Благородный омега сидел на диване, чуть откинувшись на спинку, теперь, наконец, расслабленный, впервые за очень долгое время.
— Кажется, Ханс собирается что-то предпринять. У меня пока нет предположений, что он может сделать, но теперь ты под защитой императора. Так еще и Родерих, наконец, возвысился. Думаю, отныне все будет хорошо.
Рохан посмотрел на сына. Роланд стоял рядом с ним, сложив руки на груди и размышляя о происходящем. Порой второй сын императора мог быть серьезным и собранным. Многим он характером напоминал Гилберта, все об этом судачили, но Гилберт, будучи альфой, был куда сильнее подвержен страстям и редко контролировал в полной мере своим эмоциональные порывы. Вполне естественно для молодого альфы. Чего не скажешь о бетах, которые всегда собраны и спокойны, и крайне редко теряют голову.
Роланду можно было доверить свою жизнь, каким бы порой легкомысленным он не казался. Именно этот принц был всегда рядом с Роханом в те годы, что супруг императора был фактически в изгнании, даже Родериха, первенца, к нему редко допускали, хотя тот и искал встречи с родителем.
— Хорошо… как же давно не было хорошо…
Рохан выдохнул. Вся его жизнь была странной, несправедливой, в некотором смысле так и вовсе — смешной. Страна прозвала его прекраснейшим омегой в мире, все кругом твердили об этой красоте. С самого детства Рохан привык к этому. Привык, но так и не принял. Да, он был красивым по всем общепринятым стандартам красоты, он был идеалом омеги в глазах всех, кто его окружал. Отец им всегда гордился, братья ставили его в пример другим, посторонние альфы мечтали его заполучить. И все это не особо-то и нравилось Рохану, что начал ловить полные вожделения взгляды еще в свои двенадцать лет. Это было ужасно, отвратительно и мерзко. Он этого совершенно не хотел.
— Ты расстроен, папа? — Роланд приблизился к нему. Когда его ладонь коснулась плеча омеги, Рохан осознал, что сын прав в своих догадках. — В чем дело?
Роланд напоминал молодого Фридриха, еще в ту пору, когда тот был принцем. Был ли этот альфа красив в ту пору? Был ли он обаятелен и привлекателен? Скорее нет, чем да. Рохану он не понравился в их первую встречу, в образе принца его все пугало и напрягало. Слишком белокожий, с этими белыми волосами и ресницами, что обрамляли красные глаза. Он казался легкомысленным и горделивым, словно он — плод кровосмешения, что было общеизвестным фактом, — возвышался над всеми остальными и был чем-то лучше.
Рохан не любил таких людей. В ту пору был лишь один альфа, который его привлекал — Бервальд из Нордена, двоюродный брат и наперсник сына князя, что казался не только безусловно красивым, но и достойным альфой. Однако о нем думать Рохан себе сразу запретил. Не могло быть ничего ужаснее, чем связь с альфой из Нордена.
— Просто задумался. Вспомнил прошлое.
В какой-то момент альфы словно начали сходить с ума, едва завидев главного омегу Остена, а Рохан еле сдерживал в себе порывы и вовсе запереться в своих покоях и никогда не выходить на люди. Он боялся этого слепого обожания, злился, когда окружающие снова и снова твердили о его красоте. Никто словно не хотел ничего видеть за этой самой красотой, слово перед ними и не человек вовсе, а картина — красивая, но не живая. Рохан не хотел всеобщего обожания, его желания были приземленными и простыми. Он лишь хотел, чтобы кто-то полюбил его самого, чтобы его личность стала важнее внешности. Он хотел семью, хотел заботливого мужа и детей, которым бы мог подарить свою любовь.
