Князь Нордена прибыл во дворец уже вечером, когда столицу окутали сумерки. Он слез с коня, передал стражнику поводья и первым делом осмотрелся.
— Давненько я сюда не наведывался.
Улыбнувшись, Хенрик Хансен уверенным шагом направился в сторону парадного входа. Императору уже должны были сообщить о его приходе. Наместники единого правителя Сватогора всегда имели полное право попасть на аудиенцию к императору без излишней заминки — таково было незыблемое правило. Именно поэтому князь, предварительно отправив от своего имени гонца, примчался и сам.
— Ваша Светлость, вы уверены, что не хотите дождаться Его Высочества? Стоит ли спешить?
Бервальд Оксеншерна, его двоюродный брат и верный наперсник, всегда и везде сопровождал князя Нордена. Он был крайне немногословен на людях, на его вечно сосредоточенном лице вовсе нельзя было прочитать никаких эмоций. Хенрик никогда не питал к нему особо родственных чувств, но всегда ценил многочисленные умения и интеллект.
— Определенно стоит. Даже если этот идиот и вернет своего брата из Скандрии, и если окажется, что у их есть общий ублюдок, главного для меня это не меняет — мне нужен Рохан, которого император уже забрал к себе не выпускает из спальни более десяти дней. Так что сейчас мне стоит подумать о том, чтобы упрочить свои позиции. У меня нет никакого влияния в столице — вот текущая проблема.
Оксеншерна кивнул.
— А если окажется, что император не сошелся с Роханом?
Хенрик фыркнул.
— Было бы крайне удобно, но я не думаю, что так повезет. А если и повезет — я просто обменяю этого омегу на важную информацию.
— Тогда вы окончательно и бесповоротно погубите принца Гилберта, навсегда отрезав ему путь к трону.
Князь кивнул.
— Оно и к лучшему. Одним бастардом меньше. С другой стороны, это может дать шанс сыну Рохана, но император, скорее всего, сделает ставку на принца Людвига. Второй вариант был бы лучше.
Они быстро добрались до тронного зала. Князь дождался соблюдения всех необходимых формальностей, а едва объявили о его приходе, сам открыл массивную дверь, не дожидаясь, когда это сделает нерасторопный стражник. Трон пустовал — это первое, что обнаружил Хенрик. Император же стоял чуть поодаль. Его высокая фигура всегда бросалась в глаза.
Хансен ненавидел императора, хотя никогда этого не показывал. Он ненавидел его неестественно бледную кожу, белоснежные волосы, не сразу заметные ресницы и брови, красные глаза и слишком острые черты лица. Крайне специфическая внешность так и кричала о том, что это — плод кровосмешения. Князь, впрочем, и сам имел бастарда от кровосмесительной связи. Он заделал дитя собственному родителю, буквально через пару дней после похорон отца-альфы, прошлого князя Нордена. Изнасиловав овдовевшего папу, Хенрик просто взялся за перешедшие ему по наследству дела, нисколько не обратив внимания на состояние омеги, что произвел его на свет. Омеги в принципе не имели никаких прав в Нордене, и противиться такому насилию не смел даже супруг князя. Однако омега в итоге забеременел. Более того, о беременности стало известно слишком поздно, и сделать аборт не вышло. На свет появился омега, что приходился Хенрику одновременно и сыном, и братом.
Он собирался убить младенца сразу после рождения, удушить пуповиной, не позволив сделать ни единого крика. Ему не был нужен такой бастард — не просто плод кровосмешения, но еще и омега. Однако его родитель начал рыдать и умолять сохранить жизнь ребенку.
Кажется, тогда Хансен впервые поддался на уговоры родителя. Он позволил младенцу жить. Тот уродился на редкость здоровым и крепким, словно альфа, так еще и был крайне похож на Хенрика. Никаких отцовских чувств к бастарду князь не испытывал. Он позволил сыну жить только ради родителя, только чтобы тот окончательно не тронулся рассудком.
Этот бастард скрывался от всех, его рождение так и осталось тайной. Было легко обмануть всех, сказав, что вдовец князя был беременным от почившего супруга, ведь и разница по времени была мизерная. А потом сказать, что ребенок родился мертвым, отыграть фальшивые похороны, отдав младенца подходящим людям, что будут хранить молчание.
