Господаревы отроки

      У них ушло в сумме меньше двух часов на дорогу. Тхал-рура был взвинчен от того, что ситуация застала его настолько врасплох. Хотелось рассчитывать на то, что Кохэку все же ошибался, и никакой измены со стороны Оши не было, но подобные надежды были тщетны. Тхал-чирудо не посмел бы явиться к нему с подобным, не будь он полностью уверен в своей правоте, а значит, ситуация плачевная.       Замок, который Яо однажды подарил младшему сыну в честь его свадьбы с Акихиро, был небольшим, лишь с одной высокой башней. Кохэку он перешел по наследству, уже после того, как Акихиро был убит, а Юи отправлен в ссылку, прочь из столицы. Именно здесь однажды состоялась свадьба Кохэку и Оши, потому как тхал-рура решил, что это мероприятие не столь важно, чтобы проводить его в главном дворце.       — Прошу Вас, сюда.       Кохэку уверенной поступью повел их к лестнице, намеренно игнорируя снующих вокруг слуг. Он спешил, дабы продемонстрировать факт измены, и Яо это прекрасно понимал. Если Оши проявил осторожность, он вполне мог заметить приближение правительственного экипажа, но даже в это уже не верилось.       — Разумеется.       Тхал-рура мимоходом посмотрел на Кику. Тот был не менее озадачен, но явно не думал о том, что Кохэку вполне мог удачно выкрасть момент для того, чтобы просто избавиться от своего супруга. Нет, этого быть просто не может. Благословленный самим тхал-рура брак священный, его так просто разрушать нельзя.       Они поднялись по лестнице. Яо знал о том, что покои тхал-чирудо находятся на вершине башни. Там же прежде было брачное ложе Юи и Акихиро. Юи всегда любил небо, он проводил целые часы на балконе, наслаждаясь свежим воздухом и смотря вдаль, кормя грудью маленьких детей. Яо помотал головой, стараясь не думать о младшем сыне, и о том, что когда-то у Юи было два ребенка.       Они поднялись даже слишком быстро. Едва оказавшись у нужной двери, Кохэку замер и оглянулся к тхал-рура, а тот уловил чей-то смех. Поджав губы, осознавая в полной мере, что к чему, Яо сам распахнул массивную дверь и решительно пересек порог. Взгляд уловил распахнутые дверцы, ведущие на тот самый подвесной балкон. Когда-то, годами раннее, тхал-рура стоял на этом же месте, держа на руках внука и думая о том, что было бы лучше скинуть сверток с башни, приказать убить Акихиро и забрать из замка Юи, посадить омегу хоть в золотую клетку, хоть в темницу, лишь бы только тот не рожал более детей от Хонда. Теперь к этим воспоминаниям добавятся новые, связанные с Оши. Этот омега, на которого тхал-рура возложил слишком уж большие надежды, лежал в постели, совершенно обнаженный, а над ним нависал незнакомый Яо альфа, совсем молодой и вполне симпатичный. Мужчина цокнул языком, мысленно проклиная Оши.       Заметив ворвавшихся без предупреждения, омега вскрикнул. Он и его любовник неловко вскочили с постели, Оши постарался скрыть наготу одеялом, а альфа рухнул на колени перед правителем.       — Господин…       Перепуганный Оши перевел взгляд с Яо на Кохэку и обратно. Он был в ужасе, что вполне ожидаемо. Тхал-рура выдохнул.       — И как же это понимать?       Мужчина был зол. Подобная ситуация ставила его самого в неловкое положение, и все из-за того, что именно он навязал Оши в супруги внуку. И теперь эта измена отчасти и его ответственность, а значит, придется сделать что-то для Кохэку, дабы подробности происшествия не стали достоянием общественности. Именно это злило тхал-рура больше прочего. Благо следовали за ним на башню лишь трое доверенных стражников, в молчании которых сомневаться не стоило.       — Вы… не так все поняли…       — А как именно это можно понять, Оши?       