Девочка из Тумана

      В моей жизни наступил тот самый переломный момент, который когда-нибудь наступает для каждого ребенка: мне стали сниться кошмары. Причем, это не происходило урывками, раз в год и из-за стресса в моей жизни — нет, вовсе нет, у меня это происходило почаще. Но реже, чем раза четыре в месяц, словно организм просто пытался позволить мне привыкнуть к этому и не дать сойти с ума. Пусть я и была готова к таким выкрутасам своего… организма, всё же не первый раз на свете живу, но всё равно приятного от такого открытия было мало — лучше бы я так и продолжала засыпать под полночь, просыпалась утром и не видела во сне ничего, кроме кромешной темноты и серости.       Однако этому суждено было сбыться. И, чем скорее я пройду этот жизненный этап, тем будет лучше. Думала я… Но это было правдой: я рассчитывала, что это пройдет быстро — пару раз проснусь в холодном поту и слезах, разбужу перепуганную мать (мне пришлось её так называть, да и я привыкла уже) своим криком, а потом всё это прекратится, воображение успокоится и перестанет буйствовать, создавая живописные кошмары…       Но… Когда все было так просто?       Когда я перестала бояться самых обычных неожиданно выскакивающих из разных углов страшных морд, медленно поворачивающих свои головы в мою сторону, то началось действительно жуткое и дикое зрелище: мне начались снится долгие и необычные кошмары, которые с каждым разом становились всё страшнее и страшнее по мере моего взросления.       Кажется, что даже именно из-за этого мать отложила мой первый поход в детский сад с его знаменитым дневным сном, после которого половина воспитателей и остальных детей не выдержали бы и одного моего пробуждения, которое сопровождалось дикими криками, слезами и стертыми в кровь подушечками пальцев, коими я цеплялась за край одеяла или простыни, пытаясь справиться со страхом и спастись от кошмаров. Парочку раз я ломала ногти — зрелище, конечно, пострашнее съемки экзорцизма будет.       Меня даже показывали семейному и детскому психологу, однако те разводили руками и говорили, что я чересчур впечатлительная и, скорее всего, пересмотрела современных мультиков, в которых упоминалось насилие. Но… Ведь моя мама знала, что я не смотрю вообще ничего такого, даже если по телевизору идут мультфильмы, которые она изначально мне включала, то тут же их переключаю, предпочитая либо какие-нибудь политические и информационные программы, либо программы о жизни диких животных с рейтингом «0+». В одно время мне даже урезали доступ к маминому планшету и телевизору, но, увидев, что изменений это не дало, Мейронг смиловалась — всё-таки, интернет и телевидение были моей единственной развлекаловкой.       Часто по ночам я задыхаюсь, когда не могу справиться с паническими атаками, поэтому мама приняла решение какое-то время поспать в одной со мной комнате, благо, что большое пространство моей комнаты это позволяло.       Возможно, что мне не хватает общения со сверстниками, однажды подумал мой психолог и предложил сводить меня на площадку, дабы я смогла пообщаться с другими детками. Меня всю обслюнявили, обсыпали песком, а самые умные даже успели вроде как заручиться моей поддержкой в будущем и бодрого «красава» (которое они не поняли, но были очень горды собой), да что говорить, даже кошмары на время прекратились! Но спустя неделю всё началось по новой: днем я спокойный ребенок без психологических отклонений, а ночью кладезь ужасных сцен для фильмов ужасов.       Мне прописали некоторые таблетки, которые по идее должны были позволить моему тщедушному тельцу спать все ночи напролет без снов вообще, однако организм напрочь отказался принимать эти таблетки: после первого же приема меня вырвало, а ночью меня ждала обильная порция кошмаров, связанная с дневными событиями, только очень и очень искаженными в отрицательную сторону. Таблетки пришлось отложить в дальний ящик, а потом они забылись вовсе — будто мои кошмары были нужны кому-то. Или… самой мне.       