Химера

Он скользил светлой полупрозрачной тенью по дому, стараясь не касаться мебели и расставленных на стеллажах сувениров, самому себе напоминая бесплотного призрака. После эпизода с пожаром прошло два дня, и на третье утро дверь комнаты Драко распахнулась, а Гарри, мрачно взглянув на него, отрывисто бросил: – Можешь выходить. Но не смей ничего трогать. Пожалеешь. Он воспользовался позволением. Обошел всю огромную квартиру, с детским любопытством рассматривая обстановку, которую не разглядел ранее в сумерках своего первого дня. Привыкал к необычному мирку квартиры мага, обставленной по последнему слову маггловской моды. Гарри он видел редко, тот пропадал целыми днями, а если и появлялся, то с таким видом, что Драко, съежившись, старался как можно скорее убраться в свою комнату. Синяки на теле почти исчезли, но он по-прежнему носил на себе неизгладимое клеймо, словно Метку, оставленную Волдемортом на его плече и исчезнувшую с гибелью Лорда. Клеймо Азкабана и Грей Тауэр, называемое страхом. И по-прежнему просыпался по ночам, истерзанный кошмарами, зажимая рот рукой и рыдая от ужаса. Но странно, стоило ему вспомнить, где он находится... Эта мысль непонятным образом успокаивала. В доме Гарри Поттера было... безопасно. Их детская вражда, а потом противостояние как приверженцев двух воюющих сторон не имели больше значения. По крайней мере, для Драко. Он просто пытался жить. Старался не вздрагивать и не сжиматься в комочек при звуке своего имени, не пугаться громких звуков и яркого света. И полное, как казалось ему, безразличие Гарри давало некоторый простор. Свободу, которой бы не было, относись он к нему доброжелательно. Занятый своими делами, он давал Драко передышку. Возможность зализать раны. Драко не замечал, что Гарри все время наблюдает за ним. Отмечая каждое движение, каждый жест и каждый вздох. Словно за опасным зверем, который может в любой момент оскалить зубы и укусить. Аврор стал все больше времени проводить дома, говоря себе, что это всего лишь его долг – проследить, чтобы бывший Жрец Смерти не натворил чего-нибудь. Он не хотел признаваться самому себе, что чувствует, будто его неживой и нелюбимый дом наконец обрел душу. Ожил и заговорил. Песней золотистого света под этими тонкими пальцами, осторожно касающимися стекла лампы, музыкой радужных бликов зеркала, отражающего печаль светло-серых глаз, шепотом одежды, любовно обнимающей хрупкие плечи... Гарри встряхивал головой, пытаясь отогнать эти непонятные мысли, и злился оттого, что не понимал, что с ним происходит. Отчего вчера он остановился у приоткрытой двери комнаты Драко и наблюдал, как он расчесывает свои длинные волосы? Из тусклых и свалявшихся они стали гладкими и блестящими, а юноша, проводя по ним щеткой, мечтательно улыбался своим мыслям, подняв глаза к потолку. Отчего Гарри вдруг бросило в жар? И непонятное удовольствие, испытанное в тот миг, когда тот, заметив стоящего в проеме двери аврора, вздрогнул и выронил расческу. Или отчего сегодня, когда Драко проскользнул в ванную мимо него, растянувшегося на полу, с книгой о квиддиче в руках, взгляд приковала тонкая, почти девичья его лодыжка? Каждое его движение, каждый жест и каждый вздох казались исполненными какого-то таинственного смысла. Непонятного волшебства. Может, дело было в том, что Драко происходил из старинного рода, чьи отпрыски передавали из поколения в поколение древнюю магию, и хоть последнему потомку Малфоев было запрещено пользоваться ею, она сочилась из каждой поры его тела, звенящими каплями стекала с кончиков пальцев, звездной пылью следовала за его легкой поступью. А однажды вечером дверь в комнату Драко распахнулась, и