Господаревы отроки

      Замок Глэчерой был одним из самых важных строений Кавертогона, столицы Скандрии. Отстроенный более шести сотен лет назад, он претерпел некоторые изменения, много раз менял облицовку и достраивался при разных королях, пока не стал оплотом спокойствия Столичных граней. С его башен открывался прекрасный вид на устье Дивной реки и границу с Элирией, а так же горные пики графства Бронзы. Местоположение замка было выбрано не случайно. Его основатель, принц Ульрик, который был сыном короля Эдмара Первого, поспособствовал тому, чтобы отец смог объединить разрозненные земли в одно единое королевство. Будучи стратегом и выдающимся полководцем, Ульрик лично спроектировал так же все подступы к столице и оборонительные посты. Именно благодаря его гению Кавертогон стал неприступным городом, потому как выгодное местоположение для него выбрал принц.       Замок Глэчерой изначально был наблюдательным пунктом. Его самая первая и старейшая башня была своеобразным маяком, сторожевой башней, на верхушке которой разжигали огонь всякий раз, когда приближался враг. То был знак для жителей столицы об опасности, дабы город успел подготовиться к обороне заранее.       Всякий раз замок переходил во владение самому доверенному королю человеку, который брал на себя ответственность в случае чего успеть зажечь огонь предупреждения, но эта традиция в скором времени заимела формальный характер. Пытаться нападать на Кавертогон — сродни поражению, об этом знали все, а потому более трех сотен лет никто и не пытался это сделать. Но Глэчерой все равно оставался важным замком, во многих смыслах.       До того, как Адерина и Алистора не отправили в Южный склон вместе с маленьким Альфредом, братья жили в Глэчерой, и это возмущало кронпринца Артура, считавшего, что подобным образом его отец просто очерняет знаменательное имя замка. Сам же Артур после свадьбы передал замок в личное владение своему супругу Луи. Королевич быстро заполнил его всем тем, что успел привезти из Речного оскола, многочисленными подарками своей родни и придворных.       Теперь замок Глэчерой стал приданным. Мало какой омега мог рассчитывать на подобное, не говоря уже о бете, коим являлся Амар. Если бы король Альфред отдал его на растерзание своим солдатам, принц понял бы, почему так произошло. Если бы ему втихаря перерезали глотку и после сожгли бы, как и Раджа, он так же понял бы. Подобное казалось вполне естественным и привычным. Но Альфред своим решением удивил всех. Брачная церемония была красивой, прибывшие из графства Бронзы гости, родственники сэра Стивена, смогли рассчитывать на радушие правителя, несмотря на то, что долгие годы род Джонсов был в немилости у королей Скандрии. Альфред же чествовал их как родню.       Амар сглотнул, невольно коснувшись ладонями своего нарядного одеяния. Это были красивые одежды, не зря Оливер был так восторжен ими, но Амар словно вовсе перестал понимать, что с ним происходит, он был не в силах осознать, что это — свадебный наряд, а не похоронный саван. Когда сперва отец сэра Стивена, а после его дядя-омега подошли к нему, чтобы приветствовать, у беты просто шумело в ушах, он плохо разбирал слова и порой не понимал, как и на что реагировать. Повезло, что на это никто не обратил толком внимания, все списали на волнения из-за свадьбы. Герцог Джонс благословил их, и его слова Амар прочитал по губам. Сердце принца билось, как ненормальное, руки тряслись, особенно в тот миг, когда прозвучали взаимные клятвы.       