***
Карета прибыла к императорскому дворцу ближе к вечеру. Дверца открылась и, едва стражники успели приблизиться, из нее спешно вышел высокий подтянутый бета с собранными в низкий хвост темными волосами. Камзол на его ладном теле выдавал в нем члена императорской династии. Едва стражники оказались рядом, все они разом замерли, уловив слишком настойчивый запах. Поняв это, бета ударил ногой одного из них, да так, что тот повалился на землю. — Отойдите прочь! Практически вся императорская стража состояла из альф, все об этом знали, в том числе и новоприбывшие. — Ваше Высочество, что происходит? Альфы поспешили закрыть носы ладонями, хоть как-то спасаясь от невероятного запаха. Этот запах в том числе мешал им понять, что да как и почему вдруг принц примчался ко дворцу без всякого предупреждения. Членов династии принято было встречать, а потому и о прибытии их знали заранее. — Не вашего ума дело, — рыкнул принц. — Проваливайте прочь и ведите сюда слуг-бет. Его Светлость прибыл. Альфы в самом деле отошли подальше, насколько это только возможно. Как только пространство освободилось, принц помог выбраться из кареты еще одному прибывшему. В том, что это омега, не усомнился бы никто. От него тянулся дурманящий шлейф невероятного запаха, говоривший о начале течки. Лишь многолетняя выдержка помогла стражникам не терять головы и держать себя в руках. — Ваша Светлость! Ваше Высочество! Подбежавший к ним хорошо знакомый принцу бета выглядел просто обескураженным. Да уж, никто не мог ожидать прибытия принца Роланда, второго по старшинству сына императора, в компании не абы кого, а супруга правителя, которого император уже много лет назад отправил в пригород и с тех пор никогда не звал во дворец. — Веди нас к императору, — приказал Роланд. Слуга растерянно уставился на Его Светлость. Лицо омеги было скрыто капюшоном, рассмотреть можно было лишь выбившийся темный локон волос. — Но ведь… Его Величество не призывал Его Светлость ко двору. Бета был искренне растерян и вместе с тем напуган. Принц Роланд обладал отцовским нравом и так же характером походил на кронпринца, мало кто смел с ним спорить. Злопамятный и мстительный, он мог отомстить, при том чужими руками, как то бывало прежде. — Ты оглох? — твердым тоном спросил он. — Я сказал — веди нас к императору, живо! Роланд внешне напоминал своего старшего брата, Родериха, и одной внешностью сходства и ограничивались. В остальном же он был дикой помесью императора и кронпринца, характером обладал действительно скверным, что так несвойственно для беты. Словно природа сделала ошибку, когда Роланд родился бетой, а Родерих альфой, словно все должно было быть наоборот. — Как прикажете. Спорить с этим принцем было себе дороже. Роланд хмыкнул, а после повернулся к омеге. — Идемте, папа. Он взял его под руку, и на миг слуга увидел, как поменялось выражение лица принца, ощутил нежность в голосе, когда тот обратился к родителю. Омега же молчал. Он позволил сыну повести себя следом за слугой. Уже предупреждённые обо всем беты и омеги разогнали альф, так что путь их прошел спокойно, несмотря на то, что переполошенные слуги были просто в ужасе. Ведь принц нарушил приказ императора.***
