения, что хоть как-то могли составить конкуренцию Чону, перебрались на окраины Сеула, оставляя Чонгуку центр. И вот теперь он вернулся домой, но оставить дело своей жизни он не мог, поэтому новое здание уже было куплено.***
Поднявшись в номер отеля, Чонгук осел на край кровати, набирая номер матери, что за пять лет так и не поменялся. Гудки нервировали Чона, а ожидание будто лишало всех сил. Но как только Чонгук услышал родной голос, его тело расслабилось, а на лице расцвела улыбка. – Привет, мам, – женщина замолчала, а Чонгук вновь весь подобрался, напрягаясь. – Мам, это Чонгук. Я вернулся... – Этого не может быть, – мать говорила еле слышно, переходя почти на шёпот. – Прости, что не приехал раньше, я просто не мог. Каждое слово давалось с трудом. Он сотни раз прокручивал в голове этот разговор, но теперь слова будто испарились, оставляя внутри лишь беспросветную темноту. Чонгук мечтал о том, что позвонит и поговорит с мамой, но Чон знал, что даже после всего, что произошло, он остался нелюбимым сыном, которого всё равно не примут. В его мыслях ему говорили, что они любят альфу, и безумно скучают, его мечты были такими сладкими, но осознание того, что это только глупые фантазии было слишком горькими. – Мам, не молчи, скажи хоть что-нибудь, – Чонгук поднялся на ноги, цепляясь рукой за шею. Молчание убивало, а мать даже не пыталась хоть что-то ответить, будто желала добить сына. – Мам, прошу, ответь мне. – Зачем ты вернулся? — впервые за долгое время Чонгук почувствовал, как ком подступил к горлу, а глаза защипало от слёз, что начали застилать их. – Я вернулся, чтобы помочь вам с отцом. – Ты опоздал, поэтому возвращайся обратно. Чонгук услышал одинокие гудки. Мать бросила трубку, даже не дав шанс. Все мечты в раз разрушились на миллионы осколков. Он вновь почувствовал себя пустым и ненужным... Ненужным своей семье... Дойдя до кровати, Чонгук улегся в одежде, укутываясь в одеяло. Чон долго не мог уснуть, ему было холодно, несмотря на огромное одеяло и отопление. Ему было холодно изнутри, и ничто не могло согреть его...