Такие вещи в принципе и стоило скрывать — именно так считал Хенрик. Это — позор, а позор нужно смывать кровью или прятать его. Император же, как и его предки, выставлял подобные мерзкие вещи напоказ. Как бы Хансену не претила мысль о том, что императором мог стать альфа, рожденный омегой из Остена, этот альфа хотя бы был рожден в законном браке и не от союза близких родственников. Чего не скажешь о Гилберте и Людвиге. Они оба не нравились князю именно потому, что были бастардами, внешность которых так и кричала об этом факте.
— Ваше Величество.
Князь с почтением поклонился императору, как и последовавший за ним Оксеншерна.
— Хенрик.
Получив дозволение подойти ближе, Хансен натянуто улыбнулся и сделал несколько шагов вперед, а Бервальд остался стоять у закрывшейся двери. Наконец, мужчина позволил себе взглянуть на второго человека, находившегося в зале. Им, к его неожиданности, оказался Рохан. Хенрик не видел его много лет, хотя из памяти упорно не уходил навязчивый образ красивого и стройного омеги.
Рохана не зря прозвали прекраснейшим. Он был изумительно хорош, начиная с самых юных лет, Хансен об этом помнил.
— Ваша Светлость.
Когда-то Хенрик, тогда еще просто сын князя Нордена, впервые встретил Рохана в Остене. Он был в числе делегации, в которой подменял захворавшего отца. Отношения Нордена и Остена всегда были плохими, никто и не думал, что что-то могло поменяться, но император требовал наладить мирный диалог. Так что альфы из Нордена приехали в Остен и были представлены князю. Тогда Хенрик, которому как раз исполнилось восемнадцать лет, и повстречал Рохана. Омеге было четырнадцать, он вел себя подчеркнуто гордо, никак не реагировал на сальные шуточки норденцев и не терялся в их явно ему неприятной компании.
Хенрик смотрел на него и думал лишь о том, что хотел этого омегу. Разум так и дурманили длинные темные волосы, нежная смуглая кожа, восхитительные фиалковые глаза и чувственные губы. Рохан был невысоким и хрупким, с тонкой талией и обольстительными изгибами. Даже в свои четырнадцать он успел свести с ума многих альф.
Возгоревшись желанием, Хансен начал оказывать омеге настойчивые знаки внимания. Рохан испугался этого давления и просто перестал показываться ему на глаза. Заприметивший происходящее, князь Остена недвусмысленно намекнул Хенрику, что если тот посмеет тронуть его сына хоть пальцем — про то узнает император. Это бы сулило Нордену большими неприятностями, так что Хансен поумерил свой пыл и задумался о том, чтобы жениться. Ведь такой брак император точно одобрил: он был бы гарантом налаженных отношений двух враждующих княжеств, а Хенрик получил бы себе Рохана, о котором так грезил.
Вернувшись в Норден, Хенрик сообщил о своем решении отцу. Тот лишь кивнул, заметив, что это было бы неплохой возможностью поиметь Остен в прямом смысле этого слова. Ведь омеги Остена жили в совершенно иных условиях, где располагали правами и привилегиями, чего никогда не было в Нордене. Князю нравилась сама мысль о том, чтобы унизить главного омегу Остена, лишить его гордости и растоптать так, как никто бы не посмел. Ведь, как он говорил, что могло быть лучше, чем остенский горделивый выродок, которого Норден будет держать на уровне паха.
Понимая, что князь Остена вполне мог просто найти любой повод отказать им, Хенрик обратился с прошением о заключении брака непосредственно к императору. Однако его прошение так и не рассмотрели. Император скончался. Пока шел траур по нему, поднимать вопрос о браке было просто неуместно, а уже потом новый император, Фридрих, сам посватался к Рохану.
Он получил согласие. Разве хоть какой-то князь мог отказать императору? Хенрик так разозлился, что вознамерился идти на столицу чуть ли не с армией, а когда отец попытался его вразумить, альфа вспылил и столкнул ослабевшего, немощного отца с лестницы. Его смерть немного остудила пыл Хансена.