Яо постарался не злиться, несмотря на то, что его просто колотило от гнева. Правитель обязан держать лицо, не важно, какая ситуация произошла и насколько все плохо.       — Господин…       Оши был слишком растерян, чтобы что-то сказать. Он вновь перевел взгляд с правителя на своего супруга и обратно. Кохэку, должно быть, и в лице не изменился. Тхал-рура знал о том, что его внук всегда был подчеркнуто холоден с супругом, он в принципе не проявлял к нему никакого интереса. Как знать, возможно, даже их с Оши сын мог быть рожден от другого альфы. Об этом Яо в принципе не думал никогда.       — Почему ты на брачном ложе и не с супругом? Оши, — тхал-рура подошел ближе кровати. — Почему ты с посторонним мужчиной?       — Я… все не так…       Омега задрожал всем телом. Его растрепанные волосы падали на плечи, контрастируя с бледной кожей. Оши был красивым, альфы всегда обращают на таких внимание, но Яо он казался в первую очередь умным и хитрым. Весьма неприятно, что он в итоге совершил такую оплошность.       — Я разочарован, — с холодом в голосе отчеканил тхал-рура. — Ты опорочил честь своего супруга, да еще и настолько бесстыжим образом. Я был о тебе лучшего мнения.       Он устремил взгляд на альфу, любовника, с которым Оши так смело кувыркался в постели. Подумать только, омега позволил себе делать подобное, совершенно не опасаясь, что супруг узнает? А ведь Кохэку был известен своей жестокостью и принципиальностью. Хотя, с другой стороны, он бы и пальцем не тронул того, кого ему в супруги выбрал сам тхал-рура, не говоря уже о том, чтобы совершить над ним самосуд.       Неужели Оши этим и воспользовался? Решил, что можно использовать покровительство правителя и спокойно изменять супругу? Невозможно, он был слишком умным для подобного.       — Прошу, выслушайте…       Оши сжал ладонями одеяло, которым прикрывал свою наготу. Едва тхал-рура поднял ладонь, омега заткнулся и опустил взгляд. Казалось, он готов вот-вот заплакать.       Яо было плевать на его состояние. Худшее уже случилось. Он оглянулся к одному из доверенных стражников и дал безмолвный приказ. Все поняв, тот решительно шагнул в сторону. Едва неизвестный альфа вскрикнул от неожиданности, Оши встрепенулся, но среагировать никак не успел. Яо проследил за тем, как стражник решительно швырнул альфу в сторону балкона, держа за волосы. Пара мгновений, и парня просто перекинули через балки.       — Нет!       Оши закричал. Он вскочил с кровати, уронив одеяло, и помчался на балкон. Тхал-рура вообразил, что можно было бы увидеть с такой высоты. Наверное, лужу крови. Впрочем, вероятно, что еще и отлетевшие в стороны конечности, ведь высота у башни внушительная.       — Прости, Кохэку, — сказал Яо, игнорируя крики и плач омеги. — Надеюсь, твои слуги быстро очистят террасу от останков этого преступника и следов не останется.       — Они со всем справятся.       Кохэку был пугающе спокоен, чего не скажешь о Кику. Тхал-шикуи весь побледнел от произошедшего. Яо сглотнул. Его самый любимый внук ценил людские жизни.       — Уверен, ты понимаешь, почему это было сделано, — шепнул он. — Любой проступок должен караться должным образом.       Кику кивнул.       — Разумеется.       Посмотрев на него, Кохэку закатил глаза, но комментировать подобное не стал.       — Что делать с Оши? — спросил тхал-чирудо. — При всем моем уважении к Вам, повелитель, жить с ним как с супругом я не могу.       Тхал-рура кивнул.       — Не можешь, безусловно.       