А потом в его жизни появился Хенрик из Нордена. Никогда еще в жизни Рохан так не боялся кого-то. Хенрик был безумцем, совершенно не ведавшим никаких границ. Он был жестоким и хитрым, порой вовсе не осознающим собственной жестокости. В этом человеке словно воплотилось в полной мере жестокое отношение альф Нордена к их омегам, и это воистину пугало. И этот человек начал оказывать Рохану слишком настойчивые знаки внимания, так что по итогу омега едва не перестал нормально спать, боясь, что к нему в покои может ворваться этот альфа.
Рохан и правда боялся его. Все обещало закончиться плохо, но потом Рохана буквально спас Фридрих, посватавшись к нему. Все так же не питая к кронпринцу симпатии, Рохан, однако, понимал, что лучше быть с ним, нежели с Хенриком — безумцем и жестоким манипулятором, что точно превратил бы жизнь омеги в кромешный ад.
А уже потом Рохан осознал, насколько он сам был несправедлив по отношению к Фридриху. Так же, как его самого не замечали за яркой внешностью, он лично не узрел за малоприятной наружностью кронпринца мужчину, который его просто покорил и стал для него идеалом. Фридрих говорил ему слова любви — ему, а не его красоте. Он подметил в нем множество жестов, что выдавали одиночество Рохана, он оказался первым, кто понял его. Его любовь была настоящей и искренней, так что омега по итогу полюбил в ответ.
И ведь казалось, что теперь его мечта сбылась — у него был любящий муж, настоящая семья, потом родился ребенок. Но омега быстро понял, что наткнулся на кривое зеркало своих мечтаний. Старший брат молодого императора буквально житья не давал Рохану, а Фридрих смотрел на их первенца с сожалением. Потом родился Роланд, но лучше не стало. Напротив — каждый новый день приближал их к концу.
— Прошлое уже минуло, папа. Что проку теперь о нем думать?
Рохан был с этим согласен, однако двадцать лет жизни не так-то и просто выкинуть из памяти. Он прожил эти годы в замке, что окружали высокие деревья. Не было видимых препятствий, но Рохан понимал, что он заперт. Многочисленная стража не позволяла ему даже ездить верхом по окрестностям, не допускала до него никаких гостей, кроме Роланда и, что реже, Родериха. А еще до него доходили известия: у Фридриха появились сыновья от его родных братьев. Гилберт и Людвиг, ставшие его любимцами, Гюнтер, омега, что занял особое место в сердце императора, и его сыновья-беты, имен которых Рохан вовсе не знал.
Фридрих просто забыл о нем, словно никакого Рохана в его жизни и не было. А омега прокручивал в голове воспоминания из того самого дня, когда его сослали. В тот день принцы собрались в зале. Ханс, старший омега, Отто, младший, и Киэль, единственный бета из них. Рохан отчетливо запомнил их лица и слова. Ханс требовал, чтобы император вспомнил о священных традициях, о просьбе покойных родителей и чести с долгом, Киэль же упорно мотал головой — долой такие традиции.
—
У Его Величества есть сын-альфа, он — наследник трона.
— Наследником трона может быть только Байльшмидт! А от Родериха просто сквозит Остеном и духом династии Эдельштайн.
Именно эти слова особенно въелись в память. Отто молчал, он словно вообще не знал, что надо говорить. Фридрих тоже молчал. Однако он принял решение, не в пользу Рохана. Кажется, Киэль с тех пор ни разу не навещал императора и вообще не появлялся в столице. Он окончательно рассорился с Хансом и весьма показательно уехал у Суден. Там он поженился с вдовствующим князем и усыновил его трех детей. Судя по тем отрывкам информации, что доходили до Рохана, Киэль обрел свое счастье и полюбил приемных детей, но на контакты с родными братьями не выходил принципиально.
— Ты прав, сын. Как всегда — ты прав.