аврор, войдя внутрь, положил на столик у кровати толстую книгу с полустертым названием. «Битвы титанов» – разглядел Драко. – Это тебе, – безразлично сказал он в ответ на недоумение в серых глазах. – Можешь читать в гостиной, там ярче свет. Драко молча смотрел на него, а Гарри повернулся и вышел. Он не ждал благодарности, но не ушел из дома и расположился на диване с «Золотыми Ловцами», ожидая чего-то. Но Малфой не вышел. Ни этим вечером, ни следующим. Гарри, стиснув зубы, решил послать все к черту. На следующий день, проходя через гостиную, он замер, как громом пораженный. Драко сидел на полу возле дивана и читал, положив на колени книгу. Затаив дыхание, словно увидев редкую тропическую птицу, – одно движение, и она упорхнет, – Гарри смотрел, как матовый свет лампы очерчивает высокие скулы юноши, чуть нахмуренные брови. Вот Драко, убрав за ухо светлую прядь, прикусил губу, потом заметил аврора и вскинул испуганные глаза. Обогнув блондина, Гарри плюхнулся на диван у него за спиной и заметил, как напряглись худенькие плечи. – Почему ты сидишь на полу? – небрежно спросил он. Драко приоткрыл рот. Несколько минут мучительной борьбы... а потом его губы шевельнулись и тихо, словно боясь звука своего голоса, он ответил: – Я... так люблю. – М-м... – неопределенно хмыкнул аврор, призывая книгу для себя, и, раскрыв ее наугад, задался вопросом, уйдет ли Малфой. А тот, опасливо покосившись на него, сдержал явный порыв исчезнуть в тиши своей комнаты и снова уткнулся в книгу, хотя его напряженная поза говорила о том, как ему неуютно. И еще – он забывал переворачивать страницы. Как и Гарри. Они медленно привыкали друг к другу. Через несколько дней Гарри, перебиравшему старые бумаги в своей комнате, почудилось неясное движение за дверью. Взмахом палочки он открыл ее. В проеме испуганно застыл Драко, прижимая к груди книгу. – Чего тебе? – нахмурился Гарри, вспомнив, что запретил Малфою входить в его комнату. Тот, приоткрыв рот, потерянно посмотрел на него. Потом, отведя взгляд в сторону, протянул ему толстый том. – Что ты молчишь?! – раздраженно спросил Гарри. Драко судорожно вздохнул и, сцепив пальцы так, что они побелели, с трудом произнес: – Прочитал... Это было сказано так тихо, что если бы Гарри не смотрел на его губы, то не понял бы ничего. На губы?! Он сердито тряхнул головой. – Давай сюда, – грубовато сказал он, забирая книгу. Драко стоял, опустив глаза. Гарри, мрачно покосившись на него, помолчал с минуту, а затем, взглянув на Малфоя, который, казалось, ожидал чего-то, продолжил: – Можешь брать другие книги. Если хочешь. Драко кивнул и, повернувшись, бесшумно удалился. А Гарри, проводив его взглядом, снова встряхнул головой, будто отгоняя назойливые мысли. «Черт... – подумал он, – мне надо проветриться... А то свихнусь, как Малфой». Отвернувшись, он снял через голову майку и, полуобнаженный, прошел к шкафу. Отодвинул замаскированную под часть стены дверцу и задумчиво посмотрел на висящую на плечиках одежду. Выбрав темно-зеленую рубашку, натянул ее и, застегивая пуговицы, снова задумчиво посмотрел в ту сторону, куда ушел Малфой. «Змея слизеринская», – с неожиданной злостью подумал он и аппарировал. Глубокой ночью он сидел в кресле, опершись локтями о колени, и задумчиво потирал пальцами подбородок. Странное чувство опустошенности. Ничего не хочется, некуда пойти... хотя нет, конечно, Ани была бы рада его видеть в любое время дня и ночи, она никогда не задавала вопросов... Но порой Гарри тяготило даже это. Что-то было не так. Безразличие, плотной стеной окружившее его в последние годы, отгораживая от всех и вся, дало трещину... Странно. Словно кто-то настойчиво стучался в