Он и сам не мог подобного допустить. Слухи разойдутся быстро, особенно после того, как любовника Оши скинули с башни. Все будут понимать, что тхал-рура был в курсе происходящего и ничего не предпринял, а это сильный удар по репутации династии. Тем временем рыдающего Оши притащили поближе к правителю. Яо дождался, пока стражник накинет омеге на плечи простынь, а уже потом сказал:       — Угомонись. Ты сейчас не в том положении, чтобы оплакивать любовника, Оши.       Теперь омеге стоило оплакивать себя. Тхал-рура мог сохранить ему жизнь и отправить в темницу, понимая при этом, что омега в случае чего будет много болтать лишнего. Этого совершенно не хотелось. Вторым вариантом была быстрая смерть — наилучший исход для самого же Оши. Ведь лучше умереть, чем прожить несколько лет в темнице, не видя солнечного света и терпя насилие со стороны надзирателей. Как правило, осужденных за измену омег в подобных местах не щадили, не важно, какого они происхождения. Третий же вариант был самым жестоким.       — Простите… Умоляю, простите меня, господин…       Оши захныкал, прижавшись лбом к полу, склоняя голову перед благородными альфами. Яо поджал губы.       — Ты сам накликал на себя беду, Оши. Я возлагал на тебя много надежд, но ты их не оправдал.       — Отдайте его на растерзание солдатам, — сказал Кохэку. По его тону было очевидно, что именно этот, самый жестокий вид кары, был для него предпочтительнее. — К чему милость в отношении столь бесстыжего распутника?       Омега в ужасе замотал головой.       — Нет, не надо, умоляю! Вы не можете так со мной поступить!       Он позволил себе посмотреть на супруга, но едва уловив его презрительный взгляд, Оши обратился взором к тхал-рура. Ведь только правитель мог его спасти в такой ситуации.       — Не теряй остатки достоинства.       Яо ощутил, как голова начала раскалываться от чужих рыданий. Он не любил смотреть на слезы омег, ненавидел истерики и ощущение пусть и частичного, но все же поражения.       — Я… нужен сыну. Ведь это именно я подарил династии одного из наследников, господин.       Оши посмотрел на него с надеждой в глазах, но тхал-рура отвел взгляд и мотнул головой.       — И кто в здравом уме теперь будет безропотно верить, что сын у тебя не бастард от любовника? Ты до смешного наивен, Оши, — мужчина снова посмотрел на стражника. — Пусть он попрощается с сыном, но не долго, — правитель выдохнул. — Дитя ни в чем не повинно. Я буду относиться к нему, как к своему правнуку, невзирая ни на что, но ты, Оши, отныне угроза для его жизни и позорное пятно на лике династии.       — Господин, — Кику обратился к тхал-рура. — Если позволите, я смею просить о милости по отношению к Оши. Не отдавайте его на поругание альфам. Это весьма жестоко.       Он мог просить об этом, будучи тхал-шикуи — рангом выше Кохэку. Тхал-чирудо цокнул языком, но вновь сохранил молчание. Как бы сильно он не хотел страданий для Оши, спорить с тхал-шикуи в его случае было бы просто опасно.       — Этого не будет, — кивнул Яо. — Обойдемся публичной казнью. Твоя награда за наследника, Оши, безболезненная смерть. Таково мое решение.       Тхал-рура обернулся и зашагал прочь, не слушая рыдания и мольбы Оши. Омега не посмеет болтать лишнего, не в том он был положении, но это волновало правителя меньше всего на свете. Внуки последовали за ним, как и один из стражников, оставшиеся должны были разобраться с Оши. Едва он попрощается с маленьким сыном, придется присутствовать на казни. Достаточно будет созвать всех слуг, что есть в замке. Слухи быстро разойдутся по всей столице, не стоило и сомневаться.       Яо был раздосадован. Он слишком яро чтил репутацию династии, а теперь произошла неприятная ситуация, да еще и с его подачи. Надо немедленно исправить положение. Стоило подумать, как именно это сделать.