Без Роланда Рохан бы просто сошел сума. Он был потерян, словно брошен всеми и оставлен себе и собственным мыслям. Ни отцу, ни братьям, ни даже первенцу порой не позволялось его навещать. Само собой, и законный супруг не приходил к нему. Полное одиночество могло бы свести Рохана в могилу, как же много раз он думал о том, чтобы спрыгнуть в балкона высокой башни, чтобы хоть так прекратить свои мучения и напоследок ощутить себя свободным. Сколько раз стражники не позволяли ему совершить подобную глупость.
Должно быть, прознав об этом, император позволил хотя бы Роланду его навещать.
Рохан понимал, чем руководствовался Фридрих, когда вступал в связь с родными братьями. Не принимал этого, разумеется, но понимал. Однако тот факт, что самого Рохана в итоге просто обрекли на одиночество, понятию не подлежал. Он не навещал его, словно опасаясь, что у них появятся еще дети, он не разводился с ним, не желая отпускать из эгоистичного стремления не позволить ему достаться другому альфе.
Рохан любил своего супруга всем сердцем, но в той же мере он начал его ненавидеть — так же искренне. Он бы смирился с тем, что Фридрих спит со своими братьями, если бы император не забыл напрочь о нем самом. Да что уж там, он бы и с разводом смирился, если бы это помогло ему вернуться к родителям и братьям.
Фридрих же выбрал третий вариант — самый мучительный для своего супруга.
Лишь один Роланд был рядом. В те редкие разы, что приезжал Родерих, Рохан не мог сдержать слез. Он обнимал первенца, а сердце просто разрывалось. Родерих был старшим сыном императора, лишенным любых прав и возведенным в ранг прислуги. Он не обладал крутым нравом отца, был спокоен и собран, а еще он каждый раз извинялся перед родителем за то, что не может никак облегчить его участь.
Вот что помогло Рохану не сойти с ума — его сыновья. Он жил только ради них. Находясь на полном обеспечении, омега решил, что просто обязан выжить и вернуть себе то, что у него отняли. Так что в приоритете было сохранение красоты. Как бы неприятно ему было это признавать, но внешность была единственным, что у него не отняли. Но могли отнять. Его оружие, которое стоило сберечь для нужного момента. Рохан принимал молочные ванны и делал все для сохранения молодости. Старания принесли свои плоды — в свои тридцать шесть он выглядел все таким же юным и прекрасным, как о нем пели бродячие артисты и барды.
Омега знал, что это ему еще пригодится.
— Ну, не всегда. Сейчас ведь больше нет поводов переживать, правда, папа? Сейчас все хорошо?
Рохан посмотрел на сына. Роланд был похож на Фридриха только характером и привычками, но точно не внешне. Родерих так и вовсе был точной копией дедушки, князя Йозефа. Вот что так разочаровало однажды Фридриха, вот из-за чего его, Рохана, словно нашкодившего щенка, выставили прочь из столицы. Для династии Байльшмидт важнее всего те признаки внешности, что они считали священными. Сам Фридрих и его братья унаследовали их от родителей — родных братьев. Поговаривали, что иначе белые волосы и красные глаза просто исчезнут, тем более если заводить потомство с кем-то черноволосым. Темные признаки обязательно берут верх над светлыми — так происходит всегда.
— Хорошо ли? Не знаю, сын, я ни в чем не уверен уже который год подряд, мне слишком сложно судить.
Роланд прикусил губу.
— Тебе сложно простить отца, да?
Он все понимал, конечно. Могло ли быть иначе?
— А ты бы смог? — прямо спросил Рохан, желая услышать честный ответ.
Принц повел головой, обдумывая ответ.
— Думаю, что нет, не смог бы. Но у бет и омег все работает с различиями, да ведь?
— Что проку в этих различиях…
Рохан давил в себе обиду на супруга. Тот извинился перед ним, сокрушался тем, что был так глуп, но в самом деле — какой смысл, если годы уже прошли и половина жизни умчалась прочь? Должно быть, Рохан все еще любил императора, но сердце обливалось кровью до сих пор.
— Папа?