Мать вела себя каждый день так, словно сидела на иглах, а лишнее телодвижение грозит ей неимоверной болью и смертью. Она, пусть была довольно-таки глупой в сфере моего воспитания (я не обижаюсь: всё-таки я, то есть, эта девочка её первый ребенок, она всё ещё не может понять то, что я не щенок или львенок, которого можно выдрессировать, а ребенок), дико волновалась за меня и часто сама не спала ночами, боясь уснуть. Кажется, из-за постоянного недосыпа ей тоже начали снится кошмары, однако не такие яркие, как мои.       И однажды мой организм решил показать кукиш всей этой нервотрепке.       Темной ночью, когда предрассветные сумерки всё ещё висели над городом плотными застилающими простынями, ещё не отошедшая я проснулась сама, не разбуженная матерью, а просто резко открывшая глаза и прерванная на «самом интересном месте» очередного кошмара. Однако, едва я открыла глаза, как тут же хотела их закрыть, потому что страшные черные, высокие существа из моего сна сидели, согнувшись на корточках, прямо на моей кровати и смотрели своими переливчатыми сине-голубыми глазами, похожими на микроскопические точки, прямо в моё лицо.        — Мамочки… — что отделяло меня от дикого визга и нервного срыва? «Прекрасные» кошмары почти каждую ночь. Однако и это тоже было гораздо… необычнее? Страшнее. Более диким. И, к сожалению, реальным.       Я глубоко вздохнула и до побледневших щёк задержала дыхание, зажмурив опухшие после плача глаза — их чуть защипало, но я постаралась этого не замечать. Стоило мне расцепить показавшиеся свинцовыми веки, то я сразу же заметила, что они начинают помаленьку развеиваться — очертания превратились в нематериальную дымку, слюна испарилась, даже не соприкоснувшись с полом. Однако, подняв взгляд вверх, я случайно заметила одного самого большого и не пропускавшего сквозь себя рассветные солнечные лучи — прицепившись к потолку, он свисал с него головой вниз, при этом находясь на одном уровне со мной.       Я не выдержала и надрывно завизжала.       Мираж или иллюзия, что бы это не было, но оно тут же развеялось, стоило матери кинуться ко мне и начать успокаивать, пусть по её дрожащим пальцам было видно, что она испугалась не меньше моего. Ну, а что взять с четырехлетки, а? Будь я чуть постарше телом, то мне должно было быть хоть немного стыдно, однако сейчас я почувствовала лишь удовлетворение от того, что оказалась прижата к её надежной, хоть и хрупкой горячей груди.       Мои глаза в темноте светились тёмно-синим — знаете, как это бывает с какими-нибудь неоновыми световыми палочками, которые приходится разламывать напополам с хрустом (обычно так хрустят кости), чтобы они начали сиять ярко и красиво, — а такого же цвета дымка обвивала мои ладони и запястья, словно сладко пахнущие атласные ленты. Я проморгалась, потрясла руками в разные стороны, будто отряхиваясь от воды, и всё исчезло так же, как и герои моего кошмара.        — Ты, — я сглотнула и с трудом уняла дрожь в голосе, — это видела?       Она задумчиво моргнула своими красивыми голубыми глазами и, поколебавшись пару секунд, аккуратно взяла меня за запястья — будто пытаясь унять дрожь своих и моих конечностей, а потом прижала мои лихорадочно трясущиеся руки к своим горячим щекам, заставляя меня посмотреть прямо ей в глаза.       Я слабо попыталась вырвать ладошки из её хватки, однако тут же сдалась — держала Мейронг крепко, будто боялась отпустить, но одновременно с этим осторожно и боязливо, нежно оглаживая подушечками пальцев каждую голубую венку.       «Я боюсь навредить тебе», — читалось в моём испуганном взгляде.       «Знаю», — могла бы ответить она.        — Хуа Юн, — серьёзно посмотрела на меня мать, даже забыв про то глупое прозвище, — ты только что смогла открыть своё Пламя.        — Огонь? — переспросила я, выдохнув как-то прерывисто, но мать спешно помотала головой.        — Пламя, — повторила она, хмуря узкие тёмные бровки и кладя ладони на моё лицо — её смуглые руки на фоне моей смертельной бледности создавали огромный контраст. — Различие иероглифов, запомни это.       Окей, да…       Мне четыре года, я девочка с причудливой азиатской внешностью — которая живёт не в первый раз — и внутри меня всегда было какое-то «пламя», способное навредить моему организму и мне, собственно, самой.       Божественно!       Кажется, лучше бы я тогда не шла за той подозрительной девчонкой, чтобы ей чихалось…       Ну и что мне теперь делать с этими знаниями?