Император находился в своих покоях в компании брата. — Сегодня годовщина его смерти. До сих пор не могу поверить, что его нет с нами вот уже шестнадцать лет. Принц Ханс, старший брат императора, что породил от него когда-то близнецов Гилберта и Гюнтера, сидел на краешке кровати, смотря в пол и думая о своем. Их с Фридрихом общий младший брат умер во время родов, дав жизнь принцу Людвигу. Разумеется, племянника Ханс бесконечно любил, но смерть брата до сих пор была болезненной темой как для него, так и для императора. — Нет нужды тосковать по прошлому, — отозвался Фридрих. — Молись сейчас за сыновей, за их возвращение домой. Принц Ханс кивнул. С тех самых пор, как Гюнтер сбежал из Сватогора, бросив все и всех, Ханс все чаще думал о происходящем. Когда он сам был юным, все казалось куда более простым, и жизнь была праздной. Ханс был первенцем предыдущего императора, старшим из всех его детей, как рожденных в браке, так и вне брака в результате связей с родным братом. И с самого детства Ханс, видевший отношения родителей, что были родными братьями, вбил себе в голову, что он и сам будет любить брата-альфу. Отец этому только потакал, как мог. Их внешность — мертвенно-бледная кожа, белые волосы и красноватые глаза, — считалась в династии уникальной и необходимой. Так что рожденные вне брака, но от родного брата дети Ханса автоматически должны были стать будущим династии. Так было положено в их роду, несмотря на то, что все княжества Сватогора считал это ненормальным явлением. Однако Фридрих решил сперва жениться. Он выбрал самого красивого омегу из всех, что только смог бы найти, и тогда принцу Хансу это разбило сердце. Он не понимал, зачем новому императору нужен такой брак, а потому искренне ревновал брата и воспылал ненавистью в его жениху, едва увидев этого омегу. Фридрих тогда в свои двадцать три года искренне влюбился в омегу, которому едва исполнилось шестнадцать. Он взял его в супруги и, кажется, был с ним вполне счастлив, но потом его папа и одновременно дядя, беловолосый представитель династии, что дал ему жизнь, потребовал от сына исполнить свой долг. Ведь рожденные Роханом дети были темноволосыми, а у Фридриха было два брата-омеги, что должны были родить достойных наследников. Тогда Ханс, все так же грезивший о родном брате, активнее всех поддержал эту инициативу и потребовал у императора отослать законного супруга подальше. Это требование поддержал и их родитель, уже находясь на смертном одре. Так что Фридрих был вынужден поклясться, что забудет о чувствах и посвятит себя долгу. Так Рохана и отослали прочь, а уже после Фридрих привел старшего брата на свое ложе. А едва тот забеременел, его место в этом ложе занял их младший брат-омега, Отто. Принц Отто был против того, что происходило, но так же вынужденно подчинился. Ханс знал о том, что младший принц влюблен в одного из придворных и мечтает о браке с ним. Знал и решил, что имеет право вершить чужие судьбы. Именно с его легкой руки того самого придворного отправили на войну, на передовую, так, чтобы тот точно не вернулся живым. Известие о его смерти пришло как раз тогда, когда Отто уже носил третьего по счету ребенка. Фридрих обещал, что позволит ему выйти замуж после рождения сына, Отто рассчитывал на это, но его возлюбленный погиб. Ханс был убежден в том, что поступает правильно, но после того, как принц Отто скончался во время родов, пришло осознание того, что он натворил. Даже император в итоге считал свою связь с младшим братом ужасной ошибкой, хотя та и принесла ему трех сыновей. Карлос и Густав, беты, уже занимали неплохие чиновничьи посты в Имперском городе, принц Людвиг так и вовсе стал всеобщим любимцем и вторым кандидатом на трон. Но стоило ли это жизни Отто? Фридрих сам себя убеждал в том, что стоило, но Ханс знал, что император думает на самом деле. Так что Ханса мучило чувство вины от осознания того, что именно его действия подкосили здоровье брата. После рождения Гилберта и Гюнтера Фридрих, переключивший все свое внимание на Отто, не навещал его долгое время. Едва близнецам исполнилось по пять лет, император всерьез задумался о том, чтобы вернуть во дворец своего супруга, потому как долг был исполнен, но Ханс не позволил ему это сделать, уверяя, что это убьет его. Принц Ханс ненавидел