Амар очнулся лишь в тот миг, когда его привел в опочивальню, уже в замке Глэчерой, в котором ему теперь предстояло стать хозяином. Принц хорошо помнил, как он жил в Восточном каньоне с Раджем. Их удельный замок был небольшим, но богато украшенным, и дела в нем вел в основном именно Амар. Раджу не были интересны бытовые хозяйственные вопросы, но он всегда злился, если вино не доставляли в срок или утка на обед была не достаточно сочной. Виноватым всегда оказывался Амар. При всем этом на бету то и дело могли коситься даже омеги из прислуги, особенно те, кого Радж имел привычку порой оставлять на ночь в своих покоях. Многие помнили еще Индра, которого в удельном замке Восточного каньона особенно не любили, а Амар, так уж вышло, внешне весьма сильно походил на родителя.       Бета выдохнул и осмотрелся. Покои были прекрасны: просторное помещение с большими зашторенными окнами, кроватью с балдахином и расписными коврами на каменных стенах. Здесь он и будет жить, во всяком случае, до тех пор, пока не надоест сэру Стивену или Альфред не решит его судьбу как-то иначе. Вокруг Амара хлопотали два миловидных омеги, явно еще юные, но прекрасно знающие, как и что надо делать. Один из них постелил на кровати свежие простыни, а второй приблизился к бете, чтобы провести по его запястьям кисточкой, которую уже обмакнул в духи. Все ровно так, как и принято.       Амар окончательно смирился с произошедшим. Он вступил в брак с альфой, и теперь ему предстоит разделить с этим альфой ложе. И это было страшно и волнительно. Принц помнил, как часто ему приходилось заставать Раджа с омегами, и это было скорее неприятно. Само отношение брата к омегам ему решительно не нравилось. Раджу было плевать на честь омеги, он мог, пользуясь своей властью, принудить к близости любого, но только так, чтобы обошлось нежеланными последствиями. И при этом альфа никак не поощрял многочисленных любовников. Пару раз омеги плакались Амару, жалуясь на подобное отношение, но разве он, бета, мог хоть что-то с этим поделать? Наверное, отсюда и появилось его нежелание вступать с кем-то в подобные контакты. Ни с омегами, ни с бетами, ни тем более с альфами делить ложе ему не приходилось.       Как только двери открылись, омеги обернулись к вошедшему хозяину и, опустив взгляды в пол, поклонились. У Амара сердце пропустило удар. Руки снова начали дрожать.       — Оставьте нас.       Голос сэра Стивена, твердый и в меру властный, нарушил трепетную тишину, что образовалась вокруг. Омеги вновь поклонились и стремительно покинули покои, закрыв за собой двери и оставив супругов наедине. Амару стало страшно от мысли о том, что теперь они одни. На ум пришли свежие воспоминания того, как сэр Стивен покарал Раджа. Потом он перерезал ему горло — сделал то, что должно было сделать самому Амару. Прошло чуть больше суток, и вот они женаты, впереди их первая брачная ночь. Принц выдохнул, стараясь угомонить свое бьющееся бешено сердце. Он прекрасно понимал, что сэр Стивен не причинит ему вреда, даже если захочет, ведь король ясно дал понять, что не допустит подобного. Да и зачем бы рыцарю делать что-то плохое супругу, особенно в ночь, когда в этом замке собралась вся его семья?       Когда двери закрылись, сэр Стивен нарочно медленно приблизился к принцу. Каблуки его парадных сапог стучали по полу, заставляя Амара волноваться сильнее. Пришлось снова одернуть себя. Нельзя бояться, ни в коем случае, нельзя дрожать. Он должен быть гордым, потому как он — принц благородного происхождения.       Сэр Стивен остановился перед ним. Амар замер, не поднимая взгляда и упорно не смотря на альфу. Взгляд изучал чужие сверкающие сапоги. Должен ли он, как супруг, снять эти сапоги? Возможно, если альфа решит, что в этом есть необходимость.       — Ваше Высочество?       Рыцарь говорил… обычным спокойным тоном. Амар встрепенулся, словно что-то вспомнив, а после посмотрел на альфу, точно забыв о собственном страхе. Сэр Стивен выглядел безмятежно спокойным. Его рыжие волосы закрывали лоб, достигая в длину карих глаз, острые скулы показались еще более выраженными. Амар вдруг осознал, что не знает, как стоит обращаться к этому человеку. Молчание затянулось, принц вновь опустил взгляд, поняв, что выглядеть гордым, как тот же королевич Иван, у него никогда в жизни не получится.       — Вы разочарованы?       Это казалось действительно уместным, ведь с чего бы альфа был доволен супругом-бетой, который никогда в полной мере не удовлетворит его в постели и не сможет дать ему потомства? Да и сам брак был навязан рыцарю, а тот поступил умно, схватившись за такую отличную возможность изменить свою жизнь.       — Да Вы издеваетесь, — сэр Стивен совершенно неожиданно усмехнулся. — Это, безусловно, лучший день в моей жизни.       Амар не ожидал услышать такие слова и честно не понимал, верить ли ему или же нет. Да, бета помнил, что ему говорил Оливер. Кажется, рыцарь предпочитал бет, а не омег. Возможно ли вообще такое на самом деле или же просто брат хотел его так приободрить?       — Навязанный брак делает Вас счастливым?       Сэр Стивен чуть склонил голову, словно изучая взглядом его лицо.       — Желанный брак с красивым бетой делает меня счастливым, — отозвался он. — Вы прелестны, Ваше Высочество.       Он приблизился так, чтобы теперь между ним и его супругом было совсем уж малое расстояние. Амар сглотнул. На ум вновь пришли слова Оливера. Тот был уверен в своих словах, когда говорил брату о том, что надо забыть о казни Раджа. Сэр Стивен выполнял приказ, а Радж свое наказание заслужил. Напротив, Амар должен думать о том, чтобы его супруг был удовлетворен и доволен.       — Вы мне льстите.       Он невольно продрог, когда тяжелая ладонь рыцаря легла на его плечо. Немного мозолистые пальцы прошлись по дорогой ткани ниже. Сердце Амара вновь забилось быстрее. Как только рука сэра Стивена достигла пояса, альфа замер, потом решительно сжал пояс, а второй рукой коснулся подбородка беты.       — Вы позволите?       Амар сперва даже не понял, о чем его спросили.       — Вы мой супруг, зачем Вам спрашивать?       Пришлось вновь посмотреть в глаза супругу. Сэр Стивен поймал его взгляд и улыбнулся.       — Я не буду делать ничего из того, что не понравилось бы Вам, Ваше Высочество.       Принц кивнул. Он почувствовал себя после этих слов куда лучше и увереннее.       — Потому, что я принц?       Сэр Стивен слегка потянул за пояс так, чтобы прижать к себе бету вплотную. Амар ощутил на своем лице его дыхание. Альфа был выше, так что макушка принца была на уровне его носа. Лишь на таком близком расстоянии Амар увидел горбинку на носу рыцаря. Кажется, у него какой-то врожденный дефект или что-то вроде того.       — Потому, что Вы мой супруг.       Сэр Стивен взял его за руку и притянул ладонь к своему паху. Бета растерялся, когда его заставили коснуться сквозь ткань брюк окрепшего крупного члена. Бету тут же бросило в жар от того, насколько бесстыдно это выглядело. Он покраснел, а альфа прижался губами к его лбу. Амар все понял, действительно, слова были бы излишними.       — В таком случае… — голос принца дрогнул. Он неловко обхватил возбужденную плоть супруга. Ему впервые приходилось трогать кого-то в настолько интимных местах. Переведя дыхание, бета продолжил: — Раз так, то прошу Вас, будьте нежны со мной.       — Разумеется, — шепнул сэр Стивен ему на ухо.