Роланд был обеспокоен, но омега совершенно не хотел его расстраивать. Ведь только благодаря нему Рохан смог вернуться в столицу.
— Все хорошо, сын. Все лучше, чем могло быть.
Он коснулся ладонью своего живота. Спустя столько лет снова беременность, а ведь Рохан уже и надеяться не смел на это. Снова в его чреве зародилась новая жизнь, он снова сможет прижать к груди младенца, которому подарит свою нежность. Ах, если бы Фридрих навестил его хоть раз в том замке, позволил от себя понести, то Рохан хотя бы смог посвятить себя ребенку, а не страшным мыслям о кончине.
На Фридриха сильно влиял Ханс — в этом была основная проблема. Однажды Рохан не посмел ничего с этим поделать, больше он ошибок не повторит ни в коем случае. Он избавится от Ханса так же, как тот однажды избавился от него. И беременность в этом поможет.
В дверь постучали. Стражник пересек порог и низко склонил голову:
— Ваша Светлость, Ваше Высочество, прибыл Его Милость сэр Хедервари, просит принять.
Рохан встрепенулся и посмотрел на сына.
— Кто это?
Роланд весь просиял.
— О, это один из лучших рыцарей страны, папа. А еще единственный рыцарь-омега, кого я знаю. Император приставил его к тебе для защиты, — принц обратился к стражнику. — Пригласи его войти.
— Слушаюсь, Ваше Высочество.
Стражник вышел, а Рохан кивнул:
— Тот самый рыцарь-омега? Я наслышан об этом удивительном человеке.
Роланд довольно кивнул:
— Никто не защитит тебя лучше него, папа.
С этим сложно было не согласиться. Рассказы о рыцаре-омеге, что смог добиться уважения и получить свой титул, будучи изначально буквально никем, ходили по всей империи. Порой Рохан, когда слышал их, думал о том, что прослыть великим воином куда лучше, чем прекраснейшим в мире. Ведь во втором случае никаких личных заслуг нет вообще.
Рыцарь пересек порог. Рохан тут же окинул его взглядом — омегу выдавал только его запах, по виду он мало чем отличался от любого альфы. Красивый и статный, с собранными в низкий хвост светло-каштановыми волосами, миловидным лицом с ярко выраженными скулами и глубокими зелеными глазами.
Рыцарь поклонился, а потом приблизился к нему и склонил колено. Так было положено, если рыцарь присягает на верность, так что Рохан с готовностью протянул ему свою ладонь.
— Мой господин.
Хедервари коснулся губами его ладони, и лишь потом позволил себе поднять взор. Его спокойствие понравилось Рохану. Наверное лишь омега в состоянии понять, как порой неприятны настойчивые внимательные взгляды альф.
— Ваша Милость, весьма наслышан. Поговаривают, что Вас прозвали омегой, сносящим головы.
Рыцарь едва заметно улыбнулся.
— Смею заметить, считаю это прозвище глупым, — отозвался он. — Я могу снести не только голову.
Роланд, едва услышав эти слова, засмеялся.
— Он мне нравится. Папа, под его присмотром ты можешь быть спокоен.
Рохан кивнул.
— Я рад, что ко мне приставили именно Вас, Ваша Милость. Так я буду чувствовать себя под надежной защитой.
Он нуждался в этом. Не только ему, опасность угрожала еще и ребенку, что находился в его чреве.
— Не сомневайтесь, мой господин, я никому не позволю Вам навредить.
В голосе рыцаря была стойкая уверенность, и это еще сильнее успокоило Рохана.
— Хорошо.
Он сможет, он справится. Теперь он просто обязан это сделать.
***
Бал был в самом разгаре. Гости танцевали, все как на подбор красивые и разодетые. От потока лиц и образов глаза давно уже устали. Король распорядился о том, чтобы детей уложили спать, он был спокоен, потому как за Аланом и Диланом приглядывал Николай.
