***
В темнице было сыро и пахло гнилью и мертвечиной. Впрочем, Гилберт уже перестал реагировать на запахи. Он кричал, требовал, чтобы его выпустили, угрожал страже, заявляя, что он, как кронпринц, казнит потом каждого из них. Все было зря. Его просто игнорировали. Император к нему не приходил, равно как и Ханс, его родитель. Хедервари тоже пропал, должно быть, теперь ему было велено заниматься чем-то другим, а не опекать кронпринца. Теперь Гилберт был совершенно один. Он не знал, что делать, а потому просто ходил из угла в угол по сырой коморке, проклиная все на свете. Почему все в итоге пришло к этому? План был отличным, все должно было сработать. Вернуть беглого Гюнтера домой, вернуть расположение отца — ведь именно это он и собирался делать? Так что же пошло не так в дальнейшем? Кронпринц долго обо всем этом думал и никак не мог осознать простую истину — он оказался в темнице. И за что вообще? Отец так на него зол, что так и не поговорил с ним за несколько дней? Даже Ханс ни разу не пришел, а ведь он всегда был готов костьми лечь за любимого сына. Чуть в стороне послышался шум, звякнул замок в коридоре. Гилберт бездумно уставился на решетку. Он перестал реагировать на шум, уже понял, что никто не отзовется, никто не скажет и слова. Однако на сей раз послышались шаги. — Это тебе за молчание. Потом получишь столько же за то, чтобы забыть, что я тут был. — Как прикажете. Голос был знакомый. Кронпринц встрепенулся и прижался к решетке, схватившись ладонями за прутья. — Кто здесь? Он был охрипшим и ослабевшим. Кормили его скверно, и в камере было слишком прохладно. Гилберт не привык к таким ужасным условиям. — Ваше Высочество. Наконец, человек появился перед ним из-за угла. В полутьме сложно было рассмотреть пришедшего, освещение давал лишь один-единственный факел на противоположной стене. Но вот мужчина снял капюшон своего черного плотного плаща и посмотрел на Гилберта. — Вы? Перед ним стоял князь Нордена, Хенрик Хансен. Мужчина кивнул ему и бегло осмотрел, словно оценивая, насколько плохо кронпринц содержится в камере. — Мне лишь чудом удалось проникнуть сюда. Император позволил остаться в столице на ночь, а дворцовая стража оказалась сговорчива и весьма падка на золото. Гилберт сжал прутья сильнее. — Вы видели отца? Что он сказал обо мне? Почему я взаперти? Он ведь говорил обо мне, да? Князь поморщился, должно быть, от неприятного запаха. — Да, кое-что он мне сказал. Кронпринц задышал быстрее. Хоть что-то, хоть какая-то информация будет получена. И хоть кто-то к нему пришел. — Что именно? Когда меня уже выпустят? Хенрик пожал плечами. — Понятия не имею, Ваше Высочество. Но Вы должны понимать — ситуация очень серьезная. — Почему? Никогда еще прежде Гилберт не оказывался в подобной ситуации. Отец ему все прощал, наказания всегда были несерьезными. Впрочем, император говорил ему, что если с Гюнтером случится что-то плохое — прощения уже не будет никогда. Гилберт, однако, не верил. Что случилось с Гюнтером он толком и не знал. Хедервари сказал, что принца убили. Не что он нашел его уже мертвым во дворце близ Дивной реки, а что его убил Кёллер. А ведь из двух приближенных Гилберт больше доверял именно Кёллеру, понимая, что Хедервари, как рыцарь, больше предан императору. Зачем Кёллер вообще убил Гюнтера? Сэр Доминик винил во всем князя Нордена, кронпринц ему в ответ твердил, что это не может быть правдой. Они в итоге разругались еще до того, как вернулись в Сватогор. Едва причалив к порту, Гилберт приказал Хедервари убираться прочь, предварительно подавившись своей ложью. Рыцарь бросил на него холодный взгляд и прыгнул за борт, взяв только свой меч. Он определенно доплыл до берега быстрее, чем корабль