***

      Скинув с себя уже осточертевшие одежды, Иван прилег на кровать, оставив на теле только легкую нижнюю рубаху. Он немного устал, но все же в итоге оказался доволен тем, как прошла свадебная церемония. Гостей приняли лучшим образом, а потом так же проводили в замок Глэчерой. Адерин несколько раз спрашивал королевича о его самочувствии и постоянно был рядом, так что Иван позволил себе просто расслабиться. Так же он успел немного пообщаться с Айвором, братом-омегой короля, милым юношей, который искренне стеснялся первое время даже смотреть на него. Именно от него королевич узнал о том, что прислуга боится его едва ли не сильнее, чем короля.       День быстро обернулся поздним вечером. Иван уставился на полог кровати, в который раз разглядывая роскошный балдахин. Его все так же волновала судьба Амара, а еще появилось несколько вопросов, которые захотелось задать супругу. Впрочем, омега не был уверен в том, что тот будет с ним откровенен, хотя Альфред и не скрывал от него ничего, не важно, о чем бы шла речь.       Как только король, оставшийся в просторных штанах и расстёгнутой рубахе, лег на кровать и выдохнул, Иван повернулся к нему.       — Я много слышал о графстве Бронзы, — сказал он. — Кажется, этот регион присоединился к Скандрии позже всех прочих, а потому сохранил автономию, верно?       Историю долины Сидорис королевич хорошо знал. Альфред лениво кивнул в ответ.       — Да, именно так. Это весьма богатый край, куча медных рудников и залежей золота и алмазов. А еще и опасность восстания с целью обрести независимость, пару раз такое уже происходило.       Король обернулся к супругу. Он выглядел довольным, но утомленным, как и сам Иван.       — Не сочти за дерзость, — сказал королевич, — но твой благодатный родитель столь сильно похож на представителей герцогской семьи.       Это не могло быть простым совпадением. Медный оттенок рыжего и смуглая кожа с бронзовым отливом были большой редкостью для долины Сидорис. Прежде Иван просто не задумывался о происхождении Адерина и его старшего брата, как-то даже мыслей об этом не возникало. Но в момент, когда старый генерал уставился на родителя короля, Иван просто не мог не сделать соответствующие выводы.       — Я знал, что ты это скажешь, — усмехнулся Альфред. — Сам долго сомневался, не знал, стоит ли вообще говорить, пока я не уверен, но как только увидел Джонсов, сомнения просто пропали.       Королевич нахмурился.       — Значит, они — твоя кровная родня?       Альфред кивнул.       — Я решил, что их стоит держать поближе к нам. Джонсы известны тем, как они ценят кровное родство.       — Разумно.       Все таки король был умным человеком, хоть и таким молодым. Иван подумал о том, что вполне мог бы наплевать и на свое будущее, и на будущее младшего брата, если бы Альфред вел себя иначе, если бы он не демонстрировал такую дальновидность и не относился к нему так, как относился. Раз уж расклад такой, то и смириться куда легче. Они полежали молча некоторое время, в ходе которого Иван думал об Адерине и Джонсах. Омега был похож на герцога так, словно приходился ему сыном, но их родство явно иное.       — Я принял решение, — сказал вдруг король. — Уверен, ты его поддержишь в полной мере.       Омеге тут же стало не по себе. Он вновь посмотрел на Альфреда.       — Какое решение?       Альфа приподнялся с места и, повернувшись на бок, оперся о локоть. Светлые волосы упали ему на лоб.       — Я отправлю своего папу в Латрон.       — Что? — удивился Иван. — Но зачем?       Король улыбнулся. Наверное, омега никогда не перестать ожидать подвоха от таких вот его улыбок.       — Маленький господарь ведь совсем еще ребенок, да к тому же оставшийся без родительской ласки. Мой папа станет ему хорошим родителем, а дядя Алистор позаботится о его безопасности. Я уже говорил об этом с папой, он сам пожелал посвятить себя заботе об этом ребенке. Согласись, любовь моя, твой брат в этом нуждается.       