***
Знаете, зима в Гонконге почти ничем не отличается от других времен года. Гонконг вообще обходит стороной все стандартные представления Новогодних гуляний — сам город не покрыт снегом по колено, на улицах не увидишь снеговиков и снежных баб, ведь средняя температура, скажем, декабря — это семнадцать градусов тепла по цельсию. Под ногами нет неприятной слякоти и грязи, дожди здесь в это время года невероятная редкость, но зато такие густые и частые туманы, утром из-за которых невозможно увидеть что-нибудь дальше собственного носа — это пожалуйста. Радует то, что из-за отсутствия снега и холода Гонконг не лишен праздников, и буквально на каждом шагу ты можешь увидеть красочные узорные наряды, в которых китайцы показывают представления, различные лавочки с димсамами и знаменитыми гонконгскими вафлями, а украшенные улицы с красивыми неоновыми вывесками не позволят заблудиться тебе в темноте. А вот про просто заблудиться ничего не сказано… Я переминаюсь с ноги на ногу и с видом вселенской скорби всматриваюсь в бесконечные толпы почти одинаковых китайцев, но хоть что-то, похожее на пестрый пуховик своей матери, не нахожу. Я — идиотка, господа. Как думаете, может ли китаец заблудиться в Китае? Ну, наверное, решите вы, только в самом вшивом анекдоте… Ага, счаз! Реальность, она хуже вшивого анекдота, реальность и сама вшивый анекдот. Я ещё раз оглядела темные, нескончаемые ряды и предприняла попытку хоть как-то подать о себе знак матери, которая должна была, по идее, уже искать меня, — громко, оглушающе громко завопила, выдавливая из себя ручейки слезинок, которые, стоило мне больно прикусить кончик языка, едва не откусив его нахрен, полились сами, безо всякой помощи. Я решила отыграться за годы молчания и отсутствия детского плача по ночам на спешащих кто куда жителях Гонконга и кричала так, словно от этого зависит моя жизнь. Китайцы неодобрительно косились на меня, зажимали уши ладонями и цокали языками. Честно скажу — мне было как-то срать на всё это. Чхать я хотела на мнение окружающих меня людей, мне просто хотелось поскорее найти свою мать и избавиться от всего этого. Я устала от всей этой кутерьмы, поэтому готова была использовать любой способ, лишь бы Мейронг меня, наконец, нашла. Я снова протяжно, почти по-собачьи, завыла и с наслаждением отметила, что какие-то сердобольные туристы уже стали обращать на меня внимание, спрашивая у прохожих номер местного полицейского отделения или того, кто бы смог помочь мне отыскать родителей. Однако никто даже краем уха слушать их не стал. Знаете, насколько сильна ненависть чистокровных китайцев к иноземным гостям? То-то же. Так что туристы, кидая на меня виноватые и беспомощные взгляды, поспешили догнать своего беспристрастного экскурсовода, который только успел порадоваться тому, что отвязался от иностранцев, и ушли все вместе в туман. В прямом смысле. Блеск. Ушел мой билетик домой, ох ушел. Как же мы на это среагируем?.. Юэ лукаво блеснул глазками и открыл пошире рот, набирая в легкие воздух для создания более громкого звука. Я тоже хотела было вновь закричать, но тут же захлопнула рот, едва снова не прикусив щиплющий кончик языка, замирая на месте. Перед глазами мелькнула светлая вспышка, послышался глухой грохот, дальше — темнота. Резкое и отрывистое фырчание Юэ, громкий звук чужих голосов и чьё-то болезненное мычание — вот, что я услышала, когда открыла глаза. Надо мной нависло миловидная мальчишеская мордашка, которая со странным выражением лица (совместить беспокойство и равнодушие — нет, серьезно, в какую мангу я попала?!) щупала мои колени невидимыми руками, и одновременно с этим что-то будто бы облизывало мои колени холодным шершавым языком. Я недовольно засопела и, поднявшись на локтях, попыталась отмахнуться от всего сразу, однако, потеряв координацию, зарядила себе в глаз и шлепнулась обратно. Ой!.. Ну нельзя же так, ы-ы-ы! — Хрень китайская! — выругался мальчишка на русском в нескольких метрах от меня, а я лишь с болезненным видом потерла ушибленную коленку и возмущенно уставилась на него, пытаясь просверлить в его зарослях сливочно-белых подснежников, в которых утопали пара веточек вербы. Красиво… И этот парнишка точно достоин такой красоты? «Я бы попросила! Хрень, между прочим, не такая уж и китайская!», — хотела было обиженно возмутиться я, однако замерла с открытым для словесной ругани и обвинений ртом. «Земляк!», — радостно взвизгнуло сознание, а сердце пойманной