закрытую дверь, и она начала приоткрываться. А за ней – целый мир. Чувств, эмоций, желаний... Гарри не признавался самому себе, что знает, кто заставил его приоткрыть эту дверь. Малфой. Затравленный зверек, испуганный ребенок, красивый... да, такой красивый. Гарри сжал руками голову. Он заставил его думать и чувствовать, но Гарри не хотел этого. Так больно – любить кого-то и терять. Он любил своих друзей, любил Рема... а когда они ушли, чтобы не умереть от мучительной тоски, он запретил себе чувствовать. Если ты не любишь никого, никто не может причинить тебе боли. Поэтому он отталкивал даже крестного, подсознательно боясь, что однажды тот тоже бросит его... Разглядывая узоры на ковре, Гарри подумал – а что же Малфой? Он стал совсем другим, ничуть не похожим на себя прежнего. Словно надменная дрянь, избалованный вниманием Слизеринский Принц остался в прошлом, а этот человек, что живет в его доме, вовсе и не Драко... Он совсем другой. Этот Драко с детским любопытством рассматривал тени на потолке, отбрасываемые лампой. Уткнувшись в книгу, жадно вчитывался в полустертые строчки. Черт, он даже разобрался, как работает бытовая техника! В нижнем шкафчике нашел инструкции, внимательно прочитал, хмуря брови, словно невероятно сложный учебник. А потом Гарри видел, как Драко Малфой, торжествующе улыбаясь, программирует плиту. Для потомственного мага это было чем-то невероятным. Не имея возможности пользоваться магией, он нашел ей замену. Этот Драко ел персики, очищая тонкими пальцами кожицу и надкусывая спелую мякоть. Улыбаясь чему-то далекому, слизывал с пальцев сладкий сок, не давая упасть и капле, а светлые волосы падали на глаза, и он нетерпеливо сдувал их... Этот Драко не скрывал своих эмоций. Этот Драко был другим. Он просыпался ночами с криками, Гарри слышал, как он стонет в своей комнате, и едва сдерживался, чтобы не броситься туда... к нему. Гарри не хотел этого. Потому что чувствовал – он готов влюбиться. В Малфоя. В Малфоя! О Мерлин... Влюбиться в Малфоя... Гарри откинул назад голову и запустил пальцы в волосы. Нет. Никогда. Он должен его ненавидеть... Почему должен?! Кому должен?! Гарри не знал ответа. Снова Малфой – выходит из ванной, ему навстречу. Опускает голову, платиновые волосы, потемневшие от воды, падают на шею, он инстинктивно запахивает ворот светло-розовой пижамы и проскальзывает мимо. Босые ноги, тонкий стан, изящный профиль... Этот Драко боялся его. И Гарри злился. Злился отчаянно, безумно. На то, что Драко заставил его чувствовать. Это стало наваждением. Всюду Малфой. Куда бы Гарри ни посмотрел, всюду ему виделся всплеск светлых волос, куда бы ни пошел, тонкая тень преследовала его. Он пытался не ночевать дома, чтобы меньше видеть его, но, словно притянутый магнитом, возвращался снова. «Что происходит?» – спрашивал он себя – и не находил ответа. Знал только, что опять просидит весь вечер, делая вид, что читает... а на самом деле будет, не разбирая ни строчки, поверх книги скользить взглядом по длинным волосам, гладкими прядями обрамляющим бледное лицо, изящному очерку скул, прихотливому изгибу губ, стройному телу... И, умирая от желания прикоснуться к нему, снова ощутить под пальцами гладкость кожи, будет снова и снова вызывать в памяти тот день, когда они вместе стояли под душем. Снова будет дожидаться, когда Драко, кинув взгляд на стенные часы – две тонкие стрелки, – молча поднимется и уйдет в свою комнату, а потом, уловив скрип кровати, неслышно проскользнет за ним, приоткроет дверь и будет смотреть на него, спокойно спящего... Гарри сам не понимал , как уживаются в нем эти два совершенно противоположных, казалось бы, желания. С одной стороны, ему