Иван сглотнул. Действительно, от мыслей о том, что Александр остался в Латроне, по сути, один, под присмотром того жуткого беты, ему становилось откровенно не по себе. Ведь Александру нет и шести лет, он и правда нуждается в заботе. И если бы Иван сам мог решать, кому о нем заботиться, он бы точно выбрал омегу, уже являющегося родителем.       — Нуждается, — нехотя признал королевич. — Он всего лишь маленький ребенок.       Альфред кивнул.       — Вот и я так подумал.       Он вдруг придвинулся ближе. Иван первым делом ощутил его дыхание, а потом тепло его тела. Король всегда казался ему горячим, как тот сам шутил, в нем играла пылкая южная кровь. Омега на инстинктивном уровне ощутил волнение. Теперь, когда он оказался во власти гормонов, это было нормально.       — Мне стоит благодарить тебя за то, что ты столь сильно обеспокоен судьбой моего брата?       — Нет, — отозвался Альфред. — Он мне не безразличен, потому что он твой единственный брат. Я хочу, чтобы он вырос в полном достатке и стал хорошим правителем, — он уверенно скользнул ладонью под рубашку омеги и коснулся живота. — Того же я желаю нашему сыну. Всем нашим сыновьям, сколько бы нам их не даровал Праотец.       Иван невольно облизал пересохшие вмиг губы. Его тело реагировало на чужие прикосновения, метка начала приятно ныть, а меж ягодиц предательски намокло.       — Я порой никак не пойму, — выдохнул он, — кто ты… Какой ты настоящий вообще?       Альфред замер, распахнув глаза. Королевич на миг даже испугался его реакции, но вот альфа подскочил с места и оказался над ним. Он оперся о свои локти, но все же касался омеги весьма плотно, волнуя воображение еще сильнее. Если бы не инстинкт, велевший отдаться своему альфе, Иван бы мог прийти в ужас.       Король уткнулся ему в шею, пройдясь языком по загрубевшим шрамам, а после скользнул ниже, к ключицам. Иван быстро-быстро задышал. Альфред не выглядел, как безумец, так что можно было не опасаться того, что он потеряет голову и навредит ребенку. Впрочем, когда альфа резко расстегнул ему рубашку, да так радикально, что пуговицы разлетелись в стороны, Иван на миг усомнился в том, что тот контролирует себя. Всего лишь на миг, потом омега успокоился, ощутив ласки на своей груди.       Меж ног стало откровенно влажно, пытаться скрыть собственное возбуждение было бы просто глупо. Альфред развел его ноги шире и коснулся промежности, собрав на пальцы влагу. Его голубые глаза потемнели от возбуждения.       — На самом деле я слаб, — хрипло выдохнул он. — Самоуверен, но слаб.       Иван уставился на него. Он упустил момент, когда король успел расстегнуть свои штаны, а потому вздрогнул всем телом, едва возбужденный член с набухшим узлом коснулся его живота.       — Что…       — Но страсть к тебе сделала меня сильным, — продолжил Альфред. — Я был никем до того момента, пока не возжелал тебя. Я смог покорить всех на своем пути после того, как получил тебя.       Королевич отчаянно ловил ртом воздух, а Альфред пристроился к нему удобнее и осторожно ввел член. Благодаря естественной смазке член уверенно вошел, практически не причинив Ивану никакой боли. Напротив, он невольно простонал от чувства заполненности, все еще искренне надеясь на то, что это — тоже часть того, что с ним творят бушующие гормоны.       — Ты — то, что ведет меня вперед. Ради тебя я готов уничтожить кого угодно, захватить любой город, любое королевство, если придется. Я брошу весь мир к твоим ногам, если захочешь, — Альфред вышел на половину, а потом толкнулся вперед. Даже охваченный страстью, он двигался весьма аккуратно. — Ты делаешь меня сильным и счастливым. Пока ты мой, я хочу быть достойным, хочу быть… сильным, — он столь удачно вошел в тело своего омеги, что тот вновь простонал в голос. — Я так нуждаюсь в тебе. Я… люблю тебя. Только тебя.       Он вновь уткнулся в шею королевичу, а тот потрясенно замер под ним, сбитый с толку услышанными словами. Король все так же двигался в нем, а Иван, ощутив предательские слезы на собственных глазах, беспомощно сжал плечи супруга.       Он был сбит с толку, но спокоен. Впервые за очень долгое время он на самом деле был спокоен.