Рохана за его красоту и за то, что Фридрих его когда-то полюбил. Он решил стать для брата единственным, нарожать ему еще множество сыновей, заставить навсегда позабыть о супруге, а император, не желавший терять и второго брата, пошел у него на поводу. Однако вторая беременность обернулась выкидышем, как и третья. После еще нескольких лет в попытках забеременеть Ханс узнал от лекаря, что более не сможет иметь детей, никогда. Испытывая жалость к нему, Фридрих прикипел к брату еще сильнее и старался все для него делать, лишь бы только в самом деле не потерять его. Стараясь отгородить императора от любого напоминания о супруге, принц Ханс минимизировал любое присутствие во дворце и сыновей, рожденных Роханом. Принц Родерих принял это спокойно, ему было куда уютнее в Остене с родственниками папы, а вот Роланд, который буйством своим напоминал Гилберта, часто нарушал веления отца и творил, что в голову взбредет. Он был бетой, но его никто не наказывал. Ханс старался сделать так, чтобы его выходки не дошли до Фридриха, а наказать законнорожденного принца мог только один человек в Сватогоре — лично сам император. — Что насчет наших детей? Ханс тосковал по сыновьям, в особенности по Гюнтеру. Наверное, думал он ночами, стоило с самого детства прививать сыну мысль о том, что он принадлежит своему брату, равно как и донести до Гилберта, что он обязан заботиться о близнеце. В итоге произошла катастрофа. Гюнтер, который возможно был в положении, сбежал в Скандрию. Если сообщения от шпионов верны, то он даже вступил в брак с бетой, пусть и благородным. И это было ужасно. Единственное, чего принц Ханс хотел — это возвращения сыновей во дворец. Они придумают, как им быть дальше, но сперва надо вернуться. Даже если император и правда решит сделать своим приемником Людвига, для Ханса Гилберт всегда будет любимым сыном. — Все зависит только от него, — Фридрих смотрел к окно. Он давно не интересовался Хансом в интимном плане, но и любовников на стороне не имел, так что принц оставался спокоен на этот счет. — Гилберт сам провинился, пусть сам теперь все и расхлебывает. Ханс выдохнул. — Неужели нельзя решить все иначе? Сказать, что Гюнтер был похищен, попросить короля Скандрии его вернуть, пусть даже отдав взамен мешок золота и серебра. Император мотнул головой. — Я никогда не буду ничего просить у короля Скандрии. Не забывай, что эта династия — мой злейший враг. Гюнтер знал, куда сбегать так, чтобы его было крайне тяжело вернуть. Тем более, что мирного соглашения Сватогор и Скандрия не достигли, у нас нет дипломатической связи. Так о каких просьбах идет речь? Ханс мотнул головой. — Я все еще не могу поверить в то, что это правда. Как Гюнтер мог так поступить? Пусть даже Гилберт его родной брат, он ведь предал всю семью и империю. Я бы никогда не смог покинуть тебя, а ведь мы тоже родные братья. Я все равно тебя люблю. Фридрих цокнул языком. — Не сравнивай. Я никогда не подкладывал тебя под другого альфу забавы ради. Гилберт показал свою грязную натуру. Он — мой сын и наследник, но даже мне он омерзителен. А Гюнтер в этой ситуации — жертва. Возможно, мне с самого начала стоило свести его с Людвигом. — Тогда бы Людвиг стал отцом наследника престола. И сам бы получил титул кронпринца, — заметил Ханс. Император кивнул. — Возможно, то было бы вернее. Ханс не смог ничего противопоставить. Увы, но его сын и правда сам провинился. Гилберт вырос слишком избалованным, с мыслью о том, что он станет императором, а потому он позволял себе все, что хотел, не думая о последствиях. На его фоне Людвиг и правда выигрывал, как бы больно ни было Хансу это признавать. Послышался стук в дверь. — Входи. Фридрих обернулся. Переступивший за порог стражник тут же отвесил