***

      Альфред стоял на небольшом балконе, что держался на крепких балках и был полускрыт от любопытных глаз массивной бордовой занавеской. Он оперся локтями о перекладину и практически лениво наблюдал за происходящим на военном полигоне боем.       Это было место, где тренировались дворцовые стражники. Битвы на мечах, топорах или же кулаках проходили именно тут. Саму арену окружили немногочисленные военные, те, кто не нес вахту и мог позволить себе посмотреть на интересный бой.       Король же откровенно скучал, потому как заведомо понимал, чем такой бой окончится.       — Ваше Величество?       Альфред обернулся в сторону подошедшего стражника. Это был довольно высокий альфа с коротко стриженными черными волосами, один из тех, кого Иван оставил при дворе как весьма трудолюбивого и ответственного человека.       — Руфус, — кивнул король, не без труда вспомнив его имя. — Все готово? Гости прибудут уже завтра.       Стражник почтительно склонил голову.       — Да, Ваше Величество. Покои подготовлены, стража усилена. Все сделано так, как Вы и приказывали.       — Хорошо, — Альфред снова посмотрел на арену. — С завтрашнего дня и вплоть до окончания запланированных мероприятий никаких выходных. Особенное внимание к особе королевича. Он и мои дети должны быть в полной безопасности. Гостей будет не мало, а потом прибудут иностранные послы.       Весть о том, что правитель Скандрии собирается выдавать замуж своего брата, совсем скоро разлетится по всему миру. Альфред уже мог предполагать, кто отзовется и приедет. Чем больше представителей королевских семей будет, тем лучше. Налаживание дипломатических контактов — это всегда большой плюс для государства.       — Разумеется.       — Что-то еще?       Альфред невольно усмехнулся, наблюдая за поединком, который закончился полным поражением очередного смельчака.       — Следующий!       Руфус невольно покосился на арену, тоже несколько заинтересованный происходящим.       — Прибыв Ваш почтенный брат, Его Высочество Кайл.       Король нахмурился.       — Он рано. Зови его сюда.       — Будет исполнено, Ваше Величество.       Руфус поклонился ему и поспешил удалиться, а Альфред тем временем проследил за, очевидно, последним смельчаком, вступившим в бой.       — Лишь девять на сей раз. На прошлой неделе их было больше тридцати. Смелые альфы, ничего не скажешь.       Его проверенные в боевых действиях вояки проигрывали снова и снова. Казалось бы, стоило огорчиться и даже начать паниковать, но Альфред был скорее весел, чем обеспокоен.       Минувшие дни выдались крайне суматошными. Сперва недолгий траур по упокоенному Ларсену, потом возня с предстоящим традиционным праздником фонарей. Но Альфред держался достойно, никак не показывая, что он устал и подавлен. Ему даже один раз снился Гюнтер, последний миг жизни этого омеги и его просьба позаботиться о ребенке. Проснувшись в холодном поту, король первым делом увидел супруга, сидевшего в мягком кресле ближе к окну. Иван кормил грудью младенца, в то время как второго ребенка убаюкивал в колыбельке Николай.       Альфред отчетливо помнил свое облегчение в тот миг. Королевич оказался в самом деле мудрым и добрым омегой, он так прикипел к Дилану за столь короткий срок и совершенно не разделял их с Аланом. Они оба были его детьми. Не стоило и сомневаться в том, что с Иваном Дилану будет хорошо, королевич не даст его в обиду. Должно быть, Гюнтер был бы рад такому исходу.       Король мотнул головой, стараясь не думать об этом. Подобные личные эмоции он мог показывать только своему супругу и только когда они наедине в их покоях. Иван, кажется, успел изучить его подноготную намного лучше, чем даже собственный родитель Альфреда. Он прекрасно понимал его эмоции, считывал их налету, и всегда понимал без слов, когда нужно молча выслушать, а когда нужно поддержать словом или дать совет.       