хотелось нежно обнять блондина, с другой – швырнуть на пол, избить, заставить плакать... Как тогда. Показать свою власть, свое превосходство. Уничтожить, унизить, отомстить. За свою слабость. За свои так некстати проснувшиеся чувства. Гарри волновало не сколько то, что Малфой был парнем, со своим влечением к обоим полам он уже давно смирился. Нет, дело было в том, как Драко вел себя при нем. Его постоянный страх, сквозивший в каждом движении, трепет и беспомощность провоцировали самые низменные желания, и Гарри злился на него еще и за то, что Малфой заставил его осознать это. И он был так красив... Драко казался сейчас таким юным и запуганным, что если бы Гарри вдруг спросили, как он назовет его, аврор, не задумываясь, сказал бы: «малыш»... Это утро начиналось хуже некуда. С утра зарядил проливной дождь, и Гарри, лежа на постели, потирал мучительно ноющее левое плечо – память о ране, нанесенной в одной из битв безымянным Жрецом, которого, кажется, прикончил Рон... Иногда Гарри казался самому себе древним стариком – ему было чуть больше двадцати, а уже ноют кости, сознание рвут на кусочки воспоминания, и тело покрыто шрамами. Это был не такой случай, как, скажем, у Снейпа – шрамы, нанесенные Черной магией. Раны профессора нельзя было залечить полностью, но каждый шрам на теле Гарри был своего рода историей, связывающей его с прошлым. Звездообразный след на предплечье – они втроем – Гарри, Рон, Невилл – попали в засаду и едва вырвались. Рон выволок оттуда Гарри на себе, а Невилл... Или вот этот – подживший ожог на левом бедре – два месяца назад «Молния» проводила операцию по задержанию группы темных магов. Что-то взорвалось в подземелье, когда авроры вошли внутрь, и троих из них серьезно обожгло. Гарри не особенно расстраивали отметины на теле, многим его любовникам это нравилось. Интересно, а что сказал бы Малфой, если бы... Дьявол! Аврор сел на кровати. Нет, с этим надо что-то делать, иначе это Малфоепомешательство вот-вот перерастет в настоящую манию. Он поднялся, нетерпеливо сбросив одеяло, и прошагал в ванную. И застыл на пороге. Драко, в одном полотенце вокруг бедер, с капельками воды на бледной коже, причесывался перед зеркалом, перебросив длинные волосы на одну сторону. Гарри задохнулся от нежданной чувственности этого, в общем-то, обычного жеста – голова к плечу, подняты изящные руки... И внезапное желание – обнять тонкую, почти девичью талию, зарыться лицом в ароматные белые пряди... Гарри встряхнул головой, отгоняя наваждение. – Малфой, – прорычал он, и тот, вздрогнув, повернулся. – Ты мог хотя бы закрыть дверь?! Или решил повыделываться передо мной?! От испуга серебристые глаза еще больше расширились. – Ну так имей в виду, твои прелести меня не интересуют, и сколько бы ты ни крутил задницей... – Гарри понимал, что несет полную чушь, но остановиться уже не мог, со злорадством наблюдая, как наполняются слезами глаза Драко. Странно всхлипнув, тот ринулся вон из ванной, влетел в свою комнату и захлопнул дверь. Аврор отвернулся с колотящимся сердцем и, облокотившись о раковину, мрачно посмотрел на себя в зеркало. «Кретин», – подумал он и, пустив воду, смочил пылающий лоб. И тут его внимание привлекла пульсация в левом плече. Ожил браслет аврора, оплетающий его бицепс, мягкими толчками напоминая о себе. Такой браслет получал каждый в группе. Благодаря этим своеобразным маякам в любой момент можно было не только узнать, где члены отряда, но и связаться с любым. И сейчас сигнал означал – вызов. Что-то случилось в Министерстве, и Сириус не может обойтись без него. Гарри наскоро умылся, заскочив в комнату, натянул аврорскую форму, проверил палочку и аппарировал.