***

      Где-то совсем в другом мире тихо чихнула босая темноволосая девочка, в очередной раз толкнувшая звонко кричащего умершего в портал, который создавался лишь с помощью преодоления некоторых расстояний с большой скоростью (её любимым и широко используемым вариантом был толчок с крыши какой-либо многоэтажки — и дело сделано, и ей смешно — люди ведь так забавно кричат, забывая о том, что уже мертвы).       «Кто-то меня вспоминает», — она поскребла миниатюрный нос ноготком и шагнула в другую сторону от края, желая уже сообщить своему начальству об ещё одном удачном перерождении — всё-таки, за проделанную работу ей должны будут выписать какую-нибудь премию.

***

       — Ты всё поняла? — мрачно переспросила мать, сцепляя руки в замок и поудобнее устраивая их на коленях, а я от балды кивнула.       Если она подумала, что я поняла все её слова и информацию, которую она мне только что старательно втирала — то прости, конечно, Мейронг, но ты самая ужасная мать.       Женщина, словно прочитав мои мысли, обреченно вздохнула, тяжело потирая виски и пробормотав что-то вроде «ты же ничего не поняла, детка» и, пожелав мне спокойной ночи, отправила досыпать, уверяя, что больше кошмаров у меня не будет. Верилось, конечно, с трудом.       Пламя — это… ну, особенная сила, подвид материальной энергии? Которая есть не у всех, лишь у сорока процентов населения Земли. Однако, как я поняла, даже если у человека, возможно, есть это самое «Пламя», то очень маловероятен тот факт, что он сможет его открыть, так как оно либо просто слабое, либо человек даже не знает о его существовании и живет себе мирно, даже не представляя, какая энергия запрятана в его теле.       До сих пор не могу понять: повезло мне, что я смогла открыть эту энергическую жилку, или нет, но в этом действительно что-то есть — а вот хорошее ли это «что-то»…       Но мать забыла упомянуть то, что это самое пламя широко используется людьми, которые состоят в криминальных группировках (мафия, якудза, наша «родная» Триада и так далее), как случайно проболтался отец в разговоре с господином Ли, когда я была рядом. Думал, что я маленькая и ничего не пойму? Ха! Кажется, кто-то вдохнул пыли.       В общем, это значит, я — особенная. Не одна на почти на пять миллиардов человек*, конечно же, нет, но точно одна на сотню, а то и тысячу беспламенных людей. Но это «Пламя» всё не даёт покоя моим мыслям — значит, об этом огне говорили тогда отец с господином Ли! А ведь действительно, в силу возраста и частичного незнания языка я перепутала слова, пусть по смыслу они и подходят, да ещё и практически являются синонимами. Однако… вон оно как!       Стоп! Это что же значит…       То есть, моя семья связана с криминалом? Мы — бандиты, преступники?        — Мы Триада, моя дорогая, — поправила меня мама, устало зевнувшая во мраке комнаты. Я сказала это вслух?.. — Не думай, что мы плохие. Триада — это нечто хорошее в некотором смысле. Мы не создаем бандитизм и не жалуем криминал, мы искореняем их и пытаемся предотвратить плохие дела.       Я промолчала.       Это глупое и невзрачное «гоуси» не могло описать всю ту гамму чувств, что я испытывала, мне резко стало не хватать родного «это пиздец».       Только вот, боюсь, что если я сказану такое — мать моя меня не поймет. А оно и к лучшему…        — Ну и пиздец, — вышло забавно: вместо грозного русского какое-то очаровательное «пизудесу». На заметку: нужно почаще использовать в своей речи русские словечки, дабы язык окончательно не забыть. Но это, конечно, не первый и даже не второй повод для, так сказать, волнения.       В первую очередь меня волнует то, что, возможно, я — будущая убийца.       Нет, такая перспектива меня пугала, конечно, не сильно: в силу своей интровертности и социофобии на начальной форме, но тоже мало чем приятной, я, как чертов интроверт, мечтала отомстить парочке ненавистных мне людей, которые разрушали мой внутренний и уютный мирок, влезая со своими херовыми моральными устоями, правилами поведения и социализацией. Серьёзно, подумайте ещё раз: какой офисный клерк ни разу не задумывался о том, чтобы укокошить своего начальника и парочку надоедливых работников, которым покурить не дай сходить, но разреши посплетничать и свалить свою работу на других — чаще такая участь выпадала на мою долю. На работу меня взяли, можно сказать, за красивые глазки, даже не заглянув в резюме толком. Директор сменился, и появились новые проблемы: если старый меня жалел и позволял адаптироваться к первой работе, то новый… точнее, новая меня люто ненавидела и буквально дала всем карт-бланш в плане заваливания меня работой.       Ух, как же я мечтала скормить ей все эти документики — вы даже представить себе не можете…       Но! Проблема номер один: они «немного» сейчас находятся в другом мире, возможно даже в другом времени или вселенной, а я тут, да ещё и ребенок. Вторая же проблема…       Я скрипнула зубами.       Я чересчур сентиментальна до таких дел. Да мне даже стремно смотреть на то, как в суши-барах убивают живую рыбу у всех на глазах, дабы посетители смогли убедиться в её свежести (первый раз когда увидела — расплакалась, благо, что возраст позволял списать всё на детскую причудливость). Верно, представлять смерть тех, кто тебе спокойно пожить не даёт — и смотреть на то, как убивают ни в чём не повинную душу просто из-за того, что вы захотели отведать деликатесов.       Океюшки, да… Что же меня волнует во вторую очередь?       О-о-о, думаю, что «это» может всё-таки занять почетное первое место и вылезти в топы мировых проблем. Помнится мне, я как-то сглупила и спросила про то, когда нас навестит Фон. Мама подумала, пораскинула мозгами, да и дошла до такого решения, что её доченьке не хватает общения со сверстниками, поэтому она, наверное, и тянется к Фону. А то, что на площадке мне общения по горло хватает, и то я там занимаюсь порабощением неокрепших детских умов — это никого не волнует.       У-у-у, глупая женщина! Черт бы тебя побрал, ы-ы-ы!..