Уже после спешных похорон и коронации Хенрика как нового князя, собственный папа обвинил его в убийстве отца. Вспылив вновь, альфа сперва избил, а потом и изнасиловал родителя, дав понять, насколько он ни во что не ставил его.
С тех самых пор князь Нордена носил в себе обиду за то, что так и не получил желаемого. Рохан так и остался для него идеей фикс. Он все так же мечтал заполучить его себе, реализовать все фантазии, что будоражили его день за днем. Сколько раз Хенрик пытался найти похожего омегу и успокоиться — не вышло. Он хотел именно Рохана. И это стало его личным проклятием.
Омега сглотнул. Он практически не изменился за минувшие годы, все такой же красивый и изящный, обманчиво юный на вид и обольстительный. Как вообще император мог держать его далеко от себя годами? Владея чем-то подобным, просто не пользоваться, но и другим не давать. Хенрик невольно сжал пальцы в кулаки. Он ненавидел Фридриха. Этот ублюдок, бастард благородных кровей, просто забрал Рохана, утащил у него из-под носа. Словно насмехаясь, он жил и плодил детей с родными братьями, заперев Рохана в отдаленном дворце.
— Ваша Светлость.
Голос омеги прозвучал как чарующее сопрано. Хенрик поджал губы. Он много раз воображал, как бы звучали стоны Рохана, пока он его трахал в своих покоях, как бы этот омега умолял не причинять ему боль, как он просил овладеть им и быть с ним нежнее. И эти мысли всегда заставляли плоть реагировать.
— Бесконечно рад Вас видеть… во дворце.
Хенрик заставил себя перевести взгляд на императора. Тот был хмур. Помнил ли он вообще о том, что однажды украл у князя самого желанного для него омегу? Вполне возможно, что да.
— Его Светлость утомился за день. Проводите в покои.
Император обратился к стражнику. Князь снова сжал пальцы в кулаки, но не перестал улыбаться.
— Благодарю, — Рохан поклонился супругу и тут же кивнул Хенрику, не смотря на него.— Хорошего вечера, Ваша Светлость.
До чего же он был прелестен. Князь невольно сглотнул.
— Благодарю, и Вам чудесного вечера.
Рохан явно хотел покинуть тронный зал как можно скорее. Хенрик задумался. Сколько же лет уже прошло? Двадцать три года? Больше половины прожитой им жизни. Он сильно изменился за эти годы, обзавелся новым шрамами и морщинами, а так же сединой в светлых волосах, а Рохана годы словно обходили стороной. Рядом с императором он казался еще более хрупким и юным.
Как только омега удалился, Фридрих обратился к Хенрику.
— Ты писал, что дело важное. Что случилось?
Князь кивнул.
— Дело и правда важное, не требующее отлагательств. Оно касается Вашего сына, нашего благородного кронпринца.
Император сузил глаза.
— Вот как.
Хенрик кивнул.
— Именно. Вам стоит знать о том, что Его Высочество делает у Вас за спиной, не правда ли?
Фридрих определенно испытывал по отношению к нему ответную неприязнь, полностью взаимную, но так же, как и князь, старался этого не показывать.
— Я тебя слушаю.
Князь кивнул.
— Мы виделись с кронпринцем в Заречье. Я сильно удивился, когда он нашел меня и попросил о личной встрече. Однако кто я такой, чтобы отказывать в подобном Его Высочеству? Так что я увиделся с ним и выслушал. Решив не рисковать, я обещал, что подумаю над его предложением, а потом примчался в столицу, дабы лично все рассказать.
Хенрик не был уверен в том, что император тотчас ему поверит, но вероятность все равно была высокой, а все благодаря поведению Гилберта и просто тому, что он упустил своего брата-близнеца.
— Он сам искал встречи с тобой? — спокойным тоном уточнил Фридрих. — И даже узнал, что ты будешь в Заречье?
Князь кивнул.
— Мы ведь с Его Высочеством хорошо общаемся. Полагаю, он мне доверяет, да еще и уважает.
А вот об этом все были наслышаны. Гилберт слишком часто говорил о том, что он восхищался князем Нордена и слишком часто бывал у него во дворце.
— И о чем же вы с ним говорили?
— Кронпринц настойчиво просил меня оказать ему содействие в одном крайне нелицеприятном мероприятии. Я бы даже сказал — преступном. Пусть Его Высочество и имеет такой высокий титул, но это, определенно, именно преступление.