Иван покосился на супруга, потом перевел взгляд на брата. Александр стоял чуть поодаль, как и полагается высокому гостю. Адерин все время был рядом с ним, так что королевич мог ни о чем не беспокоиться. Куда сильнее он переживал за Грейхейма, который и вовсе не показался на балу, поскольку ему было тяжело из-за большого живота. Стоило проведать принца и высказать ему свою поддержку.
— Внимание всем. Его Величество говорить желает!
Стражники стремительно привлекли всеобщее внимание. Музыка тут же перестала наполнять собой стены огромного зала, равно как и голоса гостей. Иван замер справа от правителя, прекрасно зная, что тот собирается сообщить.
Когда, наконец, все взоры оказались обращены к королю, тот улыбнулся.
— Мы отрадно, что вы прекрасно проводите время, дорогие гости. Однако есть нечто важное, что должен вам всем сообщить.
Он обернулся в сторону, где замер Айвор. Тот, быстро поняв намек, приблизился к Альфреду. Гости начали тихо шептаться, некоторые уже догадывались, что к чему.
— Мой благородный брат-омега изъявил желание вступить в брак, — сообщил король. — А потому внимайте сами и передайте всем — правитель Скандрии ищет достойного супруга для принца. Окончательный выбор будет за ним, так что у каждого альфы есть шанс добиться его внимания. Именно поэтому через месяц все желающие будут приняты в этом дворце.
Иван кивнул собственным мыслям. Альфред, конечно, немало усложнил себе дело, но сделал это исключительно ради брата, что даже восхищало. Айвор сможет решить все сам. А если вспомнить о том, что Артур собирался использовать его в своих целях, то королевич был искренне благодарен супругу.
— Отправьте гонцов во все города и все страны. Принцы или воители, аристократы или простолюдины — в этом поединке все будут равны, а победителя определит мой брат. За сим все, продолжайте развлекаться, дорогие гости.
Снова прозвучала музыка, но теперь все словно вовсе забыли о танцах. Определенно, это известие будет на слуху еще очень долго. Альфред шепнул что-то Айвору, так что принц мило улыбнулся и удалился из зала, а потом посмотрел на супруга.
— Иди в покои, любовь моя. Отдохни.
Королевич в самом деле хотел отдохнуть, этот день его утомил. Омега нуждался не в сне, а в покое и тишине, в том, чтобы вокруг него больше не мельтешило так много людей.
— Хорошо.
Он склонил голову, как то принято, а потом тоже покинул зал. В его присутствии более не было необходимости, и это безусловно радовало. Константин следовал за ним, словно тень, еще три стражника держались чуть дальше. Опасаться нечего, но королевич все равно был охвачен странным предчувствием. Оно не было похоже на панику, что-то другое, незнакомое и пугающее именно по этой причине.
Прежде, чем отправиться в королевские покои, Иван решил проведать детей. В просторном помещении находились расторопные слуги — три омеги и один бета, у каждого были свои обязанности. Главным же над ними был Николай, который, казалось, вообще умудрялся никогда не спать. Он поприветствовал королевича, когда тот пересек порог, следом за Иван прошел Константин, закрывший дверь и замеревший рядом с ней.
— Мой господин.
Иван выдохнул.
— Николай, ты вообще отдыхаешь?
Омега мотнул головой.
— Разумеется, мой господин. Я бы не позволил себе исполнять обязанности, будучи уставшим.
— Ты просто невероятен.
Королевич искренне им восхищался и был благодарен. Этот омега на самом деле и не понимал, как много делал для Ивана, а теперь еще и для его детей. Без него он бы просто пропал.
— Ни в коей мере, мой господин. Не тревожьтесь, Их Высочества спокойно спят, все хорошо.
Иван кивнул, осмотрев младенцев.
— Спасибо. Ты бережешь их покой.