пришвартовался. И с того дня Гилберт его и не видел. Самого же кронпринца уже ждали на берегу. Несмотря на его крики и угрозы, он был арестован и в закрытой карете доставлен в темницу. — Потому что Вас, помимо прочего, теперь обвиняют в попытке совершить переворот. — Что? — изумился Гилберт. — Как они могли об этом узнать? Это ведь был наш приватный разговор. Князь кивнул. — Я и сам задался этим вопросом. Очевидно, за нами шпионили люди Вашего брата. И именно он и донес императору. Кронпринц мотнул головой. — Зачем Людвигу так поступать? Он бы не стал ни шпионить, ни тем более вредить мне. В этом Гилберт был полностью уверен. Однако Хансен замотал головой, чуть приподняв в воздухе ладонь. — Другой Ваш брат, старший. На сей раз кронпринцу потребовалось время, чтобы понять, о кем вообще идет речь. — Кто? Родерих, что ли? — дождавшись утвердительного кивка, Гилберт прыснул: — Еще больший бред. У него нет никаких возможностей, чтобы хоть что-то сделать. Тем более, что кишка тонка у этого ничтожества как-то вредить мне. Но князь явно был уверен в своих суждениях. — Однако же Вы сейчас здесь, в темнице, а Его Высочество Родерих приближен к императору. Повелитель сам лично велел ему перебраться в столицу, выделил покои во дворце и дал много власти. А Вы, должно быть, не знали об этом? Равно как и о том, что Ваш родитель сейчас в опале, император не допускает его в свои покои. — Что… — Гилберту пришлось осознать, что князь говорит ему правду. — Как такое возможно? Почему? — Потому что ко двору вернули законного супруга Вашего отца. Более того, Рохан в столь короткий срок забеременел. Кажется, император больше не считает, что чистокровные Байльшмидты в приоритете. — Я никогда в это не поверю. Он не пойдет против традиций древности, ни за что. — Ой-ли? — на миг показалось, что князь Нордена насмехается. — Получится ли соблюдать традиции, если ни одного омеги — чистокровного Байльшмидта, — теперь просто нет. Вы ведь брата не вернули. Вы позволили его убить. — Он жив! — закричал кронпринц. — Это сэр Доминик сказал, что его убили! Но я знаю, что это ложь! Хенрик как-то обреченно выдохнул. — Боюсь что это правда. Гюнтера похоронили несколько дней назад, как и еще одного человека, убитого с ним же. И это — проверенная информация. И я подозреваю, мой принц, что убийцей является именно Хедервари. Мне тут донесли, что ваш бравый рыцарь-шлюха не позволил Кёллеру трахнуть принца Родериха. Вступился за него. Интересно, с чего бы ему помогать Вашему брату, еще и нарушая Ваш приказ? Гилберт быстро-быстро заморгал, пытаясь осознать, что к чему. — Вы хотите сказать, что сэр Доминик меня с самого начала предал? Хансен кивнул. — Именно. Иначе как объяснить то, что за Гюнтером в Скандрию отправились вы вместе, но по возвращению Вы — в темнице, а он — приставлен охранять Рохана. У него теперь свои личные покои во дворце, чего даже не всякий князь может добиться. Почему император его так возвысил? Это первая на моей памяти шлюха, которой оказаны такие почести. Кронпринц задумался об этом. Неужели Хедервари был в сговоре с Родерихом? И все это было подставой с самого начала? В это совершенно не хотелось верить. — И что теперь? Явно ничего хорошего Гилберта не ожидало. Подумать только — корень проблемы был в том, что он однажды позволил другому альфе поиметь своего родного брата. Император постоянно твердил, что Гюнтер — его главное, самое ценное сокровище, но кронпринц все равно считал себя выше и важнее. И вот итог. Гюнтер мертв, больше нет омеги, что родит чистокровного Байльшмидта. Остался только Ханс, который лишился фертильности много лет назад. Вот почему император так обозлился на некогда любимого сына. Но даже если и так — зачем