низкий поклон. — Ваше Величество, прибыли Его Высочество принц Роланд и Его Светлость Рохан, просят аудиенции. Император уставился на стражника с распахнутыми от удивления глазами, а Ханс ощутил неприятный холодок на сердце. — Что? — он вскочил с места. — Зачем они приехали. Ты их разве звал, Фридрих? Судя по лицу императора, он даже не сразу понял, о ком вообще речь. — Не звал. Зачем они прибыли? Стражник не поднял взгляда. — Не могу знать, Ваше Величество. Его Высочество настаивает, что дело серьезное и отлагательств не терпит. — Какая наглость! — возмутился Ханс. — Я сам с ними разберусь, чтобы они не смели тревожить покой императора. Это и собирался сделать принц Ханс. Рохана, его же силами отправленного в глушь двадцать лет назад, Фридрих не видел все эти годы сперва из-за клятвы выполнить долг, а потом из жалости к брату. Несмотря на огромный срок в эти годы, Ханс все так же ревновал, прекрасно понимая, что и чувства Фридриха давно притупились, да и Рохан наверняка ненавидит императора за свою судьбу. Проживший пятьдесят семь лет и давно потерявший фертильность, он снова начал бояться и ревновать. — Нет, — твердым тоном сказал Фридрих брату. — Пусть войдут. Стражник вновь поклонился и ушел, а Ханс посмотрел на брата. — Фридрих? Тот не поменялся в лице. — Я должен знать, что случилось. Роланд — мой сын, он бы не стал приходить поздним вечером и без предупреждения, не будь на то серьезной причины. Так что я его приму. Ханс едва не сжал ладони в кулаки, но быстро успокоил себя. Да, конечно, Роланд приходился Фридриху сыном, наверняка император о нем беспокоится, это вполне логично. Получив дозволение, непрошенные гости пересекли порог и оказались в покоях императора. Закрытая плащом фигура Рохана тут же привлекла внимание Ханса. Рохан всегда был на целую голову ниже как императора, так и своих сыновей. Ханс порой думал, сильно ли увяла его красота с годами, ведь и по сей день об этой красоте пели песни в народе. — Ваше Величество. Принц Роланд поклонился. Бете недавно исполнилось двадцать два года. Ханс, который видел его чаще, чем Фридрих, с неприязнью отмечал, как же он похож характером и повадками на Гилберта, с которым вообще не мог пересекаться никак в сознательном возрасте. — Зачем ты явился ко мне? Без всякого предупреждения, да еще в столь позднее время? Фридрих старался не смотреть на своего супруга, все так же скрытого за капюшоном, однако в какой-то момент император учуял запах. Ханс это заметил, однако в виду обстоятельств уловить тот же запах он не смог. — Простите мне эту дерзость, Ваше Величество, но я не мог не примчаться к Вам. У моего благородного родителя, Вашего супруга, важное дело непосредственно к Вам. Я осмелился сопроводить его во дворец. Если Вы посчитаете, что меня должно за это наказать, то я готов принять наказание. Однако, — принц покосился на Ханса, а после вернул взгляд к императору.- Сперва прошу уделить внимание ему. Рохан тут же решительно избавился сперва от капюшона, а потом и вовсе скинул с себя плащ. Ханс изумленно замер, узрев его лицо. Рохан не выглядел на свои годы, словно время оказалось не властно над ним. Напротив, годы отточили его природную красоту, добавив ему изящества. Светлое симметричное лицо, глубокие фиалковые глаза, аккуратный нос и пухлые губы, а теперь еще и высокие скулы, и никаких морщин. Его темные волосы стали длиннее и теперь едва не достигали колен, все такие же вьющиеся и шелковистые, как и двадцать лет назад. Неброский наряд подчеркивал тонкую талию и пышные бедра, прелестные ухоженные кисти руки выгодно выделялись на фоне темных одежд. И спустя столько лет Рохан в самом деле оставался прекраснейшим из омег. Рядом с Роландом он казался ему ровесником, а то и младше