Алан и Дилан в самом деле сладко спали в колыбельках. Однажды они вырастут и начнут понимать, как устроен этот мир. Пройдут годы, и за эти годы Иван постарается изменить этот мир так, чтобы его сыновья в нем были счастливы.
— Вы обеспокоены чем-то?
Королевич пожал плечами.
— Я и сам не пойму. Нет ни единого повода для волнений, но мне не по себе отчего-то.
Николай отвел взгляд. Ивану на миг показалось, что он понял что-то, но решил своих мыслей не озвучивать. Это было странно.
— Меня снова вызвали на бой.
Резкая смена темы разговора смутила. Королевич нахмурился.
— Опять? Когда же они успокоятся?
Он не был против того, чтобы Николай вышел замуж и обрел собственную семью. При условии, что жить он останется во дворце, Ивана все вполне устраивало. Однако лекарь сам лично поставил твердое условие — сперва потенциальный жених должен его победить в честной схватке. И кто бы мог вообще подумать, что Николай непобедим? Альфред смеялся, когда рассказывал о том, что лекарь-омега разнес вояк-альф. Он и прежде был невысокого мнения об этих альфах, а тут и вовсе нашел повод многих заменить на бет.
Но все рано или поздно начинает раздражать. Ивану быстро надоели еженедельные поединки, надоели альфы, что искали возможность одолеть омегу, победить и получить его себе. Благо хоть количество желающих сокращалось.
— На сей раз их только трое, — отозвался Николай. — Но в их числе Его Высочество принц Кайл.
А вот это стало настоящей неожиданностью. Иван недоуменно уставился на лекаря.
— Принц Кайл?
Тот самый брат короля, который пугал королевича. В памяти были живы воспоминания о том, как он отомстил Луи за отказ в прошлом. Этот принц был мстительным и жестоким, с ним лучше не связываться — вот что Иван хорошо понимал.
— Да, — кивнул Николай. — Он сказал, что хочет попробовать свои силы там, где проиграло так много альф.
Иван перевел дыхание.
— Ни в коем случае не поддавайся ему только потому, что он принц. Даже если нанесешь ему серьезные раны, я не позволю причинить тебе вред, поэтому бейся отчаянно.
Отменить такой поединок королевич не смог бы при всем желании, в конце концов — изначально обговаривалось, что бросить вызов может любой желающий.
— Разумеется, — кивнул Николай. — Ему я не могу проиграть ни в коем случае, мой господин.
Иван осознал, что спать ляжет встревоженным. Кайл опасен, а Николай — это человек, которому королевич слишком многим обязан, он не может позволить хоть кому-то навредить лекарю.
— Надеюсь, Праотец убережет тебя от беды, — искренне сказал Иван. — Обязательно дай мне знать, если кто-то из детей проснется.
— Разумеется, — Николай сперва отвесил поклон, а потом уставился на королевича, снова дав понять, что он понимает куда больше. — Если позволите, мой господин…
Он замолк, а королевич обратил на него внимательный взор.
— Что такое? Говори.
На долю секунды лекарь покосился в сторону дверей, где все так же стоял Константин, а потом шепотом сказал:
— Вам бы следовало… потрогать себя перед сном.
Иван распахнул глаза.
— Что?
Он вовсе не уловил смысла сказанного. Лекарь мотнул головой.
— Вы напряжены, господин. Организму нужна разрядка, иначе Вы изведете себя переживаниями.
Теперь стало яснее, однако королевичу было все так же сложно это все осознать.
— С чего ты вообще взял, что у меня есть какая-то необходимость в подобном?
Едва спросив это, Иван густо покраснел. Он отчетливо вспомнил реакцию своего тела на прикосновения Альфреда — все в нем отзывалось и требовало большего. Так неужели все переживания сейчас — это итог обычной неудовлетворенности?
— Поверьте, мой господин, я наблюдаю, а потому все понимаю. Это совершенно нормально, просто нужно дать организму то, в чем он нуждается.