***

      Ночь была темна. Через дальнее окно можно было наблюдать за звездами. Амар невольно подумал о том, что было бы интересно подняться на высокую башню в такую звездную ночь, чтобы просто полюбоваться небом. Ведь теперь у него есть замок с самыми высокими башнями. Бета свел ноги. Он все еще весьма живо ощущал все то, что с ним произошло, тело помнило прикосновения, помнило возбужденный горячий член внутри. И это все еще казалось странным. Амару было больно, как и следовало ожидать, но сэр Стивен сделал все для того, чтобы боль скорее притупилась и стало хорошо.       — В ту ночь, когда закончилась война со Сватогором, солдаты устроили резню среди местного населения, — рассказывал ему рыцарь, который, как оказалось, был любителем поболтать после секса. — Княжество Гросен большое, мы не видели его целиком, но в пригороде столицы, Сильбера, царило нечто немыслимое. Мы ведь изначально следовали приказам короля Генриха и не трогали местное население, но потом выяснилось, что они намеренно подсылали омег, дабы те шпионили и травили воду и еду. Из-за этого солдатские ряды пострадали едва ли не сильнее, чем от имперских войск. Сватогорцы — отличные солдаты, но хитрые и изворотливые твари при этом. Омегам обещали, что если они выполнят все указания, каждому из них достанется хороший муж-альфа и приданное вместе с тем. Я поражен тем, что они поверили в то, что альфы Сватогора возьмут их, зная о том, что они были под скандрийскими солдатами.       Амар лежал на боку, спиной к супругу, но слушал внимательно. Он ощущал стыд за то, что остался нагим. Разумеется, стыдится уже весьма поздно, ведь они женаты и уже занимались любовью, но бета не мог перестать об этом переживать.       — Император, очевидно, был беспощадным человеком, раз он настолько не ценил своих подданных. Впрочем, кто я, чтобы судить об этом. А вот к тем, кто был приезжим с других земель, пощады не было точно. В Гросене были востребованы все разновидности проституток, будь то омеги, беты или альфы, старые, юные или вовсе дети, красивые или уродливые, ладные телом или имеющие разные дефекты. Но эти проститутки жили не долго, потому как жители Гросена — любители всяких мерзких развлечений, в ходе которых они причиняли боль, ранили чужие тела и наносили увечья. Ненависть к этим людям росла в нас с каждым днем.       Амар прикусил губу.       — Поэтому все закончилось резней?       — Отчасти. В большей же степени причиной стало то, что сразу после подписания мирного договора жители Гросена устроили провокацию. Император не хотел мира и подписал его вынуждено, нам повезло, что король Генрих был готов к этому.       Бета чуть сжал ладонью край простыни, на которой лежал.       — Я об этом слышал. Все говорили, что война была страшная.       — Любая война по определению страшная, и больше всего от нее страдают невиновные, так уж оно сложилось. Омеги беззащитны, а вкусившие крови альфы беспощадны. Я никогда не трогал на войне омег, но много раз видел, что с ними делали другие. И посмей я помешать, меня бы самого убили. На войне люди перестают быть людьми.       Это была безусловно странная тема для разговора, учитывая, что они лежали в постели.       — Но вам удалось, — выдохнул Амар. — Вы куда человечнее, чем я только смел надеяться.       — Полагаю, что мне повезло, — отозвался сэр Стивен. — Отец вложил в мое воспитание всю душу. Я видел, как он любил своего супруга-омегу, моего папу, видел, как он скорбел после его утраты. Отец более не был женат, хотя и мог, учитывая, что у него лишь один сын, и тот дефективный. Но он сохранил верность супругу. Он привил мне собственные идеалы. Думаю, этим люди Бронзы и отличаются от остальных скандрийцев.       Принц выдохнул.       — Должно быть, вы правы.       Он и сам поражался тому, что теперь так спокоен рядом с этим мужчиной. Стоило впервые в жизни познать плотские утехи и страсть альфы, чтобы ощутить себя в безопасности.       — Я когда-то запретил себе желать бет благородных кровей, Ваше Высочество, — заметил сэр Стивен. — Ведь я им не ровня. Но увидев Вас в первый раз, в темнице, я не смог сдержаться и просто порадовался тому, что даже самый вожделенный взгляд можно при желании скрыть. А после я осмелился трогать себя, думая о Вас и воображая, что мог бы держать Вас за волосы и делать с Вами много неприличных вещей, — альфа усмехнулся. — Я не смел даже мечтать о Вашем благосклонном взгляде, не говоря уже о том, чтобы взять Вас в супруги.       Амар ощутил, как его лицо вспыхнуло.       — Вы… говорите слишком смущающие вещи.       Рыцарь тут же прижался к нему со спины и коснулся ладонью бедра.       — Быть может, сделаем это еще раз?       Сглотнув, принц нерешительно повернулся к супругу. От него почему-то пахло розами. Бета прежде вообще не обращал внимания, кто и как пахнет, разве что помнил, что Радж пах корицей, но не более того.       — Да, разумеется, — только и выдохнул он.       Ему все еще было стыдно, но он все же был совсем не против испытать вновь те ощущения, что познал лишь этой ночью. Сэр Стивен улыбнулся ему и коснулся своими губами его губ, целуя и заставляя поверить в то, что он, бета, желанен для него.