выглядел за счет низкого роста, представляя из себя олицетворение понятия «идеальный омега». Фридрих сделал глубокий вдох. Пронаблюдав за его реакцией, Ханс с ужасом заподозрил, что Рохан либо близок к течке, либо уже с ней примчался. Иначе и быть не могло. Но в той же степени, как омеги теряют фертильность, так и альфы склонны с годами не реагировать на инстинктивные позывы. — Говори, зачем пришел, — обратился Ханс к Рохану, когда молчание затянулось. — Говори живее, а потом возвращайся туда, где тебе велено было находиться. Роланд хмыкнул. Он, очевидно, хорошо понимал, что Ханс безумно обеспокоен этой ситуаций, и это его веселило. — Им стоит поговорить наедине, дядюшка. Ханс сглотнул. — Не забывайся, принц. Никто не имеет права вот так врываться в покои императора и требовать что-то. Роланд кивнул. — Разумеется. Именно поэтому я прошу, как сын просит своего отца. Так что, прошу и Вас, дядюшка, давайте выйдем и не будем мешать. Не стоит лезть в дела супругов. На сей раз Ханс рыкнул. — Что за дерзость! Он не был намерен оставлять Фридриха наедине с Роханом. Уж точно не тогда, когда у второго течка. — Я двадцать лет молчал. Едва заговорил Рохан, даже Ханс замер. Голос плохо слушался омегу, наверняка и дыхание срывалось. Точно течка, все признаки на лицо. — Зачем ты вообще приехал сюда, да еще в таком состоянии? Совсем из ума выжил? Нарушил запрет императора и своевольно покинул замок, неслыханно. Ханс был намерен добиться ответов, но Рохан просто сделал вид, что не замечает его. — Впервые за двадцать лет я осмелился нарушить запрет. И сейчас Вы, Ваше Величество, выслушаете меня. Несмотря на то, что голос у него дрожал, это было вполне четкое требование, а не просьба. — Рохан, ты не в том состоянии, чтобы разговоры вести… — Довольно, — прервал император брата. — Оставьте нас наедине. Я должен поговорить с супругом. Ханс уставился на Фридриха, уже понимая, что отговорить его не сможет. Роланд улыбнулся. — Разумеется, Ваше Величество, — он посмотрел на Ханса. — Дядюшка, идемте, не будем мешать. Тот сглотнул, охваченный дурным предчувствием. — Фридрих… — Брат, иди. Ханс сглотнул. Это было равносильно тому, чтобы выгнать его, ведь прежде император не отстранял его, даже если обсуждал с советниками дела государства. — Как прикажете. Он медленным шагом направился к выходу. Рохан так ни разу на него не посмотрел, а Роланд намеренно дождался его у дверей, чтобы пропустить вперед. Когда они оказались в коридоре, Роланд широко улыбнулся. — Зачем? — спросил взбешенный Ханс. — Зачем ты его сюда привез? Император запретил ему покидать замок. Принц мотнул головой. — Затем, что он имеет такое право. Когда у омеги течка, ему нужен альфа, ведь так? Двадцать лет мой бедный папа был вынужден мучиться в одиночестве, но на сей раз он пришел требовать от супруга того, что тот обязан ему дать. Ханс прикусил на миг губу. — Император не несет на себе обязанности заботиться о потребностях омеги, не важно, какого именно. — Император все еще альфа, дядюшка. Как альфа он в самом деле обязан. Не вечно же ему с Вами чаи распивать. — Что? Ханс потрясенно распахнул глаза. — Помилуйте, дядюшка, вся империя знает о том, что Вы стараетесь довести нашего императора до фригидности. Однако реальность такова, что у императора есть его омега, как есть и долг перед ним. Вам лучше смириться с этим прямо сейчас, — сказав дяде это, принц обернулся к стражнику. — Не беспокойте Его Величество, он уединился с супругом. — Да, Ваше Высочество. Ханс постарался взять себя в руки. Нет, это не он сделал императора фригидным, тот сам давно перестал испытывать гон, равно как и потребности в сексе. Так что, что бы там не задумали Рохан и Роланд, ничего не получится. Не должно получиться.