Королевич прикусил губу. Подумать только, с какой проблемой он столкнулся. Хотелось разозлиться и показать свое раздражение, выплеснуть уже все эмоции, но Иван осознал, что в этом не будет смысла. Это не то, в чем он сейчас так нуждался.
— Ладно, я тебя понял.
Он ушел в свои покои в самых смешанных чувствах. В теле все еще бурлят гормоны, у омег есть определенные потребности. Вот почему говорят, что жизнь омеги так тесно связана с эмоциями и чувствами. Все так просто, но вместе с тем так до ужаса сложно. Стоило как можно быстрее решить эту проблему.
***
Кохэку окинул внимательным взглядом своих двоюродных братьев. Те прибыли по его просьбе глубокой ночью. Изаму, старший сын покойного Джеминга и самый старший тхал-чирудо династии, имел смольно-черные прямые волосы, едва-едва касавшиеся плеч, отдающие золотом карие глаза и бледное лицо с тонким носом и черные дугами бровей. Он всегда выглядел младше своих лет, равно как и Кацу, его брат-омега, утонченный и грациозный красавец. Он был ровесником Кохэку, хотя альфа отчего-то всегда считал его младше себя. Кацу соответствовал общепринятым на острове Ио стандартам красоты: обладал благородной бледностью, тонкими чертами лица, острыми скулами, длинными, достигавшими поясницы густыми черными волосами и тонкими кистями рук с маленькими пальцами. Ровно то, что особенно ценилось в их краях.
— Стало быть, Оши мертв. И твой сын тоже.
Изаму говорил спокойным тоном — весьма в его духе. Этот тхал-чирудо никогда не позволял эмоциям взять над собой верх.
— Да. Оши знал, что он от меня, а потому решил напоследок причинить мне боль.
Кацу перевел взгляд с родного брата на двоюродного, но промолчал. Он в принципе никогда не был болтлив и говорил коротко, строго по делу.
— Оно к лучшему, брат. Ты всегда был достоин лишь самого лучшего. Но что будет теперь? Тхал-рура позволил тебе поехать в Скандрию?
Кохэку кивнул.
— Это уже решенный вопрос. У меня больше шансов по праву старшинства, так что есть возможность заполучить скандрийского принца.
Изаму задумчиво кивнул.
— Если это сделает тебя тхал-шикуи, то и все жертвы были не напрасны. Когда вы поедете?
— Полагаю, что в скором времени, пока нет информации о точных сроках.
Кохэку и Изаму были теми тхал-чирудо, которых собственный дедушка возненавидел по причине того, что они пошли в породу Хонда, а не Ван. Им не досталось и доли той любви, которую тхал-рура дарил Кику, своему любимцу. Но проблема вся была далеко не в этом. Отец Изаму и Кацу — Джеминг, а так же отец Кохэку — Акихиро Хонда, были убиты именно по приказу тхал-руры. Они прожили большую часть жизни в страхе, что и с ними решат однажды расправиться, а потому приготовили собственный план выживания, по которому стоило не допускать к власти Кику.
— В таком случае возьми с собой Кацу.
Тхал-шиса тут же встрепенулся, но вновь сохранил молчание. Кохэку посмотрел на омегу, потом на альфу.
— Зачем?
Изаму хмыкнул.
— Нам будет полезно, если король Скандрии захочет породниться с нами хотя бы так. У него, насколько я знаю, три неженатых брата-альфы, а Кацу как раз вступил в брачный возраст. Как мне кажется, попробовать стоит. Ведь лучше всегда иметь при себе запасной план.
— Ты прав, — согласился Кохэку. — Да, всегда стоит иметь запасной план, — повторил он слова брата.
Дело шло к утру. В скором времени Изаму и Кацу должны были отправиться во дворец тхал-руры, скрыв от всех то, что они уже успели навестить Кохэку. Стоило следовать плану.