***

      В тронном зале было тихо. Кронпринц не без боязни посмотрел на своего отца, что поднялся на ноги и приблизился к нему. Он был недоволен, скорее даже взбешен, многолетняя выдержка этого не выдавала, но кронпринц знал своего отца слишком хорошо, чтобы не понять этого.       — Где Гюнтер?       Все присутствовавшие в зале стражники хранили тишину, точно их и не было тут вовсе. Кронпринц ощущал желание сбежать прочь и скрыться от глаз отца подальше. Он бы, возможно, и сбежал, если бы не знал, что отец отыщет его где угодно и тогда будет намного хуже.       — Он… в Скандрии, — отозвался юноша. — Где-то на побережье Дивной реки, точнее пока неизвестно.       Император выждал несколько мгновений, а после спросил:       — И как он мог попасть в Скандрию? Будь так любезен, сын, объясни мне, почему твой брат, которого я доверил тебе, оказался в другой стране, за два моря от родной империи?       Кронпринц пожал плечами.       — Он сбежал, отец. Кто же мог знать, что он сможет обмануть стражу, а потом еще и покинуть порт на торговом корабле…       Мгновение, и юноша сперва ощутил острую боль, а после упал на холодный каменный пол. Он не сразу понял, что император ударил его в лицо кулаком, совершенно не жалея сил.       — Ты должен был знать! Ты, чертов выродок, должен был присматривать за ним. Тебе было велено беречь его, как зеницу ока, соблазнить, как только он достигнет совершеннолетия, и зачать ему дитя. В чем же была сложность, сын мой?       Приблизившись к кронпринцу, император ударил его ногой в бок. Юноша тут же заскулил от боли и весь сжался, ожидая еще удара, которого, к слову, не последовало.       — Прости, отец…       — Безмозглый тупица, — с холодом отчеканил император. — Ты проиграл девственность брата-омеги в карты. А после и вовсе упустил его, допустил, чтобы он сбежал. И не куда-нибудь, а в Скандрию! Как я теперь вообще могу быть уверенным в том, что если у него и есть приплод, то от тебя?       — Отец, я бы не допустил… клянусь…       Кронпринцу было тяжело дышать, обращение со стороны отца безусловно задевало гордость, но он вынужден был все терпеть, потому как всегда боялся отца.       — Заткнись. Я не желаю слушать твои оправдания. Ты вернешь Гюнтера в Имперский город. Мне плевать, как именно, сын, но если твой брат не окажется в столице в течении года вместе с зачатым ему тобой ребенком, я назначу своим приемником Людвига. Он моложе тебя, но он — альфа, уже показавший себя в намного более выгодном свете. А тебя я лишу титула и отправлю в самый край княжества Суден, без права хотя бы раз в твоей жалкой жизни сунуться в Имперский город. Надеюсь, ты меня понял. Вставай и приведи себя в порядок, а потом придумай, как вернешь Гюнтера домой.       На этом разговор отца и сына был закончен. Над Сватогором уже поднималось солнце.