***

       — А-Юн, вставай! Пора просыпаться, детка, сегодня твой первый день в детском саду! Ты же хочешь произвести хорошее впечатление на детей? — закрой шторы, верни одеяло и захлопни дверь с другой стороны! Мне это не нужно, как ты это понять не можешь?!       Я бы сейчас согласилась даже на вечный сон, как у Спящей Красавицы, дайте вздремнуть только немного! И тут меня по сонной головушке, словно обухом, огрела мысль: а ведь ещё немного лет… и школа. А потом вновь универ. И… работа.       У-у-у!        — Не хочу, — буркнула я в подушку, пытаясь укутаться в лёгкую простынь, так как одеяло с меня нагло сорвали — тело против моей воли свернулось в клубок, и я беззащитно обхватила колени ладошками, прижимая их к себе, будто замерзший бесхвостый котёнок в порыве согреться.        — А что ты хочешь? — так ненавязчиво спросила Мейронг, наверное, в надежде на то, что я скажу «игрушку хочу», она мне купит какую-нибудь дичь и мы, довольные, пойдем в детский сад. Ага, кукиш тебе с маслом!       С гаденькой ухмылочкой я приподнялась, вытянула руки, мол, дай одеялко, и, стоило мне получить заветное, то снова приняла убитый вид после чего закуталась в одеяло с пят до кончиков ушей и глухо бросила ей из своего укрытия:        — Спать хочу!       Мать удрученно вздохнула, звучно хлопая себя ладонями по бёдрам, стараясь показать, насколько она разочарованна моим скотским поведением. Да-да, я та ещё гадость.        — Там будет много детей, — попыталась она подкупить меня. Если честно, звучало как угроза, а не подкуп, ей богу.       «Там будет много противных соплежуев», — мысленно поправила я её. — «Нет, спасибо, такого счастья не надо, мне песочницы и игровой площадки хватило».        — Хочешь, я куплю тебе новую книжку? — не отступала она, а я прыснула.       «Я куплю тебе очередную дичь, которую стыдно назвать книжкой, а в детском саду её тебе порвут». Нет, книжки в Китае были… интересными. Нет, серьёзно: читая, ты будто погружаешься в другой мир и другую вселенную, где оживают природные явления, предметы декора и канцелярия, где животные разговаривают и рассказывают друг другу различные мифы, о том, как люди мерзки, кровавы и жестоки…       Но главная проблема: это чтение. Если в русском можно было ориентироваться на «как слышишь, так и пиши», то в китайском такое не прокатит — учи, родная, алфавиты и иероглифы, а так же фонетику, вот потом и поболтаем.        — Так, ну это ни в какие ворота, — решительно хлопнула в ладони Мейронг, а я зевнула и помахала узкой бледной ладошкой, мол, да-да, именно так. Женщина опёрлась на косяк и несильно стукнулась головой — послышался гулкий «тыдыщ». — Когда ты успела стать такой ленивой?       Женщина, мне почти пять лет, о какой активности в восемь утра ты пытаешься меня спросить? Вот в двенадцать ночи — вот тогда и поговорим, тогда я, хе-хе, расскажу, что значит бодрствовать без единого намёка на лень.       Кажется, она сдалась. Послышались удаляющиеся шаги, дверь с тихим скрипом закрылась и наступила долгожданная и любимая тишина-а…       Едва мне исполнится шестнадцать — обещаю, съеду нафиг и буду жить одна. А мать с отцом нарожают себе ещё детей, хех, с этим у них проблем не будет. Буду присылать им открыточки, может быть, даже Фона найду, про «Пламя» это экзотическое узнаю побольше, что это такое и с чем его едят.       А пока…        — Ма-ам, что ты там говорила про книжку?