После возвращения с побережья Дивной реки король некоторое время не выходил из покоев, слишком разбитый смертью брата и его омеги. И в это время Иван исполнял его обязанности, сидя на троне. Кажется, все придворные к этому давно привыкли и относились как к должному, а Альфред был спокоен. Королевичу он полностью доверял. Этот омега и сам мог быть хорошим единоличным правителем.       — Ваше Величество, рад видеть!       Король сразу признал голос Кайла и пришел к выводу, что успел соскучиться по брату за то время, что не видел его. Принц нисколько не изменился внешне, разве что кожа была чуть более загорелая, а волосы сострижены короче, чем в минувшую их встречу.       — Брат мой.       Альфред улыбнулся и пожал Кайлу руку. Тот кивнул:       — Не ожидал найти Вас здесь. Наблюдаете интересный поединок?       — Вроде того.       Нет, схватка вряд ли могла посчитаться им действительно интересной, эти бои всегда заканчивались одним и тем же.       — Мне жаль нашего брата, — сказал Кайл. — Не то, чтобы я с ним часто виделся и вообще мог припомнить толком черты лица еще пару лет назад, но он был хорошим, это я точно помнил всегда.       Принц отвел взгляд, заставив Альфреда вспомнить детство. Им всем — принцам, сыновьям короля Генриха, — было по-своему несладко. Кайл никогда не хотел владеть своим наделом, не хотел уезжать из столицы и брать на себя управление провинцией. Он не хотел власти. Но ведь от альфы всегда ожидают именно желания иметь власть. Кайл был привязан к своему папе, Паветусу. Весьма необычная привязанность для мальчика-альфы. И он больше всех горевал после его скоропостижной смерти.       Об этом Альфред мог знать только по чужим рассказам. Поговаривали, что даже Оливер и Ларсен восприняли новость о смерти Паветуса спокойно, а вот Кайла Генрих просто запер в комнате, чтобы не видеть его рыданий. Грейхейм, что был младше Кайла на один год, понимал его лучше всех других, Бран был слишком маленьким, чтобы что-то понять, а Лоренс и Джон едва появились на свет.       После третьей по счету свадьбы Генриха было принято решение о том, что Кайл получит в надел Речной оскол. Его начали активно готовить к этому, несмотря на то, что сам принц явно не горел желанием расставаться со своими родными братьями. Но традиции были превыше желаний одного лишь принца.       Кайл мог иногда видеться с Грейхеймом, который был замужем за графом Греем и жил в Речном осколе, а о встречах с другими братьями порой и речи не шло.       Чем больше Альфред об этом думал, тем сильнее осознавал, что эта традиция ему совершенно не нравится. Подобные вещи разрушают братскую связь, что особенно губительно, если братья еще и рождены разными омегами. Не все альфы стремятся получить в руки власть и жить отдельно. Не все беты готовы безропотно принимать, что их используют в своих целях, потому как у них не может быть своих собственных стремлений. Не все омеги хотят просто выйти замуж и жить, полностью завися от супруга. И при всем этом дети хотят быть рядом со своими родителями и братьями.       Разрушая подобные связи, люди уничтожают детство и все лучшее в себе же. Выросший ненавидимый кровными родственниками, Альфред прежде даже не думал об этом. А уже потом он осознал, что сам лично лишил своего же супруга не только родителей, но и единственного брата.       Деланного не воротишь, но хотя бы осознать нечто подобное король все же смог.       — Он был, возможно, лучшим из нас.       Кайл поджал губы.       — Мне всегда хотелось, чтобы именно он получил в надел Речной оскол. Думаю, Ларсену тоже этого хотелось, как и Оливеру.       Альфред кивнул. Иронично получилось в итоге, и несправедливо, если подумать. Ведь надел получил тот, кто так его не хотел, и в обход тех, кто только об этом и мечтал.       — Мы все еще не вольны жить так, как нам самим хотелось бы.       Принц посмотрел на короля.       — Говорите так, будто твердо намерены менять старые устои, — он кривовато улыбнулся. — Не то, чтобы я был против, скорее весьма за. Не зря же я пошел брать штурмом столицу под вашими знаменами.       Альфред немного рассеяно покосился на арену.       — Не зря.       Безусловно, если бы Кайл хоть немного хотел власти, он бы давно попытался перерезать младшему брату глотку. В нем была привитая отцом жестокость и бескомпромиссность во всем, особенно в отношениях с другими людьми. Генрих всегда раздражался, когда Кайл показывал свою излишнюю эмоциональность, а потому и запирал его то в комнате, то в темном подвале, стараясь закалить характер. Как знать, возможно, это именно он в итоге перегнул палку, сделав своего сына психопатичным и жестоким.       Адерин рассказывал сыну об этом. Кайлу было десять, когда Генрих сошелся с ним, потому омега знал принца именно с этого возраста и помнил разбитого чужим давлением ребенка, которому было слишком сложно соответствовать чужим ожиданиям. В дальнейшем ребенок стал жестоким, как с окружающими, так и с самим собой. Адерин говорил, что Кайл оказался сломлен, но изменения в его характере слишком уж радовали Генриха. Король того и добивался.       Ведь альфа должен быть сильным. Особенно если он из королевской династии.       — Но есть и повод для радости, верно? Я уже успел кое-что разнюхать и узнал, что фонариков будет особенно много, так еще и в двух цветах, — Кайл хмыкнул. — Неужели двойня, Ваше Величество?       Альфред выдохнул. Он сам себе прививал мысль о том, что стал отцом не одного, а сразу двух детей. И Алан, и Дилан — оба его дети, и так будет всегда. Никто и никогда не скажет, что Дилан был приемным. И сам омега не будет об этом знать. Он будет расти в любящей семье, и ему никто и никогда не навяжет нежеланный брак. Захочет — сам изъявит соответствующее желание и сможет выбрать того, кого сам захочет.       Более того, принц Дилан будет знать о том, что никто никогда не навяжет ему свою волю. Об этом Альфред лично позаботится. В конце концов, он дал обещание Гюнтеру.       — Двойня.       Кайл хихикнул.       — Подумать только. Его Светлость плодовит, уверен, он подарит Вам еще много детей. Поздравляю с этим знаменательным событием.       — Благодарю. Но почему ты прибыл так рано, брат?       — Мне было слишком скучно в Речном осколе. Хотел, наконец, вырваться в столицу поскорее, — признался Кайл. — Думал, прибуду вместе с Грейхеймом, но он сейчас в положении, так что прибудет вместе с супругом и остальной процессией.       Альфред вскинул брови.       — В положении?       Принц кивнул.       — Да. Уже на сносях.       В тот день, когда король видел Грейхейма в последний раз, у омеги не было и намека на беременность. Стало быть, примерно тогда и забеременел.       — Раз так, не стоит ему и вовсе ехать.       Кайл мотнул головой.       — Он очень хотел присутствовать на торжестве и лично увидеть Ваших наследников, так еще и новость о том, что скоро Айвора будут выдавать замуж, его весьма заинтриговала. Так что Грейхейм не мог не приехать даже в таком положении.       Альфред позволил себе улыбнуться. Грейхейм ему искренне нравился. Он был весьма волевым для омеги, гордым, но при этом очень добрым и милосердным. Поговаривали, что его супруг — граф Майкл Грей, — просто пылинки с него сдувал и всячески оберегал от любых напастей. О самых младших же детях, рожденных Паветусом, король ничего толком и не смог бы сказать. Бран, бета, давно посвятил себя науке и был слишком далек от всего мирского, а близнецы Джон и Лоренс были замужем за братьями де Вард, ближайшими родственниками покойного Луи. Лоренс был супругом герцога Тима де Варда, у него уже был сын, Криспин, которому исполнилось три года. А Джон, состоявший в браке с Йессе, все еще был бездетным, но не сильно этим обеспокоенным.       