Император нахмурился.
— Ближе к делу, Хенрик.
Тот закивал.
— Разумеется. Кронпринц просил меня поддержать его. Он планировал совершить государственный переворот. С его же слов выходило, что он посчитал, будто бы Вы, Ваше Величество, к нему несправедливы. Так что он решил занять трон и налаживать свои порядки. Мне же, за военную поддержку, Его Высочество обещал всего, чего ни пожелаю, будь то власть или земли.
Сказав это, Хенрик замолк, наблюдая за реакцией Фридриха. Он намерено преподносил все так, чтобы император ему поверил.
— Переворот, стало быть? Он располагал уверенностью в том, что у него это получится?
Хансен отвел взгляд.
— Скорее наоборот — он понимал, что не имеет поддержки и хотел найти ее у меня, потому как мы с ним всегда были относительно близки.
— Только у тебя?
Князь пожал плечами.
— Я не могу быть уверен, но Его Высочество более не упоминал никого другого в качестве союзника.
Он быстро осознал, что император склонен верить его словам. И вина тут только Гилберта, ведь он умудрился испортить отношения с отцом. Глупец каких поискать.
— И теперь ты рассказываешь об этом мне?
Хенрик кивнул.
— Конечно, Ваше Величество. Не важно, что он — кронпринц, я ведь присягал на верность именно Вам. И поскольку Вы меня полностью устраиваете, как правитель, не могло быть и речи о том, чтобы я осмелился поддерживать хоть кого-то, кто пошел бы против Вас.
Фридрих посмотрел на него с вполне ожидаемым сомнением, но все же согласно кивнул.
— Полагаю, мне стоит порадоваться тому, что мой вассал мне верен. Ты будешь свидетельствовать против кронпринца?
— Если на то будет Ваша воля, мой император.
Стало быть, поверил. Князь искренне постарался не выглядеть слишком уж воодушевленным, а то как бы Фридрих не заметил чего подозрительного. Лгать на публику так же просто, как лгать кому-то одному, даже если речь шла о сюзерене.
— Раз так, то я должен вознаградить тебя за верность, Хенрик. Ты не допустил переворота. Проси, чего хочешь.
Князь выдохнул. Он хотел лишь одного, но император его скорее четвертует, чем даст это. Проклятый собственник не позволит вассалу даже прикоснуться к Рохану.
— Служить Вам — великая награда, — Хансен склонил голову. — Но, если позволите, я бы в самом деле хотел бы просить кое о чем. Не столько для себя, сколько для кое-кого другого.
Император не изменился в лице.
— Чего же именно?
— До меня ненароком, но все же дошли слухи о важном письме, что Вы получили от короля Фаландрии, — Хенрик тот час понял, что Фридрих уже догадался о сути просьбы. — Я знаю, о чем там говорится, так уж оно сложилось.
— Кто бы сомневался… — император поджал губы. — Король ищет себе супруга, все верно. Он просил меня отдать ему омегу благородного происхождения, дабы соединить нас узами союзного родства, и это предложение мне понравилось.
Об этом судачили многие. Изначально молодой король Фаландрии планировал связать себя узами брака с господарином Элирии, но того буквально увел король Скандрии. Поговаривали, что насильственно ставший королевичем, этот омега уже родил наследника. Теперь Фаландрии был нужен другой омега благородных кровей. И где его еще искать, если не в Сватогоре?
У императора был лишь один сын-омега, которого бы точно не отдали за короля Фаландрии, зато были дети у вассалов, каждый из которых автоматически считался членом семьи императора. Так было заведено издревле.
— Это отличный способ заключить союз, безусловно, — кивнул Хенрик. — Я не сомневался, что Вы осознаете, сколь ценна эта возможность.
Фридрих мотнул головой.
— Так чего ты хочешь, Хенрик? Говори уже.
Князь расплылся в улыбке.
— Мой дражайший сын-омега как раз расцвел, вступил в брачный возраст. Я уже думал начать подыскивать ему достойную партию. Ему шестнадцать, строен и ладен, а еще покладист. Быть может, Вы тоже решите, что он подходит в качестве жениха для короля?
Император кивнул.
— Безусловно, твой сын — благороден и достоин короля. Однако я сперва желаю поговорить с ним об этом союзе, а уже потом предлагать королю этот брак.
Хенрик кивнул.
— Как пожелаете, Ваше Величество. Я привезу его в ближайшее время.
Фридрих определенно был не в восторге от этой затеи, но князь понимал, что крыть ему просто нечем. Отдав своего сына в супруги королю Фаландрии, Хенрик откроет для себя хорошие возможности, получит шанс влиять на дипломатические отношения и станет крайне важным человеком. Хоть в чем-то ему пригодится сын-омега, рожденный в браке с его супругом. И стоило пожалеть о том, что первенца, мерзкий плод кровосмешения, так использовать нельзя.
— Быть посему.
Князь был доволен. Осталось лишь оболгать кронпринца публично, но для этого дела у него уже были заготовлены свидетели, которые знали, какие показания должны давать. У Гилберта не будет никакого шанса выкрутиться. Зря он, конечно, вообще доверился Хенрику.
***
Этой ночью в небо должны были взлететь фонарики сразу двух оттенков. Все королевство встретило с воодушевлением новость о рождении у правителей сразу двух детей. Альфа и омега получили имена и законные титулы, теперь был наследник трона, принц Алан, и омега, принц Дилан.
Альфред невольно подумал о том, что их имена были созвучны, словно кто-то намеренно так и подобрал. Безусловно, всеобщую радость омрачало известие о гибели принца Ларсена. Король распорядился о том, чтобы похоронить его в родовой усыпальнице. Потеря брата больно по нему ударила. Он то и дело вспоминал последние мгновения, когда Ларсен и Гюнтер еще были счастливы, и все думал о том, что нечто да можно было изменить…
Но нет, деланного не воротишь. Ему оставалось лишь смириться и жить дальше, как минимум ради детей, которых у него теперь было двое. И ради супруга, который поддержал его и помог не упасть с головой в жажду мести. Иван проявил мудрость и сказал самые главные слова.
— Ваше Величество?
Альфред невольно встрепенулся и посмотрел на подошедшего Айвора. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что вовсе забыл о своем местоположении в библиотеке. На столике рядом с ним лежала книга сказок, которую некогда читали его братьям, пока они были детьми.
— Брат, садись.
Омега кивнул. Он присел на стул по другую сторону от столика, а король окинул его внимательным взглядом. Айвор уже не считался совсем юным, молодой и красивый омега, которого вполне можно уже выдавать замуж. Альфред вовсе не думал о его браке, пока об этом ему не сказал Иван. Просто не приходило на ум, что Айвор сам мог желать подобного.
— Я все еще не могу поверить, что с Ларсеном случилось подобное, — выдохнул омега. — Сейчас, когда он едва женился.
Король кивнул.
— Мы были неосторожны. Стоило ожидать, что беглому принцу из Сватогора захотят вот так отомстить.
— Это ужасно.
Айвор выглядел потерянным. О том, что принца убили вместе с его супругом, знали уже все. Теперь бета и омега были похоронены в усыпальнице, а по ним держали траур.
— Это в который раз напоминает нам о том, что надо быть внимательнымы и сильными. Как думаешь, брат, ты сильный?
Принц растерянно уставился на короля.
— Я?
Альфред кивнул.
— Да. Я говорил с Его Светлостью. Мне пришлось всерьез задуматься о твоей судьбе. Ты ведь хочешь выйти замуж?
Айвор мило покраснел.
— Ну…
Король кивнул.
— Не смущайся. Это более чем естественно. Кажется, Артур собирался устроить твой брак, не спросив твоего на то мнения. Так вот знай, — он оперся локтем о столик, подсев ближе. — Я так не поступлю. Мне важно, чтобы ты жил так, как сам хочешь.
Принц уставился на него, обдумывая слова, а потом смущенно отвел взгляд и кивнул.
— Я Вас понял. Спасибо, Ваше Величество, вы так великодушны.
— Ты — мой брат. И для меня это много значит, — сказал Альфред. — Так что, скажи мне, чего ты хочешь?
Айвор ответил не сразу. Он определенно обдумал все, а уже потом сказал:
— Если вы сочтете это уместным, я бы хотел вступить в брак. Я мечтаю о семейной жизни.
Король кивнул.
— Раз на то твоя воля, то я объявлю об этом через несколько дней. Не только в Долине Сидорис, но и во всем мире узнают о том, что принц Скандрии на выданье. И когда приедут кандидаты, ты сам выберешь себе альфу. Никто не посмеет на тебя давить. Выберешь короля или принца — я приму твой выбор. Выберешь военного или простолюдина — я и это приму. Мое благословение ты получишь.
Альфред вполне мог использовать Айвора с выгодой для себя. Мог заключить полезный союз, просто выдав его за наиболее выгодного альфу. Конечно, мог, но просто не хотел этого делать. В конце концов, этот омега — его брат и просто очень добрый и нежный человек, который заслуживал хорошей жизни.
— Благодарю Вас.
Король выдохнул.
— После траура я займусь этим. А пока готовься.
— Хорошо.
Айвор все так же был смущен, но определенно счастлив от того, что все так сложилось. Ведь Артур точно не был намерен давать ему хоть какой-то выбор, он вообще не слышал брата.
— Вот и славно.
Принц сглотнул.
— Ваше Величество, я хотел поздравить Вас с рождением детей. Они оба прекрасны. Алан так похож на Вас, а Дилан напоминает Его Светлость. Надеюсь, они вырастут здоровыми и счастливыми.
Король ясно представил себе своих детей. Еще утром он смотрел на то, как королевич кормил их обоих грудью. Николай проворно вертелся рядом, помогая, Иван поддерживал детей, а Альфред просто смотрел. Его супруг сразу принял Дилана и теперь относился к младенцам одинаково, словно они оба в самом деле были рождены им. Это говорило о его безгранично добром сердце.
— Я тоже на это надеюсь, брат. А еще я надеюсь на то, что ты найдешь себе хорошего супруга, родишь детей и будешь счастлив. Всегда помни о том, что у тебя есть семья и брат, который тебя защитит. Не важно, что именно тебе будет угрожать.
Айвор улыбнулся.
— Спасибо, Ваше Величество. Вы самый добрый и любящий брат.
Король лишь кивнул. Нужно было жить дальше, и жить достойно. После траура он выдаст Айвора замуж и будет надеяться на то, что его жизнь сложится лучше, чем у Ларсена, жизнь которого оборвалась так несправедливо. Альфред постарается сделать необходимое, чтобы у Айвора все было хорошо.
***
Молодой мужчина сложил руки на груди, смотря на своего верного шпиона.
— Это точная информация?
Тот закивал.
— Да, мой господин. Тхал-рура узнал об этом и тут же решил, что делать дальше. Он хочет, чтобы тхал-шикуи женился на принце Скандрии, дабы дать ему еще больше власти.
Кохэку, старший тхал-чирудо династии Ио, нахмурил тонкие линии бровей.
— Принц должен стать нашим тхал-соки. Если Кику на нем женится, ни у одного тхал-чирудо не будет и шанса. Особенно, у меня.
Его двоюродный брат, Кику, был младше на четыре года, но он оказался тем еще баловнем судьбы. Любимец тхал-руры, которому пророчили великое будущее.
— Как быть, господин?
Тхал-чирудо задумался.
— Есть только один выход. И действовать надо сейчас, пока еще есть время. До того момента, пока не объявят о выданье. Тхал-рура навязал мне брак с моим тхал-шиса, а этот выродок изменяет мне едва ли не открыто. У меня есть веский повод требовать развод.
— Тхал-рура даст добро?
Кохэку мотнул головой.
— Даст, если все правильно вывернуть. И тогда ему придется отправить меня в Скандрию. Нельзя допустить, чтобы Кику получил принца. Иначе все будет напрасно… Мой брат, Хироку, был убит без вины из-за тхал-рура и тхал-шикуи. Я обязан отомстить. Ради Хироку, ради своего несчастного родителя, я сделаю все, что потребуется.
— Да, мой господин.
Над Ио уже рассветало. Тхал-чирудо обдумывал свои дальнейшие действия. Очевидно, придется принести в жертву чью-то жизнь, иначе просто никак. Но Кохэку был готов ко всему. Он давно уже принял для себя решение, и не был намерен отступать.