ему возвращать во дворец Рохана и заделывать ему ребенка? Чернявый и смуглый, пусть и такой невероятно красивый, Рохан весь просквозил духом Остена, как и рожденные им сыновья. Ничего путного он династии уже не дарует. И Фридрих должен это понимать. — Завтра Его Величество прикажет привести Вас, — заговорил князь Нордена. — Он допросит Вас о случившемся в Скандрии. Я советую Вам сознаться в том, что у Вас были мысли о перевороте. Несерьезные, появившиеся от отчаяния и озвученные случайно, разумеется. Попросите прощения у отца, падите ему в ноги. Скажите, что Вам жаль, что Вы не смогли вернуть принца Гюнтера. А потом заставьте императора задуматься об участии в этом принца Родериха. Намекните, что именно он направил убийцу, дабы лишить жизни принца Гюнтера. — А он станет меня слушать? Хансен пожал плечами. — Вы ведь его любимый сын. Он точно Вас послушает и задумается об этом. Более того, Вы все еще кронпринц, наследник трона. Используйте свою власть, чтобы избавить столицу от влияния Остена в лице Рохана и Ваших братьев-принцев. Уверен, Вам это под силу, Ваше Высочество. А я Вас, конечно же, поддержу. — Спасибо, Ваша Светлость, — Гилберт кивнул. — Не зря я в Вас не сомневался, сколько бы сэр Доминик не пытался убедить меня в том, что Вы виноваты в моих несчастьях. Хенрик улыбнулся. — Я ведь не зря Вам говорил — шлюхи не заслуживают нашего доверия. Хедервари не более, чем подстилка. Ему не важно, перед кем разводить ноги — он это сделает ради достижения цели. Учитывая, как высоко он поднялся, это еще и шлюха без хоть каких-то принципов. Кронпринц закивал. — Да, Вы правы. Князь оглянулся. — Мне уже пора. Запомните, что я Вам сказал и верьте мне. Я не брошу Вас в беде. — Да, спасибо. Когда Хансен ушел, в коридоре вновь повисла вязкая гнетущая тишина. Гилберт постарался не паниковать и взять себя в руки, а заодно подумать над словами, которые он скажет отцу. Ничего плохого Фридрих ему не сделает, в этом не стоит и сомневаться. Тем более, что князь Нордена на стороне кронпринца. Все будет хорошо. Между тем покидавший затхлое помещение Хенрик протянул стражнику еще один мешочек с золотом и направился к выходу. — Какой же идиот. Внушаемый настолько, что даже смешно. Если он поможет мне избавиться от Родериха, будет хоть какая-то польза. Как же хорошо, что можно управлять идиотами. Слова растворились в каменных сырых стенах, от которых так отчетливо несло смрадом. Князь ушел.***
Он сжал в руках платок, стараясь унять дрожь во всем теле. Лукас никогда в своей жизни не делал ничего наперекор супругу. Он был воспитан в полном подчинении, да и к тому же боялся Хенрика, понимая, насколько тот жесток и беспощаден. Однако на сей раз речь шла о его сыне-омеге. Лукас любил Ланселя. Это был единственный сын, которого у него не забрали, едва тот научился ходить. С остальными сыновьями омега виделся редко. Сыновья-альфы ни во что его не ставили, часто ему грубили и считали никем, сыновья-беты не могли с ним разговаривать — князь запрещал. Так что Лансель был для Лукаса единственным утешением. И вот Хенрик задумал их разлучить. Как бы больно не было расставаться с любимым ребенком, Лукас понимал, что так будет только лучше. Он мало что знал о Фаландрии, но подозревал, что в этой далекой стране Ланселю будет только лучше. Однако не все так просто. Хенрик собирался через сына влиять на правителя Фаландрии. Он продолжит терроризировать сына-омегу, житья ему не даст. И это пугало. Поэтому Лукас и решил рискнуть. Он весьма умело подговорил стражу и слуг, и смог выбраться ночью из дворца так, чтобы верные его супругу альфы ничего не увидели. До этого удалось отправить письмо с просьбой о встрече. Большой риск, но ради Ланселя и