птицей бешено забилось в грудной клетке. — Ты куда-то спешил? — еле ворочая языком от радости, спросила я на родном, почти забытом русском языке. Мальчик удивленно выдохнул, оглядел меня и темные нескончаемые ряды китайцев, повертел головой, словно проверяя, не ошиблась ли ушибленная голова, и радостно осклабился, тихонько и непроизвольно хохотнув. — Я тебя понимаю! Ты ведь русская, да? — Я из Китая, — неопределенно протянула я, а мальчишка понятливо кивнул: — Оно и ясно! Мы же в Китае! Кстати, а мы где? Ну, улица там, может, или проспект… А, неважно! Тебя как зовут? Меня — Саша! — он гордо стукнул себя кулаком по груди, словно отдавая присягу, а у меня закружилась голова от количества произнесенной русской речи. — Ты норм? «Что?», — подавила желание пискнуть я, а он обреченно вздохнул, смотря на меня как на дуру, и медленно, снисходительно повторил, с улыбкой протягивая руку для рукопожатия: — Саша я. — Хуа Юн. Хуа — как цветы, а Юн — как храбрая и облако, — аккуратно пожала я протянутую ладонь и снова упала на землю, боясь вставать на ноги. Колени мгновенно подгибались, становились ватными, неспособными удержать моё тело. Оглядев мальчишку быстрым взглядом и удостоверившись, что тот младше меня, мягко кидаю: — Диди, ты потерялся? Если да, то я, кажется, сейчас не в лучшем состоянии для поисков ещё и твоих родителей. Саша виновато улыбнулся. — У меня батя недалеко, пошли, он точно знает, что делать, — с этими словами он цепко ухватил меня за запястье и стал юрко пробираться сквозь темные ряды, ловко лавируя между застывшими посреди дороги зеваками. «Пошли»! Легко сказать, блин! Меня преследует какое-то фантастическое и ничем не объяснимое***
Я аккуратно надкусываю пончик, облитый шоколадом, и с наслаждением чувствую на кончике языка приятную сладость. Рядом рассыпается в благодарностях и извинениях мать, а я просто молча радуюсь тому, что она додумалась вышить на моей куртке номер телефона, куда нужно позвонить, если я вдруг потеряюсь. Насчет того, что так обычно делают с собаками и другими домашними питомцами, я старалась не думать, иначе чья-нибудь психика от моих скандалов точно бы пострадала. Хидеко беспокойно оглядывает меня со всех сторон, а я со скучающим выражением лица доедаю свою сладость, пока хмурый Жаворонок трется около Саши и явно пытается прибить его своей аурой к земле, что у него, конечно, получается. Что они тут вообще забыли? Нет, я понимаю, что у Фона на меня чуйка, поэтому мама позвала его, и я не имею ничего против Хиде, которая бабочкой порхает около меня, но вот её братец… Та ещё язва. Вечно таскается за Хидеко, волком смотрит на меня и буквально скалит зубы. Да и он постоянно фыркает на мое Пламя, словно не переносит его запаха и вида. Вот кому это понравится? Вот мне, может, тоже не нравится его Пламя, которое то агрессивно обжигает холодом, то ласково ластится, будто извиняясь за выкидоны своего хозяина. Пф! — Ты меня раздражаешь, — своим тонким голосом буркнул он, стуча каблучком ботинка по полу и попытался доказать это, выпустив своё Пламя, которое создавало ощущение убийственной ауры. Я хмыкнула, а Юэ яростно зарычал на него, скаля свои крохотные белые зубки и пытаясь отмахнуться маленькой неуклюжей лапкой от материальной сиреневой дымки, будто от какого-то насекомого. Ребенок, потрясенный, замер и даже сбавил обороты, переставая сжимать в ладошках деревянные палки. С Кёей у нас отношения были не «ахти», можно даже сказать, что напряженные, а так как Юэ — порождение моего Пламени, то и чувствует эти эмоции, направленные на меня, вместе со мной. Он попытался погладить маленькую ласку, однако зверушка вновь агрессивно зашипела и показала клычки. Моё детище! Мама гордится тобою! Юэ как-то странно на меня посмотрел, но по блеснувшим лукавым огоньком глазам я поняла, что он доволен. — А ты раздражаешь его, — осклабилась я замершему Жаворонку, на что он свирепо заскрипел зубами и, громко топая, ушел к Фону. Я покачала головою ему вслед. — Такой ребенок… Юэ что-то согласно запищал и аккуратно стукнул меня черной пушистой лапкой по щеке. Саша с непередаваемым выражением лица следил за всем этим, а когда ласка буквально лопнула, рассеявшись туманной дымкой, расширил глаза и протянул что-то вроде «э-э-э?..», но потом понял, что все объяснения бесполезны, и просто выставил перед собой ладони в знак защиты, будто прося защитить от всей этой пламенной херни. А вот хрена с два! Добро пожаловать в