Альфред искренне полагал, что у него могут возникнуть проблемы с де Вардами из-за смерти Луи. В конце концов, Луи приходился герцогу родным братом. Однако Тим де Вард спокойно пришел на поклон новому королю и принял присягу, ни словом не вспомнив о своем брате-омеге. Альфред пока еще не знал, как к подобному стоит относиться.       — Раз таково его желание, то ладно. Оповещу лекарей, они будут за ним приглядывать на всякий случай.       Кайл довольно улыбнулся.       — Вы весьма заботливый брат, хоть и младший в семье.       Король хотел было что-то сказать, но передумал. Возможно, принц даже прав. Альфред не испытывал ненависти в отношении тех братьев, от которых он этой ненависти никогда не получал. В особенности это касалось именно омег. Каждый из них так или иначе был заложником своего положения и не мог никак влиять на свою судьбу, но несмотря на это, они не ожесточились и не стали вымещать свою злобу на слабых.       — Это же… — наконец, Кайл обратил внимание на участников поединка. Его брови тут же взлетели вверх. — Тот омега? Лекарь Его Светлости. Элириец, верно?       Альфред кивнул. Ровно в тот же момент Николай отшвырнул от себя попытавшегося совершить выпад альфу. Вышло весьма удачно, стоит заметить.       — Он самый.       — Но почему лекарь сражается на арене с Вашими солдатами? Что здесь вообще такое происходит?       Ситуация, конечно, была весьма нестандартная.       — Сложно объяснить, — заметил король. — Я решил отблагодарить Николая за его верную службу и исключительную заботу как о моем супруге, так и о моих детях, а потому пообещал ему достойное принца приданное в случае, если он захочет выйти замуж. И свое покровительство, разумеется.       — И как это привело его на арену? — спросил Кайл с недоумением.       Альфред поджал губы.       — Он и прежде нравился всем альфам во дворце, а тут все точно с цепи сорвались. Каждый второй оказался желающим взять его в супруги. Я решил, что позволю Николаю самому решить, кого он пожелает, если вообще пожелает кого-то из них. Вот он и озвучил свое решение.       Принцу понятнее ничего не стало.       — Какое решение?       Король усмехнулся.       — Он сказал, что ответит согласием тому альфе, который сможет одолеть его в поединке на мечах. А поскольку желающих попытать счастье было слишком уж много, я оповестил о том, что вызывать его на бой можно только один раз в неделю, и поединков может быть не более десяти за день. И всегда в удобное Николаю время.       Кайл действительно удивился, услышав это.       — Весьма… необычно, — он вновь покосился на арену. — И сколько уже было поединков?       — Прилично. Полагаю, этот был уже тридцатый. И победа снова за Николаем, как и обычно.       В этом можно было легко убедиться. Николай просто повалил оземь последнего на текущий день противника, бросил в сторону меч и покинул арену. По нему нельзя было сказать, что он очень уж устал. Более того, с чуть растрёпанными светлыми волосами и расстегнутой на верхние пуговицы рубашкой он казался особенно красивым. Альфред понимал, почему так много альф продолжают бороться. Николай был воистину прекрасным омегой, пусть и таким воинственным и сильным.       — И никто не смог его победить? — удивился Кайл. — Вообще никто?       — Никто, — подтвердил король. — Он сильнее всех моих бойцов, так что я весьма рад, что именно этот человек приглядывает за моими детьми. Идем во дворец, брат, бой окончен.       Развернувшись, Альфред зашагал в сторону, а Кайл задумчиво поплелся за ним.       — Я, пожалуй, задержусь на неделю.       Альфа порадовался тому, что король его слов так и не услышал.