его безопасности Лукасу не жалко было бы и жизнь отдать. Ожидаемый им человек пришел быстро. Его фигура стала различимой на фоне запорошенных снегом домиков местных жителей. — Ваша Светлость, Вы хотели меня видеть? Лукас выдохнул. — Спасибо, что пришел, Тино. Перед ним стоял невысокий худой омега и коротко стриженными светлыми волосами и большими фиалковыми глазами. Он был старше Ланселя — Лукас хорошо об этом знал, — но все равно казался юнее за счет своих все еще по-детски мягких черт лица. — Разве я мог не прийти? Омега улыбнулся. У него была удивительно добрая и теплая улыбка. Каждый раз, думая об этом юноше, Лукас радовался тому, что Хенрик не знает о нем практически ничего. — Я очень тебе благодарен. Тино пожал плечами. — Как и я Вам. Скажите, что я могу для Вас сделать? В его готовности помогать не было ничего странного, Тино считал себя обязанным Лукасу. Когда-то давно Лукас прознал о том, что у несчастного родителя Хенрика родился сын. Он был в годах, уже овдовевший. Он был растоптан и унижен собственным сыном. Хенрик его избил и изнасиловал, а потом запер в башне дворца. Уже потом выяснилось, что омега забеременел. И как бы князь не рвался просто убить собственного родителя, дабы плод кровосмешения не родился вовсе, омега смог вымолить возможность родить. В то время Лукас и сам ходил беременный. Он смог договориться с лекарями и лично, в тайне от супруга, сделал так, что новорожденного мальчика передали подходящим кормильцам. С тех пор он знал об этом мальчике практически все. Маленького омегу, приходившегося князю Нордена одновременно и сыном, и братом, воспитали охотники. Так что он приловчился стрелять из лука, стал сильным и ловким, хоть и казался при этом невероятно тонким и хрупким. Тино вырос в суровых условиях, как настоящий альфа. И это благодаря Лукасу, который боялся за его безопасность, а потому хотел, чтобы мальчик был сильным и умеющим дать отпор всем. — Это касается моего сына, Ланселя. Тино кивнул. — А что с ним? Он в опасности? Лукас кивнул. — Вполне возможно. Я очень за него боюсь, Тино. Он вырос в страхе и привык подчиняться. А теперь князь решил выдать его замуж за конунга Фаландрии. Я бы и был рад тому, что Лансель спасен от своего отца, но Хенрик будет давить на него, использовать в своих политических интригах, словно пешку. Тино кивнул. — Весьма в духе Его Светлости. Он знал, что является внебрачным сыном князя, хоть и не говорил об этом никогда вслух. Никаких теплых чувств к отцу он не питал, потому как знал, как именно появился на свет. — И именно поэтому я прошу тебя — защити Ланселя. Тино вновь кивнул. — Я готов. Но как именно я смогу это сделать? Лукас перевел дыхание. Ветер был холодным, его пальцы уже окоченели, но разве это имело значение в такой момент? — Я заберу тебя во дворец. Когда Хенрик велит готовить приданное, Лансель будет в Кальте, в Фаландрию его заберут из Нордена. Я предложу тебя в качестве слуги и наперсника Ланселя, князь не откажет. Он ведь не знает, кто ты такой на самом деле, ничего не поймет. — И я поеду в Фаландрию вместе с Ланселем? — понял Тино. — И смогу защищать его там? — Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было другому. Только ты сможешь сберечь Ланселя. Прошу тебя. Тино улыбнулся. — Не сомневайтесь, я сделаю все, что в моих силах, Ваша Светлость. Я присмотрю за ним, никому не позволю его обидеть. И не важно, кто будет угрожать. Лукас облегченно выдохнул. — Спасибо, мальчик мой. Теперь ему стало значительно легче. Один Лансель не справится, но вот вместе с Тино шансов куда больше. Тем более, что у Тино много причин ненавидеть Хенрика, а потому действовать против него. А значит